Часть 23 (1/1)

В больницу мы приезжаем уже ночью, пусть и не поздней, но часы посещений давно закончились. Поэтому медсестра на ресепшне настойчиво отправляет нас с Максом домой, не желая звать главного врача, в то время как у меня, казалось, вот-вот случится истерика и даже поддерживающие объятия Незборецкого совершенно не помогают. Я вовремя вспоминаю о том, что сама могу позвонить мужчине и он уладит этот вопрос, но тот появляется раньше, чем я успеваю найти его номер в телефоне.— Юленька, ну что же ты, лучший уход и лечение твоей маме я бы и так обеспечил, не стоило поднимать связи, — Артём Олегович приветствует нас данной фразой, привлекая к себе наше внимание. Замечаю растерянный взгляд медсестры, но сейчас не до неё и мыслей, о правильности её поведения. Возможно, всё-таки она вызвала главного, а не всё это просто стечение обстоятельств.— Я не… — я теряюсь на мгновение, после чего перевожу взгляд на Максима, который смотрит на меня немного виновато. — Макс. Когда ты только успел? — вопрос скорее риторический, потому что всю дорогу я находилась где-то глубоко в своих мыслях и не замечала ничего вокруг. Возможно, где-то в этот промежуток времени Максим и позвонил отцу с просьбой помочь. Я качаю головой, слабо улыбаясь и возвращая взгляд на мужчину. — Простите, он не знал, — я теснее жмусь к парню, будто подсознательно пытаясь то ли оградить его, то ли защитить. Хотя защищать не от кого, Артём Олегович безумно понимающий человек и у меня в голове не укладывается, как у такого, как он, мог вырасти такой, как Антон.— Всё в порядке, я не обижаюсь. Уверен, твой друг сделал это из лучших побуждений, — мужчина улыбается, а я лишь киваю, в знак согласия.Макс не знал, что у нас есть, не просто свой врач, но он ещё и является главным в целой клинике, и сам — кардиохирург. Когда мама приехала в Киев, я искала ей хорошего специалиста. Она наотрез отказалась сидеть дома и рвалась работать, а профессия у неё нервная и я переживала, не будет ли она вредить ей и к кому в случае чего обращаться. Ведь ученики в Черновцах и ученики в Киеве отличаются. Вообще в каждом городе люди разные, будто не из одной страны. Тогда Антон порекомендовал мне своего отца. На тот момент он ещё старался держать образ хорошего мальчика и понравиться моей маме, поэтому действительно давал дельные советы и помогал.Артём Олегович оказался одним из лучших специалистов, и мама с тех пор наблюдается у него. Пока я была в отношениях с его сыном он отказывался брать хотя бы копейку за свою работу, говоря, что мы одна семья. Он в шутку называл меня дочкой и действительно будто заменил мне отца. Но когда я порвала с Антоном, тёплые отношения с мужчиной у нас хоть и остались, мне всё же было неудобно пользоваться его добротой, и мы договорились, что я буду оплачивать хотя бы за услуги клиники: анализы, обследования, работу медсестёр и прочее. Ему же платой были приглашения на ужин к нам. Уж слишком хорошо они поладили с моей мамой.— Как она? — я ухватилась за лацкан джинсовки Макса и почувствовала, как он прижал меня крепче к себе. Я действительно боялась упасть, если сейчас прозвучит что-то не утешительное, и мне нужно было чувствовать какую-то поддержку, опору.— Пока что в реанимации, но состояние стабильное, — я всегда благодарила мужчину за то, что он не тянет, если новости не из разряда хороших. А в мамином случае ожидать можно было чего угодно. Но даже если дела плохо, у него всегда находилось, что сказать в дополнение, чтобы подпитать надежду на лучший исход. Фактически, как сейчас. — Ночь она проведёт там, а утром, если всё будет хорошо, переведём её в палату. Девочки дадут вам халаты, и я вас провожу. Пустить тебя к маме могу, но буквально на пять минут, не больше. Ты же понимаешь, — Самсонов тепло улыбнулся, а я не знала, радоваться мне, что с мамой всё хорошо и её состояние стабильно, или не спешить и подождать, пока она хотя бы не придёт в себя.— Да, Артём Олегович, понимаю, — я сказала это тихо, буквально на выдохе, прикрывая глаза, желая, чтобы всё это было просто сном. Страшным сном, одним из тех, которые мне время от времени снятся. Но, увы, это была реальность.— Выше нос, девочка, — я почувствовала касание руки к плечу и открыла глаза, смотря прямо на мужчину. Такой отцовский жест, подбадривающий, как и улыбка. — Всё будет хорошо, поставим мы твою маму на ноги, ещё внуков нянчить будет.Я слабо улыбнулась, вспоминая, как она время от времени ворчала, что с моей работой о внуках она может только мечтать. Никогда нет дома. С Антоном виделась только в универе или в редкие выходные от работы дни. А как рассталась с ним, больше ни с кем отношения и не начинала. Мама ворчала, а я каждый раз отшучивалась, что куплю ей собаку, чтобы той было с кем нянчиться. А сейчас готова была подарить ей внуков, которых она так хочет, лишь бы с ней всё было в порядке, и она поправилась.У двери реанимации я замечаю Лику, которая сидит на диванчике смотря в одну точку. Заметив нас, она подрывается с места и, налетая на меня, заключает в объятия, извиняясь за то, что не уследила. Я не знаю, что ей сказать, ведь она не виновата, поэтому просто обнимаю её в ответ, а после передаю Максу, сама направляясь в реанимацию, чтобы увидеть маму. Артём Олегович заводит меня в помещение и буквально ловит, когда мои ноги подкашиваются от вида всех этих аппаратов и проводов, присоединённых к неподвижному телу единственного родного мне человека. Мужчина хочет меня увести, но я уверяю его, что всё в порядке и подхожу ближе к койке, касаясь тёплой руки мамы. У неё всегда тёплые руки, у меня же, наоборот, вечно холодные.Мысли об этом вернули меня в Одессу, когда я утром будила Кирилла после отравления. Он прокомментировал холод мои рук, а я тогда ответила ему, что у меня горячее сердце. Эту фразу слышала не единожды, многие её говорили, но первой мне её сказала мама. Всё снова так или иначе переплеталось с Незборецким, и мне безумно не хватает его здесь, рядом со мной. Но он не звонил и не писал, хотя фестиваль давно закончился.Артём Олегович ненадолго оставил меня с мамой одну, а когда вернулся за мной, мне показалось, что он только вышел и сразу же зашёл. Выйдя в коридор клиники, я снова увидела встревоженную Лику, и спокойного Макса. Хотя, уверена, спокойствие это было лишь внешне, ведь хотя бы кто-то из нас троих должен его соблюдать. Самсонов ушёл от нас, посоветовав отправиться домой и отдохнуть. Я же хотела остаться в клинике на случай, если мама очнётся или…Пытаясь отогнать от себя плохие мысли, я решила переключиться на выяснение всего, что произошло. Номера в мамином телефоне были мне совершенно не знакомы, а Лика сказала, что плохо ей стало после визита коллекторов, а не звонка. Они приходили в тот момент, когда Сафонова не находилась рядом. Ей нужно было уехать по работе, она отлучилась буквально на пару часов, а вернулась как раз тогда, когда маму забирала скорая. Кто её вызвал было совершенно не ясно, но главное, что её вовремя увезли в больницу и Лика успела попросить врачей, везти её сразу к Артёму Олеговичу, которого она предупреждала, находясь уже в дороге.Сами того не ведая, эти коллекторы, или кем они на самом деле являются, подписали себе приговор. Я вспомнила о камере, которую мы с соседями по лестничной площадке установили где-то год назад, когда ограбили квартиру на пару этажей ниже нашего. Мы тогда заплатили кругленькую сумму, дабы охранная фирма поставила нам эту камеру так, чтобы те, кто о ней не знает, не заметили её. Лика о ней тоже не знала, поэтому удивилась и, кажется, даже обиделась, решив, что всё это из-за недоверия, но всё было исключительно в целях безопасности. Хотя сейчас, знай подруга за видеосъёмку, возможно, полиция уже искала бы этих отморозков.Остаток ночи проходит, как в тумане. Медсестры отпаивают меня успокоительным, потому что у меня едва не случился очередной приступ паники, который Максу каким-то образом вовремя удалось предотвратить. После мы едем в полицию, где я пишу заявление, Лика даёт показания, и мы оставляем все контакты: с каких номеров звонили маме, координаты охранной службы, свои для связи и ещё улаживаем какие-то детали, которые я не запоминаю. Незборецкий подключает свои старые связи и поэтому поиском этих ублюдков начинают заниматься фактически сразу. Ребята уговаривают меня поехать домой, ведь в больнице я всё равно ничего не смогу сделать, пока мама в реанимации. Они рассчитывают на то, что я хотя бы немного отдохну, но я принимаю душ и до утра не смыкаю глаз, отключаясь только к рассвету от усталости.Я просыпаюсь раньше всех, чувствуя себя разбитой, но уснуть больше не удаётся. Аккуратно выбираюсь из постели, стараясь не разбудить Лику, которая ночь провела рядом со мной, и отключилась, кажется, не за долго до меня. Я прохожу гостиную, где на диване спит Макс, заглядывая туда и, задержавшись на минуту в дверях, направляюсь в ванную, чтобы снова принять душ и немного прийти в чувства.Когда я захожу на кухню, там уже сидит Незборецкий, а перед ним стоит две чашки с кофе и какие-то бутерброды. Он молчит, но смотрит неодобрительно. Похоже, моё раннее пробуждение ему не понравилось, но и заставить меня спать он не может. Да и как спать, когда мама в больнице, а я ничем не могу ей помочь.Лика просыпается где-то через час, ещё с полчаса нам требуется, чтобы привести себя в порядок и только тогда мы едем обратно в больницу, где нам сообщают, что маму уже перевели в палату, но она всё ещё без сознания. Я направляюсь сразу к ней, ребята же остаются в коридоре, решив, что мне стоит побыть с ней вдвоём, за что я им благодарна.