Эпилог 1 (1/1)

Naughty Boy feat. Dan Smith Bastille – No One's Here To SleepОни были настолько напуганы тем, что только что совершили, что даже не услышали тихий, почти бесшумный всплеск. Моим преимуществом было то, что темнота не сковывала движений. Я выбросил из головы все мысли и, словно хищник, думал только о том, как выжить. А выживание заключалось в спасении Арым, без неё всё могло стать абсолютно ненужным, но я гнал все эти страшные образы подальше.Ледяная вода сбивала дыхание, и я чуть не упустил возможность дотянуться до Арым, когда её уже подхватило течение. Холод сковывал движения, но меня это мало волновало в тот момент, я был обязан превозмочь самого себя. С трудом я сумел выбраться с Арым в моих руках на берег. Она была такой бледной и абсолютно неподвижной, что на мгновение я застыл от ужаса и совершенно ничего не мог сделать, совершенно ничем не мог помочь. А ведь я даже не знал, что эти чудовища с ней сделали. Я будто забыл всё, что знал и умел, и никак не мог прийти в себя.Уложив Арым на землю, рванул к машине, чтобы достать телефон и позвонить. Дрожащими от страха и холода, которого не чувствовал, руками пытался набрать номер.- Господи, Ходжун, где же ты?! – Кажется, я кричал, хотя наверняка сказать нельзя. В этот миг я совершенно не контролировал себя, хотя еще несколько мгновений назад я был собран. Я помню лишь, что друг заверил, что прибудет совсем скоро. Я боялся лишь только того, что это ?скоро? может оказаться слишком поздно.Звонок занял какие-то секунды, но мне казалось, что я потерял вечность и отобрал это время у Арым. Подбежал обратно к ней и попытался вспомнить всё, чему когда-то меня учили, но из-за отсутствия практики боялся, что не смогу сделать ничего. Куда подевалось моё хвалёное самообладание, где хладнокровность, выкованная в боях? Всё лопнуло, как мыльный пузырь, в тот момент, когда я понял, что Арым не подаёт никаких признаков жизни. Наклонился к ней и пытался почувствовать или услышать её дыхание, хотя бы даже рваное и неровное, но хоть какое-нибудь. Но ничего, абсолютно ничего. Я попытался нащупать пульс у неё на шее, но он совершенно точно отсутствовал. Вены были пугающе набухшими и слишком тёмными на такой бледной коже.Драгоценные секунды сгорали, и, казалось, я чувствовал, как из Арым утекает жизнь. Нужно было срочно приступать к реанимации, и я попытался аккуратно стянуть с жены свитер, отяжелевший от впитавшейся в него воды. Необходимо было что-то тёплое, но все мои вещи промокли насквозь, а в машине уже не было моей сумки, которую я успел забросить домой до того, как поехал забрать Арым. Ледяной мокрый свитер мешал и на суше под холодным ветром мог сделать только хуже. Избавившись от него, я вдруг обнаружил на майке, надетой под ним, странные тёмные пятна. Господи, девочка моя, что же эти сволочи с тобой сделали? Дрожащими руками приподнял край майки и увидел, как из раны на животе сочится кровь. Глаза стало жечь от накативших слёз, которые я не мог себе позволить. Мне даже нечем было зажать рану, но и бездействовать больше было нельзя. Сцепил кисти рук в замок и, поставив их на середину груди Арым, уверенными движениями, но с абсолютно неуверенными мыслями я начал резкими и быстрыми толчками вдавливать грудную клетку, надеясь, что всё ещё не слишком поздно.Раз, два, три, четыре… Милая моя, тебе нельзя сдаваться, никак нельзя… одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Чёрт, кровь из раны начала течь сильнее! Двадцать, двадцать один, двадцать два… Где же Ходжун? Я не смогу справиться один, мне так нужна помощь… двадцать восемь, двадцать девять, тридцать.