Часть третья. Дорогой друг. (1/1)

На другое утро взошло солнце, его первые лучи приникали в полуоткрытое окно покоев Реджинальда Фрон де Бефа. Самого рыцаря не было в комнатах. Барон поднялся с постели рано, оставляя спящую сарацинку в своих покоях. Нужно было самому встретить воинов, прибывших в Торкилстон для пополнения охраны замка.Ворота замка с грохотом открылись, а подъемный мост опустился через широкий большой ров, окружавший цитадель Фрон де Бефа. Барон сам выехал навстречу, сидя верхом на крепком жеребце, чтобы посмотреть на новоприбывших лучников и копейщиков. Его люди были рядом и выстроились вдоль моста. Сен-Мор также был недалеко от барона и внимательно вглядывался в лица новых подопечных. Фрон де Беф доверял ему командование обороной замка, особенно когда сам участвовал в битвах, оставляя свою цитадель на попечение верных ему людей.Двадцать три лучника, сорок дополнительных копейщиков и еще двадцать воинов, ехавших верхом на крепких дорожных лошадях. За ними шли несколько обозов с оружием и необходимыми припасами.Начальник стражи вышел вперед и поприветствовал воинов, которые теперь должны были служить его хозяину за хорошую плату наравне с теми, кто приносил оммаж.—?Мы будем рады служить тебе, наш новый господин Реджинальд Фрон де Беф! Наши тела, крепкие руки и наши мечи в твоем распоряжении,?— произнес главный из наемников, спустившись с лошади и преклонив колено.—?Рад видеть у себя на службе столь бравых воинов! —?раздался голос барона, низкий и хриплый. —?Встань, Гилберт, я уже много лет знаю тебя и знал того, кому ты служил усердно и верно. Ты честный и умелый воин; я рад, что именно ты возглавишь прибывшую дружину и пополнение. Сен-Мор,?— продолжил Фрон де Беф,?— отдай все необходимые распоряжения, пусть всех хорошо накормят и выделят места для ночлега и лошадей!—?Да, мой господин. —?Сен-Мор поклонился и тут же приказал новоприбывшим воинам следовать за ним.—?Это не все,?— вкрадчиво сказал Жиль, который находился рядом с бароном, сидя на такой же крепкой дорожной лошади, как и сам Фрон де Беф. —?Остальных вы приказали не брать.—?Именно так, Жиль,?— ответил барон, продолжая внимательно смотреть на каждого, кто пересекал подъемный мост. —?Скоро мы поедем в Йорк, где я сам выберу дополнительный десяток воинов из тех головорезов, что были на службе у де Браси.Воины шли ровными рядами, ступая тяжелым шагом по подъемному мосту, их кольчуги то и дело звенели. Лица были покрыты шрамами, что свидетельствовало о их бесконечных участиях в битвах, осадах и других сражениях. О тяготах непростой жизни наемников, о том, что другого занятия эти мужчины не знали. Убивать?— было их единственным способом жить.Как только последний обоз въехал во внутренний двор замка, мост тотчас же подняли, а гигантские ворота замка с железной решеткой затворились наглухо.***Амира проснулась поздно. Был почти полдень. Солнце уже стояло в зените, а его теплые лучи нещадно щекотали её лицо, заставляя открыть глаза. Девушка с большим трудом приподнялась на постели.Тело её болело?— руки были сплошь в синяках и кровоподтеках. Красные борозды охватывали её тонкие запястья. Всё ломило, и каждое движение отдавалось тупой саднящей болью, которая сворачивалась в тугой узел и закручивалась где-то в животе…Шея, грудь и живот?— всё было в синяках и укусах. Казалось, что каждая клеточка её тела кричит о том позоре, которому она подверглась прошлым вечером и ночью. Амира застонала, прикрывая своё истерзанное тело легкой простыней. Она зажмурилась, тщетно пытаясь прогнать от себя ночные видения, напоминавшие ей о Фрон де Бефе, о его сильных, словно железо, руках, о его горячем дыхании с примесью вина, его низком хриплом голосе, его бешеных ласках, больше похожих на звериные, чем на людские…—?Вот и всё, вот и всё… Мой маленький Юсуф… —?проговорила сарацинка, едва шевеля губами. —?Твоя сестра опозорена и позволила себе так легко сдаться… Всё было напрасно… Я так и не смогла отомстить за тебя, так и не смогла убить этого зверя… Прости меня, прости…Казалось, она впала в какое-то оцепенение. Её взгляд будто застыл, а по лицу безвольно текли слезы, без остановки, такие горькие и теплые…Девушка с трудом поднялась на ноги, вставая с широкой постели с роскошным балдахином.—?Надо же, не побрезговал принести меня сюда… —?смахнув слезы, проговорила Амира, ступая на каменные плиты пола босыми ногами.Её отрешенный взгляд теперь был сосредоточен. Темные глаза искали единственное спасение среди этого ужаса, безнадежности, отчаяния и позора?— они искали кинжал, чтобы одним ударом положить конец всем страданиям и мучениям. Всё было напрасно…Наконец, Амира увидела на стене среди других трофеев то, что ей было нужно. С большим трудом ей удалось придвинуть стоящее у камина кресло, по которому она взобралась на стол, скинув ногой тарелку с фруктами. А уже оттуда, превозмогая боль во всем теле, встав на цыпочки, она дотянулась до того самого кинжала.Выхватив его из ножен, Амира соскочила со стола и направилась в сторону большого окна в покоях Фрон де Бефа. Оттуда открывался прекрасный вид на поля и сады, птицы радостно щебетали, хватая на лету мелких мошек, возносясь в бирюзовую высь летнего высокого неба. Где-то вдалеке работали крестьяне, суетились рядом со своими телегами слуги, вдалеке зеленели леса, а солнце согревало и дарило новую жизнь. Всем. Всем, кроме самой Амиры.***—?Где моя служанка? —?стальной низкий голос барона заставил слуг вздрогнуть, когда Фрон де Беф, сидя за завтраком в большом зале замка, не обнаружил Амиру среди других.Все молчали. Никто не видел девушку с прошлого вечера, а из покоев она по-прежнему не выходила.—?Сен-Мор,?— рявкнул Фрон де Беф, обращаясь к своему помощнику и верному оруженосцу, который завтракал вместе с ним в это утро. —?Ты уже закончил свою трапезу, пойди и посмотри, где Амира. Она должна была прислуживать мне за столом.—?Да, мой господин?— Сен-Мор тут же поднялся со своего места?— Привести девицу к вам, когда найду?—?Да. Будет сопротивляться?— можешь привести силой. —?Недовольство барона нарастало вместе с беспокойством, он прекрасно помнил о прошлом вечере и о том, что потом случилось ночью в его покоях.Но вести, принесенные ему верным Сен-Мором, барона не обрадовали. Мысли о том, что невольницы нигде нет, подстегнули Фрон де Бефа, будто шпорами.—?Её нигде нет, мой господин. Ни в её покоях, нигде… —?робко ответил Сен-Мор, виновато поглядывая на разъяренного барона.—?Проклятье! Не спускать мост, пока сам не прикажу! —?рявкнул Реджинальд и сам пошел в свои покои, ускоряя шаг. Его мысли сводились к одной, тревожной и беспокойной. Эта мысль жгла ему виски. Немало зная о сарацинах, Фрон де Беф уже пожалел, что оставил девушку наедине со своим горем и позором. Ужасная догадка пронзила его, словно стрела,?— Амира могла кинуться с башни замка, не снеся такого позора.Реджинальд влетел в свои покои, обнаружив лишь смятую простыню на полу. Его глаза мигом уловили лежащие рядом с простыней ножны…—?Дьявол! —?выругался Фрон де Беф. —?Проклятье, лучше бы я продал тебя на самом деле, как советовал мне Альберт де Мальвуазен! Амира! Амира, где ты?! Проклятье…Ноги сами вели Реджинальда в соседнюю дозорную башню, откуда вел выход на одну из замковых стен.Поднявшись на стену, Фрон де Беф увидел свою служанку, одетую в свое порванное платье и сидящую у самого основания одного из толстых зубцов стены, образующего небольшой уступ для лучников. Амира плакала и всё еще держала в руках кинжал. Руки её дрожали, она тихо всхлипывала и что-то шептала. Барон прислушался и затих, и ему всё же удалось разобрать её слова.—?Мы приходим в этот мир одни и уходим в полном одиночестве. Во мглу, в туман, в ночь, в тишину… Наша душа только тогда обретает покой и отбрасывает тень обреченности, когда нас более ничего не связывает. Мы обретаем истинную свободу лишь после смерти.Всё плохое, как и хорошее, остается позади нас, отпуская и растворяя воспоминания в облаке из грез, надежды и несбыточных мечтаний, людской суеты, бессмысленной погони за сокровищами и благами мира. Всё проходит и встает на свои места, но лишь тогда, когда мы собрались уходить. Лишь тогда, когда смерть забирает нас и мягко укрывает своими темными крыльями от всего того, что нас так тревожило. Только смерть может дать нам настоящую свободу, и только смерть может нам дать новую жизнь…—?Глупая! Я думал, ты сильнее, чем кажешься, но, видимо, я ошибся,?— выпалил Фрон де Беф. Он в два шага очутился рядом с сарацинкой и одним ловким движением забрал у неё кинжал. —?Зачем? Ты даже толком не знаешь, как с этим обращаться, а туда же…Амира ничего не ответила и продолжала глядеть куда-то вдаль, а слезы по-прежнему струились у неё из глаз. Казалось, ей было всё равно, что с ней сделает барон.—?А ну-ка, иди сюда. —?Реджинальд подхватил её на руки, тонкую, хрупкую, легкую, как пушинка, и понес в свои покои. —?Всё, всё, не плачь больше. Ты мне не девочкой досталась, да и, поверь, это бы всё равно с тобой приключилось, если бы ты досталась не мне, а тому же Мальвуазену. Почему ты согласилась на позор, да еще из-за дохлого сакса, тогда как мои ласки и мое внимание тебе поперек горла?Амира молчала и не могла унять слезы.—?Ну хорошо, всё, всё, перестань, прошу… —?Фрон де Беф мигом опустил девушку на свою широкую кровать и стал умывать её заплаканное лицо из кувшина с чистой водой, проводя своими грубыми, жесткими пальцами по её нежному смуглому личику, которое теперь было бледнее, чем обычно, когда сарацинка чего-то пугалась.—?Я даже не могу убить себя… Не смогла… —?тихо произнесла она наконец, позволяя рыцарю умыть себя.—?И хорошо, что не смогла,?— отрезал барон, который начинал сердиться, но с каждым взглядом в темные глаза невольницы его злость куда-то отступала, и ей на смену приходили совсем иные чувства. —?Зато довольно ловко пырнула ножом того ублюдка в лесу! Никогда не забуду. Я вижу, вижу ясно?— тебе никогда не приходилось никого убивать. Для этого нужна смелость, поверь мне. А что не смогла убить себя… Тем лучше… Не бери на душу столь страшного греха… Раз Господь всё же оставил тебя в живых после осады, после Палестины… После всего… Только не ты… Мне было бы грустно без тебя. Не отвергай меня, раз уж так сложилось, и твоя судьба?— принадлежать мне. Некоторые благородные дамы были бы рады и сочли за честь, удели я им должное внимание…—?Так что тебе мешает делать это с ними? Оставь меня, гнусный убийца и насильник! Брось с башни или утопи в реке! Что тебе за радость мучить и унижать меня? —?Амира из последних сил оттолкнула от себя его руки.—?Потому что меня влечет именно к тебе. Сам не знаю, почему. Тебе нужно переодеться. Новая чистая одежда там, за ширмой. —?Реджинальд отошел к окну и поглядел на горизонт. Странно, но его не разозлили слова сарацинки. Ему вдруг самому стало не по себе от того, что он совершил накануне. Еще никогда барон не раскаивался в содеянных грехах или преступлениях. Всё, что он когда-либо совершал, было для него привычным, а его собственное желание?— законом. Сейчас всё было как-то не так. —?Я не могу даже представить, что кто-то другой сможет обладать тобой так, как я. Знаю, что именно я для тебя несчастье и злой рок, но я никогда не смогу расстаться с тобой. Можешь воспринимать меня как пожелаешь, но ты навсегда останешься здесь, в Торкилстоне, подле меня. Пока смерть не разлучит нас.Сказав эти странные и страшные слова, барон вышел, забрав с собой кинжал.***С тех пор Фрон де Беф больше не расставался со своей служанкой. Барон брал её с собой даже на охоту, а иногда просто сажал на своего коня и отправлялся в лес прогуляться и побыть в одиночестве, без оруженосцев, слуг или личной охраны, но с ней одной…Амира стала неотъемлемой частью его жизни.Спустя какое-то время все привыкли к такому положению вещей, и уже никто не удивлялся тому, что, куда бы не отправился Реджинальд?— будь то охота, турнир, поездки в Йорк или визит к друзьям?— его всегда сопровождала любимая сарацинская служанка.Амира и впрямь будто смирилась со своей участью и больше не предпринимала попыток свести счеты с жизнью. Но что-то надломилось в ней, она стала другой. Навсегда.***Спустя несколько недель в Торкилстон приехали давние друзья барона Фрон де Бефа?— Бриан де Буагильбер и Филипп де Мальвуазен. Первый остановился у Реджинальда погостить, так как прошлый визит был прерван турниром, а потом скорым приездом магистра оредна Храма. После того, как Лука де Бомануар покинул прецепторию Темплстоу, храмовники возвратились к прежней веселой жизни и находились в более свободном состоянии, нежели в присутствии своего магистра.Филипп же приехал к барону, чтобы решить некоторые совместные дела и поохотиться вместе с дорогим другом, но мысли о прелестной сарацинке, об унижении и отказе не покидали голову рыцаря и лишь распалили в нём еще большее желание заполучить восточную красавицу во что бы то ни стало. Лаской или угрозами, дорогими подарками или может… даже похитить красавицу? Филипп не исключал и такого исхода дела, в том случае, если ему не удастся привлечь Амиру чем-то другим.Страсть и дикое желание жгли рыцаря, никакая другая женщина не утоляла его помыслы, ничто так не разъедало его изнутри, как постоянные мысли о сарацинке.Ночи его были нестерпимы и томительны. Не раз он представлял Амиру в своих объятиях; то она ласково обнимала его шею своими тонкими руками, то её смуглое гибкое тело, приоткрывшееся перед ним в полумраке, заставляло кипеть его разум. Ночные видения, которые всё чаще преследовали Мальвуазена, не давали ему спать, есть и даже охотиться, как раньше. Везде несчастный видел лишь её. Темные глаза сарацинки не могли сравниться ни с чем, по мнению Филиппа, ни с одним драгоценным камнем, ни со звездами на небе.Наконец, когда всё это сделалось для Мальвуазена невыносимым, он решил проговорить открыто со своим другом и соседом.А может, попытаться выкупить её у барона? Фрон де Беф наверняка предложит за неё немалую цену, но затея того стоила. Всё это настолько распалило кровь Мальвуазена, что в один из вечеров, когда друзья собрались за ужином в Торкилстоне, Филипп решил играть в открытую.—?Ты что-то хотел мне предложить, Филипп? —?спрашивал Реджинальд, отпивая из своего кубка в ожидании нового блюда. Оленина удалась на славу, и слуги уже несли угощение на большом серебряном блюде.—?Да, друг мой. Полагаю, что моё предложение будет выгодно нам обоим,?— улыбнулся Мальвуазен, глядя на Амиру, которая послушно стояла рядом с креслом Фрон де Бефа с кувшином вина в руках.—?Так что же? —?Темные глаза Фрон де Бефа загорелись, ему было интересно услышать, что ему предложит Мальвуазен.—?Я бы хотел купить твою сарацинскую рабыню, Реджинальд,?— начал Филипп, и его глаза тоже загорелись, будто у волка, который почуял близкую добычу. —?Тебе всё равно её держать накладно, да и ты сам говорил, что хочешь её продать. Я не против её купить.—?Нет, Филипп,?— резко прервал его Фрон де Беф, сжимая кубок в руках. —?Я пожалел тогда, что отдал тебе Амиру, я сдержал свое слово ради друга. Но продавать её я не собираюсь. Никому.Буагильбер, который присутствовал при этом, сидя за столом по правую руку от Фрон де Бефа, внимательно наблюдал за Мальвуазеном-старшим и уже было взялся за меч, чтобы постараться предотвратить назревающую ссору. Но в разговор храмовник не вмешивался.—?Послушай, Реджинальд, зачем тебе эта девка? Она и так, вон ветер подует?— едва на ногах держится, она и в хозяйстве-то едва успевает поворачиваться,?— продолжал Мальвуазен, не замечая, как в глазах Фрон де Бефа вспыхнуло пламя ревности. —?Я дам тебе за неё хорошую цену. Я заплачу за неё золотом!—?А тебе она сдалась за каким чертом? Я сказал: этого не будет! И не проси! —?Барон побагровел, сжимая кубок еще крепче. —?Эта женщина не продается. Ты можешь просить меня о чём угодно, Филипп, но не о ней!—?А мне ничего другого от тебя не нужно! —?вспылил Мальвуазен, вскакивая из-за стола. Его кубок полетел на пол, а красное вино разлилось по каменным плитам. —?Продай мне девку, Реджинальд!—?Ты хлебнул не из той бадьи сегодня утром? Или упал на охоте с коня в бочку с саксонским пойлом? Ты всё слышал, Филипп! Повторять я больше не намерен! —?рявкнул Фрон де Беф, также поднимаясь со своего места.—?Неужели ты, мой дорогой друг, готов спорить со мной из-за какой-то сарацинской шлюхи? —?Глаза Филиппа пылали, а его руки сами тянулись к ножнам. —?Ведь мы столько прошли вместе, и ты сам уступил мне её!—?Но что-то не слишком долго она у тебя задержалась! —?Барон еле сдержался, чтобы первым не достать меч из ножен.—?Еще бы! —?вмешался храмовник, рассмеявшись и старясь смягчить спор. Накануне Бриан всё-таки вытянул из Мальвуазена правдивые подробности о встрече с Амирой. Стоило ему лишь напоить Филиппа в одном из кабаков, еще до того, как они отправились к Фрон де Бефу, как у того быстро развязался язык. —?Ведь девка сама тебя чуть не убила, да еще и сбежала от тебя! Действительно, Филипп, на кой черт тебе такая бойкая девица, которая может напугать тебя ножом для фруктов? Тебе лучше поехать к монашкам!—?Твоя строптивая девица вовсе не такая, какой может показаться на первый взгляд! Хрупкая и беззащитная, но нет! Ты еще наплачешься с ней, Реджинальд! Продай её мне?— уж эту кобылку я сумею объездить, раз ты сам с ней не мог справиться еще в первый день! —?Филипп вышел из себя и, казалось, был готов броситься на барона.Слуги и оруженосцы Фрон де Бефа обнажили мечи, опасаясь за хозяина.—?Убирайся вон из моего замка, Филипп! Чтобы духу твоего здесь не было! Вон! —?Фрон де Беф еле сдерживался, чтобы не достать оружие. Ссора переросла бы в побоище. Барон не желал становиться зачинщиком кровавой бойни и терпеливо выжидал, пока Филипп первый даст повод.—?Что ж, друг мой, я уйду! Пусть будет так, как ты хочешь,?— как будто смягчившись, ответил Мальвуазен-старший, сверкнув глазами, точно змея. —?Но ты еще горько пожалеешь об этом. Что до тебя, сэр Бриан, ты опозорил меня, и это я тоже просто так не оставлю.Сказав это, Филипп де Мальвуазен в бешенстве, сыпля проклятьями на ходу, покинул Торкилстон вместе со своими оруженосцами и слугами.Никто не заметил легкую улыбку на губах сарацинской невольницы, продолжавшей стоять рядом с креслом барона.Солнце садилось в тучи, предвещая ночную бурю и грозу.