Гильза 19. Путь в небеса (1/1)

***Волки уходят в небеса.Горят холодные глаза.Приказа верить в чудесаНе поступало.И каждый день другая цель,То стены гор, то горы стен.И ждет отчаянных гостейЧужая стая.…Не помнят слов, не видят снов.Переросли своих отцов.И, кажется, рука бойцовКолоть устала.Позор и слава в их крови,Хватает смерти и любви.Но сколько волка не корми - Ему все мало.СпинойК ветру, и все жеВырваться можетЧья-то душа.Спасет,Но не поможет,Чувствую кожей,Пропащая.Би-2 – Волки уходят в небеса***- Сядь уже.Ютака устало вздыхает, устав наблюдать за метаниями наемника перед диваном. Акира не находил себе места, меря шагами широкую гостиную первого этажа. Аой же был примером спокойствия, расслабленно развалившись в кресле и лениво потягивая свою сигарету. А я предпочитал молчать, чтобы не попасть под горячую руку.- Он не маленький мальчик. Время, когда можно было беспокоиться за него, давно минуло. Он больше не плакса.- Это его первое задание! – нервно рычит блондин, заставив меня вздрогнуть. – Почему так долго?..- Первое? – неосознанно выдыхаю я, и Рейта тут же оборачивается ко мне, оскалив белые зубы.- Лучше заткни пасть, гнида. Это твоих рук дело! Сиди и помалкивай, пока я не вздернул тебя на первом же суку, подлая дрянь!- Руки никогда не ходил на задания, - негромко протягивает Стервятник, и наемник вновь отворачивается от нас, скрипнув зубами. – Его воспитывал Ниимура, и воспитывал как врача, личного лекаря клана. В то время с этим была напряженка, медиков не хватало, а ты и сам понимаешь, что якудза не может показаться в обычной больнице с пулевыми ранениями. К делу сразу подключится полиция, врачи сообщают ей обо всех нестандартных случаях насилия. Из-за нехватки рук Матсумото никто и не трогал. Обучать – обучали, и стрельбе, и бою, но на задания не пускали. Если бы он погиб при исполнении, в клане остался бы один Док. А этого мало. Поэтому Матсумото не знает, каково это – действовать самостоятельно. Он может надрать зад нам, зная нас, как облупленных, будучи спокоен в уже знакомой ему обстановке, но мы не знаем, как он поведет себя в реальном ?бою?. Там, где ошибку нельзя исправить, где нет возможности начать сначала и переиграть проваленную операцию. Это уже не манекены и не нарисованные мишени. Все по-настоящему. А ведь он должен не только устранить цель, но и сделать все быстро и чисто. Но я уверен, что он справиться, учитывая его богатый опыт в его занимательных играх.- Я не знал… - отчего-то стало вдруг паршиво, и я, без раздумий, подскакиваю на ноги, направившись прямиком к разъяренному хищнику. – Рейта, я не знал!Наемник резко поворачивается ко мне и хватает за грудки. Он встряхивает меня так, что я едва удержался на ногах, подавившись воздухом. - Я сказал тебе закрыть пасть, сука!- Прости меня за это! – повышаю голос тоже, потому что иначе он отказывается меня слушать. – Если бы я узнал раньше…Я хватаюсь за его руку, сжавшую в кулак мою футболку, но взгляд исподлобья лишь сильнее раскаляется, обещая мне скорую расплату.- Пошел вон.- Я виноват. Признаю, я вас подставил! Вымести это на мне, я готов. Просто сделай это!- Щенок!Я сжимаю зубы, когда он замахивается на меня кулаком, но не отвожу взгляда от налившихся кровью глаз, и Акира шумно выдыхает, передумав бить. Он с презрением на губах отталкивает меня от себя, а после, нервно закурив, вновь отворачивается.- В спортзале через пять минут. Согну, как тростинку.Я судорожно вздыхаю, провожая охотника взглядом до дверей, и зажмуриваюсь. Черт. Вот дерьмо! И правда – облажался, так облажался! Но ведь я действительно не знал, что Матсумото никогда не сражался в реальном времени! И все равно – это моя вина. Так что я, игнорируя насмешку Аоя в стороне, уверенно выхожу из гостиной. Так будет правильно. По крайней мере, заработать врага в лице Сузуки Акиры я желанием не горел. Если я попаду в его черный список, навряд ли смогу выжить здесь. Снедаемый странными мыслями, я и зашел в спортзал, расположенный на том же первом этаже, но в другой части необъятного дома, где бывал каждый день после тренировок. Первым на глаза попадается боксерский ринг и Акира, стоящий на нем в полной боевой готовности. Он бросает на меня косой взгляд из-за плеча, одарив волной отвращения с головы до ног, и раздраженно кидает через канаты пару боксерских перчаток и мягкий шлем. Они падают к моим ногам, глухо ударяясь об пол, и я без сомнений наклоняюсь к ?снарядам?.- Рейта.Мужчина молчит, выбрасывая сигарету за пределы ринга и натягивая на руку красную перчатку. Я следую его примеру и иду к лестнице, чтобы взойти по ней на окруженный канатами подиум.- Он вернется, - твердо произношу я, прогибаясь под канатом и становясь напротив наемника. – А если нет – отдам сполна. Первый удар приходится по скуле, и я закрываю руками голову, сразу же попадая под серию жестоких и сильных атак. Я даже не стану возражать, но все же попытаюсь ответить, ведь иначе упаду в глазах мужчины еще ниже. И тогда…Но сколько бы ни старался, я так и не смог парировать. Разница между нами была непреодолимой. Удар за ударом обрушивались на меня снежной лавиной, погребая под собой и лишая возможности барахтаться. Я оказался беспомощным против ярости Акиры. Он бил без жалости, по корпусу и голове, выбивая воздух из легких и пуская темные круги перед глазами. Вкус крови плотно засел во рту, в ушах звенело, и я вновь и вновь вжимался в канаты спиной: мне оставалось лишь блокировать мощные удары. Но вскоре мои руки не выдержали – всего пару-тройку минут, и я уже не могу вытерпеть этой боли. Руки, покрытые гематомами, опускаются сами собой, заставив меня открыться. А дальше лишь гул в голове и черные точки, скрывающие обзор на противника. До тех пор, пока я не падаю на колени перед блондином и повисаю на канатах.Рейта останавливается, выпрямляясь передо мной, и я хрипло глотаю собственную кровь, подняв глаза на наемника. Акира смотрит все так же враждебно, но в темных радужках все же отражается слабое удовлетворение, и мужчина сплевывает на пол, стаскивая с рук перчатки.- Хватит с тебя.Я устало роняю голову вниз и позволяю себе рухнуть на ринг сломанной игрушкой. Дышать тяжело… Он бил в грудь, так часто, что даже ребра ноют, сдавливая легкие тисками. Подняться нет возможности, и я остаюсь лежать на полу, закрывая глаза. - Рейта…- Не трепыхайся уже, сосунок, - как-то устало вздыхает убийца, выискивая в кармане брюк пачку сигарет. – Просто заткнись, наконец.Я замолкаю, слыша щелчок зажигалки в стороне. Зал наполняет запах дыма, а Рейта, сделав пару глубоких затяжек, все же возвращается ко мне. Он подхватывает меня под руку и помогает сесть, цокая на мое кряхтение, облокотив спиной на угол ринга.- Все еще слабак, - фыркает наставник и присаживается передо мной на корточки. Он бесцветно оглядывает меня с головы до ног, а после сам освобождает от перчаток и шлема и вкладывает в мои слабые губы фильтр крепкой, скуренной до половины сигареты. – Приходи в себя, сучка, и возвращайся в загон. Сегодня я больше не хочу тебя видеть.- Рейта, - окликаю я киллера, когда тот уже поднялся на ноги и отправился было восвояси. – Подожди. Пожалуйста.- Что еще? – недовольно осведомляется мужчина, огрызнувшись.- Я знаю, сейчас не лучшее время, но…- Быстрее.- Не мог бы ты побыть со мной? – спрашиваю негромко, без рук затягиваясь едким дымом: я так и не сумел пошевелить ими. - И? – хмыкает убийца, уложив локоть на канат.- И рассказать мне о Волковой.Наемник мгновенно меняется в лице, но я лишь терпеливо выдерживаю его испепеляющий взгляд на себе, смотря на мужчину сквозь струйки серого дыма. Да, это определенно не лучший момент для душевных бесед.- Откуда?- Натолкнулся на ее могилу вчера днем. Киллер нервно дергает губой, отвернув лицо в сторону, и я вижу, как заиграли желваки под его загорелой кожей, но не от гнева, а от странного волнения, которое так явно отпечаталось в жестоких глазах. - Почему сейчас? – негромко вопрошает блондин, отвернувшись от меня и сжав пальцами тугой канат. Тот задрожал под силой крепкой руки, а кожа на кулаке убийцы заметно побелела.- Чтобы больше не возвращаться к этому, - просто отвечаю я, на удивление спокойно. – Пока ты в таком состоянии.Рейта молчит, не смотря на меня, словно раздумывая, стоит ли рассказывать мне о своем прошлом, и вновь закуривает. Я тихо жду, когда мой наставник справиться со своими эмоциями и докурит сигарету до самого фильтра, после чего Акира все же решается раскрыть мне личность своего покойного наставника.- Она была дикой.Мужчина складывает руки на канате, прикрывая потерявшие всякую жизнь глаза.- Жила отшельником, отдельно от остальных. В лесу, за которым находится частное кладбище. Ее дом, больше похожий на лесничий, сырой и шаткий, располагался в западной части леса. И до сих пор стоит там, почему-то. Не знаю, почему я не смог спалить его дотла в день своей свободы, но больше ни разу там не был с той бойни. Я жил там вместе с ней, как ее ученик. В тесном, грязном домишке, где не было ничего, кроме узкой железной койки, деревянного стола со стулом и старинного ящика, где хранилась ее одежда. Электричества не было. Еду готовили на костре, мылись в озере неподалеку, нужду справляли в собранном из досок ?ящике? под два метра в высоту и с глубокой ямой в земле. По ночам она зажигала масляную лампу, которая совершенно не спасала от темноты. Полумрак царил и днем, из-за заколоченных окон, поэтому я запомнил единственную комнату темной и полупустой, но даже так не смогу описать ее в точности. Потому что помню только женщину, сидящую на железной кровати, напротив скрипучей деревянной двери. Свет лампы освещает ее частично, с одной стороны. Той самой, где не было ноги. Она сидит на этой кровати, на старом вонючем матраце, сыром и грязном, по-мужски небрежно. Широко расставив ноги. И смотрит на меня исподлобья своими ледяными серыми глазами, настолько холодными и бешеными, словно зверье. Я помню только эти глаза и больше ничего. Лишь кусками: ожоги на руках, безобразными пятнами от запястий до плеч, на груди, спине и оставшейся ноге. Рубцы на животе – в плену у арабов ей вырезали матку и яичники, и клеймо шлюхи на внутренней стороне бедра, сделанное ее мучителями, которые, после операции, насиловали ее снова и снова, по кругу. Раны по всему телу, полученные в сражении, от штык-ножей и кинжалов. И шрамы на лице. Первый: от левого уголка губ к уху – ей разрезали рот в потехе. Второй пересек лоб и переносицу с правой стороны. Сейчас я вижу ее смазано, расплывчато. И только глаза животного за тусклым рыжим огнем, блестящие сталью – так четко, словно смотрел в них еще вчера. И зубы. Невозможно белые крепкие зубы, безразлично сжимающие сигару. Акира опускает взгляд на свои ладони, прерывая рассказ на несколько долгих секунд. Я не смог рассмотреть выражения его лица, скрытого от меня сухими непослушными волосами, но не смел раскрывать рта сейчас. Только не сейчас, когда наемник ?баловал? меня так щедро своим снисхождением и откровенностью. Поэтому я слушал его так внимательно. Редко он говорил со мной вот так… Очень редко.- Она носила майку цвета хаки, похожую на борцовку, и военные камуфляжные штаны, широкие, с кучей карманов. Тяжелые армейские берцы. Майка плотно обтягивала ее торс, а низкий вырез открывал взгляду испещренную ожогами от сигарет грудь. Она не носила нижнего белья, оно мешало ей. Может, поэтому я однажды… Акира запинается, поджав губы, но тут же продолжает, встряхнув головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. Я решаю не расспрашивать его о связи с женщиной, понимая и без слов, что это опасная тема. Не в этот раз.