Часть 7. Дома (1/1)
Я задержался в парадной, чтобы повыше замотать шарф. Засос немного болел, но меня больше беспокоил его цвет, выделяющийся на моей коже, подобно чернильному пятну, выделяющемуся на белоснежной скатерти.Открывая дверь, я знал, что отцы уже беспокоятся, почему меня так долго нет и был готов им всё объяснить.
Меня вдруг неожиданно посетил вопрос – а почему я не взбесился после засоса? Я же должен был отреагировать так же, как среагировал на Скворцова, точнее, так как показал Максу, как хотел среагировать на Скворцова.Может, просто растерялся? Или мне показалось, что это справедливо? Думаю, всё-таки растерялся, не каждый же день мне засосы в порыве гнева ставят. Мне вообще ещё никто засосов не ставил.?С почином!? - язвительно поздравила гомофобность,будто вовсе и не она пару часов назад орала матом из-за этого самого ?почина?.В подобном поступке Макса есть логика – он хотел мне отомстить, а носить синяки для пацана от пацана – это даже как-то почётно. Во всяком случае, думаешь, что заслужил. А вот если засос – это дело другое – ну вот, предположим, увидел его кто в школе. Завистливо присвистнул, мол, кто тебе такое поставил. И не знает никто, что это был Казённый Макс. Никто кроме тебя и него. Стыдно сразу становится – не перед кем-то стыдно, а перед собой.Но с другой стороны, как бы банально это не звучало – мы оба парни, друзья. И тут такая…месть.Интересно, почему я только сейчас об этом подумал? С каких пор я так торможу в реакциях? И почему сейчас я так много думаю об этом?- Ну и где тебя носит? – гневно поинтересовался Павел.- Прости, с Максом немного погулял, не заметил времени, - как можно спокойнее сказал я, соображая как сделать так, что бы отец не заметил засоса. Тут я вспомнил, что одевал утром свитер с отворачивающимся горлом и мысленно поблагодарил своих хранителей, или как они там называются.?Влюблённые часов не наблюдают? - неожиданно для себя вспомнил я строчку.?Какие нафиг влюблённые?!? - тут же завопила гомофобность.- Ладно. Ужинать, бегом, - я по привычке хотел сказать, что не голоден – И без разговоров!- Привет, сынок! – улыбнулся Сева, зная, что Павел уже отругал меня и смысла продолжать нет.Я ел быстро и молча. Не то чтобы я хотел поскорее закончить ?контакт? с семьёй, просто настроения разговаривать не было, да и не о чем.- Сынок… - медленно начал папа Всеволод – Скажи, у тебя есть…Девушка?- Нет. Мне и одному неплохо, - улыбнулся я, доедая суп.- А…Какие отношения связывают тебя с этим Казённым?Картошина из супа неожиданно встала поперёк горла.- Пап…Ты…Чего…Там…Надумал?! – произнес я, пытаясь справиться с картошиной.- Ну ты часто про него говоришь, стал позже возвращаться домой, и всё время говоришь, что гулял с ним. Вот я и подумал…- Нет, пап. Я это…Я - натурал.- Это хорошо, конечно… Но сын, знай, что мы с отцом тебя любым примем. Не нам тебя судить, встречайся с кем хочешь.- Пап, слушай. Вам не нужно будет как-то меня по-особому принимать. Я намерен подарить вам с папой внуков, и точка!Я встал из-за стола и покинул кухню.Полчаса спустя в дверь комнаты постучались.За что я ещё любил своих отцов, это за то, что они уважали моё пространство. Я знаю много ребят, довольно часто хожу в гости, видел всякие отношения между родителями и детьми – все они были не похожи друг на друга. Кто-то холоден с родителями, кто-то нежно и сильно к ним привязан, кто-то старается придать отношениям с предками исключительно ?деловой? характер – дают отчет об успеваемости, сообщают цель визита друзей, получают разрешение на прогулку и уходят. Но я почти никогда не встречал родителей, которые вот так, как мои отцы вежливо стучатся в дверь и заходят только после разрешения.Вот и теперь папа Паша зашёл в комнату только после одобрительного угукания.- Алик, не злись на папу Севу. Он ничего такого не имел в виду, просто…
- Я всё понял, забейте, - улыбнулся я – я совсем не злюсь.Павел довольно улыбнулся.По натуре Павел не был таким сентиментальным, как Всеволод, был довольно хладнокровным. Но он был и строже Севы, и когда тот ограничивался лишь парой замечаний, Павел мог поставить сына в угол, да как бы и забыть про него. Однако учитель и воспитатель лучше получался из Павла, нежели из второго отца.В четырнадцать я, как и многие парни и девчонки, взбунтовался. Тогда я, подражая ?крутым парням?,начал курить.Всеволод не курил, и с сыном ничего сделать не мог. Просто не мог представить, как объяснить подростку, которому в принципе плевать на своё здоровье, почему курить вредно и на что это влияет.Павел курил с двадцати лет. Однажды он позвал меня в гостиную и когда я сел напротив него, он, глядя мне в глаза, закурил и медленно сказал- Курение вредит Вашей ориентации, - он сказал это очень равнодушно и холодно. Конечно, на пачках моих любимых Мальборо такого не писали, да и вряд ли писали хоть где-то, но я почему-то тогда поверил его словам и верю до сих пор.В тот вечер я смыл сигареты и зажигалку в унитаз,с тех пор никогда больше не курил…- Я рад, что ты подаришь нам внуков, - тихо сказал Павел, уже покидая мою обитель.