1 часть (1/1)

проведя всю сознательную жизнь под открытым небом, обворовывая чужие карманы на людных рынках в надежде найти пару монет на пропитание или новую обувку, сейчас лювин противилась своему отражению в зеркале — по ту сторону вычищенной до блеска поверхности незамысловатого предмета декора на неё смотрела молодая девица в просторной рубахе и мягких домашних штанах; некогда голодные беспокойные глаза стали светлее, тень морщинки меж бровей пропала вместе с прошлым брошенного сорванца, в раннем возрасте прознавшим, что узкие улочки нижнего города не так приветливы, как хотелось бы, а люди не пышут щедрым великодушием. но за плечами всё равно оставался груз пережитого, периодически напоминавшего о себе вспышками кошмаров, нарушавших и без того слабый сон. или его отсутствие. паразит оставил её в покое, покинув черепную коробку раз и навсегда, и унёс с собой не только способности, но и ощущение реальности. по ночам самыми кончиками пальцев она ощущала траву, мокрую от росы, блики света на лице, и чужое дыхание — его дыхание. голос его был убийственно спокоен, но она чувствовала напряжение каждой частицей своего тела. ?ты всё равно принадлежишь мне?. обычно после этих слов лёгкие горели от недостатка живительного кислорода, и её будил пронзительный крик. её собственный крик. за ними следовало тепло. мягкий вкрадчивый голос мёдом затекал в уши, утягивая в сон — ?imperio tibi? всегда действовало отменно. впрочем, гейл не преувеличивал, в ярких красках расписывая свои магические способности. он действительно был исключительным волшебником. более того, он источал тепло. жизнь с гейлом была размеренной и плавной, как езда по хорошей дороге, ведущей только вперёд. они спали до обеда, вечером пили хорошее балдурианское вино перед камином, в котором потрескивал магический огонь, неспособный обжечь, и гейл ловко ловил пальцами пружинистые локоны её тёмных волос, некогда собранных в тугой высокий хвост для удобства в бою, а она смеялась, чувствуя прилив крови к лицу то ли от вина, то ли от незнакомого ощущения — ощущения безопасности и умиротворения. с гейлом было просто, с ним не нужно было скрываться, хотя возможностей была уйма, ведь его дом в уотердипе был неиронично большим, полным света и воздуха, однако особое место в нём, конечно же, занимала библиотека. пусть лювин толком и не умела читать, но рассматривать позолоченные корешки старых, как мир, книг, на пожелтевших страницах которых было сокрыто что-то магическое, таинственное и далёкое от её приземлённого понимания, было действительно занимательно. в такие моменты гейл откладывал в сторону магическое перо, ловко управляемое энергичными движениями его пальцев, и хитро щурился, как бы невзначай вбрасывая в тишину мысль о том, что учиться чтению с каждым годом становится всё труднее. лювин закатывала глаза и мигом захлопывала очередную книжку, поднимая столб пыли и думая, что он поскромничал, когда сказал, что жеманство ему чуждо. особенно ярко это проявлялось на светских вечерах, к которым лювин, увы, так и не смогла приноровиться с тех пор, как гейл получил важную чародейскую должность при дворе какого-то анонимного лорда, стоящего у начала пищевой цепочки, представлявшей собой уотердип во всей его красе. в окружении статных дам было душно и скучно, однако стоит отдать должное — вино подавали хорошее. но даже оно не могло компенсировать все эти муки, доставляемые совершенно тугими, так и не разношенными лодочками и абсолютным непониманием того, что происходило вокруг. гейл говорил, говорил много и быстро — уж в этом ему равных не было — и небольшая публика, собравшаяся вокруг, ликовала, подхватывая дискуссию и ловко уводя её в совершенно иное русло. они обсуждали политику, обсуждали магию и новые открытия, сплетничали и обменивались любезностями. на этом празднике жизни лювин, пусть и не обделённая определённым уровнем обаяния, которым можно очаровать разве что пьяных дварфов-моряков в оплёванной таверне нижнего города, чувствовала себя лишней, считая мгновения до волшебного момента, когда они с гейлом будут на пальцах считать то количество раз, когда она невольно закатила глаза, выслушивая от дамы в очаровательном шелковом туалете никому ненужные рекомендации по месту проведения летнего отпуска, или когда она чересчур громко вздохнула, тем самым привлекши лишнее внимание к своей скромной персоне. в такие моменты его тёплая рука утешительно касалась поясницы, пальцы ненавязчиво ползли в сторону талии, попутно сминая под собой податливую ткань в знак похвалы, и талаган знала наверняка — по гейловской шкале приемлемого поведения в высшем обществе она достигла немыслимых результатов. а вечер только начинался.