Глава 1. "Это не война, это бойня". (1/1)

Весь мир у твоих ног. И?ты даже не знаешь, что с ним делать, и?это самое приятное.Генри МиллерКраков, октябрь 1940 года.Краков утопает в осенних красках. Над остроконечными шпилями костёлов галдят галки, воздух наполнен терпким запахом гниющей листвы. С первого взгляда ничего не напоминает о том, что этот город повержен, послушно лёг к ногам безжалостных солдат вермахта.Генриетта фон Риттерман мрачнее тучи, как и всегда по утрам. Она сидит на заднем сидении своего вызывающе-красного ?Майбаха? и быстро пролистывает свежую газету. Красота средневекового города совершенно не трогает её.Прошло уже больше года с момента аннексии, а хаос в управлении завоёванной страной до сих пор не устранён. Ситуация усугубляется перебоями в поставках продуктов, бюрократией, дефицитом абсолютно всего, и, как следствие, - коррупцией. Растёт количество чёрных рынков, хищения собственности Рейха достигают колоссальных размеров. Ситуация накалилась до такой степени, что высшее руководство приняло решение направить на оккупированную территорию карательную группу, состоящую из самых жестоких и ревностных служителей. Руководителем назначили её – молодого, но подающего надежды экономиста, помешанного на работе и идеологии.Финансовый комитет Кракова похож на растревоженный улей. Последнюю неделю все работают на износ, а когда наконец люди возвращаются домой, то вздрагивают от каждого шороха. Каждого из них ночью могут забрать туда, откуда не возвращаются.Добравшись наконец до своего кабинета, молодая женщина забирает у секретаря кипу бумаг, запирается вместе с ними и чашкой горячего крепкого чая. Распоряжения, отчёты, официальные запросы – с этим она разберется чуть позже. Внимание привлекает солидный конверт с огромной печатью из красного сургуча. Послание авторства генерал-губернатора города Ганса Франка, неприятного лысоватого мужчины, с которым Генриетта была знакома по совместной командировке в Нюрнберг.?Дорогая Этти, молодец, что приехала! Жаль, что я был в отъезде и не мог лично засвидетельствовать своё почтение. Жду в понедельник с докладом по результатам первой рабочей недели. Помни, нам нужна контролируемая Польша. Если будут сложности – тебе в помощь Юлиан Шернер, глава СС в Кракове, а также Рольф Чурда, шеф СД. С германским приветом! Г.Ф.?Она перечитывает короткую записку снова, на миг замирает… Как вдруг резко вздрагивает, рвет на себя телефонную трубку. - Герр Шернер ушёл полчаса назад, - с сожалением в голосе сообщила по телефону женщина средних лет. – Будет только в понедельник.- Говорит фон Риттерман, и мне он срочно нужен. Где он может быть?Женщина на другом конце провода явно стушевалась от такого напора.- К сожалению, герр Шернер не оставил никакой информации. Но сегодня пятница, наверняка все будут отдыхать на вилле герра Гёта.- Как туда добраться?- Пригород Подгоже. Это недалеко, километров десять от города.***- Мне нужен Юлиан Шернер. Немедленно проведите меня к нему. – В глубине души Генриетта смущена: её не предупредили, что вилла находится на территории трудового лагеря для еврейских заключённых.Молодые часовые растерянно переглянулись между собой. Они не понимают, кто такая эта незваная гостья в форме, и на каком основании отдаёт приказы.- Вас нет в списке гостей. Мы не имеем права пропустить Вас, лагерь – военный объект.Этот ответ на долю секунды сбивает женщину с толку. Перед глазами встаёт чёрная пелена, а сознание плывёт от ярости. Её знает половина Европы, а здесь какие-то сопляки смеют корчить из себя героев! Рука рефлекторно тянется к кобуре, но в последний момент Генриетте всё же удаётся взять себя в руки – беспорядочная стрельба явно не пойдёт на пользу её репутации. Звенящим от злобы голосом снова требует:- Вы сейчас же позовёте мне Шернера. Исполнять!- Что случилось? – раздался веселый голос. У шлагбаума затормозил черный ?Хорьх?, полноватый мужчина средних лет, неловко открыв дверцу, выбрался наружу. На носу очки в роговой оправе, под мышкой держит папку с документами. Сначала он выглядит напряжённым, но через секунду растерянно взмахивает рукой, проводит ею по лицу, словно снимает невидимую паутину. Рука подрагивает, а улыбка кажется немного растерянной – узнал.- Боже милостивый, Этти…- Наконец я нашла тебя, Юлиан.***Комендант Плашова Амон Гёт стоит на балконе и с интересом наблюдает за необычным оживлением, царящим у КПП. В гостиной уже собралась вся компания: Рольф Чурда, Франц Бош, Юлиус Мадритч.Юлиан Шернер – его руководитель и хороший приятель – поднялся в холл, с собой он ведёт какую-то тощую девицу, бережно придерживая её за плечи. На лицах обоих сияют широкие улыбки. Парочка поднимается в гостиную, и до коменданта начинают доноситься обрывки разговора.- Я искала тебя, рассылала запросы, а ты вот, оказывается, где, - незнакомка явно рада встрече. – Я узнала, что ты в Кракове, и сразу же помчалась сюда. Ты совсем не изменился.- А ты очень изменилась, так повзрослела. Раньше была совсем как девочка. А сейчас такой жёсткий взгляд, волосы обрезала...- И покрасила, светлый цвет мне не подходит.Появляется Хелен Хирш, скользит безмолвно, как тень. Расставляет последние тарелки с закусками, движется поспешно, опустив голову. Она старается спрятать лицо, но Генриетте удается заметить заплывший глаз и подбитую губу. Смотрит скорее с сочувствием, нежели со злорадством. Улыбается мягко. Но Хелен не даёт себя обмануть. Она прекрасно знает: если вдруг Амону вздумается убить свою горничную прямо здесь, перед гостями, улыбка на этих губах останется точно такой же.- Как твои ноги? – Шернер уже принимается за еду и склоняется к спутнице ближе, стараясь, чтобы их никто не услышал.- Теперь я танцую не так хорошо, как десять лет назад.- Ты стала знаменитостью. Думал, ты уже давно забыла меня.- Такое не забывается.Риттерман каменеет. Встреча со спасителем мысленно возвращает в ту страшную осень 1929 года. Тогда Германия содрогалась от ужаса, терзаемая распрями гражданской войны. Ещё совсем юная, с тонкими золотистыми косичками, Генриетта уже умеет передёргивать затвор винтовки, обеими руками прижимая приклад к животу. Стреляет по-солдатски, сжав губы в тонкую полоску, и ни одной эмоции не читается в её рано повзрослевших глазах. В один из таких вечеров пулеметная очередь заставила её рухнуть на грязную мостовую. Дикая боль пронзила ноги сотнями раскалённых иголок, Генриетта истошно кричит, корчась на ледяной брусчатке, но её никто не слышит. Воздух пропитан запахом крови и пороха, где-то вдалеке слышатся глухие звуки стрельбы.- Эй, ты умерла? – Мужской голос прямо над ухом. Скользкие от крови руки ощупывают перебитые конечности, что вызывает новый истошный вопль. - Умоляю, помогите, - хрипит Генриетта и теряет сознание.Из оцепенения Генриетту выводит чей-то пристальный взгляд. Но прежде этого вызывающе-наглого взгляда она ощутила нечто другое. Запах дикого зверя, который заставил её сердце колотиться, а щёки запылать. Его обладатель – офицер в форме гауптштурмфюрера. Слишком молодой, слишком надменный, слишком властно смотрит вокруг. Уже заметно расплылся в области талии - это выдаёт в нём любителя вкусной еды, обильных возлияний и качественного секса.Эсэсовец, опустив голову, искоса поглядывает на гостью. Конечно, весь Краков уже стоит на ушах по случаю приезда берлинской выскочки. Во всех ведомствах волнение, уже произошли первые аресты. Слухи множатся и ползут быстро, словно черви после дождя. Льдистые глаза коменданта, в которых прежде читалась откровенная скука, теперь загораются огоньком интереса. Конечно, он не может упустить такой шанс.- Вы Генриетта фон Риттерман? Та самая? – Его баритон приобретает бархатистые нотки. Ещё один вызывающий взгляд, тягучий, как патока. В нём, вероятно, уже увязла не одна наивная пчёлка.- Да, и я даже знаю, о чем вы мне сейчас скажете. Первое: ?С трибуны Вы кажетесь выше.? А затем: ?У вас странное произношение?. Она сдержанно улыбается ему и склоняется к поросячьим ножкам. Абсолютно уверенная в себе, спокойная, облечённая властью. В своём светло-коричневом платье министерства экономики, она единственная женщина в форме за этим столом. И единственная – без спутника. По-немецки говорит и впрямь немного необычно: певуче, и интонации к концу предложения уползают вверх.- Откуда Вы родом?- Восточная Пруссия. Кёнигсберг знаете?- Милая фройляйн, здесь Польша, Вы на полпути к нему. Чурда, уже порядком захмелевший от бренди, наконец подаёт голос:- Кёнигсберг? Значит, вы землячка Канта?Когда этот человек пьянеет, его всегда тянет поговорить о высоком, отвлечься от ежедневной рутины, которую для него составляют боль, грязь и чужие страдания.- Кто такой Кант? Идеалист. – Генриетта поморщилась и чуть пригубила бокал вина. – Историю делают не идеалисты, а политики. И не своими мечтаниями, а делами. – Сказав это, она многозначительно задержала взгляд на кобуре шефа СД.- Между прочим, разреши представить тебе герра Гёта, нашего радушного хозяина дома. – Шернер похлопал подчинённого по плечу. – Говоря о делах, он не раз доказал свою верность идеалам, правда, иногда может перестараться.Амон хохочет, чуть запрокинув голову. Правая рука его уютно устроилась на кобуре. О жестокости коменданта давно ходят легенды, которые добрались до самых верхов. Похоже, его начальство это не смущает. Хелен Хирш снова появляется, в руках у нее восхитительная нежно-розовая телятина, нарезанная тонкими ломтиками. Громкий смех Гёта парализует её, эхом отдаваясь в голове. Вчера он хохотал точно так же, когда швырял ей в лицо свои сапоги, покрытые высохшей кровью.- Герр комендант начинает каждое утро с профилактической стрельбы по заключённым, - подаёт голос Мадритч, швейный магнат, с удовольствием пользующийся бесплатной рабочей силой лагеря.- Война, - Гёт равнодушно пожимает плечами и делает глоток коньяка. Несмотря на промозглую осеннюю погоду, ему почему-то становится жарко, длинные ухоженные пальцы расстегивают одну пуговицу за другой – до тех пор, пока комендант не остаётся в рубашке с короткими рукавами. На берлинскую девицу он старается не смотреть, её демонстративное равнодушие вызывает в Амоне неконтролируемый приступ раздражения.- Это не война, - неожиданно подаёт голос женщина. Офицеры вьются вокруг неё, то и дело подливая вина и подкладывая в тарелку лучшие куски. Они понимают, что с чиновницей такого уровня лучше не конфликтовать.- А что же?- Война – это дуэль. Когда напротив такой же противник, в форме и оружием. Когда каждую мышцу сводит от ощущения опасности. Или ты – или тебя. А расстреливать толпу – это не война, это бойня.Амон ошарашенно поднимает голову. Да уж, девица зубастая и неглупая. Определённо не похожа ни на жеманных польских проституток, ни на недалёких немок из Кракова, для которых вершина жизни – это стать любовницами офицеров вермахта.Вернувшись домой глубоко за полночь, Генриетта обнаружила на своём столе конверт из плотной бумаги, украшенный гербовым орлом. ?Совершенно секретно. Открывать только адресату?.Женщина слишком измучена насыщенным днём, чтобы решать какие-то рабочие вопросы, но руки сами тянутся к конверту, ломают красную сургучную печать, разворачивают плотную бумагу. - Боже мой…