5 (1/1)

Я не хотел, чтобы за мной наблюдали. Никто. Ни Гудвин, который умудрялся чувствовать мой сон, даже когда сам бодрствовал, ни Юля, которую вообще трудно заметить… Поэтому растекся в пространстве и долго висел в прозрачной гулкой пустоте. Это помогает сбить со следа. Трудно найти того, кого нет, бесформенное облако частиц, не осознающее само себя. Гудвин сам меня этому научил.Я видел, как Юля сидит на подоконнике и курит свои тонкие ментоловые сигареты, накручивая на палец прядь волос.Я видел, как Матвей Иванович беседует со старым клиентом. Кажется, речь у них шла о том, как изменилась Россия, когда перестала быть СССР: ?Вот в наше-то время хлеб стоил пять копеек, а сейчас…? и так далее. Гудвин любит такие разговоры. Он вообще любит поворчать.Я видел, как из офиса Тринадцатого отдела выходят задумчивые ребята. Особенно хмурое лицо было у той девушки, которая нашла Юльку во сне. О чем-то она беспокоилась, чего-то боялась… Не меня ли? Накануне, когда мы заглянули к ним, она сразу почувствовала мое присутствие…А город постепенно засыпал. Темнело небо, зажигались первые неуверенные звезды. Мерцали полосы дорог – по ним струился поток машин, как кровяные клетки по сосудам. Дул ветер… сквозь меня, потому что я был сразу повсюду и не создавал ему никаких преград. Я конвульсивно дернулся, втянулся в одну точку – и опять стал собой. Рядом, тяжело и гулко хлопая крыльями, опустилась моя Птица. Я погладил ее по шее: – Сейчас полетим, сейчас…Она склонила громадную голову и потерлась о мое плечо. Она у меня большая – размером с кукурузник. Гудвин ее даже побаивается. В моих снах, где мир до нелепости настоящий, Птица – единственное исключение из правил. Я забрался под крыло, в некое подобие кабины. Ухватился за пучок перьев, потянул на себя – и Птица взлетела вверх. Надо было найти того начальника Тринадцатого отдела, о котором говорила Юля. Вряд ли он спит, конечно… Но если спит, мне повезло.Ощущение от него я запомнил. Теперь оно вело меня вперед, притягивало к невидимой цели, как стрелку компаса тянет к северу. И окно у него оказалось открытым. Хорошо, что на улице такая жара…Я спрыгнул на подоконник. Да, это здесь. И начальник отдела – вон он, сидит на диване с какими-то бумагами в руках: листает, морщится, иногда иронично усмехается… Посматривает на часы и на телефон. Как будто кого-то ждет. Если да – спать он ляжет еще нескоро. Я сел у окна.Минут через пять телефон зазвонил, и человек торопливо схватил трубку. На мой взгляд – даже слишком торопливо, но заговорил спокойно, чуть насмешливым тоном: – А кто обещал приходить раньше меня? И ужин готовить, да. И портки стирать… Ага, вот именно. Давай уже домой.Отключил телефон и откинулся на спинку дивана, устало прикрыв глаза. Зевнул. Снял очки, потер двумя пальцами переносицу, сладко потянулся…Ну же, засыпай, уговаривал его я. Время позднее, ты устал… Все равно темноволосый парень, которого ты ждешь, только-только вышел из офиса и не появится в ближайшие минут сорок…Нет, он не заснул, конечно. Посидел немного, потом опять открыл глаза, рывком поднялся с дивана – и пошел на кухню, ставить чайник. Да еще и глянул в мою сторону. Как будто намекнул: я знаю, что ты здесь, но пока никакой угрозы от тебя не исходит – ладно, сиди уж. Я плюнул и выругался. Ну почему всегда так? Он ведь при мне спать не ляжет! Ни за что не ляжет. И дело не в том, что он знает о моем присутствии, нельзя такое знать… Но он из тех людей, кто чувствует на себе чужой взгляд, даже если смотрящего нет в комнате. А потом уснет уже Гудвин. И мне сюда дорога заказана…?Артем??Ну вот, пожалуйста. Быстро он, однако!?Что ты здесь делаешь, Артем??Я нахмурился и тяжело вздохнул. – Хочу с ним поговорить.?Зачем?? – Затем, что я так не могу – жить в постоянном ожидании непонятно чего. Бояться, что меня осудят – но не знать, в чем меня обвиняют. Это же ерунда какая-то! И вообще. Если они все про нас знают, какая разница? Терять-то нечего! Я понимаю, один разговор погоды не сделает. Но и хуже от него не будет. Вдруг мы сумеем договориться? Все же люди…?Тёма, – поморщился Гудвин, – мы ведь с тобой это обсуждали. Нет у нас альтернативы. И разговорами тут не поможешь, у них своя работа, у нас – своя. Что ты опять начинаешь: люди, не люди…?Я закусил губу. – Что я начинаю, Гудвин? Ты мне предлагаешь их убить! На том основании, что иначе они, якобы, убьют нас! Неужели это не стоит хотя бы минуты обсуждения? Хотя бы одного человеческого разговора? Защищаться – это одно. Я могу это понять, и ты знаешь, что я с ними справлюсь, если будет необходимость… Но нападать первым – это совсем другое! ?