Пуля 19. Сопрано (1/1)

Аой разбудил меня, как и обещал, за полтора часа до посадки. Отправив меня в душ и подготовив для меня одежду, он, свежий и отдохнувший, остался ждать меня в спальне. Когда я уходил в хвост самолета, Широяма занимался тем, что укладывал влажные после душа волосы. К слову сказать, когда он зачесывал их назад, то выглядел, как настоящий гангстер из фильмов или манги. Несколько редких непослушных прядок выбивались из прически и падали на лоб, не скрывая его, и красивое лицо с надменным взглядом и высокомерной усмешкой казалось еще привлекательнее. Хотя, куда уж больше?Мое тело ныло из-за грубого секса несколько часов назад, но эта боль была сладкой. Я оглядывал в зеркале новые синяки на коже, но не испытывал отвращения к ним. Вместо этого я сосредоточился на мочалке и предстоящем спектакле, но пестрящие похотью воспоминания то и дело всплывали в памяти, отвлекая от моего занятия.?Ты стал таким чувствительным и послушным. Только посмотри на себя. От прежнего мальчишки не осталось и следа?.Я потерял стыд перед ним. Теперь, когда он оглядывает мое обнаженное тело своим черным прожигающим взглядом, я не пытаюсь отвернуться или закрыться. Мне нравится, с каким восторгом он изучает его, и бессовестно раскрываюсь перед ним, позволяя увидеть все. Его глаза часто останавливаются на моем торсе и бедрах, обводят линии ягодиц, задерживаются на вставшей плоти, мокрой от жажды и ожидания. Впиваются в изгибы моих губ, наслаждаясь их видом несколько долгих минут прежде, чем он наклоняется для поцелуя. А еще его честные и полубезумные глаза… все чаще заглядывают в мои собственные, будто пытаясь рассказать мне то, о чем нельзя говорить вслух. Ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае. Но я не понимаю, что они хотят сказать мне.Освежившись и переодевшись, я позволил Аою проводить меня в переднюю часть самолета. Тот, оглядев меня с ног до головы, решил не трогать мои волосы, лишь убрал челку на бок и сбрызнул ее лаком. Я был благодарен ему за этот жест: я чувствовал себя не лучшим образом в черном смокинге. Если бы еще и прическа изменилась, я и вовсе бы оказался не в своей тарелке. И еще полчаса мы потратили на королевский ужин с красным вином черт знает какого года. Аой сидел напротив меня, закинув ногу на ногу, в таком же черном смокинге с галстуком-бабочкой и лакированных черных туфлях. Глаза его были опущены и прикрыты черными ресницами, прическа, чуть блестящая от геля, привлекала внимание. Удивительно, но Широяма не перебарщивал с гелем, как некоторые мужчины. Не было этого отвращения к зализанным волосам, обычно кажущимся сальными или грязными. К волосам Аоя хотелось прикоснуться. Они казались влажными, но чистыми и мягкими, приятными на ощупь. А я не понаслышке знал, какие они на самом деле. Сколько раз я зарывался в них пальцами, притягивая мужчину к себе за очередным поцелуем…?Какой ты жадный, Кою?.Я отворачиваюсь, стараясь скрыть жар на щеках. Я покраснел далеко не от смущения. - Волнуешься? – возвращает меня в реальность глубокий размеренный голос, и я нервно киваю в ответ, надеясь, что он не поймет истинную причину моего напряжения. Или хотя бы не станет дразнить меня. – Расслабься, Уруха. Здесь нет никого, кто узнал бы тебя.Уруха.Он зовет меня по имени только в спальне. В остальное время я его телохранитель. Даже если мы говорим не о работе. Или… Я нахмурился.Почему он стал звать меня Урухой? Так настойчиво. Не Такашима, не Кою. Просто Уруха. И уже давно. Настоящее имя мелькает лишь в экстренных ситуациях. И во время секса. Почему? Он намерено проводит грань между постелью и работой. С другой стороны, я тоже не называю его по имени вне спальни. Вот так взять и назвать его просто… Юу.Я встряхнул головой. Как нелепо, боже мой! У меня язык не повернется. Странно, что я так легко зову его по имени в моменты близости, и не могу сделать этого даже сейчас, когда мы наедине. Какая глупость.