Дуб. (1/1)
Зелёное море, доходящее до пояса, спокойно переливается на нежном ветру светом солнца, шебурша каждой травинкой, молодые клёны расправляют ветви на едва прохладных потоках и тихо радуются утру, что медленно перетекает в день, повинуясь золотой монете в бесконечном синем небе с рваными полосками ватных облаков.В траве стоят две женщины не похожие всем, что в них есть и тем удивительнее становятся похожие по цвету глаза. Словно две шахматных фигуры с разных сторон доски, они ненавидят друг друга всем своим ?я?.—?У нас был договор! —?Брюнетка срывается и топает ногой, сжимая руки в кулаки и недовольно скалясь на свою белоснежную противоположность. —?Вы с Грэй не выходите за деревья!—?А ты не мешаешь гостям самим принимать решения, Блэк. —?Уайт поправляет причёску и улыбается, видя смятение лесника. —?Ты буквально выдернула девчонку отсюда, а ведь она просто проявила любопытство. Раз уж ты нарушила правила, то и я…—?Не продолжай. Хорошо. Но теперь будем снова в равных условиях. Гипноз, зелья, яды и заклинания и прочее на ней не использовать.—?От тебя же я требую действовать только в твой ход.—?Идёт.—?Пожмём же руки.Белобрысая улыбается и протягивает руку к собеседнице. В ушах ветер шумит.***Бриджит смотрит вокруг, в панике ища хоть какой-то лучик света. Луна и звёзды скрылись в облаках и до весны их не увидеть даже если ждать всю ночь напролёт. Не смотря на октябрьский холод, растения вокруг полянки всё так же живы как и весной и это пугает. В мраке они напоминают клубки ядовитых змей, что подбираются к самым ногам.Брат стоит рядом и улыбается, держа в руках два пузырька с чем-то, что даже сквозь стекло и пробки воняет так, словно внутри что-то умерло. Ночной мороз в смеси с голосом и мрачным силуэтом мальчика наводят на девочку дрожь.Оскар открывает оба, давая запаху разойтись дальше, и отдаёт одну колбу сестре.—?Пей.—?Брат… Я… Не нравится мне это. Пойдём домой.—?Не говори так громко. Если они услышат, я снова буду отвергнут. Я так больше не могу. Только не снова проводить месяц среди грязных смертных! Пей, я сказал!Старший срывается и силой выливает эту дрянь ей в рот, а после сам залпом опустошает свой. В горле так горит, что кажется плоть сейчас расплавится. Из глаз хлынули слёзы, подкосились ноги, тёмное окружение совсем стало чёрным, закружилась голова, кашель брата откуда-то сверху, что резко обрывается под непонятный треск. Ощущение падения и такая сырость, словно утопаешь в болоте.Вся кожа горит от непонятного жара, эпицентром которого является точка на плече.Холодные руки Грэй лежат на щеках и под её же голос стирают с лица слёзы.—?Ощути мощь смерти, что породила тебя, дитя. Пусть она пропитает твою кровь, твою плоть и твой разум. Забудь своё смертное имя. Оно?— лишь слабое прошлое. Дитя Смерти. Я дам тебе новое имя, когда процесс завершится, а теперь дай своей душе свободу…***Ева открывает глаза так резко, что даже сама слегка пугается. Ткань, на которой она спит, совсем не спасает от холода пола и потому в спине иногда стреляет. Блондинка не сразу понимает, что её разбудило, пока за окном не повторяется волчий зов, казавшийся таким близким, словно хищник ходит по двору.Дед сидит у окна и смотрит на улицу, потягивая трубку, а после слегка поворачивает голову в комнату. Ева садится ровно и полной грудью вдыхает смесь запахов табака, плесени и сена.Мужчина жестом подзывает внучку, а потом указывает на улицу. Девочка поднимается и вглядывается в мрак. Долго искать не приходится.—?Совсем близко подходят… Рано ещё… Ближе к зиме должны, а не в середине лета… —?Шепчет Варин, смотря на темные тени с золотыми огоньками глаз, что скользят по тому берегу, пока не решаясь перейти мост. —?Плохая примета.—?Почему? —?Так же тихо отвечает внучка.—?Год голодный… К тому же… Хищник прямо во дворах это всегда плохо. Ладно козу утащит да даже корову или лошадь… Жалко животину, но что поделать… А если людей грызть начнут? Это оно хуже всего. Без козы и коровы перетерпишь, переголодаешь… Без лошади ноги в кровь сотрешь, но доплетешься, вымокнешь, но поле вспашешь… А потом и новых завести можно, а члена семьи ты не заменишь… И морально оно тяжело будет… Вопль постоянный, как на войне… Видимо ружье до зимы достанем…Ева оживилась. Зима ей многим нравилась: насекомых нет, работы меньше, спать на печке можно… Но самое главное?— дедово ружьё спускалось с чердака. Ружью этому уже под пять десятков лет, но работает оно больше чем отлично. Его ещё дедов отец принёс с войны. Семейная реликвия большую часть года лежала в специальном ларце с несколькими мешочками пороха. Зимой же ?громовая ветка? доставалась, чистилась и каждую ночь стерегла двор от волков и лис, что в эти холодные дни пытались достать еду у людей. Отец и дед дежурили ночь на ночь, а дети наблюдали за ними с печи до тех пор пока глаза не слипнутся.Перед глазами всплывает образ отца, в полумраке сидящего у окна с оружием в руках. Блондин долго, бывает часами смотрит на белые дали, прижимая к себе приклад, в комнате горько пахнет порохом, да так, что в носу щекотит.Самое зачаровывающее начинается, когда папа приоткрывает окно, просовывает в щель ствол, выжидает и внезапно нажимает на курок. Коротко сверкает кремень, громкий выстрел, по комнате разлетаются чёрные пылевые облачка, а снаружи скулит зверь, пока стрелок перезаряжается и тихо откашливается.—?Научишь меня стрелять?—?Зачем тебе? Не о том ты думаешь, кроха. Лучше жениха себе выбирай.Ева морщится и высовывает язык, стараясь даже во тьме ночи показать своё недовольство этой идеей.—?Беее… Не хочу замуж… Сопли эти… Гадость.—?Да кому ты будешь нужна если в мужской одежде да с повадками такими?—?Девочкам. Я буду лучше мужем, чем женой… —?Посмеивается блондинка и снова рассматривает силуэты волчьей стаи, что горбатясь, семенит обратно к рощам.—?Вот ещё. Дурости не говори… Не по-божески это.—?И это совсем нечестно. Берингара вы моложе меня учили.—?Он мужчина. Это другое.—?Ладно-ладно… Расскажи мне лучше про лес.—?А что я расскажу? Я сам ничего почти и не знаю… Вход на тот берег запретили ещё когда папке моему лет семь от роду было… И лес там не так и давно, что заметно, верно? Вот это граница проявляться начала в моём детстве, а закончила ближе к моей свадьбе, уж густеть и того позже… Иногда семена сосен сюда заносит и вот тогда страшно. Уж очень они стремительно растут. День-два и вот дерево выше дома. Рубить их надо быстро, а то плохо будет. Это ведь нечисть границы свои двигает. Медведя помнишь?Ева кивает и вспоминает её непосредственное участие в сказке про Ведьму.—?Так вот… Она моему папке ровесница, может старше. Понимаешь? Больше века живёт на том берегу и давно уж имени своего не помнит… А что человеком была помнит и то хорошо… Сочувствие к нам у неё есть… Может часть души детской осталась в теле… Она ведь потому тебя дурёху и вытащила. Не хочет, чтобы ты ей соседкой стала… Ведьма ей поперёк горла как и белобрысая её дочь… Обида видно гложет. Вот и получается. С той стороны Ведьма да седая колдунья, с нашей Медведь и церковь. Договор у этих сторон есть. Свод правил, как в игре. Тем двум за деревья нельзя и нашим нельзя. А если зайдёшь тут уж проблемы твоей души. Дашь себя соблазнить и уже не вернёшься, а не дашь придёшь домой, правда кошмары замучают… Вытащив тебя за руку Медведь нарушила правила. Поэтому-то та женщина всюду за тобой и ходит… Твоя душа у них теперь как кон в картах…—?Но я же не вещь.—?О, для них вещь. Причём не самая дорогая. Хотя… Может я и ошибаюсь. Камень-то твой может значит что… Я такие только у зятя и Медведя видел и… Оба молчат что это и зачем надо… Может в этом вся их магия хранится… Только Альберт не колдун, я это точно знаю. У него даже простые фокусы не получались и гадать он не умел…Девочка вздыхает, вспоминая отца, крестом кладёт руки на подоконник, а на них укладывает блондинистую голову и прикрывает глаза.