Патрон 7. Страх заковывает в цепи (1/1)

Очнулся я в чужой комнате все с той же головной болью, что и накануне. Это словно стало неотъемлемой частью моей новой жизни, к которой я не в силах привыкнуть. Но на этот раз было не так паршиво, как в прошлый. Да и таблетка на тумбочке сделала свое дело. Вот только...Я ничего не помню из вчерашнего дня.Последнее воспоминание - расстрел охраны моего дяди. И от этих картин, внезапно вспыхнувших в голове, к горлу вновь подступает тошнота. Я соскочил с чужой кровати, как ошпаренный, рванув в ванную комнату. Меня снова вырвало, хотя, казалось, уже нечем было рвать, и я повис на ободке унитаза, обессиленный очередным приступом. Тяжело дыша и пытаясь унять дрожь, я просидел на холодном полу, наверное, минут двадцать, пока сознание вновь не прояснилось, и лишь тогда рискнул подняться на ноги. Запах пота неприятно ударил в ноздри, а живот скрутило от голода, и я вспомнил, что вчера утром, когда Рейта выломал мою дверь, я так и не смог запихать в себя ни кусочка из предложенного завтрака, а потом... видимо, я тоже не смог поесть. Или нет? Может, я был в обмороке? И заснул в итоге? Пробел в мозгу был так некстати... - Сколько же я... двое суток? Не ел двое суток? - по всей видимости, так оно и было. Позавчера я отказался от завтрака, потребовав от наемника встречу с Широямой, а после нее, помню, он толкнул меня, и я отключился. А когда очнулся, все, на что я был способен - переварить полученную информацию и позвонить дяде. После этого бессонная ночь, потом этот Рейта, снявший дверь с петель, и подписание договора... Да, так и есть. Двое суток прошло. Чем вообще меня рвало, если в животе ни крошки?Мне нужно было поесть. И не просто для того, чтобы выжить - я чувствовал, как теряю силы. И живот крутило слишком ощутимо. Но сначала надо принять душ и почистить зубы. Изо рта пахнет ужасно. Только вот сменной одежды у меня не было. Все те же до смешного дешевые синие брюки и черная рубашка, которые мне выдал наемник перед тем, как вывести из подвала. Но надевать снова эту одежду нельзя, и я решил позаимствовать шмотки этого ублюдка, не найдя иного выхода.Все тело ныло, да так, что казалось, будто меня избили вчера вечером, а вот кости, кажется, срослись - я не ощутил боли, забираясь в душевую кабину, на уровне гипса, но решил слишком не нагружать ногу - если я ошибаюсь, то могу все только усложнить. А перспектива избавиться от гипса и костыля несомненно радовала усталый мозг, вынуждая быть осторожнее в движениях. А вот синяки и ссадины на теле поднятию настроения не способствовали. Где я заработал эти гематомы? Неужели, и правда, попинали после ухода кумитё? А я просто отключился? Нет, вряд ли... Хотя, кто этих извергов знает?В общем, водные процедуры прошли легче, чем ожидалось, и я, скривившись, заставил себя натянуть на влажное тело чужие голубые джинсы, тут же сползшие вниз по моим бедрам. Естественно, размеры наши существенно отличались, так что я мысленно выдохнул, радуясь тому, что догадался найти нижнее белье - резинка с именитой маркой бесстыдно выглянула из-за и без того заниженной талии джинсов, повисших на мне не самым привлекательным образом. Но они были удобны тем, что хорошо тянулись, так что загипсованная голень без труда проскользнула в светло-голубой плен. И я выудил из шкафа еще и чужую рубашку, пафосно-белоснежную, как в чертовых рекламах, и на два или три размера больше, чем ношу я. Но ее полы ее закрыли бедра, не позволяя чужому взгляду натолкнуться на все ?несовершенства? моего наряда. Волосы же я аккуратно собрал в хвост, невпопад думая о том, не подстричь ли мне отросшие пряди, уже касающиеся лопаток. Голод снова напомнил о себе, заставляя отвлечься от глупостей, но, оглянувшись на прикроватную тумбу, ни подноса, ни даже чашки чая я там не нашел. Закатывая длинные рукава, спадающие на кисти и мешающие им, я думал о том, что мне делать дальше и могу ли я выйти отсюда вообще, прекрасно понимая, что отныне опека надо мной отдана убийце моих родителей. А это значит, что со вчерашнего утра я стал его собственностью, с которой он может сделать все, что только пожелает. И один неверный шаг может повлечь за собой такие последствия, что и в страшных снах не привидится. Но... не могу же я сидеть тут вечно?Урчание снова отдается болью в желудке, и я поджимаю губы, обхватив живот одной рукой и сделав шаг навстречу дверям.Главное - не наглеть. Помни о том, что стоит на кону. Ты уже дал согласие, теперь осталось только терпеть. Не лезь на рожон, ради Бога! Сделав глубокий вдох, я зажмуриваюсь и все же осторожно приоткрываю дверь. В коридоре стоит тишина, если не считать слишком счастливое пение птиц за распахнутыми окнами и робкий шелест листвы, и я решаюсь выглянуть в коридор, дабы удостовериться, что там действительно никого нет. Пустынный тоннель из стен придал своим видом уверенности, и я первым делом нахожу взглядом свою спальню, все еще не обретшую дверь. Тихо и чисто. На столике только сотовый и Магнум с папкой. Ни еды, ни воды. - И что дальше? - шепчу сам себе, тихо выбираясь в коридор и прикрывая за собой двери.Поискать кухню? И что же, найду? Но, по условиям договора, теперь я могу шастать, где угодно, если это ?где угодно? находится в пределах территории чужого дома. А это значит, наказать за хождение по этажам меня не могут. Но сколько пройдет времени, прежде чем я отыщу столовую? Да и жильцы этого ?прекрасного? места со мной еще не контактировали. Они подчиняются только Рейте и Широяме, так что надеяться, что меня накормят вот так просто, не стоит. Тогда остается только найти этих двоих?- Черт, - шиплю от безысходности, прислонившись спиной к двери. Меньше всего мне хотелось видеть с утра эти рожи, но, кажется, иного выхода нет. Придется тащиться в кабинет Широямы. Только вот просить его о завтраке было так унизительно... Нет, не смей! Только не давай волю своей гордости, это не тот случай! Еще раз глубоко вдохнув, я направился по коридору в поисках кабинета. В любом случае, нам придется столкнуться. Смысл бегать? Завернув за угол и так же не обнаружив ни души на этаже, я-таки добрался до нужной двери, без труда узнавая ее среди таких же дверей-сестер. И остановился, как вкопанный, перед темно-коричневой поверхностью, покрытой лаком, так и не сомкнув на ручке потянувшейся к ней ладони.?Надо постучать?. Мысли хаотично забегали по черепной коробке, паникуя. Я остановился чисто рефлекторно, но почему - не знаю. Никогда еще такого не было, отчего же сейчас я вдруг перестал вести себя, как раньше? Вдруг, ни с того ни с сего, задумался о том, что мне нужно сначала постучать. Это страх? Я... боюсь? Почему?Я уставился на свою руку, которая не хотела двигаться. Она замерла возле искусственно состаренной металлической ручки, украшенной на манер венецианских узоров, и не хотела браться за нее. Пальцы будто одеревенели, ноги стали ватными, и я понял, что действительно не могу войти в эту комнату, как вчерашним утром - нагло пнув дверь ногой и гордо прошествовав до чужого рабочего стола. Больше не могу... Что же изменилось?Стиснув зубы, я сжал пальцы в кулак, чувствуя себя беспомощным слабаком. И, уже спустя пару минут колебаний, этот кулак поднялся выше, нервно ударив по дереву несколько раз.- Войдите, - откликнулись по другую сторону двери, и только тогда моя рука провернула механизм встроенного в ручку замка, впуская меня внутрь. И я почувствовал только теперь, что... проиграл. - А, Кою. Доброе утро. Что-то хотел?Я поднимаю взгляд на этот насмешливый голос, поймав себя на мысли, что не сделал этого прежде, чем он меня окликнул. Что это, черт возьми?! Безропотное подчинение?! С каких пор я...Глаза вступают в контакт с черным взглядом, и я быстро сглатываю, находя Широяму сидящим на диване в компании все с тем же блондином, которого я видел позавчера тут же. Рейта тоже здесь, но на другом диване, и еще один - шатен в черном костюме - рядом с ним. А этот сукин сын ухмыляется так победно, черт бы его! Ведь прекрасно знает, почему я тут, по роже видно! И теперь никаких ?господин Такашима?... Кою, не больше, не меньше. Я перестал быть его гостем.