Часть 5 (1/1)

— Ты опять таскаешь мою кофту, — заявляет Эйджи, потягиваясь, и в его голосе так чудно сплетаются воедино непонимание, раздражение и самодовольство, что Эш не может не улыбнуться. Поправляет рукава, которые ему коротковаты. — Что поделать, у меня слабость к нелепым шмоткам. — Бросает взгляд на нарисованных то ли уток, то ли пингвинов — чёрт разберёт, что это за птицы. — У всех свои заморочки. — Неужели? — Эйджи подначивает его: научился не воспринимать буквально, усвоил, как читать между строк. Эш пожимает плечами. — По-твоему, я вру?— Ну что ты, — отвечает игриво, и его глаза блестят. Эш обожает видеть его таким. — Всего лишь недоговариваешь. — Да? — Дело в том, что это м о я вещь. У Эйджи есть несомненное преимущество — секундное замешательство играет ему на руку, и поэтому через мгновение он тянет Эша на себя, откидываясь на подушки. Смеётся. Эш и не думает спорить. Зачем? Зачем это, если он может губами дотронуться до его шеи, почувствовать вибрирующее от смеха горло и целовать-целовать-целовать, потому что с Эйджи по-другому не выходит. — Эш... — нежно, невесомо, воздушно, как прикосновение крыльев бабочки. — Что ты делаешь?— Подтверждаю твою правоту. Всё дело в тебе. Лишь в тебе. На Эйджи — пижама на пуговицах, и Эш нетерпеливо расстёгивает её, потому что ему необходимо коснуться, убедиться, что он в себе, что всё это не игры, не извращённые фокусы потрёпанного сознания. Эйджи хочет ещё что-то сказать, но давится вдохом, когда он ведёт руками по его телу, показывая, до-ка-зы-ва-я, как он подыхает без него, как живёт — только с ним. — Эш, мы опоздаем. Ибе с трудом добился этой встречи для меня. — Ещё немного, Эйджи...В конце концов, он забрал Эйджи себе, вырвал из лап всех, кто мог ему помешать. Мир не рухнет, если они проведут в постели ещё несколько (десятков) минут.