А пуркуа бы и не па? (1/1)

1648 год, выпуск новостей ?Лубенское утро?.Ведущая Ануся Борзобогатая рассказывает о недавних событиях, главное из которых состоит в пробежке Хмельницкого в трусах и туфлях на каблуках в районе Лубен.Ануся: Пан ?гетман? празднует победу под Жёлтыми водами. Но если похмелье затянется, больше поводов у него не будет. Пожалуй, князь Вишневецкий сделал правильно, когда понизил цены на алкоголь в пределах Сечи. Это сделал подосланный агент, имя которого не разглашается. И сделал он это после Корсунского поражения, подумав, что казаки могли бы повторить разгром шляхты…Но тут врывается Андрий.Андрий: Сделать-то я сделал, а где моя зарплата?!Ведущие на него шикают, говорят, что он разглашает своим присутствием секретную информацию. А Андрий продолжает бушевать.Андрий: Нет, а что за информацию? Тут человеку зарплату задерживают, а этот истеричный Воевода вообще дочь отдавать отказался!Ануся и студия: Надо его уговорить. Но вы же агент Речи Посполитой, вас не должны узнать!Андрий: Нет, ну что за бред! Я тащился в эту Сосновицу за своей девкой, а там невесть что происходит! И платить мне чем будут?Ануся: Эм… С этим к Вишневецкому. Это он вас посылал в Сечь.Андрий начал успокаиваться.Андрий: А, кстати, что стало с моей девушкой? Платье какое-то не такое, вообще изменилась, рисовать учится. Что там, в этой Сосновице, происходит?Ануся даёт Андрию подзатыльник.Ануся: Да хватит! Это в рубрике ?Личная жизнь Речи Посполитой?!Андрий: Ну л-а-адно.Ануся: Итак, продолжаем новости. Судя по сообщению нашего… э-э… постоянного добытчика новостей в усадьбе Сосновских открылся временной портал, и, судя по истеричному Воеводе, не отдающему дочку, в конец XVIII века. Мы сейчас же отправим туда корреспондента, чтобы посмотреть на наше будущее!Андрий: О, лучше вам его не знать!Ануся: Внимание! Шокирующее объявление! Микрофон корреспонденту Анджею… э-э-э… Казаковскому.Андрий: В будущем всё очень печально… Нашу Речь Посполитую делят жадные соседи, а король им потакает…Ануся и вся студия вместе с ней: Не дадим Речь Посполитую в обиду! Неужели нет у неё совсем слуг верных, что даже король с врагами заодно?!Андрий: Есть, конечно! Есть Костюшко, есть конфедераты.Ануся и студия: Да здравствуют! А в Сосновице что?Андрий: Там любовь Костюшко. И её подлый отец.Ануся: Так-так… Но надеюсь, там все кончится хорошо? Ведь любовь — это же святое…Андрий: Пока не знаю. Надеюсь, хорошо.Ануся и студия: Дай Бог, дай Бог!Тут вбегает Скшетуский.Ануся: Что такое? Микрофон ему! (тоном скорой помощи ?кислородный аппарат ему!?)Скшетуский: Да зачем мне микрофон? Пан Андрий, вам надо опять в Сечь ехать.Андрий: Шо? Ой, простите, цо тжеба?Скшетуский: Я вижу, вы с роль вошли… Ван нужно распространить там одну траву.Андрий: Я шо, наркоторговец, шо ли? Ой, простите, я хотел сказать — какую траву?Скшетуский: В степи её много растёт. Желтоватая такая. От неё люди становятся неадекватными.Андрий: А, ДКО, что ли? Её у нас и так много!Ануся (возмущённо): Вы в студии, не забывайте! А что такое ДКО?Андрий: Дурь Казаческая Обыкновенная. Трава для курения. Если её много курить, будут галлюцинации и т.д. У казаков всегда на предмет поляков, например, им кажется, что крылатая гусария ходит пешком, Вишневецкий — блондин и истерик.Ануся: Обсуждайте это не здесь!Скшетуский: Так достаньте эту траву и как можно скорее распространите её среди всех казаков. В этом и состоит ваше задание.Андрий: Ну ла-адно, уже собираюсь. Ни минуты покоя!И Андрий ушёл.Ануся: На этом мы завершаем свои новости. Спасибо за внимание!Через некоторое время.Ануся: Надо вырезать из выпуска всё про траву.