—?А почему папа…—?Кто же его знает? Может, его прокляли и он проклятье приносить не хотел… А может его повесили… Этого не понять. Разве что спросить… Да не у кого.—?А Ведьма? Она точно знает.?— Ха! И как ты у неё спрашивать собралась? —?Дед на секунду замолкает, а потом дергается и давится дымом, в лёгкой панике переводя на ребёнка взгляд. —?Вот только не вздумай снова…—?А почему нет? Прогнать она меня не прогонит. Это точно.—?Обратно не пустит. Это точно. —?Передразнил её мужчина. —?Ты о мамке своей подумай, дура, раз уж самой на себя плевать. Её сердце так не выдержит.—?Не дура я. Я быстро бегаю, не догонят меня…—?Вот и иди быстро спать. Будешь так говорить, я тебя в доме запру.Ева фыркает и нехотя возвращается на свою циновку.Утро наступает раньше, чем хотелось бы глазам, настроившимся на сон. Солнце пытается забраться под веки, снаружи надрываются петухи. Все спят. В ночи девочка не заметила, что брат лежит словно распятый и занимает половину комнаты. Как она об него не споткнулась только?Мама спит на лавке во второй комнате, а дедушка у окна. Его руки сжимают то самое ружьё.Блондинка долго рассматривает рисунок на прикладе. Охотник с псами гонит неведомого зверя с человеческими глазами. Остальное ружьё украшено сплетением цветов.Даже трогать боязно. Дед проснётся и точно в доме запрёт.—?Давай. Пока они спят. За мостом тебя уже никто не догонит.Глаза поднять просто невозможно. Человеческая тень заслоняет собой рассветные лучи. Слащавый голос оседает в горле, сжигая его своей приторностью. Эта женщина даже не пытается сделать свои слова хоть капельку правдоподобными. Ты точно будешь знать, когда она солжёт, но самое мерзкое в том, что ты поверишь, даже не задумываясь. Захочешь верить.—?Пойдём. Там же так интересно… Ева… Я тебе столько покажу.—?Мне самой решать когда и куда идти.—?Конечно-конечно… Это право любого взрослого человека… Я лишь приглашаю тебя. Как взрослую.Девочка резко вскидывает голову и с удивлением обнаруживает, что за окном никого. Ну конечно! Она внутри. Ева чувствует, как рука ложится на её голову. Нет веса, нет тепла… Гостья даже не дышит.—?Твои волосы… Просто… Уничтожены. Какая жалость.—?Я ведь взрослая, не так ли? Я сама могу решать, как выглядеть моим волосам.—?О, разумеется… А моя взрослая хочет яблоко? Всё же… Завтрака у тебя ещё не было…Ева даже затылком чувствует улыбку бледных губ и блеск ожидающих серебряных глаз. Вторая белая рука медленно опускает к самому носу алый плод, что сразу же разносит запах, сравнимый с медовым. Всё тело пробило насквозь так, словно бы убило. Голод дал о себе знать, делая движения мягкими и ватными. Детские губы размыкаются на секунду, но зелёные глаза тут же загораются разумом. Блондинка берёт яблоко в руку и с силой бросает в открытое окно. Гнилой звук мякоти раскалывающейся о землю усиляют звериное сожаление жажды.—?Не твоя я. Убери от меня обитель червей. И не смей больше заходить в дом без приглашения.Кауц резко вскакивает, поднимая с пола кортик, а после вонзает его в ладонь. Ничего.Колдунья смотрит на лезвие, прошедшее меж костей насквозь. Берёт здоровой рукой за рукоять, поворачивает с таким мерзким хрустом, что Ева морщится, спокойно вытаскивает, словно держит игрушку, а после возвращая кортик в детские пальцы.—?Крови…—?Нет. Неплохо… Неплохо… Наблюдательная, сильная… Быстрая и упрямая… Хорошо… Для такого возраста… Ммм… —?Женщина тихо смеётся, пока ужасная сквозная рана зарастает на глазах. —?Дрожишь словно мышь…—?Я не мышь…—?Что-что?—?Не мышь!Очередная насмешка и жест, просящий тишины. Она ещё и не моргает… Вот же жуть.—?Будешь шуметь, этот старик опять разворчится… Слушай, малыш, либо идём, либо…—?И-идём…—?Замеча-а-ательно!Как её звали там? У… Уайт? Странное имя. Женщина опять улыбается и в мгновение оказывается у ограды.Девочка озирается и шустро спешит на улицу, прямо через окно.