- Я жил с ней, пусть и спал первое время с остальными в конюшне. Но иногда она забирала меня и на ночь тоже, и тогда я не мог сомкнуть глаз до утра. У этой суки был дикий волк. Настоящий сибирский волк, серый, с темными подпалами. Ее ?домашний питомец?. Он был приучен только к ее рукам, был неуправляем и непредсказуем. Охотился, как свои сородичи, в лесу, бросался на людей. Питался зайцами, живущими тут. Он ночевал с нами… Нет, он был полноправным хозяином этого тесного жилища. И знаешь, как она приучала меня к его присутствию в доме? Она связывала мои запястья и цепляла веревки на крючок под потолком. Так, что я был вынужден всю ночь стоять с поднятыми над головой руками, без возможности двигаться. А эта серая тварь сидела передо мной, сверля меня голодными желтыми глазами. Пока Волкова спала на койке, отвернувшись от лампы, я дрожал под звериным взглядом до самого рассвета. Волк чувствовал мой страх и облизывался, словно предвкушая пиршество по пробуждению хозяйки. И если бы я попытался освободиться – набросился бы на меня без раздумий. А утром, проснувшись и сразу сунув в рот сигару, Волкова молча развязывала мои руки и натравливала на меня своего любимца. И я, изможденный, убегал от животного до тех пор, пока не падал на землю без чувств, готовый к смерти. Он охотился на меня, издеваясь, как и хозяйка, над своей жертвой. Давал мне фору и снова гнал меж деревьев, обгонял и вставал на пути, заставляя менять направление. Игрался со мной, как кот с мышью. Я всегда был мишенью. Я не мог схалтурить и прекратить эту игру – чертова псина словно чувствовала, на сколько меня должно хватить. А потом, бессознательного, тащила за шкирку обратно к дому. Поэтому я никогда не видел в нем просто пса – он был умен, слишком умен для простого зверя. Хитрая, проницательная и расчетливая тварь. Подобных ему я больше не встречал. Акира оборачивается на меня, одаривая тяжелым, но пустым взглядом, а потом ныряет под канатами и спрыгивает на пол, поманив меня за собой требовательным жестом. И я, преодолевая боль и слабость, послушно сползаю с края ринга, поспешив следом за направившимся к выходу мужчиной.- Она давала мне поспать три-четыре часа после погони и поднимала ледяной водой, выплескивая ее на мое лицо из железного ведра. И как только я поднимался на ноги, начинала тренировку. Говорила она мало, словно сама постепенно обращалась в любимого ей зверя, больше рычала и сгибала всегда подавляющим ледяным взглядом. Не жалела. Избивала до потери чувствительности в пальцах и ногах. Наказывала, как собаку, и называла меня ?волчонком?. Я был для нее очередным питомцем, которого она натаскивала так же, как Акелу – так звали волка. Я жил, как пес, ел из железных мисок, стоящих на полу рядом с мисками Акелы, который завтракал, обедал и ужинал вместе со мной, в то же время. Даже носил ошейник. И молчал. Потому что она любила тишину. Все десять лет молчал в ее присутствии. А если и говорил – то редко и кратко, и, в основном, просьбы. А как стал постарше, заслужил имя ?Рейта?. И право обучаться стрельбе. Почти, как настоящий человек… Ночные кошмары тоже прекратились: мы с ребятами стали показывать хорошие результаты обучения, и нас переселили в подвал. И в нередкие дни, когда Анастасия заставляла меня ночевать с ней, я стал спать возле ее кровати, на голом полу, как и положено собаке. Но я хотя бы спал. Рядом с волком, который даже так следил за чужаком, но уже не рычал на меня, будто приняв за своего. Что касается имени… Однажды женщина сказала мне, что оно похоже на рычание волка, потому-то и наградила меня им. Но узнал я об этом только в день бунта, когда она умирала на моих руках. Тогда она впервые улыбнулась мне. В первый и последний раз. Не насмешливо, не плотоядно – тоскливо-мягко. И это выглядело даже более жутко, нежели бы она поносила меня, на чем свет стоит, захлебываясь собственной кровью. Я убил ее своими руками. Каким-то чудом убил, сам себе не поверил. А потому и был сражен чем-то совершенно ненормальным, тем, чего не должен был ощутить. Это заставило меня упасть рядом с окровавленным телом и посадить его на землю. До сих пор слышу ее хриплый голос, звучащий возле моего лица. Обезображенная прошлым, одичавшая в одиночестве, она сказала лишь свои ассоциации с данным мне псевдонимом. И умерла прежде, чем я смог осознать это. Тогда вокруг нас царил хаос, массовая резня, огонь, сжирающий бездыханные тела, валяющиеся на каждом шагу. И именно это и позволило сопровождающему ее Акеле скрыться от моей пули. И целых два года после падения Старого клана он оставался на свободе, прятался в лесу и выслеживал меня без устали, то и дело нападая, снова и снова, когда я оказывался вне особняка. А потом, с помощью Матсумото, я все-таки поймал его.Мы пересекаем холл поместья, выходим на улицу и направляемся к вольерам для собак. Все это время Акира продолжал свой монолог и замолчал лишь тогда, когда мы вошли в строение. Нас встретили низкие рыки ротвейлеров и овчарок, несколько десяток собак, сидящих в одиночных решетчатых вольерах, но киллер повел меня в самый конец простого деревянного строения, не обратив на псов никакого внимания.- Обычно волки живут десять-пятнадцать лет. Акеле девятнадцать.- Что?Мы останавливаемся напротив отдельной от остальных клетки, и я неверяще распахиваю глаза, натолкнувшись взглядом на неподвижно лежащее в углу серое тело. Это был волк. Настоящий сибирский волк! Неужели это…- Я не смог его убить. Его желтые глаза были точь-в-точь такими же, как у Анастасии, когда в ее серых радужках отражался огонь из лампы. Он смотрел на меня так же, как она, когда я поймал его в капкан в лесу. И до сих пор… У него нет зубов. Он ослеп от старости. Шерсть выпадает клочками, он худой и немощный. Он уже не может устоять на ногах, почти не ест, увядая в неволе, но все равно продолжает дышать. Почему он все еще дышит? Почему?..Взгляд Рейты чернеет от ненависти, впиваясь в ставшего слабым зверя. Волк едва дергает ухом, уловив чужую речь, но даже не поднимает головы со скрещенных лап, пусто смотря перед собой белыми мутными глазами. - Он видел, как я убил ее, потому и мстил. А я не смог застрелить эту тварь. Он продолжает жить, словно напоминание о ней. Словно она вселилась в него, испустив дух в человеческом теле. И от мысли, что она еще жива, меня всякий раз трясет от злости. Я не могу успокоиться. Эта женщина будто преследует меня, не желая смиряться с поражением. Я даже могу почувствовать ее присутствие в этом лесу… Эй. Акела.Сузуки ударяет ладонью по клетке, и старый ?вояка? тут же подскакивает на лапы, бросившись на нас. Я отшатываюсь от вольера, когда животное с силой ударяется о решетку, надеясь все-таки достать до своего врага, но это все, на что хватает сил: Акела тяжело выдыхает, ?кашляет? после хриплого рыка в ответ на наглость наемника и вновь отползает в свой угол. Он падает на солому, словно подкошенный, и закрывает глаза, тут же засыпая.- Даже в таком состоянии еще готов сражаться. И мне так хочется продырявить ему череп… Но рука отнимается сама собой, как только я направляю на него ствол. То же самое я чувствовал, когда она сверлила меня взглядом по вечерам. Тело переставало меня слушаться, мышцы парализовало. И я ничего не представлял из себя, сраженный ее звериной аурой, и ничего не мог сделать. Только стоял напротив, будто манекен, и ждал очередной команды, пока она слушала свои русские песни… Я знаю их наизусть. День ото дня слыша эти мерзкие звуки из старенького магнитофона, я вызубрил их на ее родном языке. Чертова группа… чертов русский рок. Чертовы волки, ?уходящие в небеса?…- Волчонок?Глаза Акиры резко распахиваются, и он, потерявшись в своем прошлом, круто оборачивается на этот зов. Я узнаю в просвете дверей фигуру Матсумото и облегченно выдыхаю – вернулся, мерзавец, значит, первая часть плана выполнена. Но что-то странное отнимает мое внимание от хирурга, и я бросаю взгляд за спину на замершего позади меня наемника.Рейта не двигается. На его лице отражается животный ужас, кожа бледнеет, широко раскрытые глаза не отрываются от идущего к нам навстречу врача. Малокровные губы убийцы начинают мелко дрожать, а в черных суженных зрачках рождается паника, но киллер не может ни шевельнуться, ни даже заговорить. И я только сейчас понимаю…В вольере стоит полумрак. А слабый свет, проникающий сюда из распахнутых дверей, освещает Матсумото лишь частично, падая на завитые и почти белые волосы. ?Ее золотые кудри, вьющиеся от природы, были пострижены под ?каре?, - тут же всплывают в памяти слова Аоя. Не может быть. Неужели это мой наставник? Я впервые вижу его в таком состоянии… ?Он ее боялся. До немоты. До ступора и неспособности двигаться. Он боялся ее, как самого Люцифера?.Это…- Рей? – Матсумото замечает неладное еще на расстоянии и прибавляет шагу, на что Акира реагирует самым неожиданным образом: ноги убийцы подкашиваются, и он падает на колени перед любовником, словно по давно выученной команде…- Рей! – хирург бросается навстречу убийце и хватает его за плечи. - Что случилось? – спрашивает он у меня, лишь на секунду поймав меня взглядом.- Волкова… - только и могу выдохнуть я, шокированный этой сценой, делая шаг назад и наталкиваясь спиной на клетку Акелы. - Дерьмо, - шипит Матсумото, отпуская любовника и выпрямляясь. – Твоих рук дело?- Я всего лишь…- Сузуки Акира!Этот зов мгновенно выводит наемника из ступора. Он дергается, как от удара, и зажмуривается, накрывая глаза ладонью. А после вновь вскидывает голову вверх, к хирургу.- Матсумото? Вернулся!Блондин подскакивает на ноги, как ни в чем не бывало, и резко прижимает к себе врача, ткнувшись лицом в его волосы. - Как все прошло? Рассказывай! – требовательным тоном, после чего Сузуки вновь отстраняет от себя медика. – Сейчас!- Дай мне хоть чаю выпить, - улыбается Таканори, ласково погладив киллера по щеке. – Я даже к Аою не заходил. Только охрану встретил, она и сказала, где тебя найти. Я хотел увидеть тебя первым по возвращению. Пойдем домой?- Ладно уж, - усмехается Рейта, махнув рукой в мою сторону. – Не стой так близко к клетке, принцесса, – цапнет.Я шарахаюсь от вольера, лишь сейчас заметив волка возле решетки, который смыкает беззубые челюсти в попытке укусить меня за руку. Этот зверь и правда не просто дикая собака… Подкрался незаметно, пока я был дезориентирован, словно все понял и рассчитал, когда как в первый раз просто бросился на нас. А двое мужчин уже отправились к выходу, вновь спокойные и без меры влюбленные друг в друга.- Хантер, ты знал Анастасию Волкову? – тихо спрашиваю я в динамик сотового телефона, проводив наставников взглядом.- Да. Она была… страшной женщиной. - Мне нужно фото. Достань его.- Слушаюсь.?Она звала меня ?волчонком?…Неужели она ни разу за все время не назвала Рейту его настоящим именем? ?Сузуки Акира!? Звуки его собственного имени никогда не выходили из уст Волковой. Тогда понятно, почему хирург так легко вывел его из персонального кошмара… Спасал ли он его так же во время их плена? И может ли Аой привести его в чувства так же легко, как это удалось врачу? Быть может, чувства, что связывают этих двоих сейчас, родились еще в далеком прошлом? Какими же они были тогда? Четверо мальчишек, обреченных на страдания… Почему именно Матсумото, Рейта? Что же на самом деле он значит для тебя? Я… ничего не понимаю.Но куда больше меня интересует другое.То, как он рассказывает о своем прошлом, совсем не так, как Аой, и…Будет ли он мстить своим родителям?И если да, то что станет с его еще не родившейся сестрой?Акира ты… убьешь ее? Ведь так?..