Ассистент Ануси: А по-моему, про траву неплохо получилось… Можно и оставить.Ануся: Как? Во-первых, что о наших новостях подумает шляхта? Во-вторых, если новости каким-нибудь образом посмотрит кто-то из казаков?Снова появившийся Андрий (ну не мог он не поучаствовать в шляхетских тёрках): Не волнуйтесь, казаки — необразованный народ, тем более, шляхту они презирают, а значит, шляхетские новости смотреть не будут. А про траву — и правда здорово вышло!Ассистент, сразу оживившись: Правильно он говорит! А если и вырезать что — то сцену, где сокол этот выкладывает, что он — агент.Ануся: Ну ладно, только если у кого — нибудь возникнут вопросы по поводу сегодняшнего выпуска, я направлю их прямо к вам!Обрадованный ассистент: Принято!1661 год, пан Анджей Кмициц и пан Ян Скшетуский разговаривают о Тадеуше Костюшке, о котором Анджей узнал от распространителя ДКО и Агента Речи Посполитой Андрия. — ?Бедный и неизвестный! Не отдам дочь!? — сказал Сосновский бедному и неизвестному просителю? Якобин французский! Либертированый-эгадлитированый-фратернитированый! Не отдам дочь!? — Сказал Жуковский известному герою американской войны за независимость, — бурно распространялся Кмициц. — Что второе? — спросил недоумевающий пан Ян у пана Анджея. — Это причина неудачи его сватовства к Текле Жуковской. Жуковский был противник Конституции и Великой Французской, — подкрутил ус хорунжий оршанский, — Эх, Ян, вот будущее у нас!.. — Что будущее? — Продолжал недоумевать Ян. — Тьфу, Янек! То ли я говорю не по-польски, то ли что! — Размахивал руками эмоциональный Кмициц. — Восемнадцатый век — это же будущее? Так? А ничего хорошего в нем нет. — И семнадцатый-то век не очень… Ведь сколько зла Речи Посполитой — и мятежные холопы, и шведы, и турки, и московиты… Только в наше время им хотя бы пытались противостоять, иногда успешно, ну, а потом, — тут Скшетуский махнул рукой и грустно покачал головой. — Эх, а какое у нашего семнадцатого было начало! Смута, Мнишки, Смоленское воеводство и Червонная Русь! Что и говорить, погуляли во всю широту шляхетской души… Но ты про шведов мне не говори — с холопами вы, конечно, сплошали немного, кроме, разве, Збаража —, но мы — то в костёле им показали! Мой костёл — моя крепость! — Снова лихо подкрутил ус пан Кмициц.Пан Скшетуский обиженно сказал: — Это мы с холопами оплошали?! Да вы… Вы… То есть, я хотел сказать опять ?мы?, потому что всё мы шляхта, со шведами до осады Ченстоховы весьма плохо справлялись. Даже хуже, чем с холопами! — Тоже верно… — почесал затылок Кмициц. — Но зато, мы, с одним костёлом и кучкой монахов и шляхты гнали этих гадов! Правда, предательства у нас было жуть как много — и Радзивиллы, — тут пан Анджей, помня личные невзгоды, связанные с этими субъектами, — и Опалинский. Но восемнадцатый век — это такая засада… Слушай, а если, — пан Кмициц всегда был отчаянной головой, — мы туда пройдём и все наладим? А, Янек? — Интересная идея… Только в какое время? Во время начала зависимости Речи Посполитой или первого или второго разделов, или вообще во время восстания Костюшко? Последнее мне, как — то больше нравится. Хотя, как мы туда попадём? — Нет, нам надо незадолго до первого раздела, чтобы все предотвратить. А попадём мы туда… Попадём мы туда… Э-э… А, знаю! Помнишь казака-перебежчика, мужа дубненской воеводянки, корреспондента? — Распространителя ДКО? Как же его не помнить! Только как он может нам помочь? — Помнишь, как он сказал о временном портале в Сосновицах? Короче, мы едем туда с этим травником, он ведёт нас в портал, а там мы все и начнём. — Хорошо. Но он на задании в Сечи. Нам надо теперь туда ехать. Но не ехать же нам в таком