— Прекрати бесконечно проверять телефон, он не позвонит, — я вздрогнула от тихого голоса Максима и обернулась. Он стоял в дверях маминой палаты и внимательно смотрел на меня. Не знаю, сколько времени уже прошло с тех пор, как мы приехали и сколько я уже сижу здесь. Я проверяла телефон на уведомления, но ни разу не посмотрела на часы.— Утешил, спасибо, — я спрятала сотовый в задний карман джинсов и уставилась в стену прямо перед собой. Наверное, на его месте, я бы тоже не позвонила. После тех слов, что я ему наговорила. Может он и письмо моё вовсе не читал, а просто удалил. И меня из своей жизни разом. Я шумно выдыхаю и прикрываю глаза.— Лян, он бы уже это сделал. Ну или написал бы, что не приедет. А если молчит, значит в пути к тебе, — Макс положил руки мне на плечи, легко сжимая их, тем самым как бы подбадривая. — Перестань дёргаться. Всё будет хорошо.— Хотелось бы, чтобы всё было так, — ответ прозвучал шёпотом. Я перевела взгляд на маму, смотря, как она спит. Мне сказали, что опасность для её жизни миновала и она в скором времени должна прийти в себя. Вот только сколько это скоро и когда оно наступит?— Я с Ликой поеду, узнаю, как дела с этими коллекторами. Мы же можем оставить тебя одну? — я слышала в голосе Макса беспокойство. Ему не хочется меня оставлять, он переживает и чувствует себя спокойнее, когда я в его поле зрения. Но я не могу оставить маму и поехать с ними. Я хочу быть рядом, когда она придёт в себя.— Я не одна, — я взяла мамину руку в свою и слегка сжала её. — Я с мамой, тут целый персонал клиники, а ещё Артём Олегович. Со мной всё будет в порядке, езжайте, — я кивнула, не сводя взгляда с моего родного человека. — Я сейчас всё равно ничего не смогу решать, и от того, что вы будете сидеть со мной, тоже никакого толку не будет, только время потеряем, — я перевела взгляд на Макса, который стоял уже сбоку от меня, но одна его рука всё ещё лежала у меня на плече. Он смотрел на меня внимательно, а после просто кивнул, соглашаясь с моими словами.— Если что — звони, — наставнический тон старшего братика, по которому я так скучала. Я слабо улыбнулась. Незборецкий уже собирался уходить, но я его окликнула.— Макс… — он повернулся ко мне, ещё не успев отойти и посмотрел в глаза. — Спасибо, — тихая, но такая искренняя благодарность.Я не знаю, что сейчас делала бы без него и без Лики. Здесь не хватает ещё одного, не менее важного для меня человека, но поддержка этих двоих уже позволяет мне не сломаться. Макс наклонился ко мне, приобнимая и целуя в макушку. Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы не разреветься в этот момент, потому что казалось, меня скоро разорвёт от эмоций, сдерживаемых внутри.Пока ребята уехали узнавать о том, как продвигается дело, мне нужно было отвлечься на что-то и занять чем-то свои мысли, поэтому я стала бездумно листать новости, избегая любых социальных сетей, чтобы не наткнуться на что-то связанное с Кириллом. Боялась увидеть что-то не то, хотя где-то в глубине души я понимала, что это глупо. Но читать мировые новости из ленты, видимо, был не плохой вариант, потому как в какой-то момент я просто отключилась прямо у кровати мамы, а проснулась от того, что медсестра пришла проверить, как здесь обстоят дела. Она уже знает нас, ведь работает в клинике давно, а мы с определённой периодичностью здесь появляемся. Хотя, лежим, да ещё и вот так, впервые. Я прошу женщину побыть с мамой, а сама отправляюсь за кофе из ближайшего автомата. Правда, дойти до него мне не удаётся.— Юль, можем поговорить? — на пути появляется Антон, а у меня возникает чувство дежавю. И оно мне совершенно не нравится. Я напрягаюсь при виде парня.— Нам не о чём разговаривать, — я инстинктивно сделала шаг назад, когда он протянул ко мне руку.— Юль… — видимо, заметив мою реакцию, он поднял руки в примирительном жесте и сам отступил на шаг. — Пожалуйста, — Самсонов выглядел искренне, но я ему не верила. Зная Антона, когда ему что-то нужно, он отличный актёр. Но всё же любопытство взяло верх над здравым смыслом. Я кивнула, давая понять, что согласна на разговор, а он открыл ближайшую к нему дверь. — Давай зайдём.Я колебалась, смотря то на открытые двери в ещё одну палату, то на Антона, который ждал моих действий. Кажется, инстинкт самосохранения у меня отключился полностью, поэтому я шагнула за порог, не просчитав заранее пути к отступлению.— Говори. Я тебя слушаю, — я прошла внутрь палаты, рассматривая её и отмечая, что она такая же, как мамина, только будто зеркально отражена.— Когда будешь платить по счетам? — я обернулась, хмуро смотря на парня. Вопрос прозвучал сразу же, как захлопнулась дверь и, кажется, мой инстинкт самосохранения в этот момент наконец проснулся, сонно потянулся и начал потирать глаза. А я стала понимать, что снова встряла и надеялась лишь на то, что в случае чего мой крик услышат медсестры и помогут, несмотря на то, что Антон сынок их главного.— Что? Если ты о счёте за лечение мамы, то этот вопрос я буду решать с твоим отцом. Я должна ему, а не тебе, — я сложила на груди руки, как бы закрываясь от него. Мне хотелось выглядеть уверенней, не показывать Самсонову, что боюсь. А после ситуации в Одессе я действительно стала его бояться, хотя странных ситуаций хватало и до этого, но почему-то раньше я не обращала на них должного внимания. Сейчас же постепенно стала понимать, какой слепой дурой я была, а Лика оказалась права: Антон — псих, и я зря с ним связалась.— Меня не волнуют счета за лечение твоей мамаши, — я буквально отшатнулась от этих слов. Меня они одновременно шокировали и взбесили, от чего я на мгновение даже растерялась, не зная, как реагировать. — За тобой другой должок. В Одессе мы не закончили из-за твоей подружки. Тебе не кажется?— Не кажется. Отойди, мне нужно вернуться в палату к маме, — мне хотелось скорее убраться отсюда, из этой палаты, подальше от Антона. Хотелось никогда не знать его, не встречать. Но, увы, вернуться вспять и всё исправить невозможно.— Не торопись, я ещё не взял своё, — Самсонов схватил меня за запястье, когда я оказалась прямо возле него, желая пройти мимо.— Твоего здесь ничего нет. Я не твоя собственность, — я хотела выдернуть руку и даже предпринял попытку, но он лишь сильнее сжал свою, причиняя мне боль и наверняка оставляя следы. Интересно, закричи я, меня услышат? Придут на помощь, спасут от сынка их шефа?— Уверена? — Антон резким движением дёрнул меня на себя, а после стал пятиться к кровати, стоявшей у стены за моей спиной.— Урод, пусти меня сейчас же! Убери свои руки! — я кричала, билась в истерике уже даже не надеясь на спасение, помощь. Захотелось просто раствориться, не чувствовать ничего, в особенности тошнотворные касания рук Самсонова ко мне. Не слышать звук рвущейся на мне одежды. Просто исчезнуть. Я не знала насколько у меня хватит сил для жалких попыток сопротивления. А спасти в этот раз меня было некому.— Что здесь… — вопрос остался незаконченным, прозвучавший со стороны двери, которая до этого открылась с грохотом.Мне даже на мгновение показалось, что я уже брежу. Но когда в следующий момент от меня буквально оторвали, швыряя на пол, ненавистного мне человека, и я увидела того, кто меня спас, то чуть не заплакала. Я увидела взгляд небесных глаз, которые в этот момент застилала пелена ярости, делая их темнее. Он смотрел на Самсонова, показывая всем своим видом, что готов того убить. В подтверждение этого даже заехал ему кулаком в челюсть, когда Антон попытался встать.Со стороны, возможно, могло бы показаться, что блондин не контролирует свою ярость, но всё дело в том, что он то себя как раз отлично контролировал. Все его действия и поступки были осознанные. Он понимал, что делал, на что шёл, ради кого и чего.— Кирилл, не надо, хватит… — я обхватила его за руку, которую он занёс для нового удара и потянула на себя.Мой голос звучал тихо и хрипло, но это подействовало на него. Он оставил Самсонова в покое и заключил меня в крепкие объятия. Я же обхватила его руками за талию, уткнувшись носом в грудь и тихо всхлипывая.Следом за Кириллом в палату вбежали Максим и Лика, а после я заметила ещё и Андрея. Макс сразу подошёл к нам, подруга же стала в проходе, бросая на меня обеспокоенные взгляды, но стараясь при этом не терять из виду Антона. Андрей находился в стороне, но казалось, он был готов броситься на помощь любому из нас, если потребуется, в любую секунду.Самсонов, пользуясь моментом пока никто не пытается его остановить и ещё хоть раз заехать по роже, поднялся с пола, вытирая кровь с разбитой губы, и направился в сторону выхода. Прямо на Лику, которая собой его закрывала.— Свали с прохода, — я вздрогнула от голоса Антона, а Кирилл на это лишь крепче прижал меня к себе. В сторону моей подруги дёрнулся Макс. Пока что он не вмешивался, но был готов в случае чего вступиться. Это было видно по его напряжённому телу.— Тош, а ты уже знаешь, что твоих подельников поймали? — Самсонов вздрогнул и застыл на месте. Я не видела его лица, но уверена, на нем проступал испуг. Проблемы с законом у него имелись, но сейчас я не понимала, о чём конкретно говорит Лика, поэтому, казалось, перестала даже дышать, наблюдая за ними. — Точнее, они сами пришли, как только поняли, что их ищут и уже дали показания. Им светит минимальный срок если не условное вообще, с учётом явки с повинной и полного сотрудничества с полицией. А вот тебе светит реальный срок по максимуму, уж об этом мы позаботимся. Так что советую по приезду в участок написать чистосердечное. Говорят, оно смягчает наказание. Думать над текстом можешь начинать уже сейчас.— Что ты несёшь? — агрессия. Она всегда была защитной реакцией Антона, а значит он понимает, о чём говорит Лика и ему страшно. Он определённо чего-то боится.У него всегда были какие-то неприятности, он вечно во что-то встревал. А я вечно старалась ему помочь, вытянуть его из различного дерьма. Возможно, даже спасти его от самого себя. Мне однажды не удалось сделать это в отношении дорогого мне человека, который всячески гробил себя и, похоже, из-за этого я пыталась помочь Самсонову. Но я слишком поздно поняла, что нельзя спасти того, кто спасаться не хочет, а я не чёртова мать Тереза и должна не забывать думать о себе. Не жертвовать собой ради других, тем более тогда, когда эта жертва бессмысленна. ?Спасение утопающих — дело рук самих утопающих?.— Весть о том, что ты сядешь, — Сафонова зло ткнула в грудь парня пальцем. Тот перехватил её запястье, от чего подруга поморщилась, но всё также смотрела на него испепеляющим взглядом полным презрения.— Руки от неё убрал, пока я тебе их не переломал, — Макса злым мне уже доводилось видеть и не раз, но сейчас он смотрел таким бешеным взглядом на обидчика, что даже мне стало страшно. Видимо, Самсонов тоже испугался, потому что в тот же момент отпустил Лику и даже отступил от неё на шаг. Девушка посмотрела на блондина с благодарностью кивая.— По твоей вине чуть не умер человек, — Сафонова потирала руку, на которой наверняка, так же, как и у меня, останутся следы.От каждого её слова мне становилось всё понятнее, о чём шла речь. И, ей Богу, если бы Кирилл меня не держал, я либо рухнула бы на пол, не в силах стоять на ногах, либо сорвалась бы с места, чтобы самой расправиться с этим… у меня язык просто не поворачивается назвать его человеком.— Скажи спасибо, что твои дружки испугались и вызвали скорую, прежде чем свалить. Иначе ты сел бы по другой статье и на дольше, — Лика буквально выплюнула эти слова ему в лицо.В этот момент за её спиной в дверях появился Артём Олегович в сопровождении двух полицейских. При виде парней в форме мне почему-то захотелось разреветься, поэтому я крепче прижалась к Кириллу, смотря на то, как на Антона надевают браслеты. Плакать хотелось от усталости, как эмоциональной, так и физической, и от радости, что этот урод наконец оставит меня и моих родных и близких в покое, хотя бы на время. Вот только, смотреть на Артёма Олеговича было больно. Антон его единственный сын, которого тот воспитывал сам и вот, чем он ему отплатил. Всё ещё не понимаю, как у такого замечательного врача и человека вырос такой моральный урод.— Артём Олегович… — как только с палаты вывели Антона, в неё зашла медсестра, которую я просила побыть с мамой, пока отойду за кофе. Я напряглась, потому что вид у неё был растерян и она, видимо, нервничала. — Вы просили сказать, когда пациентка с девятой придёт в себя.— Мама… — я освободилась из объятий Кирилла, который не сильно то и пытался меня удержать, и шагнула в сторону двери, но мужчина остановил меня, осторожно обхватывая за плечи.— Стой-стой. Ты же не собираешься показаться ей в таком виде? Мы её только откачали, — врач окинул меня взглядом и мягко улыбнулся. Мне уже хотелось ему что-то возразить, но я лишь открыла и закрыла рот. Он прав. В таком виде показываться перед мамой мне нельзя. Поэтому я лишь согласно кивнула, а мужчина продолжил: — Я позову девочек, зафиксируете синяки и попытку… — Самсонов запнулся, серьёзно смотря на меня, а после снова слабо улыбнулся, продолжив: — Потом приведёшь себя в порядок, если нужно, девочки выдадут тебе новый халат. А я пока осмотрю твою маму и побеседую с ней. Договорились? — Я снова кивнула, а в палату в этот момент вошёл мужчина, по всей видимости, следователь.— Мы в коридоре будем, — Максим пожал руку правоохранителю и, приобняв Лику, вышел из палаты следом за Андреем._______Ночь я провожу в аэропорту, хоть Некрасов и уговаривал остаться в доме, куда я заехал за документами и некоторыми вещами, и поспать. Но какой к чёрту сон, когда моя малая за тысячу километров? Время ожидания рейса и самого перелёта, казалось, длилось целую вечность. Я злился на Ульяну, что она ничего мне не рассказала сразу, злился на себя, что не вытянул из неё правду, что пытался убедить её же в том, что всё это из-за фестиваля. В конце концов, злился на себя за то, что повёлся на уговоры Марго и на саму девушку за её идиотские спектакли, и попытки доказать непонятно что и непонятно кому.