- Доброе, - снова на автомате приветствую собравшихся. Со мной не все в порядке. Что-то не так. Почему все это? Раньше я вел себя наглее. Неужели это и называется осознанием ситуации? - Я хотел бы спросить у вас... по поводу завтрака.- Проголодался? - хмыкает брюнет, поднимаясь с дивана, а я интуитивно делаю шаг назад, не в силах обрести контроль над собственным телом. И вот теперь мне действительно становится страшно. - А это что?Я вздрагиваю, когда Широяма оказывается напротив меня, поймав кончиками пальцев ворот белой рубашки на моем теле.- Моя одежда выглядела не лучшим образом. Я подумал, что вы не будете... в восторге от ее вида и запаха, - в горле пересохло, и голос тут же охрип, словно бы Широяма душил меня сейчас, а не просто держал между пальцев уголок воротничка. - И ты решил взять мои вещи? - выгибает бровь киллер, отчего меня всего передергивает, будто на голову вылили ведро ледяной воды. Его взгляд пригвождает меня к полу, а кончики пальцев, никак меня не касающиеся, удерживают меня на месте вернее цепей и оков, отчего в груди поселяется чувство паники, с которым невозможно совладать.- П... пр...- Что?- Я...- Смелее.Я судорожно глотаю воздух, понимая, насколько ужасны будут мои следующие слова. Потому что они покажут всем присутствующим, во что я превратился. И что я безропотно смирился с этим. И это добровольное унижение самого себя и собственного достоинства не пройдет бесследно. Но... как бы я ни хотел сохранить свою гордость и дерзость, я...- Кою.- Простите, - шепотом выдавливаю я, не в силах отвести взгляда от черных колодцев напротив, сверлящих меня требовательным взглядом, будто желая поймать на первой же ошибке.- Громче.Я плотно закрываю глаза, чтобы хоть на секунду избавиться от этого напора, осознавая впервые, насколько сильна и разрушительна аура этого человека, и вновь распахиваю веки. Я осознанно смешиваю себя с грязью, но это единственный способ избежать наказания за неподчинение, о жестокости которого лучше не задумываться.- Простите меня. Я не знал, что мне делать, - уже громче повторил я, вызвав этими словами одобряющую улыбку на фарфоровом лице убийцы.- Умница, Кою. Вижу, ты начинаешь понимать, где твое место. А теперь позволь мне вернуть тебе должок.- Чт...Пощечина, что я внезапно получил тыльной стороной ладони, была такой сильной, что потемнело в глазах, и я рухнул на колени перед мужчиной, молниеносно нанесшем мне удар. Из-за внезапности выпада я не успел даже схватиться за спинку дивана, не то, что понять, чем заслужил такое обращение к себе. Но мне недолго пришлось гадать, что произошло, потому что перед лицом возникает ударившая меня широкая кисть, стоило мне проморгаться и прогнать разноцветные пятна перед глазами. - Не помнишь?Взгляд с трудом сфокусировался на кисти, где я обнаружил... следы зубов. На ребре чужой ладони. Четкие и довольно сильные, даже кожа в паре мест была прокушена клыками. Это вогнало меня в ступор. Неужели это сделал я? Но когда?- Н... нет... - я прислонился плечом к спинке дивана, до сих пор слыша звон в ушах, дергающий каждый нерв в мозгу. Щека горела, как будто к ней приложили раскаленное железо, и я дрогнул, когда ощутил, как что-то теплое прокатилось по ней вниз, капнув на рукав рубашки. Это... кровь? Он ударил кистью, и кольцо в виде черепа с драгоценными камнями вместо глазниц разрезало кожу. - Вот как. Ничего удивительного, я даже могу понять, отчего ты впал в это агрессивное состояние после отъезда Такашимы-сан. Но рана есть. Что мне с ней делать? Моя жизнь - череда важных встреч и переговоров, и теперь мне придется носить перчатки, пока не заживет. Что скажешь?- Я ничего не помню, - дергано выдавливаю из себя, не в силах поднять головы и оторвать взгляда от четкого следа укуса на матовой коже. - Простите меня.- Оближи.- Что?Я вскидываю голову вверх, ошеломленный тем, что услышал. Нет, мне, должно быть, показалось, в ушах гул, я точно ослышался! Он не мог такого... - Я велел тебе зализать рану. Что не ясно, Кою?