виде, — пан Скшетуский оглядел себя и друга: кунтуши, шапки с перьями… Одним словом, шляхта, — я уже был там и, поверь, там со мной обошлись не очень вежливо! У тебя есть одежда казаков? — Откуда? Но слушай, есть идея: Серафину Яновску знаешь? Тоже из Дубна. — Знаю. Я не видел её, но мне рассказывал Андрий, — говорил, что она не похожа на других девушек, — это же почти разведчик Речи Посполитой где угодно! Точнее, после снятия осады Дубна им стала. Она умная, быстрая и гордая. Думаешь, она сможет достать одежду? — Лучше! Она имеет её при себе, разведчик же! И мужскую, и женскую! И, да, лучше взять её с собой в восемнадцатый век. — Прекрасная идея! А она согласится? — Там где приключения на ?пани Седалище?, там всегда разведчица Яновска! Хей, а эта панна с саблей — не она? — Может, и она, — Ян смотрел на приближающуюся к ним панну в мужской одежде и с саблей. Тем временем она подошла и сказала: — Я слышала, панове обо мне говорили? Добрый день, пан Анджей! А кто это с вами? — Серафина, это Скшетуский из-под Збаража, великий герой.Пан Ян выпрямился во весь рост, радуясь похвале. — Ян Скшетуский? — аж задохнулась разведчица, пожимая герою руку. — Серусь, а ты часом не на задании? — спросил Кмициц, кивая на мужскую одежду и саблю. — Сейчас нет. Но я недавно из Московии. Там я изображала посла Речи Посполитой. — Изображала? — переспросил Скшетуский. — Вот именно, что изображала! Переговоры не должны были ни к чему привести, но я многое узнала о настроениях их нынешних царя и бояр. А о пане Скшетуском я много слышала. — Я о вас тоже, — ответил Ян, — вы — самая смелая девушка Речи Посполитой! — Не надо мне льстить! — Быстро ответила Яновска. — При выполнении заданий смелости нужно не много. — Но вас могут убить! — Меня? Посла? Московиты — народ цивилизованный, не то, что казаки, и обычаи чтят. — Всё равно это опасно, — возражал Скшетуский. Но тут в их спор вмешался пан Анджей: — Ну конечно опасно! Панна, а вы не можете нам помочь? — В чем? Я всегда готова ради друзей и Речи Посполитой! — бодро вскинулась Яновска. — Вот и чудесно! — Сказал Кмициц. — Ян, объясни Серусе суть дела. — Мы хотим отправиться в XVIII век, чтобы предотвратить разделы Речи Посполитой. Отправить нас туда может Андрий, вы с ним знакомы. Но вот проблема: сейчас он в Сечи на задании, а проникнуть туда шляхте прямо так и в такое время равносильно самоубийству. Вот мы и подумали, у вас, наверное, много подходящей одежды. И… Может, вы захотите отправиться с нами? — В восемнадцатый век? Предотвратить Разделы? Конечно, я с Вами. Значит так, друзья, поехали-ка ко мне домой, там у меня это добра хватает. — Поехали! Серуся, ты просто находка! — Панна Серафина, я выражаю признательность! — изысканно заметил Скшетуский.Следующие полчаса прошли на конях, в разговорах и обменах новостями.Через несколько часов три всадника показались неподалёку от Ровно. Все они были шляхтичами, все были в шляхетской одежде и при саблях. Они ехали в ряд, но при приближении к городу от них отделился самый невысокий. Шляхтич (а точнее, шляхтянка) подъехала к одному из домов на окраине города, ловко спрыгнула с лошади, и, достав из сумки связку ключей, открыла ворота. Двое её спутников также спешились; все они отвели коней в небольшую конюшню и пошли к дому. — Но они меня не узнали! Даже их пароль я услышал, ну, а дальше было дело скорости, — рассказывал пан Анджей, как он во время осады Ченстоховы взрывал самую большую пушку.Серафина, дождавшись, пока рассказ будет окончен, проговорила: — Эх, мне бы так! Все вы столько подвигов совершили, а я...Но тут, поняв, что паны собрались ей возражать, панна сказала: — А теперь к делу. Когда вы собираетесь ехать? — Да хоть сейчас! — ответил пан Кмициц.Скшетуский скривился. Видимо, ему совершенно не хотелось ехать в Сечь ещё раз. Но что делать? — Хорошо, так и надо! — поддержала Яновска, — я за одеждой.Она скрылась, но спустя несколько минут вернулась с тремя барашковыми шапками, тремя свитками и тремя шароварами. — Я решила, что нам лучше переодеться в бедных неизвестных казаков. Так мы вызовем меньше подозрений. — Так, Серафина, нам бы какую-нибудь комнату, где мы с паном Яном могли бы переодеться. — Сюда маршируйте, — сказала Яновска, показывая на комнату в конце коридора. Паны кивнули и скрылись с одеждой в помещении. — Эх, Ян, тебе бы на Сечь такую маскировку — ни за что бы так не вышло! — Я же посол был, Анджей. А послу в казачьей одежде — никак. — Ян, а позволь полюбопытствовать, — начал пан Кмициц, надевая шаровары, — с каким теперь заданием едет Бульбенко? Опять травку распространяет? — и хорунжий оршанский усмехнулся, снова подкрутив ус. А в ожидании ответа крикнул Яновске: — Серуся, а Серуся! — Что, Ендрусь? — А ты замуж не собираешься?В воздухе повисло молчание. На такие вопросы Серафина отвечала обычно… Яновска подняла бровь, как будто удивляясь такому вопросу. — Нет. У меня другое предназначение, — ответила она спокойно немного холодно, — служить Речи Посполитой. До конца. До смерти. Как Жанна д'Арк. Вы же, надеюсь, знаете, кто это? — Серафина говорила уже не холодно, а с воодушевлением, — Так вот, когда я впервые подвергала себя опасности, спасая Дубно, я решила, что всегда буду служить только Речи Посполитой.Она обвела собеседников взглядом, будто спрашивающим, одобряют ли они такой путь? — Конечно, — сказал Скшетуский, немного подумав, — Ради Речи Посполитой можно забыть о себе!Яновска перевела взгляд на Кмицица — мол, а ты как? Анджей почесал затылок и осторожно молвил: — Серуся, разве нельзя совместить, так сказать, приятное с полезным — то бишь, выйти замуж, но продолжать служить Речи Посполитой? Я вовсе не призываю к затворничеству и вечному детородству, но Яновским совсем недавно дали земли, и у тебя появилась возможность жить не только службой. Понимаешь, можно совмещать замужество и рождение хоть одного ребёнка со службой Родине. Что думаешь? — он вопросительно уставился на Яновску, неожиданно погрузившуюся в задумчивость. — Нет, такое не возможно, — внезапно ответила она, — если посвящать себя Речи Посполитой, то только до конца! Если я выйду замуж, я не смогу продолжить работу разведчика, моя жизнь изменится, но, чего я боюсь ещё больше, изменится мой характер. Я не пытаюсь показать себя лучше других, но… Чем — то я отличаюсь от замужних женщин и тех девушек, которые об этом думают. — Анджей, да оставь ты её! Это её выбор. И я его уважаю, — заявил Скшетуский. — Янек, я не понимаю, как замужество изменит её характер, и как, если выбрать хорошего пана, рухнет деятельность! Пусть ответит, — уже горячился хорунжий оршанский. — И ты об этом говоришь? Знаешь, можно меняться не только в хорошую сторону, — панна Яновска выразительно посмотрела на Кмицица, будто напоминая ему о его жизни, — вот и я боюсь, что я могу измениться. Нет, не в плохую сторону, а стать более смиренной, тихой, кроткой. Естественно, что я и сейчас не безумна и соблюдаю правила приличия. Но если я выйду замуж и, более того, если я рожу ребёнка — я могу потерять смелость, желание рисковать, стремление к чему-то. Я успокоюсь, пойму, что я защищена, и это главное.