Лучший из всех живых. (1/1)

***Кортео?был для Анджело надёжной опорой.Почти при каждой встрече, тот встречал его вежливой улыбкой и каким-то, особенно живым и тёплым, взглядом.Последний его разговор с, уже бывшим, Анджело Рагуса, не был исключением.Авилио смотрел на него пронизывающе, холодно, говорил он всё сухо и весьма кратко. Тот на Кортео пистолет наводит, а он, дурак, улыбается. Улыбается так, как не мог почти никогда?— как-то виновато, но по-прежнему весьма дружелюбно.Кортео всё ещё будет его уважать, не смотря на содеянное.Кортео больше не скажет ему ничего.***Авилио открыл глаза.Солнце опускалось всё ниже и скоро, вероятно, небо начнёт темнеть. Вокруг?— ни души. Только он, не так давно, заснувший с неполной бутылкой, довольно дешёвого, для любого порядочного человека, виски. Помещение пыльное, давно уже не посещаемое им самим, с момента его мести.Парень с трудом поднялся, устроился на стуле по-удобнее и оглядел картину перед собой?— два стакана, на старом столе, что даже будучи чистым и аккуратным, любой отказался бы купить. Стакан, что стоял ближе к нему, был лишь наполовину наполнен. Стакан чуть дальше, был полон и на нём уже возможно было разглядеть лёгкий слой пыли, что давало понять то, насколько долго он стоял не используясь по назначению. Использовать его, было некому.Авилио чувствовал себя так же паршиво, тот лишь аккуратно приподнял стакан, что стоял ближе, словно боясь повредить тот. Он поднёс стакан к соседнему позволив ему весьма звонко удариться о него и почти сразу же поставил свой стакан на стол, отодвинув его обратно к себе.—?За что будем пить.? —?спросил Авилио, зная, что тот не дождётся ответа, что во сне?— что в жизни.Вероятно, любой бы мог принять Авилио за ненормального. Он сам начинал сомневаться в собственной моральной полноценности, но чаще всего, просто продолжал разговор с, неизвестным его окружающим, собеседником.Для него, это единственный способ избавиться от всей накопившейся внутри боли.—?Пожалуй… За то, что сегодня я не буду один. —?Авилио, на удивление мягко улыбнулся и виновато отвёл взгляд в сторону. Он поднёс к губам стакан и опрокинул в себя, залпом, половину его содержимого. Виски дешёвый, горький. Он отдаётся еле ощутимым привкусом металла во рту, но лишь потом сменяется, знакомой, лёгкой горечью.Авилио стакан на стол ставит, да всё так же аккуратно, видимо, боясь повредить что-то, столь давно неиспользованное. Парень чувствует лишь смутную усталость и, вероятно, даже… Нехватку чего-то. Что отдаётся неприятным ощущением собственной ?неправильности? и возможно, желанием, наконец точно избавиться от боли.Авилио вновь вяло поднимает стакан, аккуратно подносит тот к губам и допивает всё содержимое разом. В очередной раз, резкий глоток отдаётся привкусом, подобным ржавой монете во рту, а потом возвращается лёгкая, но весьма неприятная горечь, заставляющая брюнета на пару секунд прищуриться, а затем, даже с неким усилием вновь открыть глаза.Солнце ещё не село. Оно светит ярче обычного, от чего даже парой лучей освещает половину помещения, лишь углы остаются в тени. В воздухе видна каждая пылинка, весь слой пыли на столе виден ещё лучше, ведь помещение это, уже трудно назвать ухоженным.-…Знаешь, я сегодня опять видел тебя во сне. —?Авилио улыбнулся. Улыбнулся лишь уголками губ, на удивление не проявляя в собственной улыбке даже доли сарказма. Авилио не привык так улыбаться и даже в нынешней ситуации считал, что это ему незачем. Он не рад, а уж тем более, не счастлив, но какое-то особое тепло наполняет его при каждом разговоре со своим старым другом. После смерти Кортео, ничего не изменилось. —?Но сегодня, я почти сразу же смог проснуться… Мне, даже привычно стало видеть чью-то смерть во сне. Сам я, всё равно, проснусь.Авилио был бы даже рад рассказать об этом сне по-подробнее, но посчитал, что сейчас, в этом всё равно нет нужды. Он бы во всех смыслах хотел поскорее встретиться с Кортео вновь, но считал собственную жизнь не менее важной. Какое-то время, тот хранил Кортео в своей памяти, как дурное, горькое настолько, что даже болезненно обжигающее этим накатывающимся каждый раз тяжким ощущением неправильности себя и своих действий, воспоминание.***Авилио было тяжко смириться с смертью Кортео. С тем, что единственный понимающий его человек, так же ушёл из жизни зря.Месть, к которой Бруно стремился на протяжении девяносто одного, чёртового дня, оказалась напрасной, она не помогла ему избавиться от тяжести на душе.Авилио запомнил тот день, когда наконец осознал, что не ощущает ничего. Ни облегчения, ни тревоги, ни вины. Ни-че-го.Неро был зол на Авилио, после того, как тот сообщил ему абсолютно прямолинейно и ясно?— его отец умер зря.Анджело ощущал себя пустым. Оставил Неро на дальнейший произвол судьбы, убил его отца из-за собственных эгоистичных побуждений, предварительно убив своего самого близкого друга по той же причине.Горечь всё ещё оседает в горле, не отпуская от тошнотворного чувства неполноценности.***Анджело встал с места и задвинул за собой стул. В глазах слегка потемнело из-за резкого шага в сторону двери, но парня это ни чуть не потревожило. Он подошёл к невысокой вешалке у двери и снял с неё тёмное, уже заметно запылившееся пальто. Аккуратно застёгивая пуговицу за пуговицей, руки Бруно слегка задрожали, явно не успев отойти от прежнего полусонного состояния.-Думаю, я выгляжу достаточно опрятно, чтобы выйти на улицу в таком виде. —?рассуждал вслух парень?— Устал я не так уж сильно, да и прогуляться наконец, мне не помешает.Авилио тихо прошёл к двери, поправил ворот рубашки и слегка поправил чёлку, что как всегда осталась в полурастрёпаном виде. Брюнет приоткрыл дверь, от чего раздался тихий и протяжный, малоприятный скрип. Авилио, чуть ли не выпорхнув из комнаты, резко захлопнул за собой дверь. Пройдя по широкому, недлинному коридорчику, парень спустился вниз по лестнице и вышел из дому, закрыв входную дверь, вовсе не используя ключей.—?Чёрт… Холодно.Авилио стал прятать руки по карманам. Небо затягивалось облаками, а улицы же, постепенно редели, пока ?неизвестный прохожий? брюнет, в потёртом пальто, продолжал свой путь, в сторону своего любимого уголка в этом городе. В сторону места, куда тот когда-то обещал привести Кортео.