Воспоминания (1/1)

Нажав на красную кнопку выключения на пульте, Макс откинулся на спину на диване и тяжело вздохнул. Он закрыл глаза, но черно-белая картинка – миловидное лицо парня с большими глазами, которые умели смотреть так, что всё в душе переворачивалось – так и не покинуло его взор, будто отпечатавшись на внутренней стороне его век. Столько лет прошло, а он так и не забыл его. Так и не исцелился от наваждения, имя которому ?Том Шиллинг?.Римельт мысленно перенесся на восемь, нет, девять лет назад, когда Деннис Ганзель подбирал актёров для своего второго полнометражного проекта. Участие в кастинге принимало несколько сотен парней, но режиссёр все продолжал поиск. В тот день Макс пробовался на роль Фридриха вместе с уже довольно известным в Германии молодым актёром по имени Том Шиллинг. Римельт, конечно, видел его картины и был рад предстоящей встрече, потому что Том произвел на него впечатление очень яркого, искреннего, раскрепощенного артиста, трогающего своей честностью и обнаженностью (во всех смыслах) перед камерой. В жизни же Том оказался еще привлекательнее, чем на экране. Невысокий, изящный, одетый в изысканную одежду классического стиля, он был словно принц, ярко выделяясь среди остальных парней, может, и не лишенных таланта, но абсолютно обычных. Преодолевая некоторое смущение, Макс приблизился и протянул руку для приветствия:– Привет, меня зовут Макс, мы сегодня пробуемся вместе.Том вскинул на него свои огромные голубые глаза, отнял ото рта сигарету:– Здравствуй. Том.Он крепко пожал руку Римельта, вглядываясь в него, затем улыбнулся:– Волнуешься?– Ну, есть немного, – чуть смущенно кивнул Макс. – Хотелось бы попасть в основной каст. История стоящая.– Да, это точно. Есть, что играть.Том затянулся, чуть прищурившись, и стал молча разглядывать Макса, а тот вдруг почувствовал себя совершенно неуклюжим и неуверенным рядом с этим уже опытным в киносфере молодым человеком, державшимся непринужденно и отстраненно. К счастью, в следующий момент раздался голос ассистента режиссера, который звал их на пробы.Парни вошли в зал, где сидел Ганзель, заняли указанные им места у окна. Сценарий был известен, сейчас же им предстояло играть одну из ключевых сцен фильма, а именно разговор главных героев, случившийся на следующее после расстрела безоружных военнопленных утро, когда Альбрехт заявляет другу, что не может дальше действовать по правилам школы и режима, а Фридрих пытается его успокоить.По команде ассистента, Том весь подобрался, лицо его, прежде невозмутимо-спокойное, приняло печальное выражение. Они обнялись, затем Шиллинг стал произносить реплики своего персонажа, он говорил горячо и убежденно, не отрываясь, глядя Римельту в глаза, иногда прикасаясь рукой к его плечу. Его лицо было близко, слишком близко, и Макс вдруг поплыл. Он мог только довольно вяло произносить свои реплики и всё смотрел в огромные ярко-голубые глаза Тома, казавшиеся почти фиалковыми на фоне фиолетовой стены студии, глаза, полные боли и отчаянно-решительного выражения, обескураженный его напором и выразительностью. Выйдя из студии, Шиллинг как ни в чём ни бывало, закурил и отправился куда-то по своим делам, кивнув Римельту на прощание, а тