Глава 6. Ускользающее (Швейцария. Умирающий лев) (1/1)

1—?Хей-хей! —?вскрикнул Том, как только мы вошли в кабинет Ксавьера; его же самого на месте не было. —?Вот это ты загорел! —?похлопал он меня по плечу. —?А ты бледнее,?— уже обратился к Эли.Она улыбнулась, проигнорировав ремарку, а мы завели речь о погоде, которая и тут ничем не уступала жаркой Италии. Затем переключились на обсуждение нашего отдыха, а потом заговорили о репетиции и завтрашнем шоу.—?Мы решили добавить остроты,?— сказал Том и перевёл взгляд на щёлкнувшую дверную ручку.—??Мы?? —?как-то излишне удивлённо вырвалось из меня.—?Он,?— Том повёл носом на появившегося с двумя коробками пиццы Ксавьера.—?Хей! Ангел прилетел! —?засмеялся тот, и мы пожали руки.И пока обедали, Ксавьер рассказывал о рейтингах наших синглов. Ни один из них в топ не попал, но, собственно, такой задачи перед ними не стояло. Это должен был сделать третий сингл, бюджет на съёмки которого в разы превосходил оба предыдущих клипа вместе взятых.Да уж, сильнее чем по работе я соскучился разве что по музыке. По рок-музыке, потому как последние недели меня окружали какие-то уж больно попсовые мотивы. Едва я взял палочки в руки, сев за ударной установкой, сердце забилось быстрее, а противное чувство пребывания в двух реальностях, преследующее меня из самого Алассио, наконец растворилось в этом вихре гитарных рифов и барабанных ритмов.После недолгой импровизации к нам присоединились сессионные музыканты для живых выступлений: клавишник и гитарист, и мы преступили к репетиции. Я направился к микрофону. Ксавьер сел за барабанами. Том встал за контрабасом. Так пролетел ещё час. И только мы решили сделать перерыв, дверь в репетиционную распахнулась, и в комнату ворвалась гогочущая компания наших берлинских друзей-музыкантов. Я догадывался, что Том и Ксавьер разослали приглашения на завтрашнее премьер-шоу всем знакомым, но я совершенно не ожидал увидеть их уже сегодня.Мы коротко поприветствовали друг друга, и они расселись по свободным диванам, но мест всё равно не хватало, и тогда парни стащили сюда все стулья, что нашли в студии. Хоть их появление стало для меня неожиданностью, я был рад этой встрече. Прямо как в старые добрые времена, когда перед важным концертом мы созывали на репетиции всех знакомых, дабы имитировать толпу зрителей и снять эмоциональное напряжение. В такие моменты мне даже нравился терпкий запах сигаретного дыма, которым обязательно кто-нибудь пах.Песню спустя дверь в комнату вновь театрально распахнулась и вслед за хоровым: ?Оу, а вот и девочки!?, перед нами предстали две девицы в форме американских полицейских, но… для стриптиза. Очевидно об этой ?остроте? говорил Том.Ксавьер поставил дополнительную стойку микрофона и начал объяснять, какие именно от них требуются телодвижения в перерывах между ?вокальными? партиями. Я разделял желание парней сделать выступление более зрелищным и, в общем-то, был не против. Меня разозлило лишь то, что они не сообщили о своих нововведениях заранее. Я посмотрел на Эли, но она моего взгляда не замечала, сильно нахмурившись, наблюдала за танцующими передо мной девицами, делающими это так, как если бы я был их шестом. И с каждой секундой недовольство на её лице становилось всё более ярко выраженным: две глубоких морщинки между сурово сведёнными бровями, в глазах?— мерцающие искорки то ли гнева, то ли проступивших слёз, надутые губы. Казалось, она была готова вскочить в любую минуту и демонстративно хлопнуть дверью, но сидела недвижимо, лишь зрачки бегали то вверх, то вниз, повторяя движения танцовщиц. Так длилось ещё какое-то время, пока я наконец не поймал её взгляд. Тот вмиг сделался в несколько раз обиженнее, чем был.—?Думаю, пора сделать короткий перерыв,?— сказал я. И половина присутствующих вышла на перекур. —?Пойдём,?— взял Эли за руку, потянув в пустую комнату звукозаписи. —?Ну прости меня,?— обнял её, она же уткнулась лбом мне в плечо, разрыдавшись в голос.А в моей голове тотчас завертелись мысли о грядущем туре и десятке мероприятий, сопутствующих ему. Мы?— не праведная христианская рок-группа, потому нам ещё не раз придётся использовать на выступлениях танцовщиц; будут и другие моменты, способные довести Эли до слёз: фотосессии и видео-съёмки с моделями, телешоу, провокационного характера, всевозможные светские мероприятия и ошалелые фанатки. Однако, несмотря на сексуальную направленность сегодняшнего танца, он оставался в рамках приличия. Да, знай, я заранее о полуголых девицах, научил бы Эли относиться к этому как к элементу шоу, а не воспринимать всерьёз. Но сейчас, так же как и она, должен был иметь дело с уже сложившейся ситуацией, объясняя всё на месте.—?Ещё раз прогоним некоторые моменты и закончим. Я попрошу девушек уйти, думаю, на сегодня их работа закончена. Хорошо? —?притянув её ладонь к губам, поцеловал я кольцо. Она коротко кивнула, вытирая слёзы.2Мы ужинали в номере, закончив тренировку в спортзале отеля. Через час, в девять,?— интервью на радио, и я всё думал, стоит ли брать Эли с собой. На беговой дорожке у неё закружилась голова, а от приседаний с пустой штангой помутнело в глазах. Она уверяла, что это из-за скудного обеда, но я терялся в догадках. Вдобавок, эти постоянные скачки её настроения…—?На сколько дней у тебя уже задержка?—?Ты хочешь говорить об этом за едой? —?отставив стакан с водой, недовольно посмотрела она. Я молчал, ждал ответа. —?Я не беременна. Причины для паники нет,?— с безразличием добавила.—?По-твоему, для меня это главная причина?Теперь промолчала она. А затем в дверь номера постучали, и в проёме появилась голова Тома.—?Готовы? —?вопросительно кивнул он.—?Пять минут,?— ответил я.Однако у меня ушло втрое дольше на то, чтобы уговорить Эли остаться. Её злила моя гиперопека, я же после ночного инцидента в Монреале не мог вести себя иначе. Интервью продлится час, и мне было бы спокойней знать, что Эли находится не в коридоре радиостанции за дверью студии, а в номере, в постели, приняв лекарства.3—?Нужно было ехать на метро,?— говорит Том, нервно отстукивая ногой в такт мигающему поворотнику.Без двадцати девять. Всем полагается уже вернуться с работ, но Берлин стоит. А мы непростительно опаздываем.—?Ты можешь не курить в машине? —?раздражённо бросает Ксавьер, прищурено смотря в зеркало заднего вида. —?Салон мне испортишь.Том открывает дверь, выходит на проезжую часть и демонстративно затягивается.—?Твою мать,?— уже не выдерживаю я, понимая, что мы рискуем не попасть на интервью вовремя и по моей вине. —?Вернись в машину,?— зову Тома, когда загорается зелёный.—?Докурю и вернусь,?— отвечает он, вальяжно вышагивая по двойной сплошной.Но мы даже не доезжаем до светофора, как поток снова останавливается.В десять минут десятого мы добираемся-таки до LIVE Sound FM. В эфире играет реклама. Диджеи, два прожжённых седовласых металлиста и девушка с яркими рукавами татуировок, полны радушия. У нас же на физиономиях сплошное недовольство. Проходим в просторную студию, где пахнет оборудованием так же, как в репетиционной Sony, и садимся за длинным столом, напротив ведущих. И пока нас представляют слушателям, я пытаюсь взять себя в руки, чтобы хоть в голосе не слышалось раздражения. Диджеи шутят о дорожном коллапсе столицы, девушка подключается к ним, сообщая, как много сообщений с вопросами от фанатов уже пришло в чат радиостанции. Затем они передают слово нам.Том здоровается первым, рассказывая драматическую историю нашего опоздания. Несёт откровенную чушь про мой маникюр и поездку во Францию. Я смотрю на его довольную рожу, и вся недавняя злость испаряется. Мы снова работаем.—?А вот с этого места поподробней,?— заливается смехом девушка.—?История с парижскими фотографиями получила широкий резонанс,?— подключается ведущий с голосом прокуренного байкера. —?Знаете, на просторах всемирной паутины много чего пишут…—?Знаем,?— усмехаясь, вклинивается Ксавьер. —?Это мы и пишем.—?От скуки,?— добавляет Том и тоже хохочет.Девушка открывает одну из наших фан-групп в соцсети и начинает зачитывать комментарии под опубликованными фотографиями. Парни комментируют комментарии, не давая мне и слова вставить. Все смеются. Число радиослушателей непрерывно растёт,?— шоу явно удаётся. Они подшучивают над моим образом в роли невесты, и я задумываюсь, стоит ли сочинять байку про кутюрье или, может, выложить правду. Но секундой погодя эта бредовая мысль покидает моё сознание. Заяви я сейчас, в прямом эфире, что женился, шумихи поднялось бы куда больше, чем если бы я вдруг признался в своей нетрадиционной ориентации. Тогда нужно будет представить Эли поклонникам. А если я этого не сделаю, внимание к моей персоне возрастёт в стократном объёме. Турне стартует в ноябре, а с ним всплывут все эти фанаты из интернета, которые в жизни могут представлять вполне себе реальную угрозу мне и моей семье, поэтому…—?Да, всё так и было, как сказал Том,?— говорю я. —?Мы надрались в хлам, и завернули не в тот ?бар?.Но вот напарник ?байкера? подключается к разговору, напоминая всем о главной причине сегодняшней встречи?— субботнем концерте нашего сайд-проекта ?Hey, Bill!?.—?Чертовски не люблю спрашивать у музыкантов, почему именно так называется коллектив, но в вашем случае, мне кажется, был бы смысл объяснить тем, кто вас ещё не очень знает,?— обращается он ко всем.Я рассказываю историю о тюрьме Бруклина, сокамернике Билле, чьим именем мы назвали группу. И мы играем первую песню с нашего EP. После чего следует розыгрыш билетов.—?Вы, кстати, сколько зрителей ожидаете завтра? А то, знаете, мы можем увеличить число призовых мест,?— подшучивает ?байкер?.Да, мы совершенно не занимались промоушеном, просто слили в сеть шесть песен, опубликовав ссылку на группу проекта во всех наших официальных сообществах; однако уже к концу первой недели, число подписчиков ?Hey, Bill!? перевалило за две тысячи.—?Не надо,?— отвечает Том. —?Ксавьер разослал смс-ки всем родственникам ещё за полтора месяца до шоу. Так что мы ожидаем… как минимум всех друзей его деда. Будут стучать вставными зубами, а то барабанщика у нас как такового нет.—?Ха,?— саркастично произносит Майер.—?На самом деле, это здорово, когда в коллективе царят вот такие семейные отношения,?— говорит второй ди-джей.И мы заводим речь о дружбе, работе и способности смеяться над собой, которая и является связующим звеном всего. Оставшиеся полчаса пролетают незаметно и на крайне позитивной ноте.Я даже отключился от реальности на короткое время. Только когда мы вышли из здания радиостанции на улицу, залитую тёплыми летними сумерками, и к коже моей руки прилипла откуда-то опустившаяся паутина, в сознании возникла такая же сеть противных мыслей. Я достал телефон и набрал Эли. Она не ответила.—?Заскочим куда-нибудь перекусить? —?спросил Том, щёлкнув зажигалкой.—?Вы езжайте, а я?— в отель.—?Ты меня, конечно, прости. Но я ни черта не понимаю.—?Остынь, пусть едет,?— похлопал его по плечу Ксавьер.Мне не хотелось портить вечер, разъезжаясь по разным сторонам раздражёнными. Я знал, что этот разговор рано или поздно должен был состояться. И я понимал, что когда бы он ни произошёл, я не был бы к нему готов.—?Слушай, мы с тобой знакомы сколько? Почти три десятка? —?начал я, сделав глубокий вдох, но в лёгкие попало слишком много сигаретного дыма, заставив раскашляться. Том утвердительно кивнул и насупился. Я рассказал ему о болезни Эли. Он слушал спокойно, но лицо мрачнело. —?… Собственно, поэтому мы и поехали во Францию.—?А ты? —?