ГЛАВА 27. (1/1)

***Лана.Покорность. Это то, что она видела сейчас перед собой, разглядывая стоящие на коленях мужские тела, чинно разложенные на кровати выпоротыми попами кверху. Они корчились, виляли бедрами и тихонько пыхтели, лихорадочно комкая покрывало, а иногда жалобно поскуливали или срывались на откровенный рык.А все потому, что вибраторы, переливаясь на все лады, не давали беднягам ни секунды покоя: то доводя до самого пика и тут же жестоко снижая вожделенный напор. А потом безжалостно заходя на новый виток. Тем самым извлекая из груди ее распаленных подопечных нетерпеливо-гортанные звуки.Милые хвостики – петушиный и поросячий – забавно тряслись в такт жужжащим игрушкам, добавляя картинке пикантности.Удовлетворение и ма-аленькое злорадство. Это то, что она чувствовала, шествуя взад – вперед перед этими, искренне раскаивающимися теперь рядами, являющими собой, в основном, тылы мошенников. Благо тылы эти в должной степени были хотя бы украшены алыми переливами – можно было надеяться – эквивалентно стыду, положенному на данный момент их хозяевам, по результатам устроенного ими давеча ревнивого демарша. Хотя не факт, что этих скулящих хозяев в данный конкретный момент так уж тревожило что либо еще, кроме неумолимой силы, корежащей их плоть в муках желания.Но все равно, она, используя сей подходящий момент, проводила воспитательную беседу, надеясь, что доходчивость вопроса будет всецело обеспечено тем местом, через которое эту доходчивость принято обеспечивать.- Я ясно выражаюсь, обормоты?- Да-а-а… госпожа… - выдохнули оба жалобно и страстно.- Что вам ясно?- Не сметь… Ау-у-у… ревновать вас … госпожа!.. Оу-у-у…- То-то же!Вот могут же, поросята, когда хотят!- Что ж!.. А теперь для пущей ясности закрепим урок.Лана пропустила сквозь пальцы упругие хвосты плети, которой, наконец-то,?пришло время появиться на сцене. Девять плотных ременных косиц тяжелым каскадом посыпались с ее ладони. Да, Ланс определенно не пожалел свою задницу, заказывая этакий кровожадный девайс. Сделано дорого, искусно, со знанием дела. На каждом конце жесткий узелок, который с размаха готов впиться в уязвимую плоть, вспарывая ее росчерком злобных кошачьих коготков. Кошка-дявятихвостка. Увесистая, суровая.Лана мрачно хмыкнула. Вряд ли порка этой плетью будет таким уж приятным завершением сегодняшнего вечера. Особенно для Кайла. Но ничего не попишешь – должно же висящее на стене ружье выстрелить к?самому концу спектакля.Оба ее мужа, увлеченные своими ощущениями, совсем не замечают эту расчихвостую красавицу в ее руках. До поры до времени. Что ж, пришла пора вернуть пареньков на бренную землю. Лана движением руки остановила вибрацию, дожидаясь, пока ее мальчики немного придут в себя. Стена прямо за кроватью зеркальная и, если они поднимут головы, то увидят ее. И… – Лана коварно усмехнулась – вуаля, братцы! Сюрприз!Она встала над ними, по-хозяйски широко расставив ноги и помахивая плетью, чтобы размять кисть, с блаженством впитывая всем существом холодный присвист рассекаемого воздуха. С восторгом ощутила девайс, как продолжение своего ладного напружиненного тела, своей крепкой руки. Она сама сейчас, словно кошка… Да, определенно! Дикая черная пантера, готовая сделать свой свирепый бросок.Подняли головы, наконец, увидели… Шалый взгляд обоих обормотов мигом прояснился, глаза расширились. Кайл вон вообще дышать перестал, бедолага. Лана наслаждалась этим видом в зеркале. Она – во весь рост, полная кошачьей грации и силы, и две испуганные моськи, с обреченным беспокойством следящие за ее хищными движениями. А прямо перед ней – четыре превосходных крепеньких полушария, смиренных и готовых к очередным внушениям.Она подмигнула мужьям в зеркале и улыбнулась, как можно более предвкушающе. Потом нежно провела хвостами плети по их спинам, очерчивая изгибы напряженных торсов, скользя ремешками вдоль позвоночников, щекоча снизу вверх расщелины между ягодицами от самой промежности… Понаблюдала, как – то ли от страха, то ли от предвкушения – свиваются мускулы под мягкими поглаживаниями пока еще таких ласковых концов. Она видела: парни невольно переглянулись, а Кайл крепче вцепился в простыни.Впрочем, надо бы сначала вытащить из них эти воспитательные штуковины, чтобы не отвлекали. Лана откуда-то знала: одновременное воздействие изнутри и снаружи производит взаимоисключающий эффект. Так что ее старания в противном случае вряд ли будут вознаграждены.Некоторое время она размышляла над тем, не заставить ли парней помочь друг другу в этаком щепетильном деле. А что? Удобнее им будет, да и, в конце концов, нужно же с чего-то начинать.Но потом все же решила не торопиться. Может быть, Ланс и готов для таких интимных манипуляций. Но явно не Кайл. Что ж, ладно. Она с удовольствием понаблюдала, как парни, неловко корчась, сами вытаскивают из себя пробки, потом опять замирают в готовности.Не удержалась, велела им пошире раздвинуть руками ягодицы, потом еще несколько раз провела по припухшим, блестящим от смазки растревоженным сфинктерам ременной метелкой, поглаживая. Парни шумно задышали и выгнулись, определенно подставляясь под ласку.Действуя осторожно, стала, одновременно с поглаживанием, чуть подхлестывать их по спинам, по поясницам рассыпчатой гроздью упругих косиц, перемежая терпкие ласки с легкими колючими укусами. Мальчики только дышали в унисон, слегка подстанывая в ответ на ее жгучие посылы, и Лана бы сейчас не сказала, что эти стоны вызваны чем-то неприятным.– Руки под подбородок, смотрите вперед! – скомандовала она, чуть усиливая напор и сама наблюдая в зеркальной стене, как плеть, направленная ее умелой рукой, мягко обрушивается единой плоскостью на их спины и ягодицы в этаком своеобразном??глубоком? массаже, отпечатывая хлесткие упругие шлепки.Что ж, Лана видела, ее мужчинам такая процедура явно нравилось. Обоим. Вон как млеют, бестолочи, глазки даже прикрыли, размякли, будто кисельные лужицы, и, покряхтывая, поддаются за плетью расслаблено. Кожа от ударов раскраснелась, но, видимо, болезненных ощущений никаких – одни приятные. Эх, жалко даже обламывать кайф. А нечего тут расслабляться!Продолжая равномерно похлопывать, Лана выбрала момент и от души втянула Кайла по раскрасневшейся попе, перечеркнув ее поперек. Хорошо получилось. Хвосты, словно ядовитая медуза облепили ягодицы почти полностью и в завершении нещадно чиркнули по ним, оставив на округлой заднице ее мальчика яркие вздувшиеся следы, словно от когтистой кошачьей лапы. Конечно, если бы кошка эта была величиной с пантеру.Кайл охнул, замычал, но сдержался. Лишь втиснулся лицом в покрывало, такой трогательный в своем гордом стремлении выглядеть терпеливым. Только мышцы под кожей заиграли с удвоенной силой. Красиво! Смесь возмущения, стыда и – почему-то – любопытства хлынула от него ?терпкой волной.Вот что, скажите, стало интересно этому обормоту? Сколько он продержится под плетью кровожадной жены? Или не до костей ли сейчас Лана искромсала его задницу? Ой, дурында…? Она провела рукой по вздувшимся горячим полоскам, растерла как следует, пошлепала, снимая лишнюю боль. Заодно добавила масла на кожу: тем жарче будут последующие воздействия ремешков, когда они с налета вопьются в клейкую поверхность. Намасленные заново ягодицы ярко заалели, просто лучась восхитительным жаром.Теперь очередь другого мужа: Лана натерла за одним и его филейную часть – все равно рука в остатках масла – не пропадать же добру. Ланс, постанывая, так аппетитно выгнулся, зараза, будто кошка блудливая, бесстыжая. Ах, ты ж! Прямо захотелось пальчиками ему опять внутри пощекотать. Но, вопреки своим ожиданиям, обормотище?заработал звонкий шлепок ладонью по обильно умащенной наглой заднице. А нечего тут наслаждаться, когда не велят!Перебирая пальцами косицы хвоста, Лана слегка смазала саму плеть, тем самым повышая эффект прилегания. Примерилась и, резко крутанув увесистый девайс, как следует пластанула подставленные округлости, заставляя их сжаться невольно. С удовольствием понаблюдала, как несколько отличных параллельных росчерков украсили и этот, насегодня далеко уже не девственный зад. Зная, что демона болью особо не напугаешь, Лана специально не стала сдерживать руку, с удовлетворением отметив, как сквозь рассеченную кожу проступили легкие капельки крови. И хотя Ланс в результате гортанно вскрикнул и мучительно зашипел, она поняла – это, несомненно, было сделано больше ради ее услады.