Ладно. Поступай, как считаешь нужным, Тём. Но, если ты все-таки решишь с ними поговорить, мне придется пойти с тобой. Во-первых, потому что у них, наверняка, защита стоит, а ты своими ?яйце-ракетами? легко разрушишь не только ее, но и любую попытку адекватного диалога… А во-вторых, меня это тоже касается. Ну что, согласен??Я улыбнулся и облегченно кивнул.?Тогда в четыре утра, здесь же, – сказал Гудвин. – Сможешь время подгадать?? – Попробую.?Вот и хорошо. А теперь давай, лети уже по своим делам… Питер Пен?Он растворился в ночном небе, оставив меня на подоконнике. Я еще раз оглянулся в квартиру – темноволосый парень, которого ждал начальник Тринадцатого отдела, только что пришел. Кто-то его подвез, наверное, на общественном транспорте так быстро не доедешь. Теперь они сидели вдвоем на кухне, прихлебывая чай, и что-то обсуждали, тихо, в полголоса.На какое-то мгновенье я даже позавидовал им. Да, не мой профиль. Но меня-то самого дома никто не ждет. И не заваривает чай к моему приходу, и не сидит со мной рядом, и не смотрит вот так – просто и с пониманием.У меня вообще есть только Птица.Я коротко свистнул, и она появилась рядом. Подставила темное крыло, изогнулась в воздухе, скребя когтистыми лапками по стене дома, пока я забирался на свое место – и рванула вверх. В детстве всех спрашивали, кем они хотят быть. Я уже не застал того времени, когда все отвечали ?космонавтом?, и еще не застал – когда отвечали ?программистом?. Я хотел быть летчиком. Всегда. И вот он я: диабетик без личной жизни, умеющий управлять истребителем, но обреченный пилотировать лишь собственный пернатый самолет. И то во сне. Похоже на сказку о девочке, которая мечтала стать принцессой, а в итоге стоит за прилавком ?Макдональдса? в бумажной короне и продает ?чизбургеры?.Я хмыкнул, потянул на себя пучок перьев, заменяющий штурвал, и полетел на восток. Туда, где было темнее всего. * * *Гудвин ждал меня у подъезда. Я заметил его издали: широкоплечий гигант с лицом Гагарина и фигурой Аполлона. Но, чем ближе я подлетал, тем быстрее он уменьшался в размерах. Вот сдулись, как дырявый шарик, накачанные бицепсы, вот согнулась вопросительным знаком крепкая спина, истончилась шея, густые темные волосы превратились в жалкие пряди типа ?зачеши на лысину?… И к тому моменту, когда моя Птица встала на землю, передо мной был уже не греческий бог, а сутулый маленький старичок еврейской внешности. Матвей Иванович. – Ну что, пошли? – спросил он, морща лоб и недовольно оглядывая собственное тело. Ну да, ему никогда не нравилось быть таким. Слишком реальным. – Пошли, – согласился я.Мы поднялись по ступенькам. Лифты в моем представлении – вещь крайне сомнительная и ненадежная, поэтому во сне туда лучше не заходить. Матвей Иванович это знал и стоически выдержал подъем по лестнице. Мы остановились у двери в квартиру. Позвонили в звонок.Удивительно глупо себя чувствуешь, когда во сне приходишь к кому-то в гости. Мир выглядит вполне настоящим, но это обманчивое ощущение. Даже этот подъезд – не какой-то конкретный подъезд, а ?сферический в вакууме?, сумма всех подъездов, которые мы с Гудвином видели за свою жизнь. И попробуй, угадай, как оно все на самом деле. – Кровь, – сказал Гудвин. – Если мы хотим поговорить, надо пустить кровь. Половину их защиты это сразу снесет, а потом я доломаю.Я не стал спорить. Вынул из кармана перочинный нож, резанул по пальцу и тряхнул рукой, рассыпая вокруг себя алые брызги. Гудвин зачем-то отошел подальше, как будто не хотел, чтобы на него попало.…И мир сфокусировался. Дверь стала единственно-возможным вариантом двери, стены – обычными стенами, а меня будто придавило собственной тяжестью к бетонному полу. Вот это самое противное – иметь вес.Почти сразу после этого за дверью послушались шаги. Кто-то хмыкнул: – Смотрите-ка, вежливые какие, в звонок звонят… Щелкнула ?собачка? замка. Я даже удивился на мгновенье, не думал, что нам откроют.За дверью обнаружился тот самый мужчина, которого я видел накануне вечером. Почему-то в костюме. Я невольно усмехнулся. Забавно у него голова работает – услышал звонок и тут же настроился на деловой лад.Впрочем, за его спиной стояли и другие сотрудники отдела: уже знакомый мне темноволосый парень, две девушки, еще кто-то, кого я не мог толком разглядеть… Решили держаться вместе, даже в один общий сон друг друга затащили, да? Интересно, зачем? Как будто это они нас боятся, а не мы их… – Ну, привет, – сказал мужчина, с любопытством оглядывая нас. – Здравствуйте, – кивнул я. И вдруг сообразил, что понятия не имею, с чего начать. Нелепая ситуация. Никак не тянет на мирные переговоры, зато очень похоже на ловушку. Знать бы только, для кого. – Меня зовут Артем. Это из-за меня все кажется реальным, но на самом деле, вы спите. – Знаю, – как-то странно откликнулся он. – Мы… в общем, мы пришли поговорить. – Говорите. Я слушаю. – Можно нам войти?Мужчина внимательно посмотрел на меня, потом на Гудвина, и все-таки отступил вглубь квартиры, освобождая нам проход. Мы вошли. Несколько секунд все молчали и хмурились: сотрудники отдела – настороженно, мы – растерянно. Потом подала голос девушка, которая нашла Юльку: – Вас двое?Я оглянулся на Гудвина. Тот пожал плечами: – Да. – Здесь еще кто-то есть, – уверенно сказала девушка. – Кто-то третий… Я чувствую. – Кто еще с вами? – спросил мужчина. – Никого. Если и есть кто-то третий, то он сам по себе.…И тут в глубине квартиры послышался чей-то сдавленный крик. Мы повернулись туда – и увидели, как на стене коридора, ведущего на кухню, пляшут яркие отсветы пламени. Пожар? Быть не может! Кто его устроил? Гудвин не стал бы, да и не смог бы, если на то пошло – рядом со мной он двойников создавать не способен… Ребята из отдела тоже не устроили бы нам такую глупую западню… Тогда кто?С оглушительным лязгом захлопнулась входная дверь. Я подбежал к ней и подергал ручку. Заперто! Вот это было уже плохо. Пока я здесь, никто из квартиры не выберется. Включая меня самого. – Гудвин! Что происходит? Кто здесь?Он мрачно посмотрел на меня: – Это Юленька, похоже. Она единственная, кто ходит в твои сны и не превращается… в себя. – Как это?!Он не ответил. Хотя отвечать и не требовалось – я и так все понял. Юленька. Сновидица, давным давно променявшая реальность на фантомы. Во сне можно делать, что угодно. Быть кем угодно: тенью на стене, потоком информации, темнотой, океаном, ветром… Ну и откуда ей знать, что значит быть собой? Она с пяти лет ходит по снам! Она уже и не человек в полном смысле слова, просыпается утром с одной единственной целью – уснуть вечером…Огонь полыхнул в другой комнате. Мы стояли в прихожей, и я не видел, где именно горит, но почему-то мне казалось, что первым делом вспыхнули оконные рамы – чтобы никто не мог выбраться. Потом раздался звон стекла, и я понял, что прав. – Оля! – громко позвал мужчина. – Мы можем это убрать?Девушка-сновидица развела руками: – Нет. Я даже не понимаю, это сон или реальность… – Сон это, сон! Давай попробуем! Все вместе. Ну? – Не выйдет, – тихо сказал я.Все повернулись ко мне. Я вздохнул и поднял руку, демонстрируя порезанный палец: – Это называется ?эффект крови?. Пока я здесь, все по-настоящему. Посмотрите на свои ладони. Видите, какие четкие линии? Это из-за меня. Так что… сами понимаете.Мужчина внимательно глянул мне в глаза. Он все понял, конечно же понял – тем более, что я изо всех сил пытался передать ему свои мысли. ?Не хочу никого убивать. И никогда не хотел, никого?Гудвина – нелепого и ужасного хозяина фантомных чудовищ. Девушку, способную почувствовать меня даже в те моменты, когда я сплю, а она – нет. Этих ребят, которых я совсем не знаю, но которые меня почему-то боятся. Темноволосого парня, которому недавно так заботливо заваривали чай и которого уж точно есть, кому ждать… Я только сейчас понял, как это на самом деле странно. Быть камертоном, заставляющим людей чувствовать себя реальными даже во сне, и ни разу не заметить, что один человек – Юленька – никогда не обретала при мне свое истинное лицо. Наверное, если бы до нее добрался этот... выдуманный по большому счету огонь, она бы и теперь не погибла. Просто ушла бы в сон навсегда. А вот все остальные? Они ушли бы?Помню, я спорил с Гудвином о реинкарнации. Он говорил, что это все индийские народные сказки, и такого не бывает. Но, если я так хочу в это верить, мне же хуже, поскольку со мной, наверняка, будет, как в той песне: ?А если туп, как дерево – родишься баобабом и будешь баобабом сотни лет, пока помрешь?. Я тогда засмеялся и ответил, что вряд ли. Скорее уж я буду птицей. Ведь реинкарнация – это каждому по заслугам, а я только и умею, что летать. Наверно, я и в прошлой жизни был птицей. А теперь снова ей буду.Но, если по-честному... Буду ли? Я кивнул мужчине в деловом костюме. Он нахмурился, вытащил откуда-то из-за пояса пистолет, навел мне в голову… И выстрелил.