Глава 9. А в Мюнхенском цирке... (1/1)

Отношения с Фриками сложились сразу же. Сперва Рика побаивалась, что ей устроят допрос с пристрастием: кто, откуда, как раньше жила?— в общем, всё то, что происходило в тех немногочисленных молодёжных студенческих комедиях, которые она успела посмотреть. Но нет. Сплочённая троица в этом плане напоминала ребят-бушменов, с которыми Рика дружила в племени. Те тоже?— во-первых, принимали чужую белую девочку как свою и как есть, а во-вторых?— не задавали вопросов. ?Когда будешь готова рассказать?— расскажешь,?— пожала плечами Рентген в ответ на неспрошенное. —?Здесь у всех своя история. И далеко не все готовы ворошить прошлое по первому требованию?. Тем более что для Рики начались занятия, и ей пришлось привыкать к новому расписанию. Пока?— общему, без выбора курсов и активной направленности. Ороро объяснила, что сперва надо влиться в базовый процесс обучения?— это раз. А два?— для того, чтобы идти по спортивному профилю, из лаборатории должны прийти анализы, определяющие варианты мутации и то, кто такая есть из себя Федерика Клейтон в мире не-очень-людей. К своему удивлению, девочка оказалась на одном курсе с Фриками. Впрочем, вскоре она выяснила, что Кейти тоже шестнадцать, как и ей, несмотря на то, что он выглядит старше. Конрад и была старше, пусть и не сказала, насколько, но начала учёбу позже. Эльф же… а кто будет спрашивать о возрасте у эльфа?! Здесь пары были длиннее школьных уроков, пусть и с небольшой переменой в середине, но зато и было их по три в день. Рика опасалась, что с непривычки к такой нагрузке будет засыпать и не справляться, но первой же парой оказалась биология, которую вёл Хэнк, и девочка воспряла духом, обрадовавшись и любимому предмету, и уже знакомому преподавателю. Математику давал тот самый светловолосый парень с бородкой и морозными силами, которого все запросто называли Бобби. Он был улыбчивым и простым в общении, но материалом бомбардировал так, что, выходя из класса, Рика отчаянно пыталась сморгнуть пляшущие перед глазами цифры, буквы и значки. —?Это всё потому, что Бобби у нас?— дипломированный бухгалтер,?— усмехнулась Конрад, легонько хлопая Рику по плечу. —?Ничего, привыкнешь. Пойдём на воздух, отдохнёшь на перемене. Я поделюсь шоколадкой, для мозга полезно. —?А потом?— будет самое интересное! —?воскликнул Эльф, взбудораженно блестя глазами. —?Английская литература! —?Я не очень-то люблю читать,?— призналась Рика, лавируя в потоке учеников. Эльф мельком мазнул по ней взглядом и фыркнул: —?Этот недостаток мы исправим со временем. Как только ты увидишь, как ведёт занятия профессор Вагнер, этот предмет станет одним из твоих любимых. Это неизбежно. —?Ну, посмотрим… —?недоверчиво пробурчала Рика, вспоминая, где же она уже слышала эту фамилию. Троица переглянулась на ходу. —?Вот сразу видно, что не знаешь ты профессора Вагнера… —?протянул Кейти со странной улыбкой. —?Ничего, познакомишься. Его все любят. Эльф прав: это неизбежно. —?Это у него мутация такая, что его все любят? —?на всякий случай уточнила девочка. —?Нет,?— со смешком отозвалась Рентген. —?Ему это не нужно. Он просто?— Курт Вагнер. И тут Рика вспомнила, от кого слышала это имя… *** Профессор Курт Вагнер действительно оказался синим: и цветом кожи, и цветом короткой пушистой шёрстки?— как и описывал Гамбит. Вот только он не упоминал, что ещё у профессора Курта Вагнера пронзительные жёлтые глаза, заострённые уши, длинный цепкий хвост с эдакой ?стрелочкой? на конце, двупалые ступни и трёхпалые кисти рук. И уж точно Гамбит не говорил о том, что такой облик?— это не единственная мутация почтенного преподавателя литературы и актёрского мастерства в школе Ксавье. Профессор Вагнер появился рядом со своей кафедрой, когда все расселись по местам. Просто возник из ниоткуда, с лёгким хлопком, в клубе фиолетового дыма, на долю секунды отчётливо пахнувшего горелой серой и моментально растворившегося. И сразу же улыбнулся во все свои белоснежные клыки. Захлопывая открывшийся было рот, Рика ещё на удивление отстранённо подумала, что уж этот тип знает толк в эффектном появлении. А ещё?