В награду за его старания хлестанула еще раза три. С оттяжкой. Пусть понаслаждается, бродяга, и… завопит уже по-честному. Все равно эффект быстро сойдет на нет. А если будет слишком, она, конечно, подлечит. С умилением отметила: хоть потрепанная задница и увиливала невольно в первый момент, но потом, опомнившись, старательно подставлялась обратно. А взор Ланса опять потерял ориентацию. Но кроме благодарности и крышесностного блаженства от демона не исходило более никаких эманаций. Лана чувствовала с ним полную совместимость и невероятную силу от этого, будто две подходящих шестеренки смыкались в единый, гармоничный механизм.Она оперлась рядом с ним коленом на кровать и, надавливая, провела острыми ноготками по мускулистой спине, запустила кисть в его безнадежно растрепанные волосы, притягивая к себе властно. Ланс, не открывая глаз, лишь гортанно выдохнул: ?Ла-а-ана!?, когда она пощекотала кончиком языка в ухе, добавляя тепло дыхания, провела дальше языком по его щеке, почувствовав вдруг соленую влагу. Ланс плачет?! От боли? От наслаждения? Или от того и другого вместе? Вот какое же он у нее солнышко, право!– Люблю тебя, милый! – шепнула ему, слизывая эти слезы, и ощутила, как сладкая горечь заструилась из его души с удвоенной силой вместе теплыми потоками из глаз.Потрепав по голове, Лана оставила Ланса в его нирване, переключившись на еще одно свое чудо, которое исходило рядом потоками неуправляемой ревности и, видимо, из-за этого, отчетливыми флюидами вины. Взгляд Кайла, обращенный в их с Лансом сторону, заметно потемнел. Вот что с ним делать? Все ему неймется! ?В ответ посмотрела на него с укоризной, покачала неодобрительно головой, всем своим видом выказывая неудовольствие. Кайл сглотнул и быстро спрятал лицо в покрывало, похоже, чтобы не спалиться окончательно. При этом – Лана чувствовала – вина неумолимо усилила напор, перерастая в отчаяние. Ее тягучие едкие нагромождения перекрыли все остальные эмоции, безнадежно заполоняя пространство вокруг. Демоны! Лана знала только один действенный способ справиться с этаким катастрофическими завалами. Хотя, конечно, кто-то здесь будет не слишком этому рад. Но?зато результат выйдет отличный, можно гарантировать!Несколькими размашистыми движениями руки впечатывая плеть?прямо в неугомонную задницу, она напрочь снесла этот темный бастион, оставляя на его развалинах, которые тут же потихоньку рассеялись, лишь какое-то мрачное удовлетворение и, вместе с ним, облегчение, а еще ростки легкой, тут же подавляемой на корню обиды. Это же Кайл! Бестолочь любимая, бестолковая.Но хотя бы уже кое-что: душевный дискомфорт по мановению ее забористой ?волшебной палочки? в момент поменялся на физический, тут же мощной лавиной снесший все сомнения и ожидаемо перетекший в разряд жаркого удовольствия. Что и требовалось доказать! Лана усмехнулась, мимоходом снова разминая рукой основательно схлопотавшее сейчас седалище, чтобы загасить излишнюю, нестерпимую боль… И получила в ответ теплый отклик благодарности и томления. Хм-м… ну вот! Почти же, как у Ланса! В чем тогда дело?Похоже, кто-то еще до сих пор никак не разберется в себе! Гордыня так и хлещет, не давая отпустить свои желания… почувствовать всю прелесть этой жгучей – на грани – игры. Ну же, любимый, дай этому случиться! ?Лана чувствовала этот проклятый блок почти осязаемо, как некий замшелый камешек, который удобно устроился в углублении и никак не дает прорваться плотине, избавляя их отношения от ненужного мусора и тягостных недомолвок. Она не?понимала, что с этим делать.Идея пришла неожиданно и, как это часто с Ланой бывает, практически интуитивно. Она вытянулась рядом с Кайлом на кровати, повернула его буйну голову к себе, нашла горячие сладкие губы и, припадая к ним в таком желанном сейчас поцелуе, услышала его радостный отклик. Чуть отстранилась и, улыбаясь, заглянула в ?блестящие глаза, сияющие благодарным светом, слизнула слезинки с припухших век.Потом протянула руку вверх и, перехватив его запястье, привлекла к своей груди, вкладывая рукоять плети в его стиснутую потную ладонь…