Хотя, может быть, со мной так и не будет, я сужу по другим людям. И, в конце концов, зачем делать то, чего не хочешь? — Вот с последним согласен — делать то, чего не хочешь — самое распоследнее дело. Но, Серуся, соколик, если все — таки подвернётся, Святую Деву из себя не строй. Обещаешь? — Кмициц смотрел с такой искренней заботой, что Яновска, взвесив все и вся, решила ответить утвердительно. — Только если будет, из кожи вон вылезая, проститься! — Рассмеялась она. — Ну, ладно, Ендрусь, если найдётся, я, может, пересмотрю своё решение. А теперь, к делу, паны. Так-так, ну-ка, покажитесь… Настоящие казаки — аж саблю взять охота берет! Перекусить или ещё чего-нибудь вам надо или сразу поедем? — перед ними была та же весёлая и быстрая Серафина, словно и не было неудобного разговора. — Разве что с собой чего-нибудь взять… — сказал Скшетуский, который пересилил свою неохоту ехать в Сечь и теперь хотел побыстрее с этим справиться. — Хорошо, тогда я возьму, — ответила Яновска, — да и ехать туда нам недолго — самое большее, два дня. — Ян, а тебя там не узнают? — С беспокойством спросил пан Анджей. — Да они бы и воеводу дубненского не узнали, если б в такой одежде увидели! — со смехом сказала Серафина.Скшетуский утвердительно кивнул головой. — В таком случае, в путь, панове! — сказал Кмициц.Сечь, раннее утро. — Добро пожаловать, панове! Приют террора православной церкви, разгула, из которого изгнана толерантность, — с трагизмом протянула Яновска, обводя широким жестом Сечь. — Угу. Ещё отсюда изгнаны элементарные правила приёма послов, — печально заметил Скшетуский. — Теперь, раз мы казаки, Иван, — девушка указала на збаражского героя, — Андрий и… Влад, мы должны пойти к кошевому — там нас попросят перекреститься и заявить о нашей готовности с энтузиазмом резать ?недоверков?. — Прекрасные перспективы, — саркастически прокомментировал Кмициц.С кошевым все обошлось без проблем. Правда, польскую хонору пришлось поумерить, дабы не провалить ?задание?. После этой нехитрой процедуры троица приступила к поискам Андрия, которые начал хорунжий оршанский, спросив: — Ян, а что делает Анджей? — Скорее всего, распространяет траву. Что же он может ещё здесь делать? — Ответил ?Иван?. — Тс-с! — шикнула на них Яновска, — нас так в два счёта обнаружат! Говорите на украинском и не обращайтесь друг к другу по-польски! — В таком случае, пойдёмте его искать, — сказал ?Андрий?, пожалевший, что на фразу не приходится ни одной ???.Искать им долго не пришлось — пройдя сотню шагов, они увидели чудную картину — Андрия обступили казаки, а тот им расписывал чудесные свойства ?травы?: — Мне нужен доброволец! — громко сказал он.К нему подошёл казак, протянул Андрию свою люльку, а тот набил её ДКО, поджёг и отдал ?добровольцу?. Когда тот немного покурил, тайный агент Речи Посполитой спросил: — Ну як? — Прекрасно! Братья-казаки, теперь вы все, все до единого, даже ты, — тут он указал на явного доходягу, — богатыри, каких не сыскать! Ну попадись мне теперь лях!Чтобы убедиться в полноте эффекта, Андрий спросил у казака: — А як передвигаются ляшьи гусары? — Пешком, як куры, ходят!Но тут Андрий заметил троих, стоявших неподалёку, узнал их и понял, что надо бы поторопиться. — Так вот, що, братья — казаки! Теперь эту прекрасную траву перед каждой битвой с ляхами курите! Она вам сил придаст!И, оставив казакам приличные запасы травы, Андрий двинулся к троим, наблюдавшим его работу. — Здрасте, — шепнул Андрий, подходя к троице. — Серафина, ты чего тут опять? А это что за паны? Слушайте, пошлите-ка ко мне в ?домик?, а то из вас шляхетство так и лезет, — казак без промедления схватил Яновску и Скшетуского за руки, пожалев, что не имеет третьей руки. — Ну, Серуся, что за люди? — Пан Ян Скшетуский, Ползающий-Через-Все, и пан Анджей Кмициц, Взрывающий-и-Поражающий! — Театрально представила она. — Угу. А я — Ендрусь, Травку-Скромно-Распространяющий! — засмеялся новоявленный шляхтич, — А что нужно?