Я даже шевельнуться не могу, не веря, что это происходит со мной. И если бы не этот внезапный страх, возникший внутри меня еще у дверей кабинета, я бы давно вонзил в эту руку зубы еще раз, и будь, что будет! Я бы не позволил ему так унижать себя, я бы без раздумий набросился на этого выродка, даже если бы проиграл! Но сейчас я просто беспомощно стою перед ним на коленях, не в силах даже пискнуть в ответ. Что со мной случилось?! Почему я не могу достойно ответить ему?- Видимо, ты не так сильно хочешь есть, как мне казалось. Еще двое суток без еды? Могу устроить.Я роняю голову вниз, почти задыхаясь от собственной слабости, непонятно откуда взявшейся. Но этот человек не шутит и не бросает пустых угроз. Я уже давно понял это, еще в ту ночь, когда надо мной нависала бензопила, грозясь превратить мою жизнь в никчемное существование. И именно воспоминания тех ужасных звуков работающего механизма и заставляют меня зажмуриться и сомкнуть зубы вместе. Если я не подчинюсь...- Что ж...- Подождите!Широяма заинтересованно склоняет голову на бок, когда я ловлю пальцами край его пиджака, останавливая уже готового было отвернуться мужчину. Какой позор...- Тогда не заставляй меня ждать дольше.Я выпускаю из пальцев темную ткань, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы умирающей глубоко во мне гордости. И делаю то, чего никогда бы не позволил себе прежде, будучи уверенным в своих силах: я подаюсь навстречу протянутой ко мне кисти…Я чувствую под своими губами соль собственных слез, срывающихся на твердую руку, и вкус огрубевшей за кровавую жизнь кожи, растаптывая себя окончательно в глазах присутствующих. Стараюсь не думать о том, что делаю, пробороздив губами по поврежденному участку, и пытаюсь вогнать свое сознание в прострацию, в которую так часто ухожу, забывая о времени и проблемах, но не получается. Разум не может, как прежде, перенестись в "другое измерение", а память работает лучше обычного, навсегда вгоняя эту сцену в голову ржавым гвоздем. Переступая через себя, я обвожу кончиком языка каждый штрих, складывающийся в характерный след укуса, оставляя за ним влажные следы на коже, и наклоняю голову ниже, чтобы коснуться отметин и на ладони, думая лишь о том, что уже никогда не смогу спокойно смотреться в зеркало. Только усмешка над головой втаптывает еще глубже в эту грязь.- Плохо, Кою. Мне и этому придется тебя учить? Что ж, вечером я свободен. Попрактикуемся. Кисть исчезает из-под губ, и мерные шаги оповещают меня о том, что Широяма вновь присоединяется к своим дружкам, оставив меня на коленях у подлокотника дивана.- Столовая внизу. Повара зовут Мураками-сан. Больше никто завтраки таскать тебе не будет, принцесса. Через пару дней Матсумото-сан снимет гипс, и ты приступишь к обучению. Надеюсь, тебе не нужно говорить, что если Рейта столкнется с трудностями твоего характера, ты столкнешься с трудностями моего? На этом все, можешь идти.Я не помню, как встал на ноги. Но, кажется, я подскочил с пола в мгновение ока, бросившись прочь из кабинета, не в силах выдержать на себе насмешливых взглядов собравшихся там подонков. Я сгорал от стыда и отчаяния, ощущая во рту вкус крови, давно въевшейся в руки этого безжалостного убийцы, и мне хотелось с разбега выпрыгнуть из окна, лишь бы больше не чувствовать этих разрушительных эмоций. Но все, что я сделал - сбежал вниз по лестнице в поисках столовой. И лишь там, у накрытого и ожидающего жильцов стола, я разрешил себе сорваться.- Мразь... ты мразь, Широяма! - ударив кулаком по тарелке и услышав ее звон, я не обратил внимания на кровь, которая закапала из пореза на белоснежную скатерть и осколки китайского фарфора. Так паршиво мне еще не было, но время нельзя обратить вспять. Согнувшись пополам, я зажал ладонью рот, чтобы заглушить рвущийся наружу плач, и только Мураками-сан, поставивший передо мной несколько блюд, сочувственно покачал головой. Наверное, это он принес мне бинт и заменил тарелку. А я был слишком занят жалостью к себе, чтобы поблагодарить его.- Однажды... однажды я за все... с тобой... расплачусь сполна!Ну, и где же ты была пятнадцать минут назад, гордость?На этот раз ты опоздала...***- Хочу его изучить.