Ещё после того, как прочитал письмо от Ули, я пытался до неё дозвониться, но механический голос упорно твердил, что абонент находится вне зоны действия сети. Это бесило, ведь на кой чёрт было тогда писать письмо, если отключаешь телефон. И только сидя в самолёте, мне в голову пришла мысль, что она скорее всего сменила симку на прежнюю, украинскую, номера которой я не знал, а позвонить Максу или кому-либо ещё, кто мог мне дать контакты малой — не додумался. И я снова стал злиться на себя, что бешусь по любому поводу.Андрей всё это время тактично молчал, но взгляд его был предельно красноречив. Уже находясь в Киеве, я набрал брата, чтобы выяснить, в какой больнице мама Ляны и где она сама. Ведь, если он улетел с ней, значит должен знать. Номера её подружки у меня не было.Оказавшись в больнице тут же будто выпадаю из реальности и прихожу в себя лишь в тот момент, когда Ляна пытается оттянуть меня, не позволяя добить тварь, которая решила, что может распускать руки, да ещё и в сторону моей малой.Дрожит в моих объятиях, пока её подруга что-то пытается донести до этого придурка, рожу которого мне хотелось начистить ещё после того фото и рассказа Лики об их с Ляной ?отношениях?. Вижу ярость на лице брата, когда этот Антон, видимо в защитной реакции, хватает девчонку за руку, явно причиняя ей боль. Макса в таком состоянии стоит опасаться, ведь тот, на кого направлена эта ярость, будет жалеть о том, что родился. Из слов Сафоновой я делаю вывод, что пацан напрямую связан с попаданием мамы Ляны в больницу. Возникает желание уже не просто начистить ему рожу, а довести до больничной койки, но решаю, что за решёткой ему придётся несладко и это наказание будет лучше, нежели отдых в больничке под обезболивающими.После всех выяснений и того, как Антона уводят менты, а в палату заходит следак, ребята выходят в коридор. Я решаю последовать их примеру, когда заходит медсестра, но малая просит меня остаться. Стою в стороне, наблюдая за тем, как у Ляны берут показания и фиксируют следы попытки изнасилования. Руки всё ещё чешутся, но эта мразь уже в руках правоохранительных органов, и я лишь надеюсь, что ему действительно впаяют самый максимум, а за решёткой ещё и покажут, где его истинное место.— Теперь мы можем поговорить и всё выяснить? — как только закрывается дверь за следователем, задаю вопрос малой, наблюдая за тем, как она пытается расправить мою футболку, которую я так удачно закинул в сумку перед вылетом, чтобы надеть её взамен своей порванной. Понимаю, что сейчас не время для выяснения отношений, но ждать это не может, да и делать вид, что всё окей вряд ли у нас получится.— Нечего выяснять, — движения Шевчук стали более резкими и в какой-то момент мне показалось, что мою футболку ждёт участь футболки Ули — она превратиться в тряпку, потому что её порвут.— Лян… — накрываю руки малой своими и мягко высвобождаю пока ещё целую вещь, помогая расправить так, чтобы её можно было надеть. Хочу уже продолжить, но меня перебивают, не давая больше и слова сказать. Честное слово, Шевчук нужно связать и заклеить рот, чтобы мне дали договорить или что?— Кир, ты был в застёгнутых джинсах, а она в нижнем белье и достаточно бодренькая. Не очень-то похоже, что у вас была бурная ночка. Поэтому и выяснять нечего, — всё это было сказано, пока Уля всё же надевала на себя футболку. — Я так понимаю, и сообщение писала она, а не ты, — поднимает на меня свой взгляд, в котором чётко читается усталость.— Какое сообщение? — хмурюсь, не сводя взгляда с Шевчук. Чувство, будто меня сейчас пошлют. Но это было бы нелогично, после написанного ею же письма. Или за сутки мнение изменилось?— С просьбой приехать, потому что у тебя для меня сюрприз, и он не может подождать.— Хорош сюрприз… — тру лоб, пытаясь переварить в голове новые детали произошедшего. Похоже, Рита продумала всё до мелочей.— Всё было бы по-другому, если бы прямо у порога мне не позвонила мама, — качает головой и замолкает. Я не знаю, что сказать, поэтому тоже молчу, смотря в одну точку и пытаясь сообразить, как разрулить эту идиотскую ситуацию. Но за меня это делает малая. — Я вот только одного не понимаю, как Рита попала к тебе в дом? Не через забор же перелезла, — Ляна усмехается, и я усмехаюсь в ответ. Судя по всему, Марго, если понадобиться, и на это будет способна. Я бы даже посмотрел на это зрелище, учитывая, что на мой участок через забор просто так не перелезешь, придётся подключить смекалку.