Глава 7. Что-то потеряно, что-то найдено (1/2)

[SF: и опять я не обошлась без плагиата... да что ж это такое? =_=]Амулет и шило благополучно отстаивались в благоухающем пряном отваре из сухих трав. Кейн занимал себя, чем только мог — носился вокруг дома, ловил голубей, стараясь им ничего не переломать (иногда получалось). И строго по часам приносил Джеймсу покушать. Тот же исправно вычитывал требуемое, вдумываясь при этом в каждое слово:

— Ммм... О, а это занятный факт, надо будет запомнить получше...

Он был настолько поглощен чтением, что усталость настигла его внезапно. Прочитав третью книгу снизу, он упал головой на стол, стукнувшись так, что по комнате разнесся глухой грохот: «Мне надо что-нибудь съесть, а то мозги не работают... А обед сегодня у Кейна был восхитительный, — а на лице появилась мечтательная улыбка, – да и сам он восхитителен», — прикрыл глаза и задумался так, что не заметил, как тот вошел в комнату, принеся ужин.«Интересно, у него голова не болит? – подумал оборотень, держащий в руках поднос, застав хозяина квартиры почти в той же позе, что и раньше – и не мог не заметить улыбки. — О чем это он таком хорошем думал?» — от него даже пахло по-особому.Ну а темный ангел, учуяв манящий запах съестного, вышел из созданного им мечтательного транса, посмотрел на парня голодными глазами и, облизнувшись, о чем-то на минуту задумался: «Эм, что-то меня понесло не в ту степь...» — и придвинул к себе тарелку:

— Спасибо, — мило улыбнулся, но порочные мысли не хотели лезть из головы: «Все, докатился до ручки», — мелькнуло в голове на секунду.Джеймс с аппетитом накинулся на еду, а оборотень с замиранием сердца обнаружил, что осталось всего две книги. Внутри как-то потеплело...Сереброволосый, закончив трапезу, вытер рот салфеткой, но не полностью — в уголке губ осталось немного соуса. Кейн, ни о чем особо и не думая, наклонился к нему и слизнул соус самым кончиком языка.

От этой близости темного ангела кинуло в жар, который медленно протек по всему телу. А сердце колотилось с бешеной скоростью...И оборотень, вдруг осознав все, застыл, встретившись глазами со взглядом соседа. Что-то в груди заскреблось, прося пододвинуться чуть ближе... и еще ближе... Жажда начала накрывать с головой... Уже почти коснувшись губами губ Джеймса, он вздрогнул: «Нет, так нельзя! Он слишком дорог тебе, чтобы так поступать! Нельзя!» — но возбуждение накатывало новыми волнами, требуя своего.

Резко отскочив, Кейн бросился в ванную, где, максимально выкрутив голубой кран, рухнул, не раздеваясь, в ледяную воду поперек, свесив ноги с бортика. Тугие струи били в лицо, прилизывали волосы, мочили майку под рубашкой, не давали дышать... но запретное вожделение уходило — нехотя, но уходило.Посидев после его бегства еще минуту в шоковом состоянии, Джимми бросился следом. Услышав его шаги и закрыв лицо руками от стыда, оборотень тихо заплакал:

— Прости, я не хотел... Хотя хотел... но все равно, прости!..При виде его такого у темного ангела защемило сердце. И он, усмехнувшись добродушно, подошел вплотную, выключил воду, схватил за руку и, вытянув, крепко обнял:

— Дурак, не надо просить за это прощение... Ведь это не такое уж и плохое желание — хотеть быть с кем-то... обнимать его... целовать его... Не держи это в себе, выпусти свое вожделение на свободу... Дай ему превратиться в огонь, обжигающий страстью и желанием...Кейн не разбирал, что он говорит – все смешалось, погрязнув в хаосе и сумбуре мыслей, но общие понятия до него доходили.— ...Ведь я сам хочу того же, и уже не могу скрывать от тебя того факта, что ты мне нравишься. Нравишься так сильно, что я готов уничтожить любого, кто навредит тебе... Ты мне очень дорог... — от сильного и непреодолимого желания внутри Джеймс провел ладонью по щеке рыжего и поцеловал его со всей страстью, что таилась в его душе.Кейн, ответив, вцепился ему в спину, а сам темный ангел даже не заметил, как раскрылись за спиной черные, как смоль, крылья. А когда все же заметил, то обнял оборотня и крыльями, придвинув его еще ближе, и при этом не отрываясь от поцелуя. Их языки сплетались, будто силясь слиться воедино, и ощущения от этого воспламеняли в Джеймсе каждую клеточку его тела.Оборотень был на пределе:«Я не могу сдержаться... это сильнее меня...» — оторвавшись от губ темного ангела и словно задыхаясь, выдохнул:

— Никто тебя за язык не тянул... — и осторожно, чтобы не повредить крыльев, опрокинул парня на пол.С громким треском Лис порвал майку на Джимми. Остановив долгий глубокий поцелуй, Кейн прошелся горячим языком по шее до уха, затем перешел к ключице, а после — опять к уху. Чуть прикусив мочку, левой рукой медленно прошелся от плеча до пояса, минуя грудь и прощупывая ребра, а там, скользнув пальцами под пояс кожаных штанов, чуть сжал ногу, стараясь не оставить синяков. Поцеловав парня пару раз в подбородок, спустился ниже, скользя острым языком по груди, задерживаясь на сосках, а тем временем правая рука, до этого сжимавшая запястье сереброволосого, пролезла под спину — туда, откуда росло крыло. Перебрав перья, еще плотнее прижал его тело к себе.

Поцелуи и ласки отдавались эхом по всему телу Джеймса. Возбуждение нарастало все больше и больше: от его близости, от напористости его действий, от того, что с него капала холодная вода... Руки и язык обжигали огнем, заставляя отвечать на прикосновение. А в голове пролетела мысль среди полной сумятицы: «Кажется я сейчас сойду с ума!».А оборотню хотелось взять его немедленно, услышать его стоны, смешанные с криками, наконец испытать удовлетворение, выплеснуть наружу все свое неистовое вожделение. Но он сдерживался. По некоторым признакам, ведомым только ему одному — а также по примесям в обычном запахе Джеймса, мозг не-человека говорил ему о многом. Включая то, что опыта у его партнера в подобных делах нет (без комментариев).

«Я не хочу его напугать... не хочу причинить страданий...» — сев на полу, Кейн снял с себя мокрую рубашку и майку — отшвырнул в сторону. Вернувшись к темному ангелу, опять обнял его, перебирая пальцами перья у основания крыльев, зарываясь носом в волосы, целуя губы... Но долго терпеть у него не получилось. С характерным звуком расстегнулась ширинка на кожаных штанах, с присущей ему торопливостью Кейн стянул их с Джеймса вместе с бельем и бросил в угол. Но тут же, сдержав себя, ласково прошелся пальцами по паху, внутренней стороне бедра...От прикосновения холодных рук к горячей коже, мышцы во всем теле Джеймса напряглись.— Будет больно — кричи, — закончив подготовку, прошептал ему в губы Кейн — и, придерживая за бедро, подался вперед.От неожиданной боли Джимми издал стон, больше похожий на крик, вцепившись ему в плечи. Оборотень, остановившись, поцеловал его глубоко и нежно, поглаживая по щеке, успокаивая и просто уговаривая расслабиться. А добившись этого, вошел уже до конца. Затянув на своей шее воображаемый ошейник, подумал: «Не сорваться... нельзя срываться... Он дорог мне, поэтому...».

Чувствуя, что на глазах наворачиваются слезы от одной лишь мысли, что он использует его (пусть и с согласия) ради удовлетворения своего животного естества, подарил ему еще один поцелуй...Боль, переходящая в непреодолимое наслаждение, его медленные и осторожные движения, от которых содрогалось все тело... все это сводило с ума. Силы уже были на исходе, и чтобы они и вовсе его не покинули, Джеймс вернул себе человеческий облик. Еще бы чуть-чуть — и он мог, казалось, просто умереть от наслаждения и изнеможения...Прижимая к груди почти бесчувственного темного ангела, Кейн едва дождался, пока нальется ванна — и, забравшись туда вместе с ним, намочил его серебряные волосы, убирая с лица:

— Джеймс, ты как, в порядке? — голос дрожал, и взгляд почти черных глаз заволакивало все новыми и новыми слезами, тело пробирала дрожь. — Джеймс... — обняв его, тихо заплакал. — Джеймс...Вернув себе частичный контроль над чувствами и телом, Джимми дотронулся до его рыжевато-каштановых волос и, скользнув по щеке, попутно вытер его слезы:

— Не плачь, со мной все в порядке... Просто я немного устал, — попытался беззаботно улыбнуться, но не особо получилось... больше она была похожа на печальную. — Отнеси меня в комнату и побудь эту ночь со мной рядом, обнимая и согревая своим теплом... У меня в голове полная каша, и мне кажется, что если я закрою глаза, ты исчезнешь... пожалуйста, не покидай меня, я не хочу больше одиночества... И, кажется, что я могу тогда потерять над собой контроль, — а в глазах, переливаясь, танцевал огонь.На душе оборотня от этих слов стало легче. Намного легче. Благодарно ткнувшись лицом ему в ладонь, он прошептал:

— Ради тебя я даже серебра наглотаюсь...

Джеймс сидел, находясь в некоем трансе, и глядел в одну точку: «Дурак, если ты это сделаешь, я же останусь один. И неизвестно, что может случиться, если ты покинешь меня. Скорее всего, я потеряю над собой контроль, и моя дьявольская сила, спавшая все это время, вырвется на свободу... и тогда уже никто не спасется. А меня уже будет не вернуть... Эти твари в мантиях что-то сделали со мной тогда... и теперь нет пути назад...».Спустя пару минут Кейн, выбравшись из воды, наскоро вытерся и, натянув трусы со штанами, помог вылезти темному ангелу. В комнате, на кровати, он насухо вытер ему голову — и, заставив лечь, навис сверху, долго разглядывая: «Наверное, я идиот... убеждал себя, что не позволю поселиться в моем сердце никому и ничему, кроме себя самого и пустоты одиночества... Но теперь...» — наклонившись еще ниже, откровенно волнуясь и не решаясь, лизнул Джимми в шею, пройдясь по яремному желобу, затем потерся носом о щеку, а в довершение плотно прижал свой лоб к его.Эти действия освободили Джеймса из клетки мыслей: «Это так приятно... Его прикосновения такие нежные, что по всему телу разливается тепло... и желание ощутить его близость растет с каждым разом. Но почему я не могу произнести ни слова, как будто я напрочь лишился голоса?.. Это так странно», — и появилось некое подобие страха, что если он сейчас ничего не скажет, Кейн на него обидится.Но тот и не думал. Ему не нужны были слова. Все еще прижимаясь лбом к нему, Лис сказал:— Джеймс, про эти повадки оборотней ты не прочитаешь нигде. Потому что они означают, — снова лизнул его в шею, – «Я буду биться за тебя до последней капли крови», — прошелся носом по щеке, – «Я буду с тобой до конца жизни», — опять прижался лбом, — И «отныне мои первые мысли будут только о тебе», — усмехнувшись, отстранился. — Они значат больше, чем те три глупых слова, что придумали люди для выражения своих чувств...«Я сейчас умру от счастья... И как я смог заполучить такого, как он?.. Столь преданного в любви?.. Надеюсь, его у меня не отнимут... Хотя, я просто завоюю его снова...» — размышлял Джеймс, а внутри него все буквально замирало.За окном вдруг раздался громкий лай с подвыванием. Псы. Было понятно, что это довольно далеко, но слышно было даже здесь, через закрытое окно. Кейн подошел и оперся руками на подоконник, смотря в ночное небо:

— Проливший кровь вожака стаи автоматически сам становится вожаком. И они зовут меня. Требуют занять пустующее место Широ, — вздохнув, закрыл глаза. — Но я не пойду к ним. Потому что мне не нужна стая. Мне никто не нужен — особенно жалкие твари, которые сначала смеялись надо мной, а потом, после победы над Широ, решили, что будет безопасней вилять передо мной задом, чтобы я не отгрыз им хвосты и не прокусил глотки, — усмехнулся. — И на деле, победи Широ, они бы с удовольствием проглотили по кусочку от меня, воя от восторга и растаскивая во все стороны кости (прим.беты — насколько я знаю, у оборотней так и происходит – проигравшего в борьбе за место вожака съедают, чтобы его дух остался со стаей)... Но не будем об этом, — тряхнув головой, в несколько легких бесшумных шагов оказался рядом с кроватью, и, забравшись под одеяло, обнял Джеймса.

Слыша, как бьется его сердце, как шумит воздух в его легких и кровь в венах... Обостренное восприятие рисовало яркую картину...

— Мне нужен только ты. Я не покину тебя до самой своей смерти — и не исчезну, предварительно тебя не предупредив. И я вернусь. Обещаю, — уткнувшись носом ему в темя, глубоко вдохнул. — А теперь спи. И тогда на завтрак я сварганю еще блинчиков с мясом.

Сердце Джимми бешено колотилось, а дыхание стало тяжелым... руки Кейна действовали на него, как огонь на взрывчатку, активизируя естественную реакцию:

— Может, эти слова и кажутся тебе глупыми, но я желаю их кричать снова и снова... пока весь мир об этом не узнает... Я... люблю... тебя...Хихикнув про себя, оборотень закрыл глаза, тихо напевая:От края до края небо в огне сгорает,

И в нем исчезают все надежды и мечты.Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает,