Глава 8 (1/1)

Когда я вернулся домой к профессору стрелка часов давно уже перевалила за полночь. Мы чудесно с Дрипетидой провели время, бродя по набережной, старым улочкам и красиво подсвеченным тропинкам парка. Говорили обо всем на свете. К слову я давно уже так не смеялся, а Александра в своих беседах мы упомянули лишь раз. Я ничего ей не рассказал, но предложил в ближайшем будущем съехаться. Дрипетида согласилась и сказала, что будет подыскивать жилье. Позже я проводил девушку до ее квартиры, тратя еще добрый час на дорогу обратно только потому что хотел вернуться, когда Александр наверняка уже бы спал. И чем ближе к дому я подходил?— тем больше портилось мое настроение. Я не хотел там находиться. Не хотел ничего связанного с профессором, и настроение мое упало окончательно, когда, тихонько открыв дверь, сняв обувь и юркнув в свою комнату, надеясь на то, что сейчас спокойно забудусь сном,?— я услышал, как тишину в темном коридоре пронзил звук резко открывшейся соседней двери. Я распахнул глаза, встречаясь с ярким светом, пролившимся в коридоре, и понял, что расслабиться мне не удастся. Александр прошелся на кухню, а я, затаив дыхание, ждал, пока он вернется обратно, боясь и малейшим вздохом выдать свое присутствие.Но от профессора я все же не укрылся потому что через несколько минут он едва слышно постучал в мою дверь. И я почувствовал, как сердце застучало быстрее, готовясь вот-вот выпрыгнуть из груди.В спешке вскочив с кровати и натянув на себя недавно снятые джинсы и футболку, я открыл дверь, мгновенно сталкиваясь с суровым взглядом Александра.—?Я просил Вас отдать мне сегодня ключи,?— внезапно выдал мужчина, и все внутри меня неприятно встрепенулось, ведь я совершенно забыл об этом!Но страх перед Александром сию же секунду заменило недоумение: ему приспичило говорить об этом сейчас? В час ночи?—?Я забыл, профессор,?— честно ответил я,?— занесу Вам завтра, обещаю.И, черт, как же это неловко?— обсуждать с Александром квартирные дела. Ведь я в его доме пребывал буквально на птичьих правах, и хуже было не то, что за любую малейшую провинность он мог вытурить меня на улицу, а то, что я не хотел лишний раз доставлять Александру неудобства и вообще напоминать о себе. Тяжело жить, все время сидя на иголках. Ведь я даже не платил за аренду. И он тему денег не затрагивал.Профессор Македонини, слабо кивнув, еще какое-то мгновение сверлил меня взглядом, но потом, словно о чем-то раздумывая, направился к своей комнате. Я уже с облегчением хотел закрыть дверь и выкинуть из головы этот странный заскок Александра, но тот внезапно снова заговорил, повернувшись ко мне уже у самого порога:—?Гефестион, я заметил, что Вы ничего не едите, не раскладываете свои вещи. Вы вообще ни к чему не притрагиваетесь в этом доме.Моя душа вместе с сердцем и другими органами, казалось, упала вниз и пробила землю, куда зазывала и меня провалиться тоже. Этого разговора мне хотелось меньше всего. Я даже не готовился к нему, свято веря в то, что Александру плевать с высокой башни.Я молчал, опустив голову и лишь повторяя себе не выдавать своего испуга и растерянности. Что я мог ответить Александру?—?Вам что, здесь не нравится?Я вскинул голову, никак не предполагая, что Александр подумает именно так.—?Помнится, Вы говорили, что этот дом красивый,?— продолжал профессор, и мои брови невольно поползли вверх. Александр запомнил, когда мне показалось, что он пропускает все мои слова мимо ушей. —?Или Вы присмотрели себе другое жилье?Черт возьми, ты не можешь не понимать!?— Крутилось в моей голове, пока Александр так неприятно давил на меня своим тяжелым взглядом, терпеливо ожидая ответа. А я даже не нашел как соврать.—?Нет, профессор. И я до сих пор считаю, что Ваш дом потрясающий,?— спокойно признался я, сдаваясь и опуская глаза, чтобы через миг вновь их поднять:?— просто…у меня пока что времени нет. Ну, на разбор вещей и все такое. А по поводу еды…так я вообще мало ем. По утрам не привык, по вечерам не люблю, а в обед обычно перекусываю с друзьями или на учебе…—?Я приготовил салат и потушил мясо,?— Александр перебил мой никудышный бред,?— составите мне компанию?