— Приехала вечером, слёзно умоляла поговорить, извинялась и просила о перемирии, — сажусь на койку рядом с малой, смотря прямо перед собой, на дверь, в то время как Шевчук устраивается так, чтобы быть лицом ко мне. Чувствую себя глупым мальчишкой, которого обвели вокруг пальца. Поэтому смотреть в глаза Ляны как-то стыдно, хотя и понимаю, что уж она то точно не будет осуждать. — Притащила с собой какие-то пирожные и уболтала попить чай, после которого меня начало буквально вырубать. Видимо, насмотревшись своих сериальчиков, — снова усмехаюсь, — решила некоторые сцены из них воплотить в жизнь и подмешала что-то, пока я отвлёкся. Сил, соответственно, проводить Марго не было, поэтому я пошёл к себе, а её просил захлопнуть за собой дверь.— Но захлопнула она не ту и не с той стороны, — перевожу взгляд на малую, которая теребит ремешок от какого-то браслета. Я не видел его у неё раньше, но сейчас это кажется неважным.— Почему ты сразу всё не рассказала? — поднимает на меня глаза, смотря с непониманием, поэтому спешу объяснить, что имею ввиду. — О маме и проблемах, — хмурится, отводя взгляд. Смотрит на стену за моей спиной, начиная говорить.— Сначала думала, что сама со всем разберусь. Что всё это просто ошибка. Да и Лика помогала, была рядом с мамой, всё выясняла. А вчера… — шумно выдыхает, прикрывая на мгновение глаза, а после опускает их снова смотря на браслет на руке, ремешок от которого всё это время теребила в пальцах. — Не при Рите же мне нужно было это рассказывать, а выяснять всё не было времени. Потом, когда ты хотел поговорить, мне уже позвонила Сафонова и сказала, что мама в больнице. Я понимала, что необходимо всё бросать и лететь в Киев. Расскажи я тебе, ты полетел бы со мной и твоё выступление на фестивале сорвалось бы. Я не могла этого допустить, — выдаёт скороговоркой, пожимает плечами и поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом. Шепчет тихо: — Прости.— Твоё плохое предчувствие оправдалось, — качаю головой, заправляя её растрепавшиеся косички за ухо. Она сейчас выглядит безумно мило, как тот маленький провинившийся ребёнок, который ждёт наказания. Но её хочется лишь обнять крепче, убеждая, что всё в порядке. — Ты меня прости, что не придавал должного значения твоей тревоге и не выбил из тебя правду.— Сначала ты меня убеждал, что это из-за феста, потом я тебя, — усмехается, накрывая мою руку своей.— Глупышка… — наклоняюсь, целуя в лоб и обхватив её лицо руками. Заглядываю в её глаза и стараюсь придать голосу как можно больше угрожающих ноток, но улыбка так и рвётся наружу. — Ещё раз сбежишь от меня — ноги поломаю.— Больше не сбегу, — улыбается, подаваясь вперёд и накрывая мои губы своими.Жмётся теснее, а после и вовсе перебирается ко мне на колени, утыкаясь носом в мою шею, прижимаясь максимально близко, насколько это вообще возможно. Обнимаю крепко, не желая отпускать малую никогда. Хочу, чтобы эта, порой невыносимая, но такая родная и лучшая для меня девочка, всегда была рядом._______После всех процедур, дачи показаний, нахождения на грани истерики и тёплых, успокаивающих объятий Кирилла, мы с ним всё же покидаем эту чёртову палату, выходя в коридор, где нас ждут ребята и куда, синхронно с нами, из палаты мамы выходит и врач. Он тепло улыбается и успокаивает меня, говоря, что с мамой всё хорошо и к ней можно зайти. Благодарю его, и он уходит по своим делам. Я же глубоко вдыхаю, на мгновение прикрывая глаза, стараясь успокоиться окончательно.— Подождёте здесь? — я обращаюсь к ребятам, окидывая их взглядом. — Думаю, мама будет удивлена увидеть вас, мне нужно её как-то подготовить, — я смотрю на Незборецких и Некрасова, которые после моих слов широко улыбаются, одобрительно кивая.Я подхожу к двери палаты и, прежде чем повернуть ручку и войти, усмехаюсь, думая о том, что, как маму не подготавливай, она всё равно удивится, увидев парней. Да что там, я бы на её месте тоже удивилась, поэтому это вполне ожидаемая реакция. Но всё же сначала мне стоит войти одной.— Ульянка… — я зашла в палату и тут же поймала обеспокоенный взгляд мамы, догадываясь, о чём она подумала. Не удивлюсь, если это была её первая мысль, как только она пришла в себя.— Мам, тише, успокойся, — я поспешила сесть рядом с ней, чтобы взять её за руку и успокоить. Нервничать ей сейчас категорически нельзя. — Всё в порядке, никакого долга у нас нет, и мы никому ничего не должны. Этих псевдо-коллекторов уже поймали, они нас больше не побеспокоят, — я говорила тихо, так, будто общалась с ребёнком. Но мама действительно походила сейчас на испуганного ребёнка. Кажется, ей не помешало бы посетить психолога после всего этого. — Мне следовало приехать раньше, тогда ничего этого не было бы. Хорошо, что всё относительно хорошо обошлось, — шумно выдыхаю, смотря на самого родного человека.Мама выглядит лучше, чем тогда, когда была в реанимации и это даёт мне надежду на то, что с ней действительно уже всё в порядке и я скоро смогу забрать её домой. Ведь дома и стены лечат. Хотя, учитывая, что она пережила в этих самых стенах, сложно теперь быть уверенным в этом. Между нами на какое-то время воцарилось молчание, которое никто не хотел нарушать. — Снова ты в мужских вещах, — мама нахмурилась, рассматривая меня.