Когда все четверо дошли до хаты Андрия и можно было разговаривать свободно и по — польски, Серафина сказала: — Ендрусь, нам нужна твоя помощь. — А що, то есть, я хотел сказать, что случилось? — Эти панове и я хотим отправиться в XVIII век, чтобы изменить судьбу Речи Посполитой. Другими словами, чтобы предотвратить разделы. — Так вас нужно провести через ход в Сосновицах! — Именно так, — закончила Яновска. — С превеликой радостью. Только вам придётся побыть здесь ещё день — я ещё не всем куреням прелести ДКО расписал.Скшетуский вздохнул, но Кмициц сказал: — Да что нам стоит! А ты, Травку-Скромно-Распространяющий, не хочешь ли отправиться спасать Речь Посполитую с нами? — Не вопрос! — воскликнул Травку-Скромно-Распространяющийй, — Я всегда рад! Только там, в Сосновцах все очень-очень неадекватно: батя-гетман совсем без головы, дружок его, князь Любомирский — тоже не очень, будущий герой хочет смыться с девкой, а эти два хотят ему помешать… — Мы знаем! — Воскликнул нетерпеливо Кмициц, который вообще не понимал подробностей личной жизни Костюшки. — Ладно. Тогда переходим к следующему вопросу, — лекторским тоном сказал Андрий, — Надо ли нам устраивать их побег? — Можно! Хотя, это может обречь нашу затею на провал. Я про предотвращение разделов. Но ведь всегда можно вернуться в родной XVII век и попробовать снова, — рассуждал Скшетуский. — В таком случае, я пойду снова работать наркоторговцем, — весело сказал Андрий, — можете здесь погулять, но будьте осторожны. — Пожалуй, личную жизнь трогать не стоит: мало ли, что может случиться, — согласился Кмициц. — А что мы сделаем для предотвращения Разделов? У вас есть план? — рационально спросила Серафина. — Сменим короля! — решительно сказал Анджей. — А на кого? — спросил рассудительный пан Ян. — Ендрусь говорил, — начала Серафина, что на пост короля выдвигался муж Чарторыйской. Тогда Речь Посполитая получит прекрасную королеву! — Но как сместить Понятовского? За ним стоят правители сильных государств, в то время как Речь Посполитая слаба. — Надо вынудить его отречься от престола, — твёрдо сказала Яновска. — И кто это сделает? Не мы же? — насмешливо ответил Ян. — Не мы, а Чарторыйская! — Да кто же это такая? — Та, на которую можно смотреть только тем панам, которые о-очень любят своих жен, — загадочно прищурившись, пояснила Яновска. Кмициц и Скшетуский смотрели стеклянными глазами. — Княгиня Изабелла — либертинка, — начала было она, но пан Анджей прервал её. — Кто такая ?либертинка?? — Дама вольных, я бы даже сказала, распущенных нравов, применяющая свои чары ради высокой цели. В нашем случае, княгиня — истинная патриотка, которая легко соблазнит кого угодно ради Родины. С Понятовским у неё роман — она даже выбила из него Конституцию, значит, с её помощью, можно очень легко избавиться от Понятовского, — глаза разведчицы гордо блеснули, лицо осветила довольная улыбка — из них троих она знала о Разделах больше всех, что, конечно, очень льстило её самолюбию. — Видишь, Серуся: Чарторыйской замужество не мешает, — немного язвительно заметил Кмициц. — Ендрусь! — Оскорблённо задохнувшись воскликнула она. — Думаешь, я смогу вот так?! — Ладно, твоя взяла — не представляю тебя в роли обольстительницы, — пошёл на мировую Анджей. — А ляпнуть надо! Что ж ты за человек, Ендрек! — со смехом заметила Яновска. — Панове, не забываем о деле, — снова напомнил Скшетуский. — Давайте не будем отсюда выходить, — продолжил он, — так безопаснее. Просто день подождём