Шутник (1/1)

Было пусто и страшно. А еще темно, несмотря на то, что ярко светило солнце. Эйджи позвонили, сообщив, что Эш умер, а дальше всё как в тумане. Дорогу до Америки Эйджи не помнил. Казалось, он очнулся только на самих похоронах, когда стоял возле ярко-красного гроба, в котором лежал такой бледный, красивый Эш. Он улыбался. Улыбался, чёрт возьми. Такой, словно сейчас возьмёт, откроет глаза и скажет, что это шутка. Эйджи бы обязательно ударил его по лицу. "Тупые, тупые шутки, господи, Эш, у тебя самое отвратное, самое ужасное чувство юмора, что я видел, просто просыпайся уже." Эйджи подошёл поближе, и взял его за руку. Она была холодной. – Ты замёрз, да? – спросил он тихо и поправил ткань, которой Эш был укрыт. – Немудрено конечно замёрзнуть, сейчас так холодно, тебе надо было надеть плащ, а не в одной футболке тут лежать. Он смотрел на лицо. Бледное и красивое. Протянул руку и коснулся кончиками пальцев, нежно поглаживая, слегка дотронулся до ресниц, и ему показалось, что они едва заметно дрогнули, и Эш вот-вот откроет глаза, обнимет его, и они уйдут отсюда. Но глаза не открылись. Эш всё так же был ледяным. Он улыбался слишком счастливо и не двигался, и был больше похож на фарфоровую куклу. А Эйджи всё говорил, говорил и говорил. Рассказал, как вернулся в Японию, как ждал его звонка. Сказал, что даже подыскал домик для них двоих, где бы они вместе жили. Рассказал всё. А потом вдруг замолчал и посмотрел на это бледное, красивое лицо. – Я не хочу без тебя, Эш, забери меня с собой, – прошептал, прижимаясь к холодному телу. – Прошу тебя. Кажется, его кто-то оттащил. Вначале от гроба, а потом от ямы, в которую, видимо, Эйджи хотел сброситься. Кто-то успокаивал, кто-то пытался напоить чаем. Эйджи сам не понимал, что происходит. А потом боль притупилась. Он вновь вернулся в Японию, жизнь протекала пусто, никак. Каждый день он открывал глаза, мечтая закрыть их навсегда. Эш, он мерещился ему везде. Он ходил за ним в магазин, ходил с ним на работу и ложился с ним спать. Везде, с такой улыбкой, раздражающей совершенно. Хотелось ударить. Но вместо этого, он всегда оставлял одну половину кровати свободной, пустой стул рядом с собой и даже ставил тарелку на стол с едой. Обязательно покупал два хотдога, и два бургера, и когда заказывал суши на дом, брал два прибора: один для себя, а другой для того, кто уже давно не дышит. Один раз он ударил. Эш стоял перед ним, улыбался, и Эйджи не выдержал. Ударил со всей силы. По руке расползлась боль и что-то тёплое, противное, липкое. Он разбил зеркало.– Ну вот видишь, Эш, совсем я уже спятил. Бью зеркала, порчу имущество. Сумасшедший, – он часто разговаривал с ним. – Ты знаешь, без тебя скучно, – разговаривал в надежде, что тот ответит на его слова. Но ответа конечно не последовало. – Забери меня уже отсюда. Хватит. Я уже больше не могу. Эйджи не повезло дожить до старости. Он сам так постоянно говорил, когда спрашивали. Когда не спрашивали тоже. Он всегда смотрел с нескрываемой завистью за теми, кто оставался под крышкой гроба. Он хотел быть там. Потому что тогда бы это всё закончилось. Но нет. Назло всем, и, видимо, самому себе, он пережил всех. Родителей, друзей, знакомых. Он постоянно смотрел на свои руки, покрытые старческими пятнами. Он всё чаще лежал. И всё чаще стал доставать альбом с фотографиями Эша. Рассматривая его улыбку, белые волосы и такие зелёные глаза. – Я ведь даже не забыл как ты выглядишь. Всё помню, как будто это было вчера. Знаешь, Эш, а я ведь даже не помню лицо своей матери, а твоё помню, – Эйджи улыбался, смотря на эти фотографии. Но настроение менялось, словно по выключателю. – Чёрт возьми, ты, ты чёртов ублюдок, вот ты кто, со своими всратыми шутками. Она затянулась слишком надолго. Хватит, прекрати. Эйджи определенно был противными вечно ворчащим стариком. Ворчащим всегда на одного и того же человека. Человека, который уже давно не дышит. Закрыл глаза. Один, два, три. Хватит биться, сердце. Уже давно нет того, ради которого стоит биться. Эйджи открыл глаза. Было тихо и темно. Кровать была мокрой. Эйджи дотронулся до себя: пижама, в которой он спал, была пропитана холодным потом. Его трясло. Он посмотрел на свои руки. Обычные, бледные руки, руки, принадлежавшие мужчине едва за тридцать. Он нащупал вторую половину кровати. Пусто. Эйджи вскочил на ноги и с грохотом упал. Пусто. Пусто. Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Пусто.Он схватился руками за волосы. Затрясло. Вчера, он помнил вчера, они же поиграли в Го, потом в какую-то дурацкую детективную игру, которую Эш притащил неизвестно откуда. А потом ещё гуляли с псом. Эйджи ещё так устал, что Эш, не слушая возмущений, донёс его до дома на руках.– ЭШ, ЭШ! – Эйджи закричал, цепляясь за волосы руками и громко ударяясь головой об пол. – Эйджи? Что случилось? - голос рядом резанул по ушам, такой родной. Эйджи прекратил, поднялся, посмотрел на Эша и протянул руку, коснувшись его щеки. – Эш, ты, ты в порядке? Эш цокнул в ответ. – Ты бьёшься головой об пол, кричишь как ненормальный, и спрашиваешь, в порядке ли я? – Ты в порядке, – заключил Эйджи, сам себе улыбаясь, чем заставил Эша переживать ещё больше. – Ты настоящий? Живой?Этот вопрос завёл Эша в тупик. Он взял руку Эйджи и завел её под майку – туда, где было сердце. – Самый настоящий из всех, – кивнул он и прижал Эйджи к себе. – Живее всех живых. Эйджи прижался ещё крепче и сжал так, что Эшу показалось, что из легких выдавили весь воздух. – Эйджи, если ты сейчас же не ослабишь хватку, то я уже не буду живее всех живых, – получилось как-то сдавленно. И Эйджи ослабил. Эш глубоко вздохнул. – Ты знаешь. Мне приснился кошмар, – голос Эйджи звучал хрипло. Эш отпаивал его горячим чаем и пытался накормить кусочком тортика, с ложечки, как маленького. Эйджи сидел у него на коленях и крепко обхватывал плечи Эша. Он не хотел отцепляться от него ни на минуту, а Эш, кажется, и не был против. – Жуткий кошмар. Всё было реальней, чем в реальности. – Он уткнулся в плечо Эша, пряча лицо. Кажется, опять побежали слезы. Эйджи-то думал, что его слёзные каналы уже опустошены. – Там ты, ты, - он не смог сказать: перед глазами вновь бледное лицо, закрытые глаза, и губы, изогнутые в счастливой улыбке. Он просто закончил, – самый дрянной шутник на свете. Эш удивленно посмотрел на Эйджи. – Вот как? Это я тебя своими шутками довёл до такого состояния? – рука Эша, успокаивающе поглаживающая Эйджи вдоль позвоночника, на секунду замерла. – Одной шуткой. Но отвратительной. Пообещай так больше не шутить, – Эйджи заглянул в глаза Эша. Невозможные, зелёные, словно два изумруда. Но самое главное, живые. – Обещаю, – удивленно проговорил Эш, взлохмачивая волосы Эйджи. Он не совсем понимал, в чём суть, и что именно обещает, но это казалось слишком важным. – Обещаю, – повторил он. - И ещё кое-что пообещай. Эйджи теперь был серьёзен как никогда. Он даже скинул с себя руку Эша и взял того за грудки, как будто собирался ударить. – Никогда, слышишь, никогда не оставляй меня. Эш тоже посмотрел серьёзно на Эйджи. – Никогда.