— Ну началось, — я закатила глаза, хотя уже привыкла к её лекциям на тему моего гардероба. И сейчас меня больше волновало, не появились ли на теле синяки и не заметит ли она что-то не то. Какой-то след от произошедшего буквально пол часа назад. — Раз снова зашла эта тема, значит всё точно обошлось, — я киваю, улыбаясь смотря на маму.— Ну, когда ты у меня уже начнёшь одеваться, как девочка? — мне порой начинает казаться, что мама уже смирилась с тем, как я одеваюсь, а нотации читает скорее по привычке, для галочки.— С учётом специфики моей работы, мне удобнее в свободной одежде. Увы, мало что из неё выглядит женственно, — я пожимаю плечами, снова повторяя заученные уже слова.— В мужской, а не просто свободной. Ты же только в мужских отделах и одеваешься.— Не только в мужских, мама, — я слышу смешки в коридоре через открытую дверь, которую специально не закрывала и, видимо, зря. Теперь будут долго меня подкалывать на эту тему.— Кто там за дверью? — мама снова немного напряглась и попыталась сесть ровнее, но я остановила её, положив руки на плечи и мягко заставляя снова откинуться на подушки. Она и без того наполовину сидела. Видимо, Артём Олегович подложил так подушки, чтобы ей было удобнее.— Лика, обладатель этой самой футболки с братом и другом, — я стала у изножья кровати так, чтобы меня было видно с двери и, махая рукой, позвала ребят.Первым вошёл Кирилл, подходя ко мне и, немного неловко, обнимая меня за талию. Следом за ним вошёл Максим и Лика. Андрей, видимо, решил пока что остаться в коридоре.— Кирилл? Максим? — мама была удивлена, хотя оно и не странно.У нас с мамой никогда не было секретов друг от друга и она прекрасно знала обо всем, что происходило в моей жизни и про мою любовь к Кириллу ещё со школы, тоже. А также про его проблемы с наркотиками и издёвки от одноклассников. Конечно, узнала она это уже после, когда я уехала в Киев и забрала её сюда. Но всё же была в курсе всего. Когда я перед концертом Адиля в Одессе заезжала сюда к ней, о Кирилле ничего не стала рассказывать. К тому же, у нас с ним на тот момент были ещё странные отношения. Я сама не до конца понимала, что между нами происходило, поэтому не хотела нагружать этим ещё и маму. Изливать душу мне было достаточно и Лике.Ребята поздоровались, а я пригласила войти и Андрея. На лице у мамы полное недоумение, и я уже начала думать о том, что стоило сначала рассказать ей всё, а потом приводить ребят. Но внезапно она улыбается и у меня с души будто камень падает. Мама рада их видеть и честно признается, выдавая с потрохами мою подругу, что Лика давно ей уже обо всем поведала. Ждала только, когда я сама обо всем расскажу, а я молчала как партизан.Парни на это тихо смеются, Сафонова виновато смотрит на меня и шепчет тихое прости, а я улыбаюсь, совершенно не злясь на подругу. Я просто радуюсь тому, что все мои родные, близкие и дорогие люди рядом. И что всё, относительно, у нас хорошо.Маму обещают выписать через пару дней, а меня со всей гоп-компанией отправляют домой спать, потому как часы приёма давно закончены и на ночь остаться никто не разрешит. Нам и так позволили пробыть в больнице дольше положенного.Покидая стены больницы и спускаясь при этом по небольшой лестнице, что вела к главному входу, Лика оступилась на последней ступени и, казалось, вот-вот полетит носом рыть асфальт, но Макс вовремя её поймал. Да ещё и так ловко, что их лица оказались друг напротив друга в опасной близости. И было бы правильнее отвернуться, но я стояла и смотрела на ребят, которые не решались сделать тот последний шаг, что окончательно сведёт их вместе. Не знаю, чем я руководствовалась и что меня дёрнуло, но…— Целуйтесь уже!Произнеся это, я едва узнала свой голос, и лишь спустя несколько секунд поняла, что в унисон со мной эти же слова сказали ещё Кирилл и Андрей, что тоже смотрели на ребят. Я заметила довольную улыбку Макса и немного смущённую Лики, прежде чем они оба, как сговорившись, вместе подались друг другу навстречу, сливаясь в поцелуе, разрушая тем самым последние преграды между ними. В этот же самый момент я почувствовала, как хватка на моей талии стала крепче, что заставило меня поднять взгляд на Кирилла. Улыбаясь, и с тихим ?люблю тебя?, он наклонился ближе и накрыл мои губы своими, целуя настолько нежно и чувственно, что я буквально растворилась в нём и в этом самом моменте.Напряжение последних дней будто испарилось. Мама жива и Кирилл с ребятами рядом. Здесь не все, но всё же часть тех, самых дорогих мне людей, и они со мной. Казалось, что это самые счастливые моменты в моей жизни. И я наслаждалась ими сполна.