Андрия. — Ладно, — буркнул Кмициц, которому хотелось всё здесь осмотреть. — Итак, ещё раз наш план: Андрий показывает нам портал, мы с ним попадаем в XVIII век, одновременно находим Чарторыйскую и просим её заставить Понятовского отречься от престола и помогаем Костюшко с его личным счастьем. Ну, а потом обратно к себе, в XVII век. По-моему, прекрасно! — сказала Яновска. — Угу. Особенно на словах, — продолжал бурчать Кмициц, которому хотелось выйти и осмотреть Сечь. — Но мы постараемся чтобы всё было хорошо и на деле, — примирительно сказал пан Ян.Но тут в дверь постучали. Вошедшим оказался Травку-Скромно-Распространяющий, который решил навестить своих друзей и ещё раз обсудить планы. — Здрасте, панове! Итак, я, кажись, закончу все раньше, чем хотел — казаки кайфуют, правда, пришлось задержаться, отвечая им на вопрос: ?Можно ли православным курить травку??. Я даже не соврал! — Гордо выпрямился Андрий. — Как? — хором удивилась компания. — Сказал, что недоверки это не курят и протестанты тоже. Значит, это только для православных. — Логика! — рассмеялась Яновска. — Ты всегда отличался смекалкой! — Ага, — хором согласились шляхтичи. — Так что с вашими планами? — переменил тему Бульбенко. — Мы переносимся, ищем Чарторыйскую, убеждаем её заставить Понятовского снять свою кандидатуру и сажаем на престол её мужа. Народ их поддержит! — объяснил Кмициц.?Со стороны послушать, ничего безумнее нет…? — подумал Скшетуский. — Здорово, но очень тяжко. К примеру, как мы заставим Чарторыйскую убедить Понятовского снять кандидатуру? ?Джень добры, мы из прошлого, уберите, пожалуйста, Понятовского с трона?? — Я думаю, можно будет просто рассказать ей о будущем Польши. До разделов положение Речи Посполитой было и так не очень, и она, наверное, это понимала, — сказала Серафина. — Можно попробовать… — задумался Андрий, в конце концов, пробовать можно бесконечно!.. — Пока кого-нибудь из нас не убьют или покалечат, — мрачно продолжил Скшетуский. — Ян, да что с тобой? — Анджей часто видел друга спокойным, но таким — очень редко. — Ничего. Но, ради Бога, поедемте скорее! Воспоминания — не самая лучшая вещь для настроения! — Раз так, хорошо, — сказал Травку-Скромно-Распространяющий, — меня здесь уже ничего не задерживает.Все уже направились к выходу, но их остановила Яновска: — Панове, неужели вы собираетесь прямо так отправиться в XVIII век? — Да, а что? — Нас могут принять за хлопов, и мало того, что не выслушают, так ещё и какому-нибудь пану припишут! Сейчас давайте ко мне домой, шляхетская одежда XVII столетия и для XVIII сгодится. — Стоять! — крикнул эмоциональный Андрий. — Шляхетская великосветсткая одежда есть у меня здесь! А то потеряем все время, и Речь Посполитую поделят!К всеобщему удивлению, в хате казака было и женское платье с колоссальными юбками, и три мужских костюма. — Эй, а как я в это, с позволения сказать, влезу? — спросила Яновска, недоуменно вертя в руках полный комплект женского наряда. — И откуда ты это взял? — В общем, я здесь занимаюсь ещё кое-чем — освобождаю польских пленников. — Ты что, их грабишь при этом?! — возмутилась Серафина. — Слушай, это уже оскорбление моей шляхетской чести! И человеческой! И польской! — ох, и не любил Андрий справедливых обвинений.Троица воззрилась на него, ожидая какого — нибудь из ряда вон выходящего объяснения. Но то, что сказал ?накоторговец? было вполне логичным: — Бегут они в казачьей одежде, а за польской не возвращаются. — Как я их понимаю! — воскликнул Скшетуский. — Короче, надевайте и поехали! — прервал нетерпеливый Кмициц.Через несколько минут они уже были готовы к перемещению. — Ехать будем ночью, когда казаки пьяные. Ехать где-то дня три. Возражения? — Никаких! — За всех ответила Яновска.Дождавшись ночи, а день скоротав разговорами и обсуждением предстоящего, Панове осторожно вышли в шляхетской одежде (!) из хаты Андрия. Дело в том, что тот не понимал, где они переоденутся в дороге, а Яновска это почему — то одобрила. Анджей и Ян со вздохом согласились, думая, что разведчице и агенту Речи Посполитой виднее. Шляхта тихо продвигалась между спящими казаками, которые отдыхали, как и в походе, то есть где придётся. Один прислонился к стене, обнимая бутылку горилки, другой лежал, раскинув руки, на дороге. И тут панне Серафине пришлось пожалеть о своём решении переодеться досрочно. Шляхтичи, чуть не задев казака полами кунтушей, прошли мимо, а вот Яновска задела его юбкой. Да так, что запорожец проснулся. Он приподнялся, посмотрел осовелыми глазами на Яновску, которая стояла, ни жива ни мертва, и уже собрался лечь снова, как вдруг закричал что было мочи: — Братья казаки, ляхи!Уже не только Серафина, но и её спутники с ужасом воззрились на вопящего казака. Наконец поняв, какая им грозит опасность, панна, не замечая на что и на кого наступает, крикнула: ?За мной!? и побежала. Вскоре шляхта добежала до выхода, отвязала своих лошадей и погнала их дальше и дальше от опасности. Но погони не было. Удивлённый Скшетуский стал вглядываться в темноту, потом слез с коня и прильнул ухом к земле. — Никого не едет, — сказал он.Андрий облегчённо выдохнул: — Раз так, уже и не поедет никто, я их знаю: завопит кто из них, так или все проснутся и кинутся на врага, а если врага не найдут, то на вопевшего, или отворит кто-нибудь из них светлы очи и тут же затворит, уснёт, любовь свою, горилку обнимая. — Тогда в Сосновицы! — провозгласил пан Ян и тронул коня. С ним поехали и другие.Дорога прошла спокойно, нарушали её только взаимные обвинения Яновски и Андрия, злившихся друг на друга за решение ехать в шляхетской одежде.Сосновица, семнадцатый, родной наш. — Вот она, Сосновица, где и есть этот самый временной портал, — представил Андрий. — А портал в доме? — В парке. ?Где с грустью гнётся яблоня, роняя лепестки. / На старую скамью, где мы сидели.? — Это чего? — Недоумевал Ян. — Это я случайно попал в какой-то совсем идиотский век и стащил у отроковицы бумажки с этой штукой. — Господи, Андрий! Ты Травку-Скромно-Распространяющий или глаза/уши/другие части тела по надобности везде и всегда? — Скорее, второе. Но хватит обо мне, хотя я, конечно, просто замечательный. Давайте тихонько пролезем в парк — благо, забор низкий. — А скромный-то какой, — язвительно прошипел Скшетуский.Компания дружно кивнула, и все полезли за казаком. Через какое-то время они стояли перед скамьёй, где была и яблоня, и лепестки. Всё, как в бумажках отроковицы из ?совсем—уж-идиотского—века?. Панове уже несколько минут шли по саду. — Пан Скромный, где же портал? — продолжал вредничать Скшетуский. — Скоро уже!Но портала не было видно. Наконец, Андрий подошёл к колодцу, казалось, невидимому среди деревьев парка. — Здесь! — торжественно сказал он. Всеми завладело волнение. Удивительно, но люди, не боявшиеся моря врагов, боялись прыгнуть в этот колодец. — Я первый, — прервал неловкое молчание Андрий и, перешагнув через стенку колодца, прыгнул вниз. Тут же послышался всплеск воды и крик бывшего казака: — Сюда, здесь неглубоко и невысоко!Шляхта по очереди прыгнула за Андрием. — Так, теперь — в этот проход!Все прошли сквозь что-то, напоминавшее огромную трубу и соединявшее два колодца.И, к удивлению панов и панны, небо, видневшееся из колодца, куда они пришли было уже не ночным и чёрным, а ясным и светло-голубым.