Overdose (1/1)

Автомобиль, перевозящий группу, подъехал к зданию, где распологался репетиционныцй зал. Коллектив, лишившийся одного участника, осторожно выбирался из машины. Вокруг входа в здание толпились фанатки, держащие в руках плакаты с различными надписями. Ребята, мельком оглядывая окружающих их девчонок и благодарно кивая, старались как можно быстрее оказаться внутри помещения. Мальчишка, покинувший автомобиль последним, так же, как и другие, смущенно поулыбался фанаткам и пробежался взглядом по надписям. Слова поддержки, ободряющие лозунги, приятные слова, признания и, о ужас, оскорбления и чуть ли не проклятия в адрес ушедшего участника. На одном из плакатов были распечатны фотографии всей группы с перечеркнутым красным крестом лицом их бывшего коллеги. Мальчишка опутил глаза, делая вид, что все в порядке и прошел в двери. Не то, чтобы ему стало жалко того парня или он вдруг испытал к нему симпатию. Нет, ему стало противно от непонимания почему люди так неожиданно стали его ненавидеть. Еще вчера все эти девочки признавались ему в любви, а сегодня готовы были послать ко всем чертям за то, что он сделал свой выбор, по неизвестной им причине. Для мальчишки поступок бывшего участника их коллектива был почти героическим - он отказался от славы, от денег, от любви тысяч, а может и миллионов людей, ради собственной чести, ради чистоты своей совести. Да, ему теперь будет труднее найти себя в жизни, возможно он так и не сможет заниматься тем, чем хотел бы. Но он не потерял себя в этой борьбе за место под солнцем. Парню стало обидно и неуютно от всего происходящего. Как после этого он сможет постоять за себя? А что если и его точно так же будут оскорблять и проклинать, когда он решит восстать? Фанаты. Люди, утверждающие, что они их любят, разбрасывающиеся признаниями о поддержке и обещаниями быть всегда рядом. Они отворачиваются при первом же случае, когда что-то делается не по их желанию. "Мы всего лишь игрушки для них" - осознал, наконец-то, мальчишка. Они нас любят, как бесчувственных кукол, которыми удобно играть, которым можно сказать, что угодно и они будут улыбаться в ответ, их можно заставлять дружить друг с другом в своих фантазиях и даже больше, чем дружить, которых потом можно просто забыть, когда надоест играть. Зачем еще нужен кумир? Зачем нужно его понимать и поддерживать? Он должен только следовать той линии поведения, которую для него выбрали его фанаты. Они решили, что он милый и добрый - будь любезен улыбайся и строй рожицы, даже если у тебя до слез болят ноги, спина, не выспался, поссорился с кем-то. Они решили, что ты гей - вот и обнимайся со своими одногруппниками, участниками другими коллективов, всеми, кто попадается, даже если тебе противно от этого. Они решили, что ты должен выступать - значит выступай, даже если после этого тебя просто изничтожат морально в твоем же агентстве. В течении всей репетиции парень не мог выбросить из головы думы об увиденном перед входом. Он ошибался чаще, чем обычно и получал больше выговоров от хореографа. Обычно, самый способный к танцам, сегодня он был просто жалок. Долгие часы тренировок в этот день тянулись еще дольше. И когда, наконец, ребят отпустили в общежитие, мальчишка попросил разрешения остаться и потренироваться еще, ведь сегодня у него действительно ничего не ладилось. Хореограф с радостью разрешил продолжить практику. Такое рвение всегда похвально.На самом же деле, ему просто хотелось побыть немного одному... и не видеть больше тех девчонок. Скорее всего они еще там, за дверями, ждут ребят со своими плакатами. У него просто нету сил улыбаться им. Ему уже виделось, как вся эта толпа выкрикивает проклятья в его адрес, когда он объявляет, что больше не хочет это продолжать. Ребята, под выкрики их имен и радостные возгласы, покинули здание, погрузившись в машину.- Мне показалось или мой мальчик не вышел вместе со всеми? - толкнула девчонка в бок свою подругу.- Да. Его точно не было, - подтвердила та.- Но ведь он приехал... Приехал же? - неуверенно уточнила она.- Приехал. Мы же видели. Он еще кивнул нам.- А что ж тогда случилось? Почему он там? Он поедет в общежитие позже?- Не знаю. Может быть, - пожала плечами вторая. После ухода её любимого участника она еще не до конца разобралась как относиться к коллективу, кого любить. Как будто свои чувства и эмоции можно было осмыслить и решить как именно и кого любить.- А! - вдруг спохватилась первая. - Я поняла! Поняла! Это всё из-за него, из-за этого предателя! Он переживает, что его любимый его оставил! Наверное, он хочет побыть один там, в зале для тренировок, где они столько времени были вместе!Она проговаривала это с такой искреннкй верой в свои слова. Казалось, она настолько погрузилась в мир своих фантазий, что ничего другого не могла и не хотела увидеть. Девчонка уже мысленно сочинила красивую и печальную историю о любви с несчастным концом и ей настолько хотелось в неё верить, что даже если бы сами герои её фанфиков явились перед ней и отрицали эту глупость, она нашла бы тысячу причин их "лжи", лишь бы не разувериться в выдуманной самой себе сказке. - Может быть, - без энтузиазма, но с долей веры в это, кивнула вторая. - Если хочешь, мы можем подождать его здесь.Большинство фанаток, увидевших своих любимчиков, покинули свои места и направились кто к метро, кто к автобусной остановке, а кто и пешком в сторону дома.- Да. Мы подождем, - она схватила подругу за руку и потащила в сторону от входа. - Давай посмотрим вокруг. Может, он вышел с другой двери?Подруга, не возражая, поплелась следом. Они обошли здание полукругом. Одной стороной оно плотно прилегало к другому, соседнему, а то в свою очередь к следующему, образовывая непроходимую стену. Подруги уткнулись в тупик и развернулись обратно.- Интересно, на каком этаже расположен их зал? Тут есть окна? - она с интересом рассматривала стены второго, третьего и дальше этажей. Здание было высоким, но с абсолютно глухим первым этажом. Окна начинались только со второго.Вдруг ей на глаза попалась приоткрытая форточка. И хотя она не могла увидеть что внутри, она решила хотя бы прислушаться.- Гляди-гляди! Давай подойдем вполтную, может что-то услышим, - снова увлеклая за собой подругу, девчонка бесцеременно залезла на клумбу.Она вытянулась во весь свой рост и приподнялась на цыпочки, поднося ухо поближе к заветной лазейке. Простояв несколько минут в неудобной позе, девчонка то ли что-то услышала, то ли в очереднлй раз разыгралась её фантазия, но она с обеспокоенным видом обернулась к подруге:- Мне кажется, там кто-то плачет, - шепотом произнесла она.- И ты думаешь... - таким же заговорщическим голосом отозвалась подруга.- Да. Я даже уверена, что это он!- Бедный... - пожалела его вторая девчонка. - Ему, наверное, сейчас тяжелее всех.- Да уж... - вздохнула первая.Хоть в чем-то они были правы. Мальчишке было тяжелее многих. И не только сейчас, но начиная с дебюта. Вот только могли ли они догадаться, что были одними из миллионов малюсеньких песчинок, составляющих одну громадную гору порока, извращений, исковерканного понимания мира и поощрения всяческих отклонений, которая постепенно нарастает, нависает и однажды обваливается всем своим весом на одного ни в чем не повинного мальчишку. Для них это были фантазии, в которые они, возможно, верили, не помня давно известную истину, что мысль материальна. Кто-то произнес предположение, что мальчик может быть геем. Кто-то повторил это. Следующий заверил, что в этом нет ничего плохого. Другой подхватил эту идею потому, что она ему понравилась и преподнес очередному слушателю, как нечто интересное и даже положительное. Тот, кто до этого не задумывался над этим, воспринял информацию как указание к действию. Все эти люди однажда вырастили человека, ставшего директором коллектива, состоящего из молодых мальчиков. Они поощряли и поощряют его действия своим отношением и своими горящими глазами при упоминании геев. Для них это безобидные фантазии. Для взрослого мужчины, имеющего власть, это способ осуществлять свои грязные желания. Для извращенцев нет понимания плохого и хорошего. Есть только возможность или её отсутствие.Мальчишка сидел на полу репетиционного зала, уговаривая себя приступить к тренировкам. Возможно, в одиночестве ему легче будет сосредоточиться на движениях. Еще немного и пора вставать. Нет, он не плакал. Он уже достаточно пролил слез, выходя из кабинета директора и уже почти научился быть равнодушным ко всему. Он пытался отвлечься от мыслей, не зная как это сделать без бутылки коньяка, оставленной под подушкой в общежитии. Почему всё так? Он знал, что в жизни есть несправедливость и что вокруг творится много плохого, но не понимал почему с ним не происходит ничего хорошего? За что? Кто виноват и откуда ждать помощи? Еще не осознавая эту нелепую цепочку, где каждое звено вело к тому, что происходило с ним, а может и не с ним одним, он уже твердо убедился, что от фанатов помощи ждать не придется.