Рейта переводит скучающий взгляд на Матсумото, который застыл на диване словно каменная статуя. Губы хирурга были растянуты в широкой маньячной улыбке, на щеках проступил едва заметный румянец, а глаза широко распахнуты. В них плещется безумие чистой воды, зрачки расширены и не двигаются, и голубые линзы, казалось, только подчеркивали полыхающую в них жажду к пыткам и страданиям другого живого существа, жажду к ?изучению? и садизму, выходящему за любые рамки фантазии.На самом деле, Руки очень опасен. Однажды я уже присутствовал на одном из ?приемов? хирурга: мне нужно было расколоть своего бывшего наемника, пошедшего против меня и решившего примкнуть к Южному клану. Мы не смогли добиться от него какой-либо информации, и я попросил помощи у Матсумото. И, признаться честно, даже Рейта позеленел при виде того, как работает Таканори. Гений в своей области, он знает все особенности человеческого тела, все его уязвимые точки и пределы, и потому душераздирающие крики предателя всю ночь напролет дергали даже наши стальные нервы. Руки может изуродовать человека до состояния фарша, при том поддерживая в нем жизнь до самого конца процедуры. И убивает потом эти жалкие останки так же изощренно, отвергая банальные способы казни. Уверен, в средневековье ему бы цены не было. Более того...Таканори захлебывается эйфорией в процессе своей ювелирной работы, - именно ювелирной, потому что так кромсать, сохраняя жизнь, не умеет никто из нас, - наслаждается чужими муками до той степени, что, в конце концов, голос разума оставляет его. Тело врача схватывают судороги, а сам мужчина просто падает на изувеченный труп, зарываясь лицом в чужие потроха, как в девичьи волосы. Для него это сродни с сексом, оргазмом, и это зрелище мало кто сможет вынести. Рейту вырвало как раз на этом моменте, и больше наемник не соглашался присутствовать на этом ?празднике жизни?, оставляя меня наедине с хищником в его холодной лаборатории. Но я его понимаю, сам едва не сдержался. А потом привык и нашел в этом особую красоту, став понимать своего неуравновешенного друга. И если Матсумото захочет... навряд ли Рейта выйдет невредимым в схватке с блондином. Пусть киллер из Таканори хреновый, но если с ним сцепиться в открытую, мало никому не покажется. И начнется с того, что медицинская игла окажется в точке, отвечающей за движения тела. А вот когда тебя парализует... Я фыркаю, поднося к губам чашку чая. - Если у него не окажется мозгов, отдам в твое полное пользование.- Жаль, мозги - мой любимый орган, - Матсумото переводит на меня взгляд, но все так же не двигается, будто и правда был высечен из камня. Выражение красивого лица тоже не изменилось. - Если аккуратно распилить череп и покопаться в них...- Ради бога, я же ем! - скалится Акира, бросая на стол салфетку. До сих пор удивляюсь, как после увиденного он может еще и приударять за хирургом, уламывая на секс. Впрочем, у Сузуки с головой тоже не все в порядке. У всех нас. И у Кою найдутся свои странности по ходу обучения. В конце концов, убийства не проходят бесследно для психики. Каждому свое. Я тоже завожусь от чужих страданий, но мне интересны страдания моральные, они намного сильнее физических. И я вдоволь насытился недавней сценой. Но это только закуска, так сказать, заморить червячка. Основное блюдо еще впереди.- Какие мы нежные, - тянет сладко Матсумото, поворачиваясь к своему телохранителю. - А ведь совсем недавно он утверждал, что никто, кроме него, не выдержит моих увлечений. Ты ведь тоже это слышал?Тонкие пальцы смыкаются на челюсти шатена, заставляя его рывком приблизиться к лицу хирурга.- Вне всяких сомнений.- Хороший мальчик, - Таканори в знак похвалы хлопает ладонью по щеке своего сопровождающего и вновь обращает свое внимание на закипающего Акиру. - Я люблю хороших послушных мальчиков. - Скоро твои вкусы изменятся, - с гневной ухмылкой рычит Сузуки, забирая со стола свою чашку с чаем. - Это я тебе гарантирую, малыш.- И как скоро? Уже два года жду, - Таканори ухмыляется, прикрывая глаза. - И да, Аой-сан. Те шестнадцать счастливчиков... можешь забыть о них. - Рад слышать. Уже наигрался? - удивленно перевожу взгляд на мужчину, но тот только ведет плечом, спокойно отпивая из чашки.- Трупы недолговечны. Даже в холодильнике. Мне нужны свежие образцы, полусгнившие останки теряют красоту. Пришлось пожертвовать сном.- Так ты не выспался? - я касаюсь тыльной стороной пальцев идеальной матовой щеки. Удивительно, но кожа Матсумото всегда была прохладной. Словно у него не осталось тепла в венах. - Тебе нужно отдохнуть, зачем приехал?- Ненавижу телефоны. А мне нужно было предупредить тебя, что меня не будет в стране пару дней, - Таканори усмехается, довольно прикрывая веки от моего прикосновения, будто высасывая мое тепло через кожу. И я и вправду чувствую, будто отдаю ему свою температуру, а он, как тепловой вампир, безжалостно поглощает ее, сжирает самым варварским образом. Я слышал об энергетических вампирах и даже сталкивался с ними - с людьми, после общения с которыми чувствуешь себя крайне вымотанным, но тепловой только один. Даже мурашки по коже, словно от сквозняка. - Не переусердствуй с пареньком.- Я с самого начала не хотел его ломать. С овощем играть скучно, - я отнимаю руку, замечая ревностный взгляд Рейты в свою сторону. Надо же. Он, что же, и правда надеется когда-нибудь переубедить хирурга? - Кстати, улетаешь...- Китай. Там сейчас весело, сезон самоубийц, - врач выпрямляется, готовясь покинуть мой дом. - И мой коллега пригласил меня немного развлечься. Увы, вывозить трупы из страны слишком уж хлопотно и затратно. Столько бумаг, проверок... Да и просто так не отпустят, сам знаешь. То им завещание подавай, то еще что. - Не увлекайся там, - предупреждаю я, улыбнувшись. - Терять такого специалиста...- Зря волнуешься. Я ненавижу Китай.И Матсумото обходит журнальный столик, направившись к дверям вместе с подтянутым шатеном, поспешившим следом за своим хозяином.- Отвратительная у них кожа... это испортит всю эстетику моей коллекции.- Узнаю Ру-сан, - я поднимаюсь тоже, чтобы проводить мужчин. - Тебя всегда интересовало только искусство.- Что поделать, - разводит руками мужчина, бросив взгляд за плечо на выбеленную макушку Рейты, торчащую над спинкой дивана. - Но, знаешь, бешеных кобелей я тоже не прочь приласкать. С условием, если на них есть ошейник с намордником.- Соси, мразь, - низко отзывается наемник, даже не обернувшись - просто явив взгляду хирурга средний палец. - Придержи свою любовь к зоофилии для кого-нибудь другого.- Скоро и твои вкусы изменятся... - шепотом отзывается мужчина, выходя за порог. - Вопрос только во времени.- Опасные у вас ролевые игры, - не удерживаюсь от комментария, прислонившись плечом к косяку. - Не поубивайте друг друга в первую брачную ночь. - А ты свечку подержи, авось, спасешь кого-нибудь. Позвоню из Гонконга. - Буду ждать.Я провожаю мужчину взглядом до лестницы и возвращаюсь в кабинет, остановившись у спинки дивана и уложив на нее руки.- Акира.- Что надо?- Ты, правда, так хочешь его?Блондин запрокидывает голову назад, чтобы поймать меня взглядом, стоящего за его спиной.- Люблю риск. Я только усмехаюсь. - Присмотри за поганцем, мне нужно кое с кем встретиться. И готовься через два дня начать тренировки. - Лады.- Рейта.- Ну? - поворачивается ко мне, устало вздохнув.- Я хочу, чтобы ты выжал из него все соки. Чтобы под вечер у него каждая мышца болела. Чтобы он даже разговаривать не мог, не то, что двигаться. Возьмись основательно. Заставь его страдать.- С удовольствием.Акира растягивает губы в хищной улыбке, и взгляд его меняется, сверкнув ледяными огнями жестокости и жажды крови настоящего киллера, который не остановится ни перед чем и убьет, кого угодно, будь то младенец или женщина. Я могу рассчитывать на него. Он вывернет мальца наизнанку и заставит жить кишками наружу. Потому что первое правило, которое должен усвоить этот наглец... В преступном мире нет места жалости и состраданию. Есть только ты и твой враг. И если ты не нажмешь на спусковой крючок – это сделает кто-нибудь другой, и игра закончится, так и не начавшись. Ему придется научиться выживать. Ведь если он хочет отомстить мне за смерть родителей, он должен отбросить все человеческое в сторону. Уподобляясь зверью, вроде нас, которых так ненавидит.Да, все так. Решил стрелять - иди до конца. Убийство не проходит бесследно. Нет пути назад.