прохрипел его голос. Я махнул рукой, ответив, что сдавал тесты трижды, и все разы результат оказывался отрицательным. Он громко втянул носом воздух и озадаченно свёл брови. —?Я… я не знаю, что нужно сказать.—?Ничего и не надо. Просто хотел, чтобы знал и ты. Позже я поговорю с Рене, но, ты ведь понимаешь, это только между нами? —?Он снова кивнул и предложил вернуться вместе.Пока ехали, позвонил на ресепшн, попросил проверить всё ли в порядке с Эли, потому как на телефон она не отвечала. Администратор перезвонила минутами погодя, сообщив, что номер замкнут изнутри. А Эли отеля не покидала.—?Чего ты так дёргаешься? Есть причины? —?покосился на меня Ксавьер и вновь перевёл взгляд на оживлённую дорогу. И тогда я заговорил о Монреале и её сегодняшнем плохом самочувствии. Том попытался приободрить, вспомнив о нашем школьном приятеле Рейе, заразившимся ВИЧ в начале девяностых, когда нормальной терапии ещё не существовало. Последний раз мы видели его в Вольфсбурге лет восемь назад, и выглядел он хорошо. —?Ты себя и в самом деле накручиваешь,?— сказал Ксавьер. —?Это всё перелёт и жара.Я пожал плечами, а в памяти так не вовремя возникли образы из сна, а вслед за ними?— тягостное чувство утраты. И я не имел ни малейшего представления, как подавить в себе беспокойные мысли.—?Как отличить обычный сон от вещего? —?спросил я обоих.Ксавьер кинул на меня удивлённый взгляд и усмехнулся.—?Где-то я слышал, что он похож на фильм: чёткий, яркий, вызывающий сильные эмоции, вещий, в смысле. Кошмары мучают? —?спросил Том, после того как я тяжело выдохнул.—?Повторюсь?— ты себя накручиваешь. Хотя,?— просипел Ксавьер,?— я тебя понимаю. После травмы колена сам три месяца боялся сделать резкое движение, несмотря на то что врачи позволяли приступать к полноценным тренировкам. Но… я думаю, сны становятся вещими, если в них всерьёз поверить. А что там тебе приснилось?Когда же я закончил рассказ, Том усмехнулся протяжно-высоким ?пф!?, а Ксавьер разразился смехом, сказав: ?Вот что значит ?отжарить рыбу?. Наверное, это в самом деле именно то, что мне сейчас и нужно?— услышать от кого-то стороннего, сколь бредовыми являются мои страхи.4В номере было темно. Эли спала, а из динамиков ноутбука, стоящего на ночном столике, тихо доносилась запись голоса Фредди Меркьюри, поющего живьём. Я коснулся тачпада, и экран вспыхнул белым светом. Хотел выключить радио, но своей вознёй лишь разбудил Эли.—?Ты приняла лекарства?—?Угу,?— сонно протянула она. —?Почему ты не рассказывал про Нью-Йорк?—?Ждал удобного случая.—?Не делай так больше,?— укоризненно произнесла она. Я улыбнулся и сел рядом, правда, так и не поняв, чего именно мне не следовало делать.—?Как ты себя чувствуешь? —?Коснулся её лба.—?Всё болит,?— простонала она, обхватив живот руками, а я вопросительно пожал плечами. —?Папочкой ты не станешь. По крайней мере, в этом месяце.Хоть я и заявил ей недавно, что мысль об отцовстве меня не пугает, сейчас словно гора с плеч упала.—?Дать тебе обезболивающее? —?Эли отрицательно мотнула головой, ответив: ?Уже?. —?Я буду в соседнем номере с ребятами. Вернусь через часок-другой,?— поцеловал я её.Но она, кажется, и не услышала, опять провалилась в сон. И, видимо, свалившаяся с плеч гора своим весом раздавила и все другие мои волнения. Мы сидели в номере Тома, потягивая любимое мексиканское пиво. Сперва обсуждали планы на грядущие месяцы, а затем ударились в воспоминания о былых летних фестивалях, и вечер вновь наполнился тёплой дружеской атмосферой.5Мы приехали на саундчек ещё в обед, а у клуба уже находились первые фанаты. И, казалось бы, до вечера была уйма времени, но за всей этой рабочей вознёй часы пролетели неимоверно быстро. Эли осталась в номере и, насколько это было правильным решением, я понял лишь по завершении выступления, когда нас окружила толпа фанаток с камерами, и мы задержались на незапланированную автограф-сессию.Следующим вечером состоялся второй концерт. В Бохуме. На сей раз мы обошлись без отеля и прямиком с поезда направились в клуб, а после?— снова на вокзал и домой, по которому я неимоверно соскучился за недели отсутствия.—?Устала? —?спросил я Эли.Она сидела в коридоре на полу перед чемоданом и не спешила разуваться.—?Да. А ты? —?вытянув шею, посмотрела на меня.А я лежал на кушетке в столовой и чувствовал себя как выжатый лимон: был истощён и физически и эмоционально.—?И я. И если не лягу спать прямо сейчас, так и вырублюсь здесь.Утром я проснулся оттого, что в комнате стало неимоверно душно. Солнце палило нещадно, выжигая глаза. Казалось, Эли это даже не тревожило. Я закрыл жалюзи, опустил тяжёлые светонепроницаемые занавески, включил кондиционер, и воцарилась прохладная ночь.Мы бессовестно проспали до часу, и я бы провёл в постели весь оставшийся день, но нужно подниматься и разгребать навалившиеся дела: сначала съездить в супермаркет за продуктами, потом спуститься в студию и заняться работой.И в этот жаркий июльский понедельник я вдруг ощутил, как резко изменилась моя жизнь, вернее, стала прежней, такой, какой была прошлым летом: наполненной музыкой и гармонией. И даже, несмотря на то, что с Эли мы встретились лишь осенью, сейчас мне казалось, будто она всегда являлась незримой частью моего существования.6—?Эй, трудяга! —?окликнул я Тони.Деловито нахмурив брови, он сидел за стойкой администратора, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Одной рукой что-то быстро записывал, другой громко кликал по мышке. Поприветствовал меня коротким кивком и продолжил царапать карандашом по бумаге. Я усмехнулся и прошёл в комнату звукозаписи, где обнаружил Рене.—?Эй! —?коснулся его плеча. Он вздрогнул и снял наушники. —?Ну, что тут у нас нового?—?Это что там у вас нового?! —?вскрикнул он, растянувшись в улыбке, и я придвинул стул, сев рядом.—?Ты не слушал ?Живой Вечер? на LIVE Sound? —?Рене усмехнулся и предложил выпить по чашке кофе. —?Давай ко мне? Мне бы с тобой наедине поговорить. —?Или у вас запись? —?кивнул я на вошедших в комнату подростков.—?Нет. Я закончил. Ими займётся Тони.—?Он превращается в Майера.—?Тоже заметил? —?засмеялся он. —?Всё хорошо? —?как мне показалось, излишне осторожно прозвучал вопрос, когда мы уже поднимались по лестнице. Я улыбнулся. —?А жена где?—?На пробежке.И это был первый раз, когда она ушла куда-то совершенно одна. Я был уверен, что отнесусь к этому спокойно, но в душе занозой сидело какое-то неприятное предчувствие, отчего я без конца посматривал в окно в сторону дороги к парку.Мы проговорили около часа. На новость о болезни Эли Рене отреагировал намного эмоциональней Тома, потому как из нас всех являлся самым ярым фанатиком здорового образа жизни. Придерживался правильного питания. Занимался триатлоном, регулярно проходил какие-то медосмотры, обследования. И после того как я рассказал обо всём и ему, бременившая меня тяжесть этой ?тайны? вмиг раскрошилась в пыль.—?У меня есть знакомый иммунолог, он…—?Послушай,?— прервал я его. Я рассчитывал на поддержку со стороны парней, но никак не ожидал получить её в таком объёме. —?В этом действительно нет надобности. У неё свой лечащий врач, а их, как правило, меняют в исключительных случаях.Рене понимающе затряс головой и, почесав бритую макушку, спросил, как прошли оба концерта.—?В Бохуме был аншлаг. В следующий раз можно смело брать клуб побольше.—?Теперь Мюнхен? —?сделав шумный глоток, вопросительно вскинул он брови, торчащие из-за громоздкой кружки. Я утвердительно промычал, помешивая чай. —?Уже сообщил о вас своим?—?Нет. Эли с ними даже не знакома.Рене присвистнул.—?С кем? —?прозвучал её голос из коридора.И ещё через мгновение она вошла в столовую, держа в руке бутылочку с водой.—?Привет,?— улыбнулся ей Рене.—?Привет,?— так же тепло отозвалась она, а на розовых щеках проступили ямочки.И в этом их приветствии было столько радушия, отчего мне показалось, будто они встретились впервые жизни.—?Не слишком ли жарко для бега? —?произнёс он как бы между прочим и заговорил о своих занятиях триатлоном, о том, как правильно бегать, и что нам нужно обязательно пользоваться пульсометрами, особенно в условиях повышенных нагрузок, таких как жара. Ну, вообще, он прав. О грамотном подходе к спорту и Жюльет постоянно твердит.—?Сегодня будут гости? —?спросила Эли, пока я возился с очередной порцией чая для себя.—?А должны? —?пожал я плечами.—?Ты мне скажи! —?засмеялась она. —?С кем я ещё не знакома?—?С моими родителями и братом. —?Её заметно округлившиеся глаза на какое-то время застыли на моих, отчего я невольно рассмеялся. К слову, я нервничал не меньше её. И всё думал, стоит ли сообщать семье, что я тут свою уже успел завести. —?Но это произойдёт только в субботу. А до того ещё будет время проконсультироваться с доктор Хентшель. Потому что, знаешь, моя семейка не подарок.—?Это точно,?— усмехнулся Рене.Эли вновь перевела на меня вопросительный взгляд.—?Ну-у, при тебе они будут вести себя прилично,?— поцеловал я её.Эли всё настаивала на том, чтобы я рассказал родным о её болезни. Я отказывался. Считал, что теперь форсирует события она. Нет никакой нужды посвящать семью в наши проблемы, если нас не вынуждают обстоятельства. На самом деле я бы даже предпочёл солгать, сказав, что это я заразил Эли ВИЧ. Но сейчас меня волновал более актуальный вопрос?— когда сообщить им о планируемой свадьбе. Следует ли пока повременить и ограничиться знакомством или сразу ошарашить новостью? Впрочем, поводы приехать в Мюнхен ещё будут?— на следующей неделе день рождения матери. Наверное, будет правильней действовать по обстоятельствам.Позже вечером, закончив всю работу и замкнув студию, мы засели на заднем дворе, разговорившись о поездке в Мюнхен и предстоящей презентации. Рене подвёз рыбы для барбекю, но я уже смотреть на неё не мог. Тони уехал сразу, как только появился Том с мясом и пивом. Мне показалось, будто между ними что-то произошло, но Том заверил в обратном. Сказал, что у Тони новая подружка, о которой он никому не говорит, но все в курсе.—?Та же, что была в Берлине? —?спросил я.—?Нет,?— мотнул головой Том и улыбнулся, поправляя угли в мангале. —?Давай лучше о вас.И тогда мы заговорили о нашем намерении пожениться, о церемонии, намеченной на конец апреля. Но вот саму регистрацию я не хотел откладывать до весны. Поэтому уже утром четверга наше заявление находилось в ЗАГСе. В пятницу мы встретились с доктор Хентшель, сильно удивив и её новостью о браке. Когда же Эли показала ей результаты анализов, доктор Хентшель сказала, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы задуматься о ребёнке.—?Может, но… Мы хотим подождать несколько лет,?— ответила Эли и в подтверждение её слов я кивнул.—?Поймите меня правильно, это моя работа?— говорить с вами о таких вещах, о которых вы сами, возможно, и не задумываетесь.Речь доктор Хентшель вмиг окрасилась формальным медицинским оттенком. Она старалась вести себя дружелюбно и непринуждённо, но что-то меня настораживало в этой её резкой отстранённости. Она говорила, что если мы ещё не знаем, когда именно планируем обзавестись детьми, то нужно задуматься о том, чтобы сейчас (она особенно подчёркивала это слово) сдать свои ?клетки? в криобанк, потому как мы можем упустить момент.Да, не спорю, я хочу быть информированным и знать обо всех рисках сопряжённых с ВИЧ. И, наверное, раз я и Эли сообщили ей о своём серьёзном намерении стать семьёй, именно этому основополагающему вопросу она и должна была уделить хоть немного внимания. Однако её короткий монолог о причинах, по которым мы можем прибегнуть к помощи суррогатной матери, напрочь убил во мне приподнятое настроение. Эли и вовсе сидела, отрицательно мотая головой.