Хотелось кричать от безысходности, потому что моих рук физически не хватало и зажать рану, и продолжить попытки спасения. Не было времени сомневаться, и я просто решил, что буду делать всё, что в моих силах, до приезда друга. Наклонился к лицу Арым и, зажав рукой ей нос, сделал глубокий вдох в рот, испуганный тем, насколько ледяными были губы, наблюдая за тем, как приподнимается и опускается её грудная клетка. Дыхательные пути оказались свободны, значит, нужно было продолжать, чтобы Арым сама смогла начать дышать. Я всё никак не мог даже подумать, что этого не произойдёт. Второй глубокий вдох, и я снова начинаю непрямой массаж сердца. Движение за движением, рывок за рывком, я будто вколачивал жизнь обратно в безжизненное тело, раскинувшееся передо мной. Вдох, ещё один. Неужели моих сил не хватит тебе помочь, любимая? А я ведь обещал о тебе позаботиться, я обещал… Снова толчки, считая которые вслух, я словно пытался успокоиться, отвлечься от страшных мыслей. Руки стали уставать, но я не останавливался. Совершенно сбился со счёта времени, но продолжал… продолжал… продолжал… Арым так и лежала недвижимо передо мной, а я не мог её отпустить. Я не хотел. Я не собирался сдаваться. Ведь вместе с ней умер бы и я сам. Я совсем не заметил, когда подъехала машина скорой помощи и Ходжун, крепко схватив меня за плечо, потянул в сторону, освобождая место себе, и, прикрикивая своим ребятам, раздавая указания, принялся сам за реанимацию, чертыхаясь от увиденной раны. Я был беспомощен, я сидел на холодной земле в абсолютно мокрой одежде, но не чувствовал ничего, кроме охватившего меня ужаса. Я не заметил, кто положил мне одеяло на плечи, чтобы я хоть немного отогрелся, это был кто-то из ребят. Слёзы жгли глаза, и я просто продолжал сидеть и неотрывно смотреть за тем, как рушится моя жизнь.***Так странно вспоминать о моей первой встрече с Арым, словно это было совершенно в иной жизни, возможно, даже не со мной. Больница - не самое лучшее место для знакомства, но именно там почти три года назад я и увидел её, такую бледную, печальную, совершенно отстранённую, но очень красивую. Тогда я и не стал знакомиться, это было как-то неправильно: она с каким-то своим несчастьем - и я, весь израненный и перебинтованный. Ничего не скажешь, хорош кавалер.Я несколько дней просто наблюдал за ней со стороны, пытаясь понять, не сошёл ли с ума, а иначе это наваждение и невозможно было объяснить – я совершенно не мог оторвать глаз от этой девушки. Неужели влюбился, думал я и всё больше был склонен согласиться с этим. Позже я всё же решился упросить Ходжуна достать мне её документы. Арым… Ей очень подходило это имя, потому что она действительно была очень красивой… Тогда я всё и узнал: и почему она выглядела такой несчастной, и почему не заводила знакомств ни с кем в больнице, стараясь держаться в стороне ото всех. Единственное, чего я не мог понять, – это почему она всё время была одна и её никто не навещал. Неужели такое горе должно делиться лишь на одного человека? Наверное, это было не моим делом и мне не стоило даже лезть в это, но, даже если я был не прав, я поступил, как действительно того хотел. И теперь я точно знал, что, как только мои раны затянутся, я постараюсь сделать всё, чтобы не упустить девушку, которая ещё даже не знала, что поселилась в моём сердце.В один из дней я увидел, что её пришли навестить. Молодой, высокий, красивый, тот самый, что должен был проводить у постели девушки всё своё время, если я ещё что-то понимал в человеческих чувствах. Не было объятий, не было поддержки, не было нежности – не было никаких чувств, кроме какой-то досады, проскальзывавшей на лице этого парня. Высокие отношения, высокие… Арым сидела в холле, а он, немного постояв рядом, присел напротив неё на корточки, избегая смотреть девушке в глаза, словно был в чём-то виноват. Сухие медицинские карты не рассказывали историю жизни людей, поэтому я собирался разобраться в этом позже. А парень, немного посидев напротив, но так и не заговорив с Арым, хотел было положить свою руку на её, но, помедлив пару секунд, опустил вовсе и решительно поднялся. Неловкое тихое прощание, на которое девушка лишь слегка кивнула, кажется, впервые проявив хоть какие-то признаки жизни при молодом человеке. Неужели это и есть любовь? Он ушёл, а она так и осталась сидеть, и лишь по её чуть подрагивавшим плечам я понимал, что она плачет. Беззвучно, абсолютно беззвучно, но от этого моё сердце разрывалось ещё больше. Но я не мог подойти, не мог попытаться утешить, этим я сделал бы только хуже.Ничем помочь Арым я тогда не мог и решил проследить за молодым человеком, что навестил её, хотя бы до входа, дальше меня в больничной одежде просто бы не пустили, даже как друга одного из врачей. Я не знал, что хочу увидеть, я не знал, что могу увидеть, но я увидел то, что дало мне понять – этому человеку совершенно абсолютно плевать на чувства окружающих. За дверями больницы этого паренька ждала машина, из которой с взволнованным выражением лица выбежала девица, тут же бросившаяся ему на шею. Не знаю, почему я не решил, что это брат, сват, друг или кто-то другой, почти посторонний, но я был уверен, что человек передо мной, обнимавший какую-то девицу, был больше, чем просто знакомый. На душе стало так гадко, просто от того, что этот человек словно не боится ничего, чтобы, пройдя всего с десяток метров, вот так в открытую обнимать другую. Уж по её взгляду и движениям я легко смог понять, что это точно не сестра или просто друг, эта девица хищно показывала, что территория её и только её. Я не знал, что об этом было известно Арым, но надеялся, что ничего, и хотел постараться сделать всё, чтобы эти двое остались в прошлом в её жизни.Её выписали раньше меня, и я просто следил, как с небольшой сумкой она выходила из больницы совершенно одна. Никто её не встречал, никто не ждал, она просто ушла. Хотелось рвануть за ней и хотя бы обнять, не знаю, что бы это дало, скорее всего, то, что, испугавшись, Арым больше не подпустила бы меня к себе, ведь я уже сам себе напоминал маньяка. Но, не бросившись к ней сейчас, я не оставил мысль познакомиться с ней поближе. У меня был её адрес, телефон и безграничные возможности поиска любой информации в лице близкого мне человека, что был моей семьёй. Нет, я не был маньяком, я просто владел информацией и собирался воспользоваться ей.Я долго не решался сделать какой-либо шаг, просто изучая прошлое девушки, такое тяжёлое, что ещё больше захотелось её уберечь от подстерегающего зла на каждом шагу, ей досталось слишком многое, и неизвестно, как она это всё смогла пережить. Теперь я знал о ней всё, всю её историю, видел все фотографии из архивов с той страшной аварии, видел все медицинские карты от каждого из врачей, что отказались от неё, сказав, что случай её безнадёжен. Но Арым, такая хрупкая с виду, справилась со всем, словно назло прогнозам врачей, обещавших, что она никогда не сможет ходить и жить полноценной жизнью. Я не знаю, что эта информация родила в моём сердце, но совершенно точно не жалость, я лишь уверился в том, что хочу быть рядом с этой девушкой.Время шло, а я оставался лишь тенью девушки, переживая за неё всегда, когда не был рядом, боялся умудриться потерять её, даже не заполучив. Но однажды, - страшно признаться в своей нерешительности, но случилось это почти через год, - мне выпал шанс, и я просто не мог не воспользоваться им, просто не мог. Шанс, правда, устроенный не самой судьбой, а моим другом. Ходжун в один из дней перед новым годом просто поставил меня перед фактом, что я еду на Чеджу вместо него самого, потому что ему придётся срочно уезжать по работе. Задавать вопросы было бессмысленно – когда Ходжун не хотел говорить, вытянуть из него что-либо было невозможно, оставалось просто наблюдать за его довольной полуулыбкой. Но мне было настолько интересно, что же он задумал, что я даже не стал возражать и в назначенное время с небольшим рюкзаком за плечами стоял в аэропорту, дожидаясь совершенно незнакомых мне людей, с которыми, по какой-то не поддающейся логическому объяснению причине, я собирался встретить Новый год вдали от дома, пусть и пустовавшего.Я стоял посреди просторного зала, наполненного огромным количеством людей, большинство из которых суетилось и находилось в каком-то взбудораженном состоянии, то ли из-за предстоящего полёта, то ли из-за праздников. Я стоял один - чёртова пунктуальность! - и уже сожалел о своём необдуманном решении, собираясь развернуться и просто уйти, когда мне на плечо легла чья-то рука и мужской голос обратился с вопросом:- Вы, должно быть, Джэхо? - Я обернулся и кивнул утвердительно, отвечая рукопожатием на протянутую мне руку. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, я его не знал и ни разу не видел среди знакомых Ходжуна. Он представился сам, но я уже не слышал его, заметив среди небольшой компании, подошедшей с ним, девушку, заставившую моё сердце дрогнуть. Вновь. Арым... - Вот мы и в сборе! Пока не объявили посадку, можем познакомиться.Я не слушал ни имена остальных в нашей компании, ни то, что говорил наш негласный (а может, и гласный, я не был уверен, ведь всё прослушал) лидер, я просто не мог ничего поделать с собой и продолжал смотреть на Арым, в надежде, что со стороны я выглядел не таким сумасшедшим, каким сам себе казался. Я не знал, был ли я благодарен другу или же ненавидел его за эту подстроенную встречу, но точно понимал, что этот шанс был мне нужен, я не мог проигнорировать его, я собирался сделать всё, что было в моих силах.Каким-то чудом сумев выйти из оцепенения, я даже умудрился оказаться проворнее остальных и, идя на шаг позади Арым, занять место в самолёте рядом с ней, предварительно с самым невозмутимым лицом, на которое был способен, спросив, не имеет ли она ничего против моей компании. Мне показалось, что она даже не заметила меня, когда соглашалась, но я был рад, она хотя бы не видела, как нелепо я себя вел, что в целом не укрылось от весело переговаривавшихся и кивавших в мою сторону девушек (я был настолько взволнован, что этого только Арым и не видела), имена которых я не запомнил даже потом, было незачем.Мне казалось, что я так и не смогу привлечь её внимание, не создавая какого-то феерического шоу с использованием пиротехники, но в какой-то момент полёта наш самолёт немного тряхнуло, что заставило Арым вздрогнуть и совершенно неосознанно схватиться своей рукой за мою, лежавшую на подлокотнике рядом. Я, наверное, не шевелился всё то время, пока она была напугана. Что уж там, от её прикосновения я сам был скорее напуган, чем обрадован, но не смог бы сам прервать этот тактильный контакт никогда, возможно. Я знал, что долго это не будет длиться, но разрывать это касание не собирался даже под страхом смертной казни, я определённо был готов многое отдать за этот момент единения, лишь бы Арым не была больше так напугана. Но голос пилота из динамиков в салоне, оповестивший о том, что беспокоиться не о чем, встряхнул от оцепенения девушку рядом со мной, и она, распахнув зажмуренные от страха глаза, перевела взгляд на наши сцепленные руки. Я не одёрнул свою, не дрогнул, когда она посмотрела на меня, словно оценивающе, я лишь немного сильнее и как-то ободряюще сжал её руку, искренне улыбнувшись Арым. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а затем она улыбнулась мне в ответ. Просто, как-то честно, улыбнулась именно мне. Я впервые видел её улыбку и был очарован настолько, что захотел видеть её на этом лице постоянно, захотел, чтобы она улыбалась так всегда, улыбалась мне. Арым перехватила мою руку поудобнее и, прикрыв глаза и откинувшись обратно на спинку кресла, засмеявшись, произнесла: "Спасибо, так действительно стало лучше".Мы познакомились с ней поближе, насколько могли познакомиться два человека, один из которых не мог рассказать из своей жизни практически ничего, но знал абсолютно всё про второго, который просто не хотел вспоминать прошлое. И как-то получилось так, что в нашей случайной компании мы были хоть и со всеми, но немного обособленно, мы были вдвоем. Не знаю уж, почему Арым позволила мне быть рядом, может быть, она увидела что-то в моих глазах, хотя там не видел очевидного лишь слепой - я просто пропал.Я не позволял себе ничего лишнего, просто был рядом и старался не давать Арым уходить в себя и свои переживания, которые её не отпускали даже спустя столько времени. Было много прогулок по острову, было много развлечений и каких-то совершенно глупых игр в компании, в которых мы почему-то с удовольствием участвовали, заливаясь искренним смехом, совершенно как беззаботные дети. Наверное, каждому из нас была необходима такая поездка. Всем было нужно что-то новое, чтобы отвлечься от рутины и каких-то своих проблем, а мне просто была нужна Арым.Новый год мы встречали на свежем воздухе, на пляже совсем недалеко от коттеджа, в котором остановились. Погода стояла совсем не декабрьская в тот год, хотя, когда она вообще бывала по-настоящему зимней на праздники, я и не помнил. У нас была своя ёлка – живая, растущая там и украшенная заботливо кем-то до нашего приезда. Было малолюдно, все праздновали по домам, возможно, а может, отправились на гуляния куда-то ещё, я не знал, да и не нужно мне было это. Мы развели костёр, упросили хозяев пансионата позволить нам вытащить к пляжу столы и кресла, которые стояли на веранде, и просто готовились хорошо и необычно для всех нас провести этот праздник.Кто-то привёз с собой гитару и взял её на пляж, мы сидели у костра, пели песни, кутались в пледы, накинутые поверх курток, – погода хоть и не была морозной, но ближе к полуночи всё равно начало становиться довольно холодно. Мы никуда не спешили, не суетились с праздничным столом и нарядами, мы просто наслаждались компанией и совершенно особым течением времени, совсем иным, нежели в столице, оставшейся где-то в другой жизни, пусть и всего лишь на время. Оставалось совсем немного до наступления нового года, и я попросил гитару в свои руки. Я пел неспешно, пропуская каждое слово через себя, так чтобы их услышала и прочувствовала та, кому они посвящались. Ты – мой свет, моя тьма,Ты – цвет моей крови,Моё спасение и моя боль,Ты – единственная, к кому я хочу прикасаться.Никогда не думал, что ты столько можешь значить для меня.Ты – мой страх, но мне всё равно,Ведь мне никогда прежде не было так хорошо.Пойдём со мной, сквозь тьму,Позволь мне провести тебя мимо наших спутников,Ты увидишь мир, который создала ты.Люби меня так, как можешь любить только ты,Люби меня так, как можешь любить только ты,И касайся так, как можешь только ты,Чего же ты ждёшь?*Я смотрел только на Арым, а она смотрела на меня, словно пытаясь что-то решить. Я просто пел, совершенно не обращая внимания на одобрительный гул голосов нашей компании, для меня не существовало этих людей, когда рядом была Арым, да и я сам себе казался почти нереальным – была лишь она: мой воздух, моя жизнь, моя любовь.- Ребята, осталось две минуты! – На столе просигналил установленный будильник, и все встали, вдруг засуетившись. Приготовили бенгальские огни, по очереди зажигая их каждый друг у друга, открыли шампанское и разлили по пластиковым бокалам, приготовились запускать с наступлением полуночи купленные фейерверки.Я стоял рядом с Арым, в наших руках искрились огни, мне даже не нужен был алкоголь, я словно оказался во сне, в красивом и долгожданном сне. Когда часы просигналили полночь, я просто повернулся к девушке и, наклонившись, поцеловал её. Думая об этом так долго, я даже не представлял, что просто-напросто стану счастливее, ощущая тепло её губ на своих, и тогда, замешкавшись лишь на мгновение, Арым ответила на мой поцелуй.Веселый смех и радостные крики людей, что были рядом, словно стали фоновой музыкой, яркие вспышки бенгальских огней и всполохи в небе от запускаемых фейерверков по всему побережью то тут, то там добавляли нереальности происходившему со мной, с нами. Я решил, что этот Новый год изменит мою жизнь навсегда. Я хотел в это верить. Я был действительно счастлив.