Мой челюсть упала сама, пока шокированный я стоял перед профессором, не имея сил пошевелиться.Что он только что сказал?Александр не стал долго ждать моего ответа. Он ему вообще, похоже, не был нужен:—?Я ставлю разогреваться. —?Закатив глаза, только и произнес Александр, неторопливо зашагав в кухню.***—?Что, не очень? —?Насмешливо спросил Александр, мельком бросив на меня взгляд, пока сам игрался с чайным пакетиком, то опуская, то вытаскивая его из своей чашки своими длинными пальцами.—?Наоборот,?— не соврал я, стараясь вернуть непринужденное выражение лица,?— очень.Это действительно было похоже на тушеное мясо. И рис. И все это действительно напоминало помои как на вкус, так и на вид. Нечто горьковатое, недоваренное, но многодневное голодание настолько измотало меня, что за деликатес я счел бы даже траву у дома.—?Это джевюч*. Из македонской кухни. И коронное блюдо моей матери,?— объяснил Александр, подтвердив мои догадки по поводу истинной природы этой странной жижи. —?Она богиня в готовке. Пыталась научить и меня, но я, как видите, все равно остался полным ничтожеством.Я улыбнулся с рисом во рту, который безобразным образом чуть не повыпадал мне на колени.—?Моя мама тоже пыталась сделать из меня кухонного виртуоза, но потом решила, что лучше научить каким-то самым легким блюдам, чтобы я просто смог выжить.—?Ваша мать очень мудрая женщина,?— сказал профессор, поставив передо мною чашку с чаем и опустившись на стул напротив,?— а я до этого дошел сам. И то, только при жизни в общежитии.—?Вы жили в общежитии? —?Не скрывая удивления, переспросил я. Это действительно стало для меня открытием века, ведь мне почему-то всегда казалось, что Александру в жизни доставалось все самое лучшее. Лучшие университеты, лучшие машины, лучшие женщины, лучшие апартаменты. Да, я думал, что во время учебы он жил в золотом замке и домой летал на собственном самолете.—?Конечно я жил в общежитии,?— сказал Александр так, будто бы я сморозил самую идиотскую вещь на свете. —?Я тоже был студентом, как и Вы.Залившись краской, я замолчал, стыдливо уставившись в ужасный рис.Александр, как обычно не заметив моего смущения, отпил из чашки и продолжил:—?В свое время этот вопрос знатно потрепал мне нервы.Я вскинул голову, приятно поражаясь такой внезапной откровенности Александра. В тот момент он, ставший вдруг таким беззащитным и хрупким, сидел напротив с опущенным взглядом, задумчиво поглаживая пальцами керамическую чашку с чаем, и я видел, как с каждой секундой Александр все дальше и дальше уплывал в свои воспоминания.Мне до невозможности сильно хотелось услышать продолжение длинною во всю ночь или хотя бы короткое объяснение той обещающей хорошую историю фразы. И он убил бы меня, если бы прервал разговор, оставив его незавершенным.—?Почему? —?Тихонько спросил я, напоминая этим вопросом о себе. О том, кто сидит совсем рядом и так страстно желает узнать о нем что-то, чего не найдешь в просторах интернета. Что-то, что наверняка знают только самые близкие. Услышать и впитать это в себя, чтобы всю оставшуюся жизнь хранить его тайну вместе с ним, защищая от чужих пытливых ушей.И Александр позволил разделить с ним его секреты.—?Я сменил с десяток комнат в свое время,?— неохотно, устало признавался Александр. Я знал, что ему тяжело давались откровения. Но все же это был шаг вперед. Пусть маленький, но он меня обрадовал. —?И каждый новый переезд выжимал из меня все соки.—?Но почему Вы переезжали?—?Из-за соседей. Мне с ними никогда не везло. И переезжал я по разным причинам. Из-за того, что не мог не спать, выслушивая любовные разборки, которые обычно устраивались ночью по телефону. Из-за того, что мною пренебрегали, игнорировали и ломали вещи. Из-за оравы левых людей, которые вваливались в любое время, как к себе домой. Из-за неадекватных хозяев, из-за озабоченных и из-за круглосуточных компьютерных игр…причин было очень много, Гефестион, но источник всегда один.—?Какой?—?Люди, Гефестион. Люди. —?Александр глубоко вздохнул. —?Я строил иллюзии и в итоге в них ошибся. Ведь мне было восемнадцать, когда я уехал учиться. Я был наивным мальчишкой, мечтающим о новой жизни. Что приеду на новое место, обзаведусь самыми лучшими друзьями на свете, найду любовь всей моей жизни и все сложится замечательно.Александр сделал пару глотков чая, надолго замолчав. А я улыбнулся самому себе. Я же тоже так думал, когда улетал из Афин. Много планов и много амбиций. Неужели у всех так?—?И Вы ни разу так и не встретили хорошего человека?—?Не в том дело, Гефестион,?— мотнул головой Александр. —?А в том, что люди перестали быть людьми. Я пытался стать хорошим другом каждому. Я помогал, даже если помощи не просили, но в ней нуждались. Я не начинал конфликт первым. Я всегда улыбался, старался быть вежливым и обходительным. В итоге раз за разом они получали от меня то, что им было нужно, и пошел я на все четыре стороны. Я тянулся к людям, Гефестион, но ко мне никто не тянулся. И теперь все эти года благополучно потерялись в прошлом, и все, что меня с ними связывает?— это опыт, который помог мне повзрослеть.Александр, сделав несколько больших глотков, допил свой чай, пока в моей голове, наконец-то все раскладывалось по полочкам.—?Может быть, Вам нужен был урок, чтобы просто избавиться от того наивного мальчишки? —?Наблюдая за Александром, спросил я:?— а не чтобы потом во всех видеть только плохое?—?Я не вижу ни плохого, ни хорошего,?— уклончиво начал Александр. —?Все, на что я смотрю?— это на себя самого и только. Поверьте, это намного облегчает жизнь.—?Тогда, получается, Вы превратились в одного из тех, кого оставили в прошлом.—?Нет, Гефестион, между нами есть разница.—?Какая?—?Они всегда такими были. А меня таким сделали.Я замолчал, бездумно переворачивая вилкой последний кусочек мяса на тарелке.—?Будете чай с печеньем? —?Внезапно спросил Александр так беззаботно, словно и не было всего этого разговора.—?Нет, мне уже хватит, спасибо,?— улыбнулся я, закидывая остатки ужина в рот. Профессор же, поднявшись, убрал мою пустую тарелку, принимаясь за ее мытье. Этот заботливый жест заставил меня почувствовать себя очень неловко. Мелочь, сделанная невзначай, как бы в порядке вещей, но для меня это показалось чем-то очень личным. Ведь это я. Просто я. И Александр. Такой гордый Александр, разговаривать с которым было бы честью для каждого… И он моет мою тарелку. Я ощутил, как предательски краснею. В сотый раз за сегодня.—?Тогда, думаю, пора спать,?— закончив таким образом разговор, заявил Александр, вытирая руки полотенцем. Я тут же поднялся, направляясь следом за хозяином дома, пребывая в безумном счастье от того, что Александр вдруг приподнял ту самую тайную занавесь из своего прошлого, мыслей и чувств. Пусть я стоял лишь при входе, пусть и рассказал он мне так немного, пусть где-то в общих чертах. Но этого мир о нем точно не знает. Уже у самой двери, когда Александр собрался войти в свою комнату, я вдруг задал тот самый вопрос, который мучил меня с самого начала, который уже звучал сегодня от Клита, и ответ на который наверняка являлся ложью:—?Почему тогда Вы предложили мне пожить здесь?Александр остановился, но обернулся не сразу:—?Потому что Вы нуждались в помощи. И в моих силах было Вам помочь.Я сглотнул. Вранье?—?Еще есть вопросы? —?Со знакомым холодком спросил Александр.Я помотал головой, но тут же произнося, хоть и коротко, но с абсолютной искренностью, с такой, что я даже уже не помнил, когда и с кем был настолько честен в своих чувствах:—?Спасибо, профессор. Спасибо Вам за все.И Александр улыбнулся.Впервые улыбнулся.И это было самым прекрасным, что я видел в своей жизни.Той ночью Александр зашел ко мне еще раз. Неслышно пройдясь во мраке комнаты, он лег на меня, приятно вдавив в диван. Александр горячо выдохнул в мои губы, и мой член тут же налился кровью. Я не задавал вопросов, ничего не говорил. Только зарывшись пальцами в шелковые золотые локоны притягивал его ближе. Я хотел Александра. Хотел так сильно прямо сейчас. В себе. Глубоко. И я показывал это ему, раздвигая ноги и поддаваясь телом навстречу Александру, пока он мягко целовал меня холодными губами, обжигая дыханием и с таким трепетом проводя большим пальцем по моей скуле…А потом я проснулся. В поту, возбужденный и с пересохшим горлом. С того момента я знал, что хочу только одного: чтобы этот сон стал явью.