—?Этого может никогда и не произойти, но всё же лучше подстраховаться,?— улыбнулась доктор Хентшель, добавив:?— если ваше ожидание затянется на годы.—?Завтра мы едем к моей семье… впервые. И у нас есть пара вопросов… —?Посмотрел я на часы, понимая, что времени едва осталось на один. Вкратце обрисовал положение дел, но, собственно, не услышал никаких экстраординарных советов и рекомендаций о том, как следует провести ?обряд? знакомства и как подготовить их к новости о болезни. Потому я решили всё же ничего не говорить о ВИЧ. По крайней мере, пока.7Пасмурным совершенно не баварским утром субботы мы прилетели в Мюнхен. Взяли по стакану кофе и расположились в зале отдыха, ожидая отца. Объявили о прибытии рейса из Ганновера, на котором он и должен был прилететь. Но первым появился брат, приехавший нас встретить. Выглядел он так помято, как если бы только что проснулся. Увидев нас, выдавил из себя безотрадную улыбку и наскоро пригладил взъерошенные волосы.—?Простите, что задержался,?— произнёс он и улыбнулся более радушно. Мы обнялись, и он протянул Эли руку:?— Тобиас. Можно просто Тоби.—?Дэниэ?ль, можно просто Эли,?— ответила она, а я почувствовал себя крайне неловко, потому как, хотел лично представить их, но они меня опередили.—?Рад наконец с тобой познакомиться,?— поцеловал он её в щёку. —?Ну что, кажется, все в сборе? —?кивнул он на мелькнувшую в толпе седую макушку отца.—?Я мог бы с-с-сам з-заплатить з-за б-билет,?— заикаясь, произнёс тот, едва подойдя к нам. —?Что ты с-с-со мной нян-нянчишься?!—?Мог бы,?— похлопал брат его по плечу, а я украдкой кивнул на Эли.Выражение лица отца тотчас переменилось, и он сверкнул своей частично беззубой улыбкой. Ноздри Тоби рассерженно раздулись. И я уже знал, о чём будет их сегодняшний разговор: почему отец в очередной раз не пошёл к стоматологу и пропил присланные ему деньги. Здесь помогло бы личное вмешательство. И я планировал заняться здоровьем отца в ближайшие недели, пока мотался бы между Берлином и Бохумом, но Тоби опередил меня ?сделав вклад? и добавив проблем.—?П-п-п-п-простите, з-з-з…з-за мою эту реплику,?— виновато положив ладонь на грудь и чуть склонившись, обратился он к Эли, от волнения начав заикаться сильнее. —?Г-герхард,?— надрывно раскашлялся он прокуренным голосом.—?Всё нормально,?— сказал я и представил их друг другу.Я боялся, что пока будем ехать, он и отец начнут ругаться в машине. Тоби был на взводе, как бы умело ни старался скрыть. Потому-то я и взял на себя инициативу, начав расспрашивать обоих о поездке на финал Евро, наивно надеясь разрядить атмосферу чем-то позитивным. В итоге это вылилось в разговор на повышенных тонах, упрёки Тоби, и гневные речи отца, решительно настроенного вернуть брату все деньги.—?Если вы не прекратите, мы поедем в гостиницу.—?Лучше отвезите меня! —?обиженно сказал отец.—?Маркус ждал твоего приезда всю неделю, не будь долбанным эгоистом! —?выпалил брат.Оба шумно выдохнули и замолчали. Маркус действительно всегда радовался этим встречам, ждал их сильнее, чем собственный день рождения. Он любил проводить время с дедом, но тот бывал у брата редко. Всё из-за баснословно богатых родителей Моники, рядом с которыми отец чувствовал себя полным неудачником. Впрочем, и отцом он был паршивым, но вот дед из него вышел что надо. Думаю, в какой-то степени сейчас он пытался загладить вину за собственные ошибки.Пока ехали, я смотрел на его состарившееся лицо, и всё пытался вспомнить самые мрачные моменты нашего детства: его скандалы и драки с матерью, его попойки. Ничего не выходило. Картины словно стёрлись. Вернее, я так долго блокировал их, что они и впрямь вымылись из памяти. Осталось лишь одно тошнотворное ощущение того, что всё было не так. Не так, как должно было быть. Остались двое мальчишек с невосполнимой пустотой в глазах, остались заточёнными в постановочных семейных фотографиях. Осталась надежда, что ямы с той бездной удастся залатать люками, переиграв сюжет, прожив вместе со своими детьми ?правильное? детство.8На дорогу ушло едва ли не вдвое больше времени, чем на сам перелёт, всё потому что пришлось ехать на противоположный конец города, где находился дом брата, вернее, семейства Дитрих. Да и само слово ?дом? уж больно мелкомасштабное, дабы охватить в полной мере размеры поместья с прилегающими к нему землями на сто двадцать гектаров. Однако этот громадный особняк из серого камня, всегда наполненный бурлящей жизнью, на меня навевал лишь невыносимое чувство одиночества и пустоты.Не знаю, как сложилась бы жизнь Тоби, не заведи он интрижку четырнадцать лет назад с дочерью своего шефа. Он не планировал связывать себя узами брака с Моникой, пока та не забеременела. И только через несколько лет после появления на свет Маркуса, я увидел в глазах брата сошедшие на ?нет? огоньки юношеского безрассудства. Он стал спокойнее, превратился в настоящего семьянина и выглядел неподдельно счастливым. На третий день рождения Маркуса мать с отцом поскандалили и решили разъехаться. Тоби и я, как ?порядочные дети?, поделили родителей между собой: он забрал мать, но вот отец наотрез отказался покидать родной Вольфсбург. И я его понимал. В этом городишке была вся его жизнь: работа и друзья, футбольный стадион и пятничные попойки. А что мог предложить я? Пристроенную над гаражом комнату и свод правил?9Точно к обеду приехали парни и Ксавьер. Я же успел представить Эли всем, кроме матери и Моники, которые именно этим утром решили заняться садоводством, отправившись в город за декорациями для клумб. Впрочем, я был готов к тому, что мать не упустит возможности лишний раз показать своё пренебрежительное отношение к моей личной жизни. Предпочитая судить о книге по обложке, она всегда крайне неодобрительно отзывалась о моих знакомых, вешая на каждого клеймо ?наркомана? и ?пропащего человека?. Девять лет назад, на семейный рождественский ужин, я привёл свою тогдашнюю пассию: татуированную панк-рок певицу. Но стол мы покинули, даже не дождавшись десерта, потому как ядовитые ремарки и откровенные оскорбления матери не было сил сносить. С тех пор многое изменилось: я стал держать любые свои отношения вне поля её зрения и научился подавлять её высокомерие. Эли не была похожа ни на одну из моих бывших подруг, однако я всё равно нервничал словно школьник.Хоть солнце и выглянуло из-за облаков, те ещё низко висели над землёй, будто бы собираясь в дождевые тучи. Брат и отец Моники жарили барбекю. Маркус играл с дедом и младшими кузенами. Мы же вместе с парнями и остальной четой Дитрих, попивая свежезаваренный мятный чай и сетуя на погоду, расположились под зелёным шатром беседки.—?Вроде к вечеру должно распогодиться,?— сказал Бруно, брат Моники. И мы, не сговариваясь, подняли головы, посмотрев в небо. —?Вы здесь на все выходные? —?теперь перевёл он взгляд на меня. Я ответил кивком.—?Завтра презентация клипа,?— включился Рене. —?Не на концерт же мы приехали,?— хохотнул он, указав бритой макушкой на сидящих рядом с ним Лео и Хагена.—?Что за концерт? —?вопросительно изогнула брови Дитрих старшая.—?Разве Тоби не сообщил? —?зачем-то спросил я, уже зная ответ.И пока мы рассказывали о сегодняшнем шоу в Hard Rock Cafe, я заметил красный внедорожник Моники, въезжающий в главные ворота.Достав сумки из багажника и даже не посмотрев в сторону беседки, Моника и мать пошагали к террасе, о чём-то воодушевлённо тараторя. Моника никогда не являла собой образец стройности, но сейчас выглядела уж слишком располневшей: заметно округлившееся лицо, бесформенные руки и неприлично раздутый живот. А шагающая рядом с ней мать в болотных резиновых сапогах, соломенной шляпе и ?рваном? пончо, из-под которого торчали скелетоподобные руки, и подавно походила на огородное пугало. Неужто она забыла о нашем приезде? Или ей настолько наплевать? Тоби окликнул их первым. Они остановились у порога, приветливо махнули руками и секундой погодя зашли в дом. Надеюсь, переодеться.К счастью, я оказался прав. Вернулись они уже во вполне презентабельной одежде. Тоби положил обоим мяса, и они присоединились к нашему столу.—?А говорил, приедешь с девушкой,?— сказала мать, прежде чем мы даже поздоровались.Вот только слов её я не понял, оттого и впал в тупой бессловесный ступор. Ксавьер сообразил резвее, пояснив, что это не его подруга.—?Мама, это Дэниэль,?— начал было я.—?Можно просто Эли,?— вмешалась та. —?Рада наконец с вами познакомиться, фрау Рихтер.—?Сара,?— поправила она её, протянув морщинистую ладонь.—?Штэфан о вас много рассказывал…—?Вот как,?— горделиво вздёрнув носом, усмехнулась мать.И я был готов услышать её извечное ?уверена, ничего хорошего?. Но она промолчала, а её ледяной взгляд сделался чуть теплее. Воспользовавшись минутной паузой, я переключил внимание с матери на Монику, представив и её Эли.Мы проговорили о нас и нашей истории знакомства до самого вечера, то выбираясь из беседки на игру в гольф, то на осмотр ?достопримечательностей? поместья. Я всё же решил не торопить события и в первый день знакомства не сообщать всем о том, что уже восьмого августа мы официально станем мужем и женой. Полагал, раз уж мы приехали в Мюнхен, и я представил Эли обеим семьям, то это и так понятно?— планы у меня вполне серьёзные. Но в эту ?серьёзность? почему-то никто не поверил. Возможно, причиной подобной реакции был я сам, раньше частенько выказывающий желание остаться холостяком. Пока Тоби показывал конюшню гостям, я даже намекнул матери о грядущих переменах, но она, как и остальные, сочла это лишь пустыми разговорами о будущем, словами, не имеющими за собой реального намерения. Да, какое-то время назад я с трудом мог представить себя связанным узами брака, потому как не собирался завязывать с музыкой. Раньше мы могли месяцами быть в туре, а потом сутками напролёт торчать в своей студии или в студиях друзей: записывая новый материал, черпая вдохновение извне. О какой семейной жизни могла идти речь, когда я спал в собственной спальне лишь пару раз в неделю? Но сейчас энтузиазм отдавать работе сто процентов своего времени перегорел. Сейчас эти вокзалы, аэропорты, жизнь в дороге, ночи в отелях, концерты в разных городах уже не будоражили воображение так, как в молодости. Сейчас я хотел чаще просыпаться в собственном доме и реже бывать в прокуренных тур-автобусах. И главное, сейчас я знал, как совместить и личную жизнь, и работу. Однако мать узрела проблему в другом. ?Вы не пара?,?— небрежно бросила она, разбив ледяной фразой подготовленный мною рассказ. Хоть меня это задело, я не держал на неё зла?— в чём-то она была права. Вот он я: в чёрных джинсах, чёрной футболке, с чёрными татуировками на руках; и Эли?— в небесно-голубом платье и лентой в волосах. ?И что она только с ним делает???— наверняка она не единственная среди присутствующих, кто так подумал. Но, видит Бог, что только она со мной не делала! Да, Эли и я не были похожи, но мы и не были разными. Я не хотел переубеждать мать или навязывать своё видение. Рано или поздно и она бы посмотрела на нас моими глазами.—?Поедешь сегодня с нами? Это другая музыка, тебе понравится. Мне было бы приятно.Она чуть помолчала, а затем согласилась кивком.10 В половине десятого мы вернулись домой. Настроение у всех было приподнятым, не знаю, причина тому тёплая музыкальная атмосфера, присущая мюнхенским фанатам, или оранжевое солнце, сверкающее над макушками абрикосового сада на чистом небе. Даже отец с матерью за всё это время в адрес друг друга и слова колкого не кинули. Оба были увлечены беседой с Дитрихами.Моника и её сестра созывали бегающую по зелёному пригорку ребятню, в надежде уложить тех спать. Но идея эта провалилась, как только Тоби предложил развести костёр. Маркус тут же стал уговаривать отца позволить ему сегодня отправиться в кровать позже, а вслед за его просьбой заныла и остальная мелюзга, клянча лишних часов для веселья. И пока эта неугомонная детвора крутилась у разгорающегося огня с насаженной на палки провизией для жарки, Том и Бруно принесли ящик пива для ?ребятни постарше?. А я и Эли улизнули в спальню, чтобы она могла спокойно принять лекарства. После случая в Париже я соблюдал график терапии с точностью до минуты. Да и сам следовал всем советам Дидье, уделяя внимание собственному иммунитету больше обычного.—?Ну, раз все в сборе,?— кинув взгляд на Бруно, начал Тоби, когда и мы, и родители подтянулись к костру,?— мы бы тоже хотели поделиться с вами чем-то важным,?— теперь поочерёдно посмотрел то на меня, то на отца. Но дальше слово взяла Моника, сообщив о своей беременности.Не скажу, что новость стала для меня полной неожиданностью. Разговоры о втором ребёнке шли уже который год. Скорее я удивился тому, почему они молчали три месяца, когда могли рассказать о пополнении ещё на мой день рождения. Но, очевидно, у всех свои предрассудки и суеверия.Я всё слушал восторженные поздравительные речи в адрес Моники и Тоби и никак мог понять, что изменилось в их поведении. Может, я слишком навязчиво наблюдал за выражениями их лиц, отчего Моника бросила в мой адрес, как мне показалось, намеренно колкую фразу о том, что я ?непростительно эгоистичен, раз живу в своё удовольствие?. За её словами не крылось ничего, кроме явной зависти, а с моей стороны умнее было бы промолчать, но в грудной клетке словно что-то сдетонировало. Ведь именно ради этого я приехал в Мюнхен вместе с Эли?— рассказать о своих ?не эгоистичных планах?. Всерьёз мои намёки никто не воспринял, поэтому вслед за радостной новостью Моники я преподнёс свою. А когда к разговору подключилась и Эли, сказав, что её ?родне? мы уже сообщили о намеченной на весну свадьбе, на секунду все смолкли.—?Так вы это серьёзно что ли? —?хохотнул Тоби, почесав в недоумении лоб.И пока мы отвечали на его вопрос, я краем уха услышал, как мать Моники шепнула моей, что до весны Эли ещё успеет передумать. Я даже хотел отпустить шуточку на эту её конспиративную ремарку, но вовремя осёкся. Несчастные люди физически не способны на проявление тёплых эмоций по отношению к другим. Их раздражает исходящее от кого бы то ни было счастье. Они озлоблены, неоправданно высокомерны и стараются лишний раз не упустить повода, выплеснуть это из себя. Что ж, урной для слива накопившегося дерьма и в Дитрих старшей я не собирался становиться, поэтому, утвердительно кивнув, демонстративно ей улыбнулся.К полуночи все стали поочерёдно отправляться на покой. Сперва Моника с сестрой и детьми, за ними?— родители. Потом не выдержали и перебравшие Хаген с Бруно. Я тоже не хотел долго засиживаться, раз нам предстоял ранний подъём на конную прогулку, но Тоби словно намеренно не отпускал, без конца о чём-то говоря и расспрашивая.—?Ну всё, я пас! —?поднялся с места Рене, когда Том протянул ему очередную бутылку.—?Ты утром с нами? —?прокричал ему вдогонку Ксавьер.Тот лишь пожал плечам, ответив: ?Посмотрим?.—?Думаю, и мы пойдём,?— уже было собрался я встать со скамьи, когда Тоби вдруг сказал, что хотел бы со мной поговорить. А не присущий ему безотлагательный тон привёл меня в замешательство. —?Что-то важное? —?спросил я. Он утвердительно кивнул. —?Подождёт до утра? —?Теперь скривил непонятную гримасу. Мне же ничего не оставалось, кроме как согласиться. —?Только уложу Эли.—?Никак не выйдешь из роли дядюшки? —?усмехнулась та. —?Справлюсь сама,?— украдкой поцеловала она и, прихватив кофту, направилась в дом.Тоби предложил переместиться в беседку?— подальше от окон. А в моей голове уже вспыхнули десятки предположений о том, что у него могло стрястись. Наверное, минуты три мы сидели молча. Том и Лео не отрывались от бутылок. Тоби наблюдал за Эли, остановившейся у веранды и о чём-то говорящей с Моникой. Ксавьер, сощурившись, смотрел то на меня, то на брата.—?Помнишь,?— вполголоса наконец произнёс он, когда дверь в дом закрылась с обратной стороны,?— я рассказывал о своей ассистентке? дочери нашего по закупкам.—?Моника узнала? —?предположил я.Может, оттого от них весь день веяло холодом и какой-то неприязнью.—?Угу,?— промычал он.—?Ты говорил, это увлечение на ночь. Или? —?Тоби снова скривил лицо. Очевидно, их ночь?— полярная.—?Она беременна,?— прошептал он, добавив, что об этом никто не знает.Лео поперхнулся пивом. Том с Ксавьером одновременно присвистнули. А я просто таращился на брата в недоумении. Я никогда не играл с ним в судью, не учил тому, что правильно, а что нет. В конце концов это всегда было его законной прерогативой. Но, как мужчина, я понимал его мотивы утолять голод на стороне, изменяя жене, которой было плевать на свои расплывающиеся формы.Мы всё говорили и говорили. Коллективно ломая хмельные головы над вопросом Тоби: ?Как убедить её сделать аборт?. Девчонке только исполнилось девятнадцать, и его аргументы о слишком юном для материнства возрасте не возымели над ней силу. Тоби даже признался, как украдкой засунул таблетку для прерывания беременности в кекс во время их совместного обеда. Но его замысел был раскрыт. Теперь пошёл второй месяц?— время упущено, а ситуацию можно исправить лишь хирургическим путём.—?Завтра мы встречаемся с ней. Согласилась поговорить, но… —?обречённо выдохнул он.11На часах ?6:14?, и я бы с удовольствием проспал до обеда, но Эли уже застёгивает жилет для верховой езды. Из-за этого ночного откровенного разговора я тоже перебрал с алкоголем. Смутно припоминаю, как добрался до спальни. Зато моё пьяное бормотание зацикленным эхом гудело в ушах до сих пор. Я говорил Эли о том, что не хочу, чтобы и у нас было так. Она ничего не понимала. И, благо, сейчас вела себя так, словно не слышала тех слов.Утро было свежим, а день обещал быть солнечным. По аккуратно выстриженным гольф-полям, цветущим пригоркам и зелёным холмам, на траве, под молочной пеленой тумана, искрилась роса. А из конюшни слышалось фырканье лошадей и голоса парней, и чем ближе мы подходили, тем отчётливее становилась их речь.—?Эта скотина явно зуб на меня точит,?— сказал Том, когда Моника указала ему на загон с рыжим жеребцом.—?Может, потому что ты воняешь как скотина? —?презрительно бросила она в ответ.Тоби попытался обратить негативное замечание жены в шутку, но она осадила и его, упрекнув во вчерашней беспричинной попойке.—?Ну что, по коням? —?Появился довольный Лео в ковбойской шляпе. Казалось, он всегда и выбирался с нами ради этой одной фразы.Предполуденное солнце палило неистово. Так жарко не было даже в пересушенных лугах Италии. От выжигающих, жгучих лучей не спасали ни шляпы, ни сень деревьев. Ни малейшего дуновения ветерка. Лишь раскалённый воздух, пронизанный терпким запахом дыхания лошадей, которые, так же как и мы, после четырёх часов осмотра местных красот были изнурены опаляющим зноем. И мы вернулись обратно.Отец сидел на террасе, курил в одиночестве. Мать и Дитрих старшая, накрыв лица панамами, лежали в тени зонтов на берегу пруда. Маркус и остальная ребятня с криками плескались в воде, но, заприметив нас, принялись зазывно махать. И, наспех пообедав, мы присоединились к ним, правда, ненадолго. Вот-вот нужно было собираться на съёмки программы, презентующей новый клип группы сегодня вечером. Я не планировал брать Эли с собой, решил впредь держать её лицо подальше от камер журналюг и не впускать гнилую часть шоу-бизнеса в свою личную жизнь.12Ряды зрительских трибун, плотно заполненные едва не одними лишь подростками в металлической, готической и рок-н-ролльной одежде, с множеством цветных плакатов в руках, на которых красовались признания в любви к группе и не только. Эти заведённые юные фанаты то и дело оглушали нас своим хоровым ором, взрывающимся после каждого провокационного вопроса ведущих. Атмосфера всеобщей вовлечённости в музыку быстро настроила меня на рабочий лад, хорошенько встряхнув перед завтрашними масштабными съёмками клипа в Берлине. Поэтому сегодняшний вечер я планировал провести в гамаке у воды, а не в душном городе. Но вот солнце ползёт к горизонту, а Тоби всё нет. Вернуться без него?— значит подставить. Ведь Моника уверена в том, что мы вместе. Парни уехали к мюнхенским друзьям-музыкантам пропустить по рюмке другой. А я и Ксавьер битый час ждём горе-папашу в кафе телестудии. И только я собрался в очередной раз набрать его номер, как он просигналил нам, припарковавшись на противоположной стороне дороги. На его лице было отчётливо написано, что их разговор не принёс ничего хорошего, однако я всё же спросил. Тоби нервозно почесал затылок, взъерошив волосы и ответив: ?Я попал?. И пока Ксавьер и он пылко обсуждали возможные способы решения проблемы, я слушал идеи брата, не понимая, какого чёрта виноватым за его ошибки чувствовал себя я. Его же самого беспокоило всё, кроме чувства вины: как найти время на третьего ребёнка, в каком размере придётся выплачивать алименты, да и его ли это ребёнок. Иной раз мне кажется, что меня и Тоби связывают лишь цепи ДНК, он даже взял фамилию жены, посчитав, что для семейного бизнеса так будет лучше. Он и отец Моники вообще довольно часто и с неподдельным воодушевлением произносили слово ?семья?, не замечая недовольных лиц своих жён, ведущих немые беседы об изменах мужей. Но на удивление ни один из Дитрихов не считал себя несчастным. И, наблюдая за их лицемерной моралью, мне хотелось поскорее сесть на самолёт и улететь домой, к своей ?эгоистичной, неправильной жизни?.Когда мы вернулись домой, обнаружили всех в гостиной перед телевизором. Парни тоже были здесь, приехали минутами раньше нас.—?Ну надо же, вырезали! —?раздосадовано усмехнулся Том, кивнув носом на экран, где его же улыбающаяся физиономия смотрела прямо на нас. Его шутливый ответ на вопрос ведущего об идеи клипа редакторы подвергли цензуре и не пустили в эфир. Да и сам клип был давно ?перештопан? под формат телевидения.—?Полагаю, спросить о тексте песни стоит его создателя. Штэфан,?— произнёс ведущий, и камера переключилась с моего лица на взорвавшийся визгом и аплодисментами зал.А после мы продолжили говорить о теме клипа?— взаимоотношении полов?— перебравшись на террасу. Я не заметил, в какой момент наших бурных дискуссий, Эли и мать покинули стол. Только когда Ксавьер предложил взять футбольный мяч и переместиться на лужайку, я увидел их, вышагивающих вдоль широких окон гостиной. Мать что-то рассказывала, а Эли кивала и записывала в блокнот. Позже, уже готовясь ко сну, я вспомнил об этом странном моменте вечера и поинтересовался у неё, что она там так прилежно конспектировала.—?Названия тех цветов, что распускаются ночью и вкусно пахнут,?— ответила она.—?Они мне всегда нравились. Хочешь посадить и у нас? —?Эли коротко кивнула, погасив свет и забравшись в постель.—?О чём ещё вы говорили, пока нас не было?—?О том, что я думаю о твоём занятии ?такой агрессивной музыкой?,?— повторила она и слова, и интонацию матери.—?И что ты ответила? —?усмехнулся я.—?Что мне нравится.—?А она?—?Не поверила,?— засмеялась Эли.—?В этом вся мать,?— рассмеялся и я.Хотя подобная твердолобость присуща и мне. И я не безоговорочно примиряюсь с иной точкой зрения и редко понимаю веру, отличную от своей. Стараюсь быть предельно объективным, но иной раз не выходит.—?К слову, другие ?агрессивные? группы ты и не слушаешь,?— сказал я, понимая, что эта опрометчивая фраза может стоить нам отсрочки сна и возобновления философского разговора о взаимоотношении полов, ассимиляции женщины мужчиной. Женщина всегда перенимает интересы своего мужчины, становится для него зеркалом его поражений и витриной побед.—?Не слушаю, потому что у них нет такого голоса.Её соскользнувшая с моего живота ладонь, заставила мышцы невольно вздрогнуть, отчего по телу прокатилась холодная волна возбуждения.—?Какого? —?вырвался из меня пересохший хрип.Эли приподнялась на локтях и, словно кошка, нависла надо мной. Волосы упали с её плеч, коснувшись моей кожи, вызвав очередную дрожь.—?Как лезвием,?— прошептала она, приставив палец к моей глотке и истязающе, медленно, намерено царапая острым ногтем, провела вниз до самой ложбинки, где сердце отбивало ошалелый ритм. —?А потом так,?— с силой нажала,?— что не вздохнуть. И… до крови. —?Ещё толчок. —?По венам в кровь. —?Склонилась ниже, а вместо пальца на пульсирующую ямку нажал её язык. Горячий. Она неспешно повела им вверх по шее, оставляя влажный след, касаясь лишь тонкой линии, по которой спускался её ?нож?.13Хоть мы и заснули позже планируемого, оба чувствовали себя отдохнувшими, даже назойливый шум столицы действовал ободряюще. Сегодняшняя площадка для съёмок будет готова к обеду. Ксавьер и парни прямиком из аэропорта поехали туда, убедиться, что всё идёт как надо. А я, Эли и Рене решили убить время в тренажёрном зале отеля. Мне нравятся дни, расписанные по минутам. Так я пребываю в тонусе.Два часа спорта. Душ и лёгкий завтрак. Сорок минут на дорогу, и вот мы на месте?— у заброшенной психиатрической больницы. Перед входом припаркованы с десяток машин и три фургончика, вероятно, привезших камеры и декорации. Двери открыты нараспашку, рабочие без конца что-то заносят и уносят. Ещё полтора часа уходит на грим. Пятнадцать минут позируем на камеру, слушая советы ассистентов по свету и съёмочной бригады о том, как не следует поворачиваться к объективу, чтобы не попасть в ?слепые зоны?. Все основные движения координирует приглашённый режиссёр-постановщик дрезденского театра. Дважды прогоняем с ним партию группы, и, наконец, звучит: ?Снимаем!?. В пять часов перерыв на обед. Перестановка камер. Смена декораций. Работа со сценографами. Снова грим. В шесть продолжаем. Без пяти одиннадцать?— финальный дубль. Моя голова была настолько забита мыслями о съёмках, отчего я совершенно забыл о времени приёма терапии. Думал, мы вообще не взяли лекарства с собой. Но Эли успокоила, сказав, что таблетки всегда в её рюкзаке.Следующие три дня предстоит работать с актёрами, а это значит, что на площадке нужно быть аж в шесть тридцать утра. Снаружи?— адское пекло. Внутри разваливающихся лабиринтов из коридоров и палат?— ни одного кондиционера, а вентиляторы лишь в зоне отдыха, потому как во время съёмочного процесса лишние ?дуновения? запрещены. Эли уверяет, что чувствует себя прекрасно, упрямо не желая возвращаться в отель, я же, вспоминая недавние высыпания на её коже, накручиваю себя параноидальными страхами. Возможно, напрасно. Ведь, в отличие от неё, на мне чёрный плотный костюм и цилиндр, а не ситцевый сарафан. В перерывах между основными съёмками второй режиссёр снимает видео ?Making of?, и если бы не специально установленный душ, не представляю, как бы мы умудрились сохранить свежий вид до конца рабочего дня.Четверг прошёл на автопилоте. И в восемь вечера, под всеобщие аплодисменты, съёмки клипа успешно завершились. Но завтра группа снова должна приехать сюда на промо-фотосессию, после?— интервью для столичного журнала. И вот мы уже не успеваем заскочить к Ксавьеру и посмотреть его новые апартаменты. Из редакции?— сразу на рейс до Мюнхена — поздравить мать с Днём рождения. Проведём с ней и Дитрихами выходные. Парни прибудут в понедельник утром для того, чтобы мы прогнали песни к предстоящему фестивалю в Швейцарии. Я переживал лишь за студию, под завязку забитую до середины августа репетиционными часами, и то, как Тони управится со всем в одиночку. Но на мои смс он коротко отвечал: ?Всё под контролем?. Звонков же от разгневанных музыкантов не поступало, а значит, причин ему не доверять не было.14Каждый новый день, казалось, был жарче предыдущего. Словно лето намеренно выжидало, когда мы вернёмся в рабочий строй, чтобы разразиться нестерпимым пеклом. И вот мы, наш тур-менеджер Дэвид, Урсула?— личный стилист-визажист, и четыре других немецких группы, изнемогая от жары, выстроились у аэропорта Берна, ожидая трансфера до городка Интерлакен, заключённого меж двух озёр, где и пройдёт трёхдневный фестиваль.—?Живописное место,?— сказал Лео, когда автобус остановился у нужного отеля. —?Не то, что в прошлый раз.—?Действительно,?— согласился Том и сфотографировал вид из окна. —?Ну-с, забросим вещи и прогуляемся?Раздалось хоровое ?угу?.Позже вечером, прихватив ужин из отеля, мы расположились на зелёном пригорке озера. Температура упала до приятно-тёплой. Мы говорили о разной чепухе, наслаждаясь местными красотами, вкусной едой и напитками. Ничего не предвещало неприятностей. Все дела были выполнены, а следующий день распланирован. Но громкий крик Дэвида с балкона его номера, заставил нас перепугано поднять головы. Оказалось, пропал чемодан со сценическими костюмами. За всю гастрольную карьеру подобное произошло с нами впервые. Обыски номеров не увенчались успехом. Привезшие нас автобусы?— пусты. И никто не помнил, когда и где видел чемодан в последний раз: то ли в Мюнхене, то ли уже на выдаче в Берне. Время?— девять. Утром?— общение с репортёрами. В обед?— саундчек. И когда заниматься шопингом? Да и что могут предложить местные магазины: джинсы и футболки, которые у нас и так есть?Мы всегда уделяли особое внимание внешнему виду, для каждого турне тщательно продумывали концепцию образов, старались сделать так, чтобы они точно отражали идею последнего альбома. За фестивалем и выходом ?Монстра? последует обновление сет-листа. Может, это своеобразный знак? Подведём черту ?нейтралитетом?.Том предложил надеть костюмы, оставшиеся после съёмок клипа; их мы захватили с собой по настоянию Майера, организовавшего группе очередные промо-съёмки на фоне швейцарских пейзажей для иностранных журналов.—?Почти два часа в костюме за барабанами? В такую жару? Я пас! —?вскинул ладони Лео, выбрав для себя шорты и майку. Остальные согласились с его аргументом.А я всё стоял перед зеркалом в небрежно надетой белой рубашке, выпущенной из брюк, с расстёгнутыми пуговицами на рукавах и груди. Вспоминал, что ещё приличного можно найти в нашем чемодане.—?Пять минут, и выдвигаемся! —?раздался в коридоре крик Дэвида.—?Кажется, я начинаю понимать тебя,?— сказал я Эли, вышедшей из ванной.Она остановилась, внимательно осмотрела меня с ног до головы критически-оценивающим взглядом, подошла ближе и быстрыми движениями взъерошила ещё совсем недавно уложенные Урсулой волосы. Сделала несколько шагов назад. Снова осмотрела. ?Разуйся?. Я снял туфли. ?И носки?. И носки. Эли довольно улыбнулась и, экспрессивно вскинув ладони, произнесла: ?Vo-i-là!?. Я перевёл взгляд на зеркало шкафа, и, признаться, созданный ею неряшливый образ, словно я только проснулся после угарной ночи, мне и впрямь понравился. И, как оказалось, не только мне.Следующим утром новостной блок-отчёт второго дня фестиваля начинался со слов: ?Появившиеся в непривычном образе…?. Репортёр и оператор, разгуливая меж палаток, расставленных по полю, спрашивали фанатов о впечатлениях и эмоциях от прошедшего вечера, хэдлайнерами которого мы и являлись. Многие поклонники связали смену моего имиджа с темой нового альбома. Кто-то даже назвал меня ?мрачным-романтиком?, попав в точку. Наш ?Монстр? был самым мрачным и тяжёлым из всех альбомов.Пока завтракали в столовой отеля, позвонил Ксавьер, поздравил с отличным шоу, сказал, ему тоже понравилось наше ?креативное решение проблемы?, поинтересовался, действительно ли мы хотим выбрать нечто подобное для грядущего тура.—?К слову, Майер прав, с костюмами нужно определиться в сентябре,?— резонно заметил Лео, и парни посмотрели на меня, потому как этим вопросом всегда занимался я. Рискну предположить, всё из-за того, что больше никому до этого не было дела. Я утвердительно промычал и перевёл взгляд на окно.Последние дни воздух был раскалён до такого предела, отчего ночью разразилась гроза. Дождь лил часы напролёт. И сейчас, в половину девятого, отметка на термометре показывала двадцать градусов. Поэтому вместо ленивого отдыха на лодках, мы решили выбраться за пределы Интерлакена, в который мы приезжали каждое лето и где осмотрели все достопримечательности. Дэвид организовал автобус, и, скооперировшись с другими музыкантами, так же отыгравшими свои шоу, наша шумная компания в тридцать человек отправилась в близлежащий городок?— Люцерн. Дорога к нему пролегала вдоль каменных хребтов, зелёных холмов и озёр, наполненных благородной синевой. Воздух был чистым и прохладным. Несколько раз мы останавливались, чтобы сфотографироваться или просто полюбоваться горами. А когда добрались до пункта назначения, дабы не тратить время на ?хождения по неправильным местам?, нашли себе гида, женщину лет шестидесяти. И уже с ней организованной группой разгуливали по старинным улочкам Люцерна и слушали лекцию об истории главных памятников и строений города.—?Этот горельеф называется ?Умирающий лев?. Как видите, его плечо пронизано копьём,?— указала она на льва, высеченного в выступе скалы за мутно-зелёным то ли прудом, то ли болотцем. Один только его коготь был размером с мою голову.Гид воодушевлёно рассказывала о доблестных швейцарских гвардейцах, о каком-то средневековом штурме, о скульпторе, о дате основания и прочих значимых деталях, я же слушал вполуха,?— не мог отвести глаз от лица льва, от его практически человеческого выражения боли, которое с тем же величием едва ли бы выразил человек. Может, потому что на лице животного была отражена боль сразу всех?Не знаю, что в нём было не так. Но чем дольше я на него смотрел, тем противнее щемило в груди. Я хотел было взять Эли и уйти подальше от этого проникающего в мозг чувства безысходности, как вдруг меня остановили слова женщины. Сначала мне показалось, будто я впрямь ослышался, когда до сознания донеслось ?Лили?, ?Франция?, ?защищал?, я даже как-то машинально и потеряно произнёс: ?Что простите??—?Лапа льва покоится на щите. На нём изображены лилии?— символ короля Франции, его защищали швейцарские гвардейцы,?— повторила гид.Когда я умудрился стать таким? Когда начал видеть во всём закономерности, знаки и совпадения? А что если де Морган со своими законами логики о мнимых связях между случайностями не прав? Что если весь этот чудовищный хаос мироздания на самом деле?— большая паутина, где нет ни единой лишней нити? Мы продираемся по мраку жизни, натыкаемся на такой маячок и?.. Что дальше? Для чего они нужны? Да и маячки ли это? Может, своеобразные транзисторы в сложной вселенской схеме? Получается, наша жизнь уже кем-то запрограммирована? Я вспоминал поезд. Вспоминал рассуждения этих наших ?случайных? попутчиков. Вспоминал Твена, связавшего день появления кометы со своей смертью, когда, как мне почудилось, услышал его имя, вырвавшееся из уст женщины. Она зачитывала с листка чьё-то литературное описание горельефа.—?Чьи это слова? —?уточнил я, а собственный голос отчего-то дрогнул. И потом буквально на долю секунды меня пронзил такой неподдельный, необъяснимый страх. Мне казалось, словно сама Вселенная или какое-то её божество сейчас глумились над моим разумом.—?Марк Твен,?— так же спокойно произнесла гид.Я нервно рассмеялся. Женщина мою странную реакцию не поняла, лишь спросила, читал ли я заметки Твена о Европе. Я отрицательно мотнул головой. А она заговорила о Ницше, сделавшем предложение своей возлюбленной на этом самом месте. Но та отказала ему. ?Всё что нас не убивает, делает сильнее?. Так он выразился? И разве сильнее? Делает недоверчивыми, осмотрительными, скрытными, ожесточёнными, лишает сострадания и эмпатии, превращает в озлобленных затворников, нелюдимов и одиночек. Потому ли все боги отшельники?Ирония. Вся наша жизнь?— ирония. И если озвученным желаниям несвойственно сбываться, то ко сказанным в порыве эмоций словам и даже вспыхнувшим безголосым мыслям судьба относится как к вызову. В тот день, что я впервые оказался в библиотеке, Эли предстала передо мной с красными от слёз глазами, она была похожа на потерянного ребёнка, потому-то мне и вспомнились слова из романа Кундеры о величайших трагедиях, о древних мифах, что начинаются со спасения брошенного ребёнка. ?И я готов окунуться в глубочайшую из этих трагедий?,?— подумал я тогда и в то же неуловимое мгновение осознал, сколь необдуманной и поспешной была мысль. Жизнь обязательно напомнила бы мне о ней, хоть я уже никогда и не забыл бы. Я думал о любви, думал, что с появлением Эли, всё моё существование перевернётся вверх ногами, кардинально изменится. Ведь любовь и есть та самая величайшая трагедия. Взглянуть хотя бы на Бога и его любовь к собственному творению. Но… сейчас меня терзало чувство, что это не то. Совершенно не то. Со мной должно произойти что-то другое. Что-то ошеломительно колоссальное. И это предчувствие висит на сердце тяжёлым грузом, приводит в ужас, заставляя обращать внимание на любую даже незначительную деталь, подходящую к мозаике моей жизни.15А, может, я ошибался. По крайней мере, мне этого безумно хотелось, оттого по возвращении домой я договорился о двух сеансах с нашими психотерапевтами. Надеялся, доктор Нойберт навесит на нити между странными случайностями какие-нибудь весомые научные аргументы, тем самым разорвав созданную мной паутину, в которую я сам себя и поймал. Она же советовала переключить внимание на другие мелочи, те, что вызывали во мне положительные эмоции.—?Крошечные белые песчинки на чёрном листе жизни,?— сказал я ей.—?С такими сравнениями ты будешь видеть один только чёрный лист,?— рассмеялась она.—?Звёзды в ночном небе? —?полувопросительно произнесла Эли, когда мы, уже выйдя из клиники, шагали по залитой золотым солнцем улочке. Однако после её слов мой разум тут же предательски выдал: ?Не все звёзды, что сверкают над головой, живы?.—?Это всё иллюзия. Мы здесь, они там,?— рассуждал я. —?А между нами тысячи, миллионы световых лет! Мы… да мы в силу своей ограниченности и представить такое расстояние не способны! Наблюдая за какой-нибудь далёкой звездой, даже и не догадываемся, что она давно не существует! Живём с мыслью о том, что это настоящее, когда…—?Это так важно? —?оборвала меня Эли. —?Ты… —?взглянула так, будто желала сказать что-то ещё, но только улыбнулась, сжав мою ладонь сильнее.—?Возможно, ты и права. Время, расстояние, законы физики. Вселенная устроена столь сложно, что до нас ей словно и дела нет. И в этой неоглядной пустоте, в этом бесконечном времени нам важен лишь момент. И… если в нём даже нереальное становится реальным, то, значит, оно?— реально?—?Ты ведь помнишь, что я тебя люблю? —?спросила Эли и закатилась смехом.—?Не всегда,?— невольно улыбнулся я. —?Если бы ты напоминала чаще, то не забывал бы.Но в следующий раз я услышал от неё эти слова лишь в день, когда мы официально стали мужем и женой. В пятницу. Восьмого августа. Кроме Жюльет, на нашей скромной церемонии присутствовали Том и Рене. Жюльет же прилетела ещё неделю назад. В конце месяца она отправляется в Перу, поэтому главной причиной её визита было не столько бракосочетание, сколько желание повидаться с дочерью.Вечер был тёплым. Прихватив арбуз, мы расположились на заднем дворе, который Эли планомерно превращала в цветочный сад. Мы говорили о вечных темах, что и всегда, поддерживая приподнятый настрой, как вдруг Том, посмеиваясь, спросил: ?Так, ну а торт когда вынесут?? И внутри меня будто разорвалось что-то ледяное. Я не понимал, как превратился в такого параноика. Не знал, как избавиться от дурного предчувствия, тенью преследующего ещё из Люцерна.—?Я принесу,?— ответила Жюльет.—?Помогу с чаем,?— подскочил с места Том и направился вслед за ней.16Спасала только работа. Вернее, помогала отключиться. Наш третий клип был готов к релизу. И в воскресенье вечером я отправился в столицу на презентацию, оставив Эли с матерью дома. В среду утром вернулся. И мы поехали в аэропорт, проводить Жюльет. Я изо всех сил старался не идти на поводу собственных страхов, до отказа забивал голову мыслями о музыке.Была суббота. С самого утра я торчал в студии, занимался сведением песни.—?Может, хоть на обед выберешься? —?прозвучал за спиной голос Эли.Я кивнул, отложил наушники, и мы поднялись в дом.—?Ты чем-то недоволен? —?Поставила она передо мной тарелку с дымящимся супом, а сама села напротив, подперев подбородок ладонью.—?Я?! —?как-то изумленно вырвалось у меня. —?С чего ты взяла?Эли тяжело выдохнула. И только в эту секунду я задумался о её словах.—?После того, как ты вернулся из Берлина, словно намеренно избегаешь меня. Уходишь в студию на рассвете и сидишь там до вечера. Я… У нас что-то не так? —?дрогнул её голос, и она опустила глаза.—?Эли,?— только и смог произнести я и всё смотрел на неё, поражённый услышанным.Я долго и упорно доказывал, что дело вовсе не в ней. И всё боялся озвучить свои необъяснимые тревоги. Может, оттого моё объяснение и казалось ей неубедительным.—?Ты переживаешь из-за выхода альбома? —?прозвучало очередное предположение.Я понимал?— моё абстрактное описание какой-то там проблемы Эли не устраивало, поэтому выдавил мучительное: ?Угу?. Она сощурила один глаз, недоверчиво посмотрев, а потом улыбнулась и стала расспрашивать, что конкретно не так с релизом. Я рассмеялся, сказал, что решение этих проблем лучше доверить нашим PR-менеджерам, и пообещал, что впредь не допущу, чтобы работа негативно сказывалась на наших отношениях.17В воскресенье мы хотели заняться чердаком, но до обеда бессовестно провалялись в постели, снимая эмоциональную перегрузку единственным действенным способом. А когда выбрались на завтрак, я заметил на лужайке перед домом Ксавьера. Тони и он о чём-то говорили, громко смеясь.—?Эй! —?окликнул его через окно.—?Э-эй! —?махнул он, хлопнул Тони по плечу, направился к ступеням.Эли возилась у плиты, а мы молчали, глупо улыбаясь друг другу. Я молчал, потому что подозревал подвох, скрытый за этой внезапной встречей. Без предупреждения Майер появляется в исключительных случаях. Он молчал, потому что понимал?— я прокручиваю в голове возможные ответы на это самое ?почему?.—?Ну, как семейная жизнь? —?наконец спросил он, когда Эли налила нам какао. —?Неделю женаты, а у тебя уже кружки в цветочек,?— заскрипел он смехом.—?Всегда любил лилии,?— ответил я, продолжая вопросительно смотреть на него.—?Это ландыши,?— поправила Эли.—?Странные какие-то,?— усмехнулся Ксавьер и перевёл взгляд на окно: о чём-то споря, по дорожке к дому вышагивали Том и Рене. Думал, они направлялись в студию. Оказалось, к нам. И минутами погодя мы все сидели за круглым столом, попивали какао, говорили о погоде и притворялись, что всё так и должно быть.—?Так по какому поводу собрание? —?не выдержал я сей театральной паузы.—?В общем,?— начал Том, почесав затылок,?— мы тут подумали и решили вас поздравить. Такое значимое событие…—?Так вы же уже,?— пожал я плечами, потому как лейбл перевёл деньги, ещё когда мы были в Монреале.—?Томас не правильно выразился,?— рассудительно произнёс Рене. —?Не ?поздравить?, а ?отпраздновать?. Вот,?— положил он на скатерть конверт с логотипом аэроклуба.—?Твоя идея? —?покосился я на Ксавьера. Тот улыбнулся и кивнул. —?Ну спасибо.—?Да брось! Был уверен, ты оценишь. В прошлый раз же… —?явно растерялся он.В прошлый раз я в тайне надеялся на то, что парашют не раскроется. В этот же раз меня пугала одна только мысль о возможном несчастном случае. И в свете своих недавних размышлений и дурного предчувствия, мне казалось, будто это он и есть?— тот момент, где может произойти нечто ужасное.—?Нет, давайте без нас.—?Что там? —?непонимающе спросила Эли, открыв конверт, но когда увидела сертификат на прыжки с парашютом, стала уговаривать, чтобы мы поехали.Я всё отказывался. Она настаивала на своём, оспаривая мои доводы.—?Я справлюсь! —?с отчаянием в голосе вскрикнула, скрипнув стулом и встав из-за стола.—?Я не справлюсь, если что-то случится! —?Направился я за ней следом.—?Случится что? Ты же слышал, что сказал Ксавьер: самолёты надёжные, парашюты тоже, а правильно приземлиться я смогу!—?Нет! Всё. Не обсуждается. Можем поехать за компанию. Погуляем вдоль побережья, подышим морским воздухом…Эли обиженно прорычала, произнесла что-то на французском, явно обозвав меня, и закрылась в спальне. От недавнего ?доброго утра? не осталось и следа. Я зашёл в ванную, подошёл к умывальнику, включил кран с холодной водой и окатил лицо. Какое-то время просто стоял перед зеркалом, тупо пялясь на своё перекосившееся от злости лицо. Ждал, когда дыхание придёт в норму. Прокручивал в голове мысли о прыжке. В конце концов если рассматривать каждую похожую на эту ситуацию по шкале собственных навязчивых страхов и предрассудков, то проще заточить нас в подвале, исключив возможные риски увечий. Решил, поехать. Эли обрадовалась. Парни повеселели. Но мои тревоги и опасения не развеялись. Воображение рисовало такие кровавые картины, которым позавидовал бы любой режиссёр фильма ужасов.18И вот мы в небе. Барханы белых облаков простираются километрами выше. Гул мотора. Дверь в пропасть. Инструктор, на пальцах объясняющий очерёдность. Ощущение такое, будто вчера был апрель, и мы так же сидели друг напротив друга, с предвкушением ожидая команды ?Пошёл!?. Вместе с нами в самолёте ещё две девушки и четыре парня. Прыгаем в соответствии с весом: сначала все парни, затем девушки.—?Стропы,?— кричу Эли, но понимаю, что из-за шума она всё равно меня не слышит. Тогда дёргаю за воображаемые ленты над плечами. Она широко улыбается и жестом показывает ?ОК?.Не знаю, как скоро спрыгнула она. Я уже какое-то время парил, как вдруг услышал её голос, зовущий меня по имени и звенящий в этой поролоновой тишине. Эли находилась в десятках метров от меня. Парашют её был раскрыт, а стропы не спутаны. Мои тревоги и страхи отступили. А по телу растеклось былое умиротворение. Некогда приводившие меня в ужас ?случайные совпадения? и предчувствие неминуемой катастрофы показались настолько абсурдными, из-за чего я рассмеялся смехом безумца. Наверное, мне и в самом деле была нужна подобная встряска. Какая к чёрту психотерапия?! Три секунды до раскрытия парашюта, три минуты спуска и из меня вышло всё то дерьмо, что мешало спокойно спать ночами и трезво мыслить днём. Позже, когда мы возвращались домой, я извинился и перед парнями и перед Эли за свою упёртость. А вечер, проведённый на баскетбольной площадке, и вовсе напомнил мне о прошлом сентябре. Я всегда ждал наступление осени подобно школьнику, уставшему от месяцев летнего безделья. Правда, моей школой была работа, а одноклассниками?— коллеги по цеху. Но эту осень я ждал с особым нетерпением. Для меня она олицетворяла начало нового этапа жизни.19Дни ещё были тёплыми, иной раз жаркими. Но ночи, пропитанные прохладой, уже явственно намекали на неумолимое окончание лета. Всё чаще шли дожди. А высохшая за месяцы зноя трава, вновь налилась сочной зеленью. Вокруг нашего дома пестрили яркие цветы, посаженные Эли. И всякий раз, что я их видел, выходя из студии, грудь распирало от приятных чувств.Двадцать второго августа состоялся релиз альбома. Презентация проходила дома, в музыкальном магазине Майера. Мы подписали около сотни дисков и в полуформальной обстановке пообщались с поклонниками. В субботу, двадцать третьего августа, поездом отправились в Вольфсбург, поздравить отца с прошедшим днём рождения.Он был несказанно рад нас видеть и даже не скрывал этого. Я спросил, приезжал ли Тоби, но отец отмахнулся, ничего не ответив, продолжая готовить барбекю, увлечённо рассказывал, как ещё в пятницу ездил в какую-то деревню за мясом, как выбирал нужное, как всю пятницу мариновал его, и сейчас должно получиться нечто непревзойдённое. ?Очень вкусно?,?— говорили мы, пережёвывая мясо, похожее на жёсткую резину, облитую уксусом. Он сиял беззубой улыбкой и предлагал добавки. Мы просидели с ним до вечера, и когда я достал телефон, чтобы вызвать такси, отец робко спросил, почему мы не хотим остаться на ночь. Ответ был прост?— у меня не получалось заснуть в доме, набитом воспоминаниями детства. Потому я всегда и ссылался на работу. Но сегодня солгал со скрипом в сердце.—?Вы приезжайте почаще,?— сказал отец, а его некогда властный голос прозвучал даже как-то по-женски.Мне было жаль его. Было больно видеть, в какого одинокого и покинутого всеми старика он превратился. К моему горлу подступил противный горький ком, и только из-за находившейся рядом Эли, я смог подавить порыв сентиментальности, рвущийся из глаз наружу. Отец получил то, что заслужил, чего так хотел раньше?— чтобы его ?оставили в покое?. Видимо, эту фразу жизнь расценила, как брошенный ей вызов. Но от осознания этого кармического правосудия я не чувствовал себя ни счастливым, ни удовлетворённым справедливым вердиктом.—?Может, останемся? —?спросила Эли, пока мы помогали отцу мыть посуду.И мы остались. А следующим днём совершенно спонтанно поехали всеми в Бохум на игру ?Волков?.Домой я вернулся с чувством выполненного семейного долга и твёрдым решением навещать отца хотя бы раз в месяц. Я всегда старался жить в ладу с собственной совестью, но в последние несколько лет мне этого особенно хотелось. Хотелось держаться подальше от высокоградусных рок-тусовок и сомнительных знакомств. Больше уделять внимание семье и друзьям.20В одно хмурое утро за завтраком я поймал себя на мысли, насколько я счастлив. Не было ни нерешённых проблем, ни поводов для беспокойства. Всё шло неторопливым и размеренным темпом. Я пил кофе и прикидывал план работы в студии на день, а потом мой взгляд зацепился за тот самый ландыш на кружке. С появлением Эли дом незаметно для меня начал ?оживать?. Она наполняла его всеми теми неприметными вещами, что так важны для женщин: кружевные занавески, горшки с цветами, скатерти, салфетки, посуда, вазы, маленькие декоративные подушки и пледы. Она выбрасывала все старые вещи, что я хранил годами, заменив их новыми. В ванной?— новые полотенца, новый чистый коврик, ?правильное? мыло и ?правильные? порошки. У меня даже было два разных геля для душа! Утренний?— чтобы взбодриться, и ночной?— успокаивающий. В спальне и гостиной стояли арома-лампы. Да я и сам проникся этим её стремлением к созданию уюта и купил компактное настенное пианино для столовой.Как правило, я работал в студии до полудня. Затем делал перерыв. Поднимался на обед. После, помогал Эли с чердаком. Глобальные изменения мы решили отложить до весны. А пока в получившейся огромной комнате, сделали лишь спортивный уголок. Я спустил велосипед, на котором Эли с завидной регулярностью ездила на базар за свежими овощами и фруктами.Тридцатого августа мне поступило предложение принять участие в популярном телешоу, где две команды звёзд кино и музыки должны выполнять сложные спортивные задания, проходя из уровня в уровень, набирая очки. Выигранные деньги предназначались какому-то благотворительному фонду. Мне хотелось не только победить, но и выглядеть на экране достойно. Поэтому готовиться к съёмкам я начал заранее. Проводил по три часа в тренажёрном зале, выжимая из себя все соки. Эли занималась вместе со мной и, часто игнорируя мои советы о необходимости снизить нагрузки, доводила себя до изнеможения, отчего потом сама же жаловалась на сильную усталость.Один раз, пока она возилась с фруктами в кухне, готовя витаминные запасы на зиму, я взял спортивную сумку и попытался улизнуть незамеченным, но едва завёл мотор машины, как услышал стук у уха. Опустил стекло.—?И как это понимать? —?вопросительно вскинув широкие брови, спросила она.Я отстегнул ремень и вышел к ней, сказал, что каждодневные тренировки подобной интенсивности негативно отражаются на её самочувствии. Стал приводить доводы Дидье и Жюльет, в конце концов убедив сделать передышку.—?Хорошо, займусь тогда цветами,?— посмотрела она на клумбу у скамьи, но в голосе всё равно слышались нотки недовольства.На обратном пути я всё размышлял о её здоровье. В отличие от многих больных ВИЧ, у неё не было ни побочных эффектов от терапии, ни каких-то других, сопряжённых с болезнью, явных нарушений в работе организма. В первую очередь благодаря тому, что медикаменты от Дидье она всегда получала в срок, и ей никогда не приходилось заменять их дешёвыми аналогами. Всё это сказывалось на её необъективной оценке собственных возможностей. Раз ничего не беспокоит?— значит, можно поднимать планку. Но отсутствие внешних проявлений болезни не делало её абсолютно здоровой. Я это осознавал, она?— нет. Думал, вернусь домой, и мы ещё раз спокойно обсудим мои опасения и её желание прыгать выше головы. Но едва повернул ключ в замке, как по ту сторону двери раздался глухой грохот.—?Эли! —?вскрикнул я, когда увидел её, лежащей на полу у лестницы на чердак.Ринулся к ней. Коснулся лба. Она глаз не открыла. Мой пульс зашкаливал, оттого, казалось, у неё он и вовсе отсутствовал. Как будто ещё вчера на её месте лежал Тони, и я сумбурно вспоминал последовательность действий: проверить дыхание, убедиться, что язык не завален. Осторожно перевернул её на спину. Эли болезненно простонала, придя в себя. Кожа над её коленом была разодрана, а нога окровавлена. Вроде бы кровь тёмной не была, но тот напор, с которым она вырывалась из раны, заставил меня усомниться в том, что вена не повреждена. Сознание сиюминутно подкинуло картины из какого-то фильма, где выстрел в сплетение вен на бедре привёл к сильной кровопотере и смерти. Побежал в ванную, схватил пояс от халата, перевязал место над порезом. Затем кинулся в кухню к аптечке. Не уверен, что окончательно остановил кровотечение: и пластырь, и повязка за считанные секунды сделались алыми. В каком-то механизированном состоянии отнёс Эли в машину, и через пятнадцать минут мы были в госпитале, в отделении травматологии, в кабинете первой помощи.—?У меня ВИЧ! —?отчаянно выкрикнула Эли, когда медсестра потянулась к её повязке, не надев перчатки.У меня самого и руки, и футболка были сильно перепачканы кровью. Но анализ на вирусную нагрузку показал неопределяемый уровень, потому опасения Эли были напрасны.—?Всё хорошо, швы не нужны,?— осмотрев рану, заключил хирург. —?Как это произошло?Эли рассказала, как поскользнулась, упала с лестницы и потеряла сознание. Хирург что-то сказал медсестре. Я не расслышал, в ушах по-прежнему гудело. Медсестра вышла из кабинета, а хирург попросил Эли пошевелить пальцами ног и рук. Потом её забрали на рентген. Нужно было убедиться, что ничего не сломано. А я пошёл умыться.К счастью, всё обошлось лёгким сотрясением мозга и раной.—?Ну как ты так умудрилась?.. —?всё повторял я. —?Что ты делала на чердаке? Не говори, что полезла заниматься!Она виновато опустила глаза, прошептав: ?Прости?.Домой ехали молча. Я силился не закатить скандал посреди дороги. Ещё аварии не хватало для полного счастья. Эли, тяжело сопя и отвернувшись, смотрела в окно.—?Я вытру,?— чуть заметно кивнула она на лужицу крови.—?Я сам. У тебя сотрясение, и тебе сказано отдыхать.—?Не нужно трогать мою кровь. —?Зашла она в ванную и открыла тумбу с чистящими средствами, а на мои глаза будто опустилась пелена гнева.Я долго кричал на неё. Высказал всё, что думал о её кретинской выходке. Говорил, что это первый раз, когда она учудила нечто настолько безмозглое. Да, в порыве эмоций я наговорил ей много всего. И много лишнего. В груди полыхало пламя, отчего у меня не получалось взять себя в руки. Эли разрыдалась и заперлась в спальне. А я, убрав кровь, ушёл в студию. Просидел часа два на репетиции подростков. Успокоился. Вернулся в дом. Дёрнул ручку двери в спальню?— уже не на замке. Эли лежала на кровати, повернувшись к окну. Я вытянулся рядом. Какое-то время слушал её мерное дыхание, а потом и сам заснул. Проснулся от пульсирующей в висках боли. За окном смеркалось. Эли рядом не было.—?Давно встала? —?спросил я, обнаружив её в кухне за столом с чашкой чая. Она мотнула головой. —?Послушай,?— выдохнул я. —?Ведь ты пообещала?— никаких тренировок. Зачем нужно было лезть туда? —?Она виновато потупила взгляд, спросив, хочу ли я чая. Теперь отрицательно мотнул головой я. Взял таблетку анальгина, стакан воды и сел напротив неё.21Как говорят англичане: ?Нет смысла плакать над пролитым молоком?. Мои упрёки и гневные речи не переиграют сценарий. Случившегося не изменить. Но я не хотел, чтобы подобное повторилось и в будущем. Поэтому всё же намерился выяснить, зачем Эли намеренно изматывала себя тренировками, с которыми не справлялся организм.День был погожим. И в знак примирения я предложил выбраться в парк, подышать свежим воздухом, позавтракать на лужайке.—?Меня наизнанку выворачивает всякий раз, что приходится кричать на тебя. Неужели ты не понимаешь, что намеренно вредишь себе?—?Прости,?— шепнула она.—?Ты занимаешься с такими весами, за которые Дидье отругал бы и тебя, и меня. Я хочу сказать… если ты чувствуешь в себе силы?— это хорошо. Но… нужно давать организму отдых на восстановление. Ни один профессиональный атлет не занимается без перерыва.—?А ты…—?Эли,?— вырвался из меня тяжёлый выдох. —?Это всего лишь неделя до съёмок. Ну ты-то зачем за мной гонишься?—?Прости,?— повторила она. —?Последние пару недель у меня такая слабость, что кажется, будто я наоборот прикладываю недостаточно усилий, оттого мышцы никак и не приходят в тонус.—?А сейчас как себя чувствуешь?—?Хорошо. Только спина от удара ноет.—?Завтра мне нужно быть в Гамбурге на интервью для радио. Думал не брать тебя… но как тебя такую оставить одной? —?взглянул я на её бледное лицо.—?Всё будет нормально. Обещаю,?— так буднично произнесла она, потягивая яблочный сок через трубочку, и я ещё больше засомневался в правильности решения. Эли подняла на меня глаза, и, наверное, с полминуты мы молчали. —?Обещаю,?— во второй раз протянула она, обхватив мою ладонь.И я опять поверил ей. Однако на всякий случай, пока она возилась в нашем ?саду?, замкнул чердак на замок. Том, Рене и я выехали в Гамбург утром, интервью закончится в обед, потом?— домой. Полдня я бы смог провести, не накручивая себя. Но когда вернулся, не поверил собственным глазам.—?Эли! —?окликнул её. Она не отреагировала, продолжала красить поручень парадной лестницы. —?Эли,?— подошёл я к ней и коснулся плеча. Она вздрогнула, вынула наушник и виновато улыбнулась. —?Почему ты не отдыхаешь?—?Я хорошо себя чувствую. Смотри какое солнце,?— сощурилась она, поправив косынку на голове,?— высохнет быстро. Да и я уже всё,?— поднялась на ноги и, выпрямив спину, гордо кивнула на свой труд.—?Знаешь, из тебя маляр тоже неважный,?— усмехнулся я, осматривая её штаны, футболку и руки, заляпанные краской. Эли многозначительно выгнула бровь и замахнулась на меня кисточкой. —?Всё же ты какая-то бледная. Как себя чувствуешь?—?Замечательно. Может, краски надышалась,?— пожала она плечами. —?Голодный? —?тут же переменила тему, не позволив мне и слова сказать.22Следующим утром я работал в студии. Эли взял с собой, придумав для неё занятие, не способное утомить. Усадил на диван рядом, сунул коробку старых медиаторов, клей и кусок фанеры, и попросил сделать что-нибудь креативное. Но она так и не закончила свою ?картину?, пожаловалась на головокружение из-за едкого запаха клея. Видимо, с заданием я прогадал.—?Может, тебе прилечь?—?Нет,?— улыбнулась она. —?Всё в норме, но этот клей,?— скривила лицо. —?Поеду на рынок, куплю яблок. Испеку что-нибудь к обеду,?— резво поднялась она.—?Фу, ну и вонь тут у вас! —?ворвался в комнату Тони, взял барабанные палочки и так же стремительно вышел.—?Ладно,?— немного подумав, сказал я и вернулся к работе.Нужно закончить со сведением песни до обеда, потом записать новых ребят и уже с чистой совестью поехать завтра в Берлин на двухдневные съёмки. Но, верно, не прошло и десяти минут, как рядом лежащий телефон, завибрировав, пополз по столу. На экране светилось ?Эли?.—?Хочешь спросить ?красные или зелёные?? —?усмехнулся я, взяв трубку.—?Нет,?— не сразу ответила она. А её голос прозвучал столь тихо и болезненно, отчего меня охватила неописуемая паника.Она всё что-то говорила, вернее, чуть слышно бормотала, но я и слова разобрать не мог. Что-то случилось с велосипедом, и Эли просила её встретить.23Я чуть было не проехал дальше, когда вдруг заметил в боковом зеркале знакомый велосипед, лежащий на земле. Эли была рядом?— на скамье у главных ворот парка. Когда я подошёл, она меня не заметила, так и сидела с запрокинутой к небу головой. Я стал её расспрашивать, что случилось, она же смотрела на меня рассеянным взглядом, будто и не слыша вовсе. Лицо её было мертвецки бледное, а дыхание таким частым, как если бы она задыхалась.—?Эли,?— взял её за руку, пытаясь хоть как-то до неё дозваться.—?Что-то не так,?— приложив усилие, произнесла она, почти не шевеля губами, и снова запрокинула голову, находясь в полуобморочном состоянии. Обхватив её за спину, помог встать. Но она сделала лишь шаг, и её ноги, точно пластилиновые, изогнулись.По пути в больницу я позвонил Тони, попросил его забрать велосипед, и всё никак не мог понять, из-за чего Эли так плохо. Она лежала на заднем сиденье, надрывно втягивала воздух носом и пересказывала произошедшее, делая между фразами паузы.—?Рихтер? —?спросила врач, как только я внёс Эли в кабинет. —?Сюда,?— указала на кушетку. —?Что произошло? —?теперь поправив очки, посмотрела на согнувшуюся пополам Эли.—?Сказала, ехала на велосипеде, почувствовала боль в коленях и сильную слабость. Потом потемнело в глазах…—?У меня ВИЧ,?— простонала Эли.24Я места себе не мог найти, вышагивал вдоль по коридору, забивая голову самыми разными мыслями. Эли куда-то увезли, усадив в кресло-каталку. Мне сказали ждать здесь. Где-то за спиной что-то прогудело, и я нервно обернулся.—?Герр Рихтер? Пойдёмте,?— удерживая кнопку лифта, обратилась ко мне медсестра.—?Почему сразу не сказали пойти вместе? —?спросил я, встав рядом с ней.—?Доктор вам всё объяснит. Туда,?— завела она мне в большую просторную комнату, где справа у стены в ряд стояли шесть кроватей на колёсах с пациентом на каждой. Между кроватями висели ярко-оранжевые занавески, но ни одна из них не была задвинута. Слева находился блок медсестры.—?Штэф,?— услышал я голос Эли, а потом заметил её среди этих шести пациентов.Ничего не объяснив, медсестра вновь попросила подождать и куда-то ушла. Тогда я начал расспрашивать Эли. Но у неё не было сил даже на то, чтобы нормально говорить.—?Только кровь взяли,?— прошептала она и закрыла глаза.Мне самому уже было дурно от непонимания происходящего.Двадцать минут спустя или около того появилась медсестра, как мне показалось, в этот раз она выглядела взволнованной. Опять попросила куда-то пойти с ней. Завела в пустой кабинет принимавшего нас дежурного врача и кивнула на стул у стола. Очередное ожидание.Врач появилась минутой погодя. Заняла своё место и, сведя брови, посмотрела на меня. А я изучал её выражения лица, гадая о том, насколько плохие у неё новости. Она же спросила как давно у Эли ВИЧ, и какие именно препараты она принимает.—?Тенофовир, эмтрицитабин, эфавиренз,?— произнёс я так, как произносят ?во имя отца, сына и святого духа?. Вряд ли когда-либо забуду эти названия. —?Что с анализом? —?уже не выдержал, потому как всякий раз, что врач смотрела на бланк перед ней, её брови сурово изгибались.Она придвинулась ближе и, повернув лист ко мне, начала объяснять, что означают цифры на бумаге. Её палец скользнул со столбца ?нормы? на столбец с результатами Эли. И когда она сказала, что уровень гемоглобина Эли не просто критически низкий, а при таких показателях существует угроза жизни, моё сердце пронзила щемящая боль. Затем она заговорила об эритроцитах, но я уже не слушал. Вернее, не слышал.—?И?.. Что всё это значит? —?пожал я плечами, переборов немое оцепенение.—?У вашей супруги анемия. Необходима гемотрансфузия. —?Но я и спросить не успел, что это такое, как она тут же уточнила:?— Переливание крови.А потом, пока она рассказывала об анемии и её причинах, меня вдруг озарило:—?Несколько дней назад, упав с лестницы, Эли теряла кровь. Вы назвали кровотечения одной из причин.—?В таком количестве она не могла потерять.—?Тогда я совершенно… —?развёл я руками, а её речь снова наполнилась малоприятными медицинскими терминами и названиями.Она говорила о ВИЧ, антиретровирусной терапии.—?Понимаете, в следствие АРВТ может наблюдаться угнетение кроветворения,?— пояснила она, и да, кажется, для меня хоть что-то наконец прояснилось.Я не представлял, сколько мы пробудем в больнице, и как будет чувствовать себя Эли после, поэтому мне ничего не оставалось, как позвонить продюсерам шоу и сообщить о причинах своего отказа от участия… за день до съёмок. Но меня сейчас даже угрызения совести не глодали. Я смотрел на врача и медсестру, суетящихся перед кроватью Эли из-за её внезапного обморока, и не знал к чему вообще готовиться.25Было около шести. Перебравшись в отделение платных услуг, мы ожидали начала трансфузии в одноместной палате. Вот-вот должны привезти капельницу с донорской кровью. Эли сидела в сложенной в кресло кровати и, двигая лишь глазами, наблюдала за моими перемещениями от стены к стене. Я нервничал не только из-за переливания крови, но и из-за занимающегося нами дежурного врача, почему-то особым доверием я к ней не проникся.Может, я вообще зря привёз Эли в городскую больницу? Ведь очевидно же?— нам нужен СПИД-центр, или что-то подобное. И почему я не поехал в ту частную клинику? И Дидье позвонить не могу. Эли упёрлась на своём: если переливания не избежать, то лучше ему ничего не говорить, иначе он сообщит Жюльет, и та будет нервничать, бросит работу и свои перуанские исследования, прилетит в Германию, и так далее и тому подобное, и тому псевдо-благородное. И вот Эли уже на грани истерики, и единственное, что я могу?— сделать так, как она хочет. Пусть проведут процедуру, а потом я свяжусь с Дидье вопреки её желаниям. Пошёл третий час, а ей влили только полтора литра крови из двух необходимых. У меня самого уже темнело в глазах. Наверное, потому что завтракал в семь утра.—?Тебе нужно поесть,?— сказала Эли, когда мой желудок протяжно пробурчал.—?Я никуда не уйду, пока они не закончат,?— возразил я.—?А потом что? —?спросила она.И тогда я задумался?— действительно, а потом-то что? Через час ей нужно принять лекарства, которые находятся дома. Да и какая от меня польза, если и у меня будет упадок сил? Оставил медсестре свой номер телефона и поехал домой. Стараясь ничего не забыть, собрал сумку, сунув лекарства и кое-какие вещи, что просила Эли. Наспех перекусил и через полчаса с небольшим вернулся в больницу.Капельницу убрали, а Эли лежала на кровати, и лицо её, казалось, было такого же белого цвета, как и одеяло.—?Ну ты как? —?коснулся губами её лба.—?Только измерили температуру. Всё хорошо,?— на удивление бодро прозвучал её голос.26Рано утром нас разбудила медсестра, пришедшая проверить состояние Эли и взять у неё анализы. А через час привезли завтрак.Какие-то сутки и всё перевернулось с ног на голову. Я даже не до конца переварил произошедшее. Вчера мы завтракали дома, сегодня?— в больнице.Почему я не обратил внимание на эти её ?приступы? усталости раньше? Может, никакое переливание и не понадобилось бы. Только недавно я размышлял о том, как Эли ?повезло?: ни побочных эффектов, ни других осложнений. И вот тебе. Будто жизнь и вправду терпеливо ждала, пока я брошу ей вызов неосмотрительной фразой.В обед нам сообщили, что показатели крови достигли границ ?нормы?. Уровень гемоглобина повысился. И Эли ожила: уже бодро ходила по палате и упрекала в том, что я отказался от съёмок. Медсестра её излишнего энтузиазма не разделяла и ругала всякий раз, что видела её не в постели. В принципе, нас могли бы выписать уже сегодня, но врач решила перестраховаться и оставить под наблюдением ещё на сутки, из-за того что Эли пожаловалась на лёгкое головокружение.—?Что такое? —?спросила она, когда я издал непонятный звук, просматривая результаты утренних анализов.—?Оказывается, сегодня седьмое сентября.Она немного помолчала, а потом сказала, что мы встретились вечером, а пока ещё день.В полдень вторника мы вернулись домой. А повторный приём в четверг ничего не выявил. Эли не жаловалось ни на усталость, ни на головную боль. Она хорошо питалась и принимала все назначенные витаминные добавки. Никаких аллергических высыпаний на коже не было. Переливание прошло успешно. Однако, несмотря на отступающее чувство тревоги, я не мог оставить всё как есть.Мне стоило титанических усилий уговорить Эли поехать на следующей неделе в Париж и пройти внеплановое обследование. Её решение, рассказать Дидье о переливании крови уже на месте, я не поддерживал, однако спорить и ругаться не хотел. Даже если бы он и сообщил Жюльет о случившемся, та вряд ли бы прилетела первым рейсом ?опекать? дочь, ведь состояние Эли улучшилось. А переживаний, как ни крути, не избежать.Из-за того дурного предчувствия, преследующего меня неделями, я думал, что если нечто страшное и произойдёт, я поддамся панике и буду не способен действовать здраво. Но эти дни доказали обратное. В стрессовой ситуации я превращаюсь в хладнокровную машину, чётко выполняющую заданные команды. Страхи, тревоги, опасения?— они были в голове, но никак не управляли моими поступками. Возможно, где-то я и оплошал или что-то не досмотрел, но в целом справился с первым экзаменом от ВИЧ. И после всех событий вынес важный урок, который вроде бы и так знал, но теория не сравнится с практикой?— мелочей не бывает. Никогда. Даже самые незначительные изменения в самочувствии Эли могут являться сигналами более серьёзных нарушений. Я не врач, и не компетентен в вопросах диагностики, потому, чтобы ничего не просмотреть,?— нужно ставить в известность Дидье. Я был полным кретином, когда бросался громкими фразами, мол ?ну заражусь и пусть?. И кем бы я тогда стал для Эли? Немощной тряпкой? Она может быть слабой, я?— нет.