- Й… Ю…Аой поднимает на меня взгляд, оторвавшись от созерцания вина в бокале в своей руке, и вопросительно поднимает бровь. Я запинаюсь и отвожу глаза.- Юката. Даже юката намного удобнее этого маскарадного тряпья! – судорожно подобрал я слово, отвернувшись к иллюминатору. – Хочу обратно в Японию.- Ты никогда не носил юкату, - замечает киллер и отпивает из бокала как истинный аристократ. – Но я был бы не прочь увидеть тебя в ней.- О чем это ты? – бурчу я, закрываясь бокалом.- На твоем теле она смотрелась бы потрясающе.- Прекрати! – шиплю я гневно, на что Аой только тихо смеется. – Ты специально доводишь меня?- Я куплю ее тебе. Я потерял дар речи, так и застыв на месте. Не найдя, что сказать на этот простой и спокойный ответ, я снова занял рот вином, чувствуя себя побежденным. И лишь через пару минут молчания я сумел выдать из себя наиглупейшую фразу, какую только мог себе представить прежде:- Если ты тоже наденешь…- Оя. Хочешь увидеть меня в этом? Я согласен. Я зло скрипнул зубами и со стуком поставил бокал на столик. Идиот. Ты придурок, Такашима Кою! Нашел, что сказать! Нельзя было сначала подумать, а уже потом ляпнуть нечто столь постыдное?!- Ты…- Господа, - оборвал готовые вырваться с моих губ ругательства женский голос. – Мы идем на посадку. Разрешите мне убрать ваши столики во избежание непредвиденных травм и попросить вас пристегнуть ремни?Я оборачиваюсь на улыбчивую стюардессу, чувствуя себя еще большим идиотом. - Конечно, Анна. Прошу вас, - Аой оставляет свой бокал, и женщина быстро собирает на поднос всю посуду. – Благодарим вас за хорошую работу.- Что вы, это мои прямые обязанности, - качает головой девушка, на что Аой соблазнительно улыбается в ответ. Чертов ловелас. Хоть он и гей, но с женщинами флиртует отменно. Ненавижу эту его черту так же сильно, как и его самовлюбленность. – Пожалуйста, не покидайте свои места до полной остановки самолета.Я закрываю губы кулаком, отвернувшись. Какого черта я упомянул юкату?! Теперь все мысли только о том, каков Аой в традиционных японских одеждах… Смогу ли я вообще сосредоточиться на опере?!Дурак. Какой же ты дурак, Кою!Париж я толком не увидел, но с жадностью ловил глазами его роскошь из окна автомобиля. Аой не дал мне времени на прогулку, так что пришлось довольствоваться устной экскурсией киллера по местам, где мы проезжали. И хотя многого я не запомнил, зато Эйфелеву башню мы застали во всей ее красе. А дальше был Опера Гарнье – большой театр, один из самых известных и значимых театров оперы и балета мира. Описать все великолепие здания, у которого остановилась машина такси, я не смог бы, даже если бы знал, какими словами это можно сделать. - Мы на месте, - Аой вышел из машины первым, поднимая глаза к театру. – Не правда ли, захватывающее зрелище?Я сумел лишь кивнуть в ответ, также покинув теплый салон. - Это только начало. Начало? Но даже если снаружи здание казалось мне эталоном архитектуры, то что же меня ждало внутри?- Театр выполнен в красных и золотых тонах, в итальянском стиле, - продолжил экскурсию Аой, направившись к парадным дверям здания. Я поспешил следом, стараясь не упустить ни единого слова. – Веди себя скромнее, прошу. - А что не так? – нахмурился я, наблюдая за тем, как для нас отворяет двери все тот же шофер, что довез нас до театра. Слава богу, он совершенно не понимал японского.- Выглядишь так, словно впервые в свет выходишь.- Так и есть, - хмыкаю я и тут же оступаюсь. Широяма галантно ловит меня под руку. – Это…Перед глазами открылась небывалая картина. Мы оказались в вестибюле главной лестницы. Он был выложен мрамором разных цветов и вмещал двойной пролет широкой лестницы. Все здесь казалось мне сотканным из золота. Будто из фильма, вестибюль виделся мне ненастоящим – настолько он поразил меня. Похожий на средневековый замок, такой, каким и описывают его в книгах – роскошь, пафос, величие и богатство. А расписной потолок и вовсе заставил задрать голову и остановиться с открытым ртом посреди зала. Аой, тихо вздохнув, сам повел меня вперед и ступил на лестницу, ведущую к театральным фойе и этажам театрального зала. Я даже не заметил, что держу его под руку, будто мы шли к алтарю. Но на нас никто не обращал внимания – разодетые в красивые вечерние платья, костюмы и смокинги зрители неспешно прогуливались по зданию, щебеча что-то друг другу на незнакомом мне языке. Но были тут и иностранцы, конечно. Впрочем, сейчас меня не интересовали пришедшие на оперу дамы и господа. - Парадная лестница - это тоже театр, некая сцена, где во времена кринолинов дефилировала избранная публика, - негромко прокомментировал Аой, указывая свободной рукой на второй этаж. Я опустил взгляд вниз и натолкнулся им на бронзовые торшеры – женские фигуры, держащие в руках букеты, испускающие свет. - У нас нет времени посмотреть на танцевальное и театральное фойе. И посетить библиотеку-музей – тоже. Спектакль вот-вот начнется. Но если тебе понравилось тут, мы как-нибудь вернемся и все изучим.- Сколько в эти стены вложено денег и трудов? – прошептал я, неустанно оглядываясь. – Аой…- Что такое?Я поджал губы, замявшись. Я, наконец, заметил, что мы держимся друг за друга. Да и люди вокруг стали проявлять к нам излишний интерес.- Тебя волнует их мнение? – хохотнул убийца, подводя меня к дверям. – Но они смотрят на нас не потому, что я держу тебя. - И почему же? – я зыркнул на одну из женщин, прошедшую мимо, но та только игриво рассмеялась в ответ.- Красивые мужчины в красивых одеждах – грех не смотреть. - Мне неудобно тут… Я не привык к таким мероприятиям и местам…- Не обращай внимания, - Аой крепче сжал мою руку, будто поддерживая и заставляя собраться. – Мы пришли лишь послушать оперу. О, уже третий звонок. Нам пора занимать места. Идем.Театральный полукруглый зал встречал нас возбужденными голосами зрителей и окутавшей их магией, в существование которой я раньше даже не думал верить. Под расписанным потолком (Марком Шагалом, как сказал мне Аой) величественно покоилась огромная хрустальная люстра, а под ней – почти две тысячи кресел, отделанных настоящим красным бархатом. Я не могу даже представить ту страшную цифру, которую Аой отдал за возможность побывать здесь!Мы разместились на одном из балконов, зарезервированном только для нас двоих. Он был небольшим, как раз для вип-персон, и отделен от общего зала. Здесь же я нашел небольшой столик, на котором нас уже ждали вино и фрукты. Бросив на своего спутника скептический взгляд, я опустился в удобное мягкое кресло и будто утонул в нем. Аой сел рядом, плечом к плечу. Перед нами тут же вырос занавес из расписной ткани, который умело копировал красную драпировку с золотыми кистями. И в следующую минуту свет погас.- Держи, - Аой передал мне небольшой бинокль. – Расслабься и наслаждайся спектаклем. Нет смысла рассказывать о представлении. Я не уснул лишь потому, что актеры громко выли в микрофоны, и особо высокие ноты, всегда вклинивающиеся в пение неожиданно и резко, заставляли меня вздрагивать и морщиться. Оперу я не понимал с детства. Нет, я не могу сказать, что это было плохо или что-то вроде этого. Пели и играли актеры на зависть хорошо и профессионально. Костюмы также не уступали, сверкая драгоценными камнями в свете софитов, но было… скучно? Я потерял интерес к происходящему уже через десять минут после начала спектакля и решил вместо представления понаблюдать за Аоем. К слову сказать, его одухотворенное, свободное от высокомерия лицо увлекло меня сильнее, нежели действие на сцене. Широяма расслабленно сидел в своем кресле и лениво потягивал вино из хрустального бокала. Черный взгляд не отрывался от сцены, иногда загораясь искренним восторгом, а иногда становясь задумчивым и печальным, но не терял заинтересованности и странной легкости, мне непонятной. В нем было столько удовольствия от происходящего, что я не мог заставить себя отвести глаза. Таким я видел Аоя только за гитарой в тот день, в личной студии, когда мы вместе играли на акустике. Наверное, он по-настоящему наслаждался спектаклем. Быть может, мой внутренний мир не настолько богат, как у Аоя? Но, в конце концов, я понял, почему мы прилетели в Париж на оперу. Аой пригласил меня не для того, чтобы лишний раз поиздеваться над своим учеником. Он хотел, чтобы я ощутил это кожей… странное единство, ранее никогда не посещающее меня рядом с этим человеком. Непознанное спокойствие и доверие.Доверие. Я хмыкнул про себя. Глупость и только. Между нами не может быть никакого доверия. Мы враги. Соперники. Мы жаждем разорвать друг друга в клочья и потому так старательно пытаемся сорвать планы оппонента, обвести его вокруг пальца, толкнуть на ошибку и обратить в свою пользу очередной гениальный ход, призванный раздавить своего врага прежде, чем он раздавит тебя. Но. Если отбросить нашу войну и посмотреть на это иначе… Аой мог с тем же успехом отправиться в Париж с Рейтой. Или же вовсе никого не брать с собой, сбежав из Японии с целью отдохнуть. Но мы здесь, вдвоем, смотрим оперу и пьем вино, отбросив револьверы и мечи. Вместе. Но и это еще не все.Пока мы летели сюда, Аой не посчитал лишним поведать мне еще несколько своих тайн и слабостей. Важные женщины в его жизни, возникновение его псевдонима, упоминание о плене и матери… Как часто он балует меня такими щепетильными вещами? Как редко делится своим миром, рискуя быть преданным мною? Рискуя собой и своей семьей, как много он рассказывает мне о своем прошлом? Сколько козырей дал мне в руки на этот раз?Я подпираю щеку кулаком, изучая плавный профиль убийцы.Чего же он добивается? И почему мое внутреннее чутье так спокойно? Оно не терзается подозрениями и не мучается плохими предчувствиями. Не настораживается, не заставляет меня остерегаться новой информации. Словно за рассказами Аоя не стоит ничего, что могло бы навредить мне. Он не ищет выгоды? Но если это так, то зачем говорит о себе так открыто? Если не выгода и не угроза, тогда что? Зачем ему делиться со мной еще одним оружием против себя же самого? С другой стороны, я ведь тоже всего четырнадцать часов назад высказывался ему, уложив голову на его колени. Плакался и жаловался на жизнь. Потому что мне больше некому выговориться. Может, у него та же ситуация? Но почему он не поговорит с Рейтой? Какие у них отношения? Я не понимаю. Я запутался в его сетях и коварстве. Что у него на уме? Перерыв на антракт – и снова темный зал, снова его спокойное лицо и мой взгляд, обращенный на убийцу. Наверное, он хотел… выговориться без слов. Поэтому он увез меня из страны, подальше от всего, что волновало его. Потому что…Только я мог понять его.Эта мысль заставила меня задержать дыхание. Шок бросил меня в пот, и я с трудом сдержал себя от того, чтобы схватить Широяму за руку. Почему вдруг в мою голову пришла эта нелепость? Как я могу понять Аоя, если не могу разобраться даже в его мотивах? Это просто невозможно.- Твой взгляд горячее раскаленного железа. Кою, отвернись. Я не настолько силен, чтобы сдерживать себя до конца спектакля.Я дернулся и резко отвернул голову.Аой произнес эти слова тихо и даже устало. С нотой горечи в голосовых связках, медленно и томительно.- Не смотри… - прошептал он за моей спиной, заставив меня прислушиваться. – Не смотри на меня так. Прошу тебя.И это впервые, когда твердый приказ превратился в мольбу. Мольбу, которая кольнула в самое сердце. Я схватился за рубашку на груди, не понимая, что произошло. В горле встал ком, и я потянулся за бокалом вина, но мои пальцы промахнулись. Вместо того, чтобы обвиться вокруг ножки, они толкнули бокал, и тот звонко разбился под нашими ногами, расплескав по красному ковру винный напиток.- Ты снова не слушаешься.Его шепот обжег мое ухо, и я испуганно обернулся. Аой, закрыв собой обзор на сцену, навис надо мной, уперев руки в подлокотники моего кресла.- Отбился от рук… А ведь актеры так стараются.- А…ой.- Замолчи…Его губы накрыли мои, призывая к тишине. Его руки обвили мою талию, выгибая ее навстречу чужому телу. Его колено встало между моих ног, выпросив глухой стон из моей груди. Он целовал меня так, как никогда не целовал. Мягкие губы сминали мои в щемящей ласке, отчего я жмурился, потерявшись, испугавшись внезапно обрушившейся на меня нежности… Это не Аой. Это не Аой… нет…- Кою.Хриплый прокуренный голос, заполняющий голову и выталкивающий из нее все мысли. - Кою.Поцелуи на шее, спускающиеся все ниже, касаясь меня через рубашку.- Кою…Его рот накрывает мой пах, и я зажимаю ладонью рот, стараясь не проронить ни звука в трогательной арии главной героини. Что. Что случилось? Что происходит, Аой?!Я закусываю ребро ладони, второй цепляясь в подлокотник. Широяма задергивает бархатную штору и быстро справляется с замком и пуговицами брюк. Он освобождает меня от неудобной детали гардероба, даже не подумав о том, где мы находимся. Его дыхание касается моей обнаженной плоти, предательски вставшей, несмотря на ситуацию, и я чувствую, как он ловит губами головку, крепко сжимая ее и принимаясь дразнить языком. - Пере… перестань…- Молчи.Я начинаю задыхаться и запрокидываю голову, чтобы уйти от посетившей меня неловкости. Могу лишь представить по ощущениям, как мой член все глубже погружается в его рот, встречая сопротивление горла и легко преодолевая его. Влажно, горячо, тесно. Хорошо. Так хорошо, что голова кругом! В глазах темнеет, и я перестаю слышать потрясающее колоратурное сопрано любимой актрисы киллера… - Еще… Аой тихо хмыкает в ответ и тут же насаживается на мой член, позволяя ему полностью погрузиться в него. Я не удерживаю хриплого стона, крупно задрожав под натиском. Это… лишь второй раз, второй за все полгода, когда он позволяет себе нечто подобное. - Юу!На этот раз это имя легко слетает с губ. Без заминок. С первой же попытки. Я вспоминаю, что стал звать его так дерзко с самого начала, с первой ночи. А сейчас он стоит на коленях перед моим креслом и сосет мне, будто не я его пешка, будто не он мой господин. И я не знаю причин, почему он это делает и как это вышло…Я перестаю мучиться вопросами, как только возбуждение побеждает чувство ирреальности. И тут же тону в окружающих звуках, в окутавшей меня пелене роскоши и атмосферы театра. Бесстыдно требуя внимания, я сам двигаюсь навстречу ласкающему меня рту, путая пальцы в черных волосах, ломая прическу своего гордого любовника. Пальцы становятся липкими от геля и пота, а я могу лишь хватать губами воздух, режущий горло, будто лезвие моей катаны. Глубже и быстрее, пропадая в накатившей на нас неудержимой страсти. Аой не пьян. Он делает это впервые не под действием алкоголя, а по собственному желанию. Им не управляет вино, только импульс, исток которого мне не ясен. Мы уже не сможем покинуть театр так же эффектно, как вошли… - Стой… - сквозь плотно сжатые зубы, но просьба потонула в громогласной музыке оркестра. Я схватился за его плечо, теряя самообладание. – Ю…Крик застревает поперек горла – я проглатываю его, лишь подсознательно осознавая, что мы не одни, и дергаюсь в ослепившем меня оргазме. Я выплескиваюсь прямо в сжимающее меня горло, едва не заскулив от отчаяния. Аой заторможено останавливается.Он отстраняется от меня, выпустив член изо рта, и, прикрыв губы кулаком, глотает мою сперму прямо на моих глазах. Я, уставившись на него как умалишенный, не могу поверить, что это произошло на самом деле. Только Широяма, облизнув полные, чуть опухшие губы, спокойно застегивает мои брюки и поднимается на ноги. Он, как ни в чем не бывало, отдергивает штору и занимает свое место, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Я так и остаюсь смотреть в одну точку, не смея шевельнуться. Улавливая боковым зрением, как Аой закуривает прямо здесь, я могу только сидеть, вцепившись руками в кресло.- Выдохни, Уруха, - слышу я вновь хриплый голос спустя пять минут молчания. – Ничего не случилось.Мы не проронили ни слова до конца спектакля. Мы молчали и когда выходили из вестибюля, и когда садились в такси, и по дороге в аэропорт. Аой сидел рядом с задумчивым видом, смотря в окно. Я делал то же самое. Голоса прорезались, лишь когда мы вернулись в самолет и застегнули ремни безопасности на своих креслах.- Что это было?..- Разве ты хотел не этого, откровенно пялясь на меня весь первый акт?- Нет, - тихо возразил я, опустив взгляд в пол. – Я…- Оставим это в Париже. Все, что я смог – это кивнуть в ответ. Надо отвлечься. Я действительно растерялся. Аой выбил меня из колеи. Я шокирован, я не знаю, что мне делать теперь. Нужно переключиться на что-нибудь другое, на что-нибудь глобальное, чтобы прогнать эту неловкость, эти странные чувства, не желающие отпускать меня. Что же придумать. Мне необходимо отвлечься!И тут в голову внезапно приходят образы моих личных телохранителей.Ренар. У него большие проблемы. Я успел забыть об этом, из-за этого мерзавца, так легко сбившего меня с ног! Я ведь хотел разведать обстановку, узнать хоть что-нибудь о судьбе своего друга! Точно. Этим и займусь. Это хорошая мысль. То, что нужно! Но… не могу же я вот так в лоб спросить у Широямы о своем наемнике. Тем более сейчас. Кто знает, что случится, если я заговорю с ним о Ренаре? Вдруг он взбесится, или вовсе отошлет меня в спальню? Настроение Аоя такое нестабильное, непонятное, непредсказуемое. Боюсь, что могу нарваться на неприятности. Тогда что делать? Как помочь Лису? Как…В панике я принимаюсь шарить глазами по салону. Надо хоть как-то завязать разговор с кумите, но с чего начать? Он совершенно обезоружил меня!- Ты…- М?Я поджимаю губы, глубоко вдохнув. Ну, же. Думай! Думай, Кою!- Ты играешь в покер?Аой удивленно поднимает брови. Я нервно сглатываю.- Хочешь сыграть? – улыбается своей дьявольской улыбкой, коварной, хитрой. Не к добру.- Почему бы и нет? Лететь двенадцать гребанных часов.- Я не играю просто так, - пожимает Аой плечами, сощурившись. – Что ты можешь предложить мне в качестве выигрыша?- Почему бы не сыграть на деньги, как обычно и делают игроки в покер? – предлагаю я, но потом понимаю: разве это не отличный шанс на спасение Ренара? – Подожди!- Что такое?- Может, сыграем на желание? – предлагаю осторожно, встретившись с убийцей глазами. – У меня есть, что попросить у тебя.- Вот как? – Аой подается чуть ближе, улыбаясь еще шире. – Чего же ты хочешь, раз не просишь просто так, как обычно? Раньше ты не стеснялся взывать о помощи.- Ты не выполнишь эту просьбу просто так, - становясь серьезным, отвечаю я. – Но что насчет тебя?- Я как раз думал: ?какое совпадение!?, - хмыкает киллер, вновь откидываясь в кресло. – У меня тоже была к тебе просьба, которую ты не выполнишь просто так.Я изумленно смаргиваю. - Разве ты не можешь просто приказать мне? Я твой подчиненный.- Не в этот раз. Просьба не из легких.- Тогда, давай сыграем. Карточный долг – дело святое. Уверен, наши ставки высоки и стоят друг друга.- Согласен, - ухмыляется мужчина и жмет на кнопку вызова стюардессы. - Анна, нам нужен крупье. Не могла бы ты помочь нам?- Она и это умеет? – вновь удивляюсь я, пока Аой наполняет вином свой бокал. В очередной раз. – Хей, ты не слишком увлекаешься?- А разве я пьян? – замечает Широяма, и я прикусываю язык. – Или ты волнуешься обо мне?- Нисколько! – вспыхиваю, как гирлянда на новогодней елке. – С чего мне за тебя волноваться?!- Ну, тогда не обращай внимания, - с насмешкой в тоне говорит он, и я тихо рычу на вернувшееся к нему самодовольство. – Мои люди умеют все, что мне нужно. Она отличный крупье.- Не пытайся жульничать!- Я никогда не лгу.Эта фраза вновь осаждает меня, и я затыкаюсь, признавая чужую правоту. Этот человек просто мастерски ставит меня в тупик снова и снова! Но уж в покер я играть умею. Анна появляется в салоне через минуту. В ее руках я замечаю карты, которые она демонстрирует нам, доказывая, что подвоха в них нет. Аой одобрительно кивает, и мы начинаем игру. Стюардесса действительно знает свое дело, и то, как ловко она перетасовывает и раздает карты, заставляет меня мысленно восхититься девушкой.- Готов?- Готов.- Что ж, делайте ваши ставки, господа!