26. (1/1)

Как Сун Ланю удалось убедить Сюэ Яна сотрудничать, оставалось тайной даже для самого Сюэ Яна.Скорее всего, сработала босяцкая привычка — человек, привыкший выживать, не отказывается ни от какой помощи… Только вот платит за нее ножом под ребра.Сун Лань, вынудив Сюэ Яна показать ему Звезду, обрекал сам себя на смерть — но без Сун Ланя шансы Сюэ Яна добраться до лабораторий стремились к нулю.Раз Мэн Яо решил, что Сюэ Ян больше не нужен ему и можно спускать его с лестницы, уподобившись собственному отцу, давно упокоившемуся с миром — Сюэ Ян ответит тем же. Самые опасные друзья — те, которых своими руками превращаешь во врагов.Сюэ Ян подумал об этом с ухмылкой, и Сун Лань покосился на него, сжав руки на метелке — небось так и ждал подвоха. Сюэ Яну показалось это смешным. — Вот, из-за тебя мне приходится смеяться, — упрекнул он Сун Ланя. — А когда я смеюсь, у меня болят раны. — А ты не смейся, — холодно ответил Сун Лань.Сюэ Ян прыснул снова:— А ты прекрати вести себя так, словно я возьму и что-нибудь откушу тебе... что-нибудь! Сун Лань посмотрел на него брезгливо, как на мышь или на лягушку, но отвечать не стал, будто посчитав излишним вмешиваться в спор с таким человеком, как он.Просто следовал за ним, держа наготове метелку, и Сюэ Ян продолжил бы потешаться над этим — да только постоялый двор, в котором он оставил Синчэня, появился перед глазами, и все мысли выбило из головы, оставив сияющую пустоту.Рано утром Сюэ Ян проснулся в этой гостинице другим человеком.До того момента он понятия не имел, как быстро, в один момент может измениться человеческая жизнь, комфортная, продуманная, сотканная из сотен тысяч падений и взлетов, удач и неудач, радостей и горестей — его собственная жизнь. Сюэ Ян проснулся рядом с чудом, которого не ожидал получить, потому что с ранних лет не верил в чудеса. С тех самых пор, как лишился пальца на руке… И вот теперь — Сяо Синчэнь. Бесконечная сила была совсем рядом, но сама мысль о том, чтобы использовать эту силу во зло — для достижения собственных целей или во имя исполнения амбиций Мэн Яо— и тем более причинить ему тем самым вред казалось неправильным. Сюэ Ян смотрел на мирно спавшего на белых простынях Сяо Синчэня, и в душе его поднималось смятение. Как быть? Звезду нельзя было отдавать Мэн Яо. Нельзя было и мысли допустить, чтобы светлый и наивный Синчэнь, доверчиво льнущий к нему во сне, оказался в подвалах Башни Кои — пахнущих болью, кровью и отчаянием… Еще недавно этот запах приводил Сюэ Яна в восторг — теперь же он думал о нем с ужасом. Представить себе Синчэня в цепях, в изодранной одежде… И рядом с ним — Мэн Яо, с его миловидным, жестоким, равнодушным лицом, без всякой жалости вырезающего сердце, чтобы дать силу копии Иньской Печати и получить желанную власть.У Сюэ Яна пересохло в горле. Он этого не хотел.Не так. Не с ним.Сюэ Ян спустил ноги с кровати и еще раз обернулся на Синчэня — тот не проснулся, только с тихим вздохом потянулся на кровати, обняв подушку. Простыня соскользнула до пояса, и Сюэ Яну нестерпимо захотелось вернуться в постель, разбудить его и снова испытать то, что случилось ночью. Но он одернул себя — не сейчас. Будет еще время. Много времени, если он будет действовать быстро и точно. Так и вышло, что Сюэ Ян, наскоро одевшись и прихватив Цзянцзай, отправился вниз, где встретил девушку — дочку хозяина постоялого двора — и на словах попросил передать Сяо Синчэню, что вернется не позднее полудня. И дал несколько монет, попросив накормить господина даочжана завтраком и дать ему все, чтобы он только не попросил.На постоялом дворе никого не было, кроме них двоих, и Сюэ Ян, оставив девушку, поторопился к Башне Кои, уверенный, что найдет способ проскользнуть в потайные комнаты и забрать Иньскую печать, талисманы и другие вещи, над которыми работал долгие годы, и которые могли бы помочь ему в будущем против Яо.Не ожидал он только того, что Мэн Яо откуда-то разузнает о том, что Сюэ Яну больше не стоит доверять, и встретит его на пороге Башни Кои так, как встретил — равнодушно приказав сбросить с лестницы и отобрав меч.Не ожидал Сюэ Ян и того, что комната на постоялом дворе окажется совсем пуста, без единого следа Сяо Синчэня, и никто, буквально никто не сможет сказать ему, куда же он исчез.