17. Unfaithful (1/1)

?Чужое сердце – всегда темный лес, как бы близко оно ни было к нашему…? (С)?В любви – конечно, в настоящей любви – больнее всего не получать удары, а самому их наносить…? (С)Почему всегда так происходит? Почему неземное счастье всегда сменяется гораздо более неземной болью? После всего, что сделал для меня, да и для нас обоих, Кол, он пострадал больше всех. Осознание этой чудовищной несправедливости с каждой секундой все больше поглощает меня, отравляя всю кровь едким чувством вины. Все, что вокруг – стены, потолок, Ребекка, все еще стремительно уводящая меня подальше от тебя и твоей разрушительной ярости – все это сливается в одно сплошное размытое пятно. Глаза обжигают наплывшие пеленой слезы, поток которых я уже не контролирую, так же, как и неосознанный и, возможно, опасный поток речи:- Почему ты такая сучка, Ребекка?! – я сама не узнаю свой голос, будто это говорю не я, а озверевшее чудовище. Я вырываю свою руку из ее мертвой хватки, гневно смотрю в ее не менее гневные глаза, и мне уже плевать, кто из вас двоих прикончит меня первым: - Я знаю, что ты никогда меня особо не жаловала, а сейчас и вовсе ненавидишь. Но почему, скажи, ПОЧЕМУ ты так подставила родного брата? Как, ты думала, отреагирует Клаус? Отвесит Колу небольшую затрещину за то, что посягнул на его ?территорию?? Или это месть мне за то, что тебе приходится теперь делить со мной внимание любимого брата? И не стоит так трепетно оберегать меня, уводя подальше от Клауса – я не верю в твою псевдозаботу… - ощутимая пощечина заставила меня перелететь через всю лестницу и приземлиться уже на первом этаже. Мерзкий вкус металла во рту привел меня в чувство, я выплюнула на пол кровь, когда надо мной склонилась твоя бешеная сестра:- Уж, извини, по-другому ты бы не заткнулась. А теперь послушай меня: ты действительно вконец потеряла совесть, если во всем обвиняешь меня. Виновата ТЫ, а не я или Кол. Как бы я ни любила всех своих братьев, Клаус всегда был и будет мне роднее всех – именно он был моей семьей более тысячи лет – она заставила посмотреть ей в глаза, грубо вздернув мой подбородок вверх: - Говорю тебе просто, чтоб ты знала: я не собиралась ему это рассказывать. Но я никогда не умела от него что-то скрывать – он видит меня насквозь и узнал бы обо всем в любом случае. Ты думала, что напряжение между нами тремя уйдет от его внимания? Если так, то ты, малышка Кэри, его очень плохо знаешь. И если бы ты сама рассказала ему обо всем, сразу, в тот же вечер, объяснила бы все как есть, возможно, Кол не лежал бы сейчас в гробу. Так что винить в этом можешь только себя – ее укоризненный взгляд прожигал меня насквозь, причем прожигал, мне казалось, в буквальном смысле – он дико давил на меня. Я кое-как поднялась с пола, попутно осмысливая все сказанное ей и понимая, что она права – больше меня в этой ситуации не виновен никто. И я чувствовала, что Ребекке очень больно. Гораздо больнее, чем мне, ведь он – ее брат, ее кровь и плоть. Я знаю, что она почувствовала такую же боль, как и Кол, когда ты его заколол. Дрожащий голос Ребекки вырвал меня из плена горестных рассуждений: - Никогда больше не говори, что не веришь в мою заботу, а уж тем более не называй ее фальшивой – ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что мне на тебя наплевать. Никому из нас не наплевать – мы все к тебе привыкли, привязались. И я никак не меньше, чем мои братья. Пойми, Кэролайн, я просто не умею по-другому. Ты – такая же моя семья, как и мои братья, но я никогда и никого, включая тебя, не поставлю выше них. И никого из них не смогу поставить выше Ника. А увела я тебя от него потому, что знала: он сейчас может сделать такое, о чем будет жалеть всю свою бесконечную жизнь. Я даже рада, что первый удар пришелся на Кола – Ник перебесится и все равно пробудит его, рано или поздно. Но если бы ты первая попалась ему под руку… Он бы никогда себе не простил этого, а я, как уже говорила, всегда буду защищать его, даже от него самого.