— что обычная белая рубашка и тёмные штаны слишком просты и безыскусны для него. Тут нужно что-то более… более. —?Йа неисменно рат’ видет’ вас фсех ф допром стравии,?— негромко проговорил тот с явным немецким акцентом и отчаянным грассированием. —?Для тех, кто не ф курсе или позабыл, напомню: меня зовут’ Курт’ Вагнер. Но ф Мюнхенском цирке меня называли… Он сделал театральную паузу, и весь класс хором отозвался с тем же акцентом и грассированием, кто как мог: —?Великолеп’ный Попрыгун! Вагнер шутливо сдвинул брови и погрозил ученикам пальцем. А потом перевёл взгляд точнёхонько на Рику. —?Спешу прет’упредит’, что шут’ки нат’ моим происношением?— йафление скорее рет’кое, нешели частое. Сейчас?— умест’ный случай, но… попрошу не слоупотреп’лят’. Рика на всякий случай послушно кивнула. Чёткая, отрывистая речь… согласные с придыханием… где в английском?— звонкие, у него?— глухие… Ещё не до конца поняла, но это заразно! —??Мак’бет’?! —?Вагнер оглушительно хлопнул в ладоши, а потом ?схлопнулся? сам и возник уже за кафедрой. —?От’кройте ваши книги там, кте мы остановилис’ в прошлый рас. Тем, кто пропустил или только присоединилса к’ нам, сразу задание на дом?— непременно прочест’ сначала. А тепер’?— beginnen wir! ?Начинаем?,?— просуфлировал Рике сидевший рядом Эльф. И они начали. Уже через пять минут урока девочка отчётливо понимала, почему в этой школе так любят занятия по литературе. И несколько не могла понять, чем же будут отличаться уроки актёрского мастерства. Потому что Вагнер?— совмещал. Он читал по ролям отрывок из Шекспира, и из его речи немедленно пропадал смешной немецкий акцент, сменяясь правильным британским произношением. —?…и мы, разумеетца, понимаем, что умест’нее был бы ак’цент’ шот’лант’ский, что у короля Дункана, что у Мак’бета, что у вед’м, но это же сценическая реч’… Он читал на разные голоса, меняя осанку, мимику и жестикуляцию, и на его месте поневоле виделся то суеверный генерал, не снимавший руку с эфеса клинка, то благородный пожилой король, то мерзкая хихикающая старуха… А потом ввернул-таки на какой-то момент пресловутый шотландский говор и объяснил, что ничего не понимать в этом случае?— это абсолютно нормально! Он объяснял интонации, логические ударения, гортанное произношение некоторых звуков, порядок и чередование синтагм (и Рика, сама от себя не ожидая, сразу же запомнила, что означает это непонятное слово), значение пауз, разницу смыслов, которые можно вложить в одни и те же слова… Когда начинали читать ученики?— он поправлял не сбивая, хвалил не отвлекая, а глупые ошибки высмеивал, но совершенно беззлобно и так, что смеяться над своими ляпами было не просто легко, а действительно весело. А слушать и наблюдать любил со стен или потолка, удивительным образом к ним ?приклеиваясь?, как хамелеон, изгибая суставы и позвоночник и припадая к поверхностям, подобно дикому зверю. Рика ещё невольно ждала то и дело, что он вот-вот начнёт хлестать себя хвостом по бокам, но?— нет. Видимо, это было не в его привычках. И ещё он говорил, что литература?— это живая история: и языка, и культуры, и социальный инструмент, и много чего ещё. И пояснял за грамматику, художественно-выразительные средства, контекст, всякое такое прочее… И Рика с благоговейной обречённостью понимала, что вот сейчас пара закончится, она пойдёт в библиотеку, потом?— в домик, обложится Шекспиром?— и будет читать, с чего начиналась история шотландского генерала, которому предсказали, что он станет королём. Нечего и говорить, что о маленькой переменке в середине пары все благополучно забыли. Потому что урок вёл профессор Курт Вагнер. И этим было сказано всё.