Часть 14 (1/1)
Телепорт выплевывает их посреди другого каменного зала. Тут тоже нет окон, нет дверей — каменный мешок. Стены покрыты белоснежным мрамором. Пол ледяной, из какого-то серого камня. Над потолком завис магический светильник.Нила и Танарэс так и держатся за руки. И... слабо стонущий Грэнх все также лежит у их ног в луже чуть потемневшей крови — или это слабое освещение сыграло свою роль? Расколотые артефакты-блокираторы валяются на полу: пламя прихватило и их. Танарэс отпускает руку Нилы и, словно серая тень, за один ее вдох, за один взмах серебристых ресниц проскальзывает мимо всех стен, ударяется о потолок, как дикая птица в клетке. Кажется, сотрясается даже воздух. Но с каменных поверхностей не отлетает ни крошки. В них нет ни трещинки, ни вмятинки.Идеальная ловушка для вампиров.Серая тень останавливается в той же точке, что и была до этого. Танарэс мельком оглядывает ссадины на ладонях. Они не затягиваются моментально, как обычно.— Все глухо. Ни дверей, никакой лазейки. Можно попробовать разбивать камень, но, зная Элхару, скорее всего это не вариант. Темница, скорее всего, расположена в центре скалы.— Что она хочет, — осторожно спрашивает Нила. — Чтобы мы... задохнулись?— Я могу не дышать очень и очень долго, — Танарэс опускается на пол, подтягивает колени ко лбу. — Нет. Дело не в этом, Нила. Все гораздо, гораздо хуже.— Эта скала обрушится на нас?— Элхара обещала легкую смерть в качестве вознаграждения, подарка за послушание, — криво улыбается вампир. — А это была бы очень легкая смерть. Знаешь, куда она нас отправила?— В непризнанный мир?— Верно. В непризнанный мир, лишенный магии. Здесь нет магии, Нила. Совсем.— И... что?— Я вампир. Но я никогда до этого не пил кровь разумных существ, за исключением момента инициации.— Вы говорили.— Вампирам в Эёране кровь не нужна — магия подпитывает нас и дает нам силы. Но если магии нет... и нет ничего, что могло бы ее заменить... скоро ко мне придет голод. И я ничего не смогу противопоставить ему.Нила молчит. Теребит в руках серебряную прядь.— Я... я знаю, что это такое. Проходил уже через это. С ним невозможно справиться. Я потеряю разум. Стану зверем и ничего, кроме голода и жажды крови не будет иметь значение. Потеряю себя. Такова моя суть.— И убьете меня?Шоколадные глаза смотрят на него. В них нет отвращения, нет ужаса, нет отчаяния. Одно бесконечное, теплое, светлое доверие с нотками грусти.—Да.— И... сколько у нас есть времени?— Немного.— А... он? — эльфийка кивает на распростертого на полу дракона.— Он отсрочит. Но ненадолго. Ты... — Танарэс колеблется, — ты могла бы попробовать его... исцелить? У драконов отличная регенерация, но для нас сейчас недостаточно быстрая.— Зачем?! Он же наш враг.— Он дракон. Бронированный. Сможет меня задержать.— Прекратите нести чушь. Если убьют вас, я тоже умру. Лучше сожрите эту мерзкую ящерицу, мы сможем еще немного поболтать.Танарэс от неожиданности фыркает.Забавная девочка.— То, что эта леди говорила про аиэров — правда?— Не знаю, — Танарэс поднимает голову. Нила присаживается рядом. — Возможно. Я мало знаю об эльфах. Но, думаю, она не врала.Он протягивает руку и слегка касается затянувшегося шрама на ее шее, ссадин на ладонях, которые проявились после того, как он попытался разбить стену.Эльфийка не отстраняется. Смотрит по-прежнему. Спокойна — по-прежнему. — Иначе предложил бы тебе убить меня. Но теперь невозможно и это.— Почему вы так легко сдаетесь?! — почти возмущенно выдыхает девушка.— Ну, ты же слышала, что сказала Элхара — вечно скорбящий, никого не любивший, — Танарэс слабо улыбается, касается кончика нежного уха. — Неужели их и вправду нельзя трогать?— Не знаю, честно говоря, — все еще сердито отвечает Нила. — Никто до вас даже и не пытался.— Странно, да, — он чувствует эту сосущую слабость, подступающую изнутри на цыпочках, почти неуловимо, бесшумно. — Эта избранность, связь с существом, которое ты еще не знаешь, которое тебе безразлично. Никогда не думал, что столкнусь с чем-то подобным.— А вы и не столкнулись, — Нила почти копирует его позу, подтягивая ноги к груди. Подол ее платья испачкан брызгами крови — Грэнха и ее собственной. — Вы же слышали — связь односторонняя.Танарэс тихонько обнимает девчонку за плечи, подтягивает к себе.— Слышал. Но, видишь ли, я редко верю всему, что слышу, на сто процентов. Хоть в чем-то, но сомневаюсь.Ее бледное лицо совсем близко, он ощущает на своей коже теплое, живое дыхание. Обхватывает девушку руками, запускает пальцы в волосы. Серебро блестит между пальцев, кажется, этот блеск так и останется на коже.— Это... это из-за того, что вы мой... аиэр?— Что — это?— Я так и не могу начать вас... бояться. Пыталась, целый день пыталась, но так и не получилось....Вкус ее губ совершенно ни на что не похож.***Голод скручивает изнутри, вытягивает, высасывает жилы через поры высохшей, посеревшей кожи. Запах крови Грэнха, так и не свернувшейся, алой, чистой становится невыносимым, давит снаружи, как бетонная плита, распирает изнутри, как надувающийся дирижабль.— Почему вы его не... выпьете? — тихо говорит Нила. Ее волосы, переброшенные на один бок, обнажают голую изящную шею. Танарэс старается на нее не смотреть.— Трудно через себя переступить. Для это меня это было важно.— Если вы сейчас это сделаете, то потом всегда будете питаться только кровью?Все-таки верит в удачный исход? Наивная девочка.— Нет. Если... когда вернёшься в магический мир, необходимости в крови не будет. Хотя, возможно, останутся воспоминания о вкусе. Трудно загадывать заранее.И добавляет:— Профессор Санаду. Жил какое-то время в немагическом мире. Убивал людей. Плохих людей, преступников. Питался кровью, чтобы выжить.— А теперь нет?— Нет. В Эёране в этом нет необходимости.— Для вас сейчас кровь необходимость. Что останавливает?То, что его останавливает, толщиной в нить. Тончайший серебряный волос, который вот-вот порвётся. Ты.— А у вас и правда не было никаких отношений?Пытается отвлечь или действительно интересуется?— Были. Давно. До смерти Нильсем, моей сестры. И они уже забылись.— Все?— Была одна девушка. Но это трудно назвать любовью. Мне нравилось на нее смотреть.— А где она сейчас?— Нашла своего дракона.— Мне... жаль.— Мне — нет. Я рад за нее.Молчание. И в тишине с новой силой ощущается, как голод выкручивает кости, суставы, как рвутся, лопаются пустеющие сосуды. Танарэс цепляется мыслями только за ее голос.— Говори.— Что?— Что угодно.— Что за браслеты были на вас надеты?— Блокираторы силы.— Сейчас бы они помогли?— Если бы работали, возможно. Но я их сломал. Помогла бы магия, заряженные магические кристаллы. Их нет.— А ведь если бы не я, с вами бы ничего не случилось, — Нила смотрит на него. Вампир чувствует ее взгляд так же отчетливо, как прикосновение.— Если бы не я, тебя бы тоже не ждало то, что ждет.— Обменялись любезностями...Девушка вскакивает на ноги.— Если вы не хотите, чтобы я смотрела, я не буду смотреть.— Да, — говорит Танарэс и не узнает свой собственный голос — мертвый, сиплый. — Я не хочу, чтобы ты смотрела.***Когда ты умираешь или засыпаешь, момент преодоления грани остается для сознания, как правило, незаметным. Что-то подобное случается и в момент, когда голод побеждает разум. В этом противостоянии, однозначно обреченным на поражение.Но кровь Грэнха действительно отсрочила подступающее безумие. Дала несколько лишних кусочков вечности.Вечности, подходящей к своему закату. Ненавистному закату, с ржавым запахом, красновато-бурыми крапинками кровавых слез.Архивампир Танарэс не любил закаты. Но если бы удалось сейчас вывести Нилу из каменной ловушки — всё могло бы восприниматься иначе. И боль. И голод. И смерть.Потому что закат не так уж и страшен, если есть ради чего жить.Нила сидела рядом, в своем перепачканном мятом платье, вертя в руках расколотые блокирующие браслеты и только этим выдавая свое беспокойство. Не осуждала. Не ненавидела. Не впадала в панику.Не боялась.Вечность тянется. Время против них. Их природа - против них. И судьба тоже.Нила говорит, говорит, говорит.Рассказывает про детство и юность, про начало учебы в Академии, про уроки Моргала, про других преподавателей, про ребенка, который однажды свалился с лошади, а она спасла, хотя и не верила, что получится. Про соседку по Академии, рыжую стихийную магичку. Про то, как странно она ощущала себя вчера вечером — когда Танарэсу было плохо после откачки яда. Про то, что она пока еще не думала об отношениях и семейной жизни — у эльфов с этим не спешат. Про то, как однажды пришла на могилу отца, пытаясь понять, где здесь ее мать — и не нашла.Голод снова поступал, наваливался, выворачивал — и Танарэс уплывал не его волнах. Отчего-то сейчас приступ больше напоминал не яростное звериное отчаяние, метание в тесной клетке собственного тела, а сон, тяжёлый и теплый.Может быть, Нергал будет милосердным к нему. И он просто уснет.А Нила будет все так же сидеть рядом, что-то рассказывать, может, даже гладить по плечам, волосам и спине. Шептать сквозь мутную пелену непреодолимого проклятия его сущности:— Тише, тише, мой хороший, тише... всё это пройдёт... Тише, тише.***Смерть может быть похожа на сон.На сон со сновидениями?!Что ж, это сновидение было странным. Неожиданным.Где-то за непроницаемой вязкой черновой слышались какими-то рваными обрывками неуместно-знакомые голоса:— Если ледяные драконы позволяют себе похищают моих студентов прямо с территории моей Академии, это...Провал.— Я даже предположить не мог, что...Провал.— От лица всей Лунной Федерации и Срединного Альянса...Провал.— Сегодня я второй раз потерял любимого сына, а вы...Провал.— Только из сочувствия к вашему горю я снижаю требование о компенсации морального ущерба до всего лишь проведения полного ремонта Академии и реорганизации лаборатории...— Продешевил, - сказал Танарэс и открыл глаза.Санаду и Элемарр сидели в белых кожаных креслах и смотрели на него. На лице Санаду блуждала совершенно привычная ироничная улыбка. Король Озарана был бледен, даже больше, чем обычно. Скулы его заострились, ввалившиеся глаза казались черными. Где-то чуть поодаль Танарэс замечает заплаканную исхудавшую Инрризу.— Элхара телепортировала обратно, — он намеренно пропустил местоимение: говорить ?меня? было больно, а ?нас?...Не было никаких ?нас?. И быть не могло.— Да, — ответил Санаду, глядя на него, как на неизлечимо больного, но любимого родственника: торжественно и печально.— Рассчитывала, что из-за крови Грэнха надежда еще есть, и создан подходящий настрой.— Да.— А дальше ты вышел на ее след.— Да.— Я ничего не знал, — глухо произнес Элемарр.— Ну, еще бы! — скорбно-участливо подхватил Санаду.— Что с Рарриеном? — подумав, задал Танарэс вопрос. Он хотел спросить о другом. Но не мог.— Рар мертв, — сказал Элемарр.— А его жена?Ледяной король Озарана скривился, словно обнаружив в любимом блюде крысиный хвост.Неудачное сравнение. Может, здесь и крыс едят, кто их знает.— Элхара мертва, — подала голос Инрриза. — Супруга моего сына погибла вместе с ним во время покушения Культа Бездны. Та безумная... самозванка не имеет отношения к роду Озаран.Танарэс молча кивнул. Встал со своего кресла — тоже белого и кожаного. Одежда на нем была чистая и не пахла кровью....но и Нилой она тоже не пахла.— Пойти с тобой? - осторожно спросил Санаду.— Не надо.— Есть ряд вопросов по теме, интересующей правителей Нового Дрэнта, — крикнул ему вслед Санаду. — Рассчитываю встретиться в самое ближайшее время.— Хорошо.Впереди вечность.Но идти некуда. Жить некуда. Интересно, какое сейчас время суток?.....а впрочем, неинтересно.