Да уж… Сказать, что слова твоей сестры меня просто ошарашили – не сказать вообще ничего. Слышать такое от нее было, как минимум, непривычно… Мы обе вздрогнули, услышав приближающиеся шаги. Через пару секунд ты вальяжно ввалился в гостиную. Я смотрела и не видела тебя – твои глаза сверкали безумным блеском, губы были плотно сжаты, казалось, ты смотришь не на меня, а на своего заклятого врага. Нет, это не ты… Это тот Клаус, который держал в страхе весь Мистик-Фоллс пятьдесят лет назад. Клаус, которому ничего не стоит вырвать сердце или снести голову. Видя твое состояние, Ребекка инстинктивно загораживает меня собой:- Ник, что бы ты сейчас не…- Уйди. Сейчас же исчезни, Бекка. Это не твое дело, нам с Кэролайн нужно поговорить.- Черта с два! Я никуда не пойду и Кэр наедине с тобой не оставлю… - жадный вдох, размытое движение – и Бекка оказывается вжата в стену:- Перечить мне сейчас – не самое мудрое решение, сестренка. Кинжалы у меня есть. Не уйдешь добровольно – придется тебя заставить.Я в ужасе наблюдаю за этой сценой, и страх противной дрожью расползается по всему моему телу: если ты готов так поступить с Ребеккой, которая до фанатизма преданна тебе, разве я могу надеяться на твое прощение? Твоя рука, сжимающая шею сестры, ослабляет хватку, после чего Ребекка, окинув тебя убийственным взглядом, исчезает из дома. Я же медленно пячусь от тебя, надвигающегося с какой-то хищной грацией на меня. Твой взгляд пронизывает насквозь, затягивает в свою бездну, лишает возможности думать, размышлять, и я не замечаю, как оказываюсь в западне между стеной и твоим телом. Твои пальцы порхают по моей руке вверх, к плечам, твое тело так и льнет к моему, вжимая в стену, твое дыхание щекочет мне шею. Теперь я полностью сбита с толку: к чему все эти нежности, когда ты буквально минуту назад был дико зол. И только когда ты небрежно поднимаешь мой подбородок, заставляя, наконец, заглянуть в твои глаза, я осознаю реальную степень твоего гнева. Ты смотришь на меня кричащим от боли и ненависти взглядом: в эту секунду мне дико хочется умереть – невыносимо видеть наполненные отвращением любимые глаза, искаженное болью любимое лицо, чувствовать твое разочарование, знать, что ты искренне веришь в мое предательство, измену. От гнетущих мыслей меня отвлекает острая боль, которую причинят твои пальцы, сжимающие мои плечи. Я чувствую, как хрустят мои ключицы под давлением твоих пальцев, кричу от боли во весь голос, а ты всего лишь смотришь на меня отстраненным взглядом, будто твои руки действуют сами по себе, а ты сам лишь наблюдаешь со стороны за моими мучениями. Через мгновение ты ослабляешь хватку и опускаешь руки, но только для того, чтобы снова сжать их на моих запястьях с еще большей силой. Снова этот мерзкий хруст костей, которые ты буквально крошишь, сжимая в тиски, а я кричу еще громче, так сильно, что голос уже охрип и больше походит на скрежет металла:- Пожалуйста, Клаус, прекрати… Мне больно… Мне очень больно – голос дрожит от нахлынувших слез, в ответ я слышу лишь равнодушное ?мне тоже больно?. Ты продолжаешь сжимать мои запястья, а я сползаю по стене, каждую секунду теряя силы сопротивляться. Ты опускаешься рядом и смотришь на меня абсолютно деревянным взглядом и шепчешь каким-то странным тоном:- Сделай что-нибудь, милая…Я не понимаю, что ты вообще несешь, только выкрикиваю из последних сил:- Что? Что я могу сделать? Ты не отпускаешь меня… Я не чувствую рук…- Не чувствуешь рук… - повторяешь ты за мной. Такое чувство, что это не ты, а какой-то робот, настолько холоден твой тон, он напрочь лишен каких-либо эмоций: - Повезло тебе. А я вот не чувствую самого себя…

Я еле нахожу в себе силы вновь всмотреться в твои глаза и вижу в них удушающееодиночество и тоску. Ты снова отпускаешь мои руки, на этот раз окончательно и оседаешь на пол напротив меня, словно недвижимая статуя, даже дыхания твоего не слышно. Мои кости срастаются, мелкие раны стремительно затягиваются, я подвигаюсь к тебе, судорожно хватаю за плечи и встряхиваю, потому что меня пугает твоя неподвижность и взгляд, упрямо устремленный в одну точку. Ты молчишь, все так же смотришь мимо меня, а я безуспешно пытаюсь достучаться:- Послушай, я клянусь тебе, что это глупое недоразумение, совершенное в пьяном бреду. Клаус, пожалуйста, не теряй веру в нас. Не поступай так с нами после всего, через что мы прошли. Черт бы тебя побрал, ты меня вообще слушаешь?! Посмотри на меня!- Я не могу на тебя смотреть, Кэролайн! – после такого мучительного молчания, твой ор меня буквально отрезвил: - Я не могу и не хочу смотреть на тебя, мне противно… И больно, что я так в тебе ошибся.Я просто не верю своим ушам. Не хочу им верить… Слишком больно слышать такое от тебя. Я буквально захлебываюсь в нахлынувших рыданиях, но мне хочется влепить тебе пощечину, прекратить твои несправедливые нападки и подозрения. Я не хочу верить, что наша связь настолько слаба, поэтому снова сжимаю твои плечи – я заставлю тебя посмотреть на меня, заставлю выслушать:- Ты не ошибся во мне, не говори так! Ты даже не слушаешь и не слышишь, что я говорю! Между мной и Колом нет ничего и никогда…- Пожалуйста, замолчи… - ты мотаешь головой, небрежно отбрасывая мои руки.- Но я же…- Что ты??? А, Кэролайн? ЧТО?! Я видел вас! Так что хотя бы не ври мне в лицо…- Что… Видел? – сейчас я вообще ничего не понимаю, а просто в упор смотрю на тебя, ожидая ответа.- Что я видел? Поцелуй. Ваш первый поцелуй… Твой день рождения в Бразилии, помнишь? Нет? Ах, да, он же тоже случился в пьяном бреду… Это все объясняет. А чем ты объяснишь то, что произошло дальше?- Да ничего не произошло! Я просто уснула…- Ты просто уснула в одной кровати с моим братом. Да, действительно, что в этом такого? – ты театрально развел руками, пока я в ступоре переваривала все услышанное: - Почему, Кэр, почему даже сейчас ты врешь мне в лицо?

***?Когда скучаешь по человеку, первый импульс – заменить его другими людьми. Нескончаемой вереницей романов. На худой конец – книгами, шоколадом, виски. Но это не замена, как мы думаем, а ничтожный самообман. Рано или поздно поймешь, что заменить былое не в силах, да и не нужно этого делать…? (С)***- Как ты вообще мог это видеть? – это единственная мысль, которую я смогла более-менее облечь в целостную фразу.Ты хмыкнул, горько усмехнулся и ответил:- Может, ты и не чувствовала, но я был рядом, бок о бок с тобой все эти долгие полвека. Я дышал твоим воздухом, прикасался к тебе, чувствовал твою боль. Я был рядом, когда ты прощалась с матерью на кладбище, когда ты, наконец, решилась проститься со мной... Знаешь, что я чувствовал в тот момент? Да ты и понятия не имеешь! Ты даже представить не можешь, как смертельно я желал докричаться до тебя, чтобы ты услышала, узнала, что необязательно отпускать меня, что я всегда был и буду рядом, что мы еще увидимся. И я чертовски гордился своим младшим братом, который взялся оберегать того, кто значил для меня целый мир… - ты смотрел на меня глазами, полными тоски, а все больше желала прекратить страдания – мои и твои. Особенно твои. Я с ужасом вспомнила тот вечер, о котором ты упомянул – ночь после моего дня рождения. Господи…- Если ты был рядом в ту ночь, то ты знаешь, как все было на самом деле.- Знаю. Помню. Я помню весь этот день – ты была так счастлива и весела тогда. Я смеялся вместе с вами, особенно когда ты упала в фонтан перед карнавальным шествием. Помню, как Кол вытащил тебя оттуда, как вы просидели до глубокой ночи на крыше отеля. Ты любишь крыши, ты всегда любила уединяться на них. За исключением того раза…

Я помню, как вы буквально набросились друг на друга, как ввалились в номер, как попутно срывали друг с друга одежду – занятное было зрелище. Мне хватило этого на десять лет, в течение которых больше тебя не навещал. Все оставшееся мне на той стороне время ушло на усиленное отрицание реальности того вечера. В итоге я сам себя убедил в том, что я все это придумал. Но последние события только доказали, насколько я был слеп. Видимо, я просто не хотел в это верить…- Ты и не должен в это верить. Даю слово…- Твое слово больше ничего не значит для меня – оно уже не раз вводило меня в заблуждение, но это был последний.

Я не могу описать словами, насколько сильная паника охватывает меня, когда ты говоришь таким холодным и безразличным тоном, когда смотришь вот так, свысока, отчетливо давая мне понять, как ничтожно и жалко я сейчас выгляжу в своих напрасных попытках хоть как-то оправдаться. А смысл? Ты ведь все равно не слушаешь и не слышишь. Но я буду не я, если опущу руки вот так просто. Я ведь сильна и полна света – ты сам мне это говорил. Я смогу вынести этот зрительный гнет, которым ты меня буквально уничтожаешь, смогу пролить свет на это чудовищно глупое недоразумение. Возможно, не стоит этого делать, но я уже не остановлюсь. Я осторожно приближаюсь к тебе, тяну руки, обхватываю твое лицо, заставляя посмотреть мне в глаза – они не обманут, им ты поверишь, я точно знаю:- Послушай меня: тогда ничего не произошло – мы остановились сразу же. Видимо, после твоего ухода. Клаус, то, о чем рассказала тебе сегодня Бекка… В тот вечер был такой же случай – я думала, что это ты, а не Кол. Поверь, я знаю, насколько тупо это звучит, но это правда – я больше никогда тебе не совру, и ничего не утаю. Ты же знаешь, как сильно я тосковала по тебе все эти годы. Особенно, в свои Дни рождения. Если ты не помнишь, именно в один из них я узнала тебя – настоящего тебя. Того Клауса, который забрал мою душу вместе с собой, оставив тело влачить жалкое подобие жизни, а затем вернулся и вдохнул в меня новую жизнь, как ты и сделал в тот самый День рождения. И до сих пор боюсь до конца поверить, что ты жив и снова рядом со мной. И что я могу, наконец, сказать, как сильно я тебя люблю…Ты зачарованно слушал мое признание, глядя на меня все еще двусмысленным взглядом, но я заметила, что ты значительно оттаял. Я не стану упускать такой момент… Осторожно приблизив лицо, я коснулась твоих губ своими. Ты несмело ответил, приоткрывая губы навстречу моим, попутно кладя руки на мою талию. Я облегченно вздохнула, празднуя маленькую победу, и запустила пальцы в твои волосы на затылке, углубляя поцелуй. С каждой секундой ты отвечал мне все смелее, попутно углубляя объятия, прижимая меня к стене. Ты гладил меня по волосам, вплетая пальцы в мои волосы, жадно целуя меня, переплетая наши языки. Вдруг твои пальцы сжались в кулак, больно дернув волосы, заставляя меня запрокинуть голову. Я растеряно посмотрела на тебя и увидела настоящее чудовище: твои зрачки налились янтарной яростью, под глазами начали проступать прожилки, а оголившиеся клыки вмиг вонзились в мою шею, разрывая тонкую кожу на ней. Острая боль пронзила меня с ног до головы, а ты все сильнее вгрызался в мою шею, все яростнее высасывал мою кровь, игнорируя мои отчаянные крики и брыкания. Через несколько мгновений, наконец, оторвавшись от моей шеи, ты снова сжал прядь волос на моем затылке, запрокидывая мою голову. Затем посмотрел в глаза и, усмехнувшись мне в лицо, отшвырнул, словно ненужную и уже бесполезную вещь:- Я тебе сказал, Кэролайн: твое слово больше ничего для меня не значит.

Эти слова, как и удаляющиеся шаги, эхом отдавались в моей голове. Я чувствовала, как слабею каждую секунду, как силы нещадно покидают меня, какрана на шее буквально горит, расползаясь огненной болью по всему телу. А рядом только оглушающая тишина, сквозь которую я слышала гулкий бой часов, будто отмеряющих оставшееся мне время…