1 часть (1/1)

Кримхильд сидела в кресле, укутавшись в клетчатый шерстяной платок, и перебирала старые желтые папки из потрепанной коробки, лежавшей у ее ног. По стенам полутемной гостиной плясали юркие блики от догорающих углей, изредка ломавшихся и поднимавших сноп горячих искр. За тяжелыми шторами прятался, наверное, один из самых красивых закатов, сияющий и багряный после пронесшегося по земле дождя, но внимание Кримхильд было приковано к бумагам на ее руках.С одного из листов на нее смотрело детское лицо ее покойного мужа. Брови А-Драя были нахмурены, а губы поджаты, словно он пытался удержать себя от слёз. Это фото всегда делали в самом начале, после прохождения первого убей-или-будь-убитым экзамена. Если студент, конечно, выживал. Кримхильд мельком глянула на графу ?возраст?. Одиннадцать. Не такой уж и плохой возраст для Карлштайна. Было и хуже. Но о тех маленьких холмиках в иссушённой ветрами и обагренной кровью долине никто уже и не вспомнит.Эти потертые, почти уничтоженные сыростью файлы были найдены Кримхильд на замусоренном чердаке здесь же, в их загородном доме. Она была удивлена тем, что А-Драю удалось вынести эти документы с закрытой территории деревни, ставшей последним прибежищем сторонников старой власти и Магиус: в последней битве те выставили против них своих студентов, на деле?— детей, обученных мастерски убивать. Кримхильд была на другом объекте во время этой операции, но она не понаслышке знала, какой жестокой та оказалась. Большинство кошмаров А-Драя были именно о ней, а Кримхильд быстро научилась всегда держать под рукой немного зеленого чая. Его напряженная линия челюсти смягчалась, и А-Драй засыпал прямо в кресле, баюкая в руках полупустую чашку, а Кримхильд еще долго, до рассвета, сидела, подобрав под себя босые ноги, и смотрела на просыпающиеся мрачные улицы Дорссианы.Одним хмурым осенним утром они заключили брак по договору, не тратясь на свадебные торжества. А-Драю была нужна порядочная и достойная жена для статуса в обществе, Кримхильд же?— опора для того, чтобы хоть как-то двигаться дальше. И даже если и он, и она были слишком холодными, чтобы попытаться высечь хотя бы одну крохотную искру, даже если любви у них никогда и не было, они все равно стали хорошими друзьями.А-Драй сгорел от лихорадки быстро и незаметно, путешествуя по всему свету в поисках Магиус, но ей все время казалось, что он гонится за чем-то иным. Или кем-то. Но за кем? Наравне с неплохим титулом и радушным приемом при имперском дворе, уважение Эл-Эльфа уже принадлежало ему. Может, эти двое просто не умели говорить друг с другом? Она так и не выяснила этого, но привычка заваривать на ночь чай не выветрилась у Кримхильд и спустя долгие годы.На страницах следующей папки была наклеена фотография рыжеволосого мальчика лет семи. Он улыбался, но улыбка эта делала только хуже, будучи неуместной. Неправильной. Кримхильд едва ли помнила его имя, но то, чего она не в силах была забыть, так это то, как легко он расправлялся с янорскими пленными, а после, едва смыв кровь, брался за приставку и с веселым жутковатым хохотом уничтожал врагов уже в игре.Кримхильд осторожно перевернула ветхую страницу и пробежала взглядом по перечню пройденных тренировок. Будучи бедняком-сиротой, Ку-Фир попал в Карлштайн рано, и за пять лет обучения успел немало выделиться среди учеников. Безжалостный, энергичный и раздражительный, он отличался от других тем, что не испытывал никаких сожалений по поводу убийств. Пару раз его отправляли на психиатрическую экспертизу, однако заболеваний выявлено не было. Армии не нужны были сумасшедшие, но Ку-Фир отличался от тех, кто сходил с ума под давлением постоянного страха смерти. А вот отчет о последнем экзамене. ?Трупы были зверски изуродованы, на вопрос о причине экзаменуемый ответил, что это всего лишь забавная игра?. И печать почти истёршимися чернилами. Годен. Наверное, он гордился этим. Наверное, был очень рад.Но что скажет эта печать тем останкам мальчишки, парящим в невесомости и непроглядной тьме наравне с космическим мусором?Сглотнув горячий ком в горле, Кримхильд отложила папку. Обложка следующей склеилась с еще одной, и, открывая их, она уже знала, кого увидит. Ха-Нойн и Икс-Айн. Их заостренные лица с одинаковым выражением глядели с фотографий. Ей всегда было сложно воспринимать их по отдельности: они образовывали дуэт, компенсируя недостатки друг друга. И может, были времена, когда Ха-Нойн забывался, полностью отдаваясь во власть своего легкого игривого характера, а отповеди Икс-Айна звучали на чрезмерно повышенных тонах, но Кримхильд искренне хотела бы пожелать такой дружбы каждому.Тела Ха-Нойна так и не нашли: наверное, Каин уничтожил его, чтобы избавиться от ненужных улик,?— но в родной разоренной деревне для него все равно стоял могильный камень. То, что после теплового взрыва осталось от Икс-Айна: шлем и пару пальцев,?— достали из воды и достойно похоронили рядом. Кримхильд помогала по мере сил, потому что чувствовала себя ответственной за них всех?— словно старшая сестра или мать?— и никогда еще она так не жалела, что не знала их настоящих имен. Иногда она приезжала на их могилы, смахивала пыль, грязь или снег с камней и рассказывала, что происходит у выживших, как странно и причудливо меняется мир. Кримхильд понимала, что А-Драй тоже частенько бывает там, но никогда не пересекалась и не ехала вместе с ним: в такие моменты его лучше было оставить одного. Есть вещи, о которых можно рассказать только в одиночестве. И, кто знает, может витающие над могилами призраки прошлого слышали одни и те же истории?Последняя папка была самой пухлой и потрепанной. Пальцы Кримхильд пробежались по выпуклым буквам имени, стерли тонкий слой пыли с фотографии. Его императорское величество Михаэль выглядел ребенком-оборванцем со своими спутанными длинными волосами и диким огнем в серьезных глазах. Это строгое, напряженное выражение его лица, насколько Кримхильд помнила, почти никогда не менялось. Она видела, как эта маска трескалась, лишь пару раз. Первый?— в тот вечер, когда погибла принцесса Лиселотта. Второй?— на свадьбе школьников, несущих в своих генах бессмертие, где они трое, несмотря ни на что оставались чужими. И последний, контрольный?— когда из пригласили, как приближенных императора, на открытие зала Первых Рыцарей. Эл-Эльф тогда молча подошел к бюсту Токисимы Харуто, положил на нее ладонь и простоял так долго, дыша, как показалось Кримхильд, слишком уж рвано.Он женился на какой-то синеглазой принцессе из побочного королевского рода. Пышное торжество, ликование империи и песня, сочиненная Рукино Саки специально для праздника, но уже на следующий день они строили планы об исследовании новых участков космоса, будто совершенно забыв о шумном празднестве, что было вчера. Кримхильд никогда не спрашивала его, счастлив ли он. Она знала ответ.Его организм до последнего момента работал точно и ровно, словно отлаженный механизм, но инфаркт настиг его во сне, единственном времени, когда он был беззащитен. Их император был похоронен три дня назад, и Кримхильд в первый раз за долгое время почувствовала себя по-настоящему одинокой. Загородный дом, изредка оживляемый мерным звуком шагов, тихими разговорами о будущем и прошлом, шипением подгорающей яичницы на сковороде и тончайшим звоном хрусталя бокалов, умер. Не так, как когда они бывали в длительных командировках за десятки световых лет от планеты Земля. Не так, как когда ни у кого не оставалось сил даже дойти до постели, не то что садиться в скорый поезд, везущий их домоq. Не так. Глухо. Тихо. Теперь уже навсегда.Стоя рядом с вечно молодыми подростками, скорбно опустившими головы, и глядя, как укрытый флагом гроб погружается в землю, Кримхильд поняла, что осталась одна. И сейчас, держа в руках летопись о том, как ломались дети, она знала, что через тысячу лет никто и не вспомнит, как жесток и несправедлив к ним был мир. Останется лишь пыль от могильного камня, а у Эл-Эльфа?— еще и пара страниц в учебнике всемирной истории. В попытках исправить покосившиеся вехи жизни, они пропустили свои годы сквозь пальцы, словно ворох бисера, не добыв для себя ни радости, ни тепла.—?Нелепо… —?глаза обожгло бессилие.Закусив костяшки пальцев, постаревшая и закаленная огнем революции Кримхильд думала о том, что дорусским детям не идут улыбки. О том, как недолговечно и коротко то государство, что отправляет на войну двенадцатилетних рыжеволосых ребят. О том, что верные друг другу друзья не всегда выживают, а гордость бывших принцев выжигает их дотла. И о том, что, может быть, они все еще могут надеяться на лучший мир, если изменят все это.Она встала с кресла, потирая уставшие глаза, разожгла огонь заново, поярче, погорячее, а потом перевернула коробку так, чтобы потертые листы из нее сыпались прямо в пламя. Они летели туда, как странные мотыльки, огромные и белые, не знающие, что их ждет погибель, не ведающие страха. Может, она и передала бы эти знания потомкам, если бы те у нее были. Но их не было, а Кримхильд знала, что Третья Галактическая Империя в надежных руках. Это не спасло ее поколения и даже следующего, но, быть может, у тех, кто займет их место, еще есть шанс?Завернувшись в платок посильнее, она схватила лежавшую на столике пачку дорогих сигарет и вышла на порог дома. Последние кроваво-красные закатные лучи блеснули на омытых дождем ягодах рябины, отразились в глади прозрачных луж и исчезли в печальных глазах Кримхильд. Она затянулась, морщась от привычной горечи на языке, глуша ею горечь под диафрагмой. Выжигая ее тусклым жаром тот иней, что осел ледяными каплями у нее внутри. Еще долго в прохладном саду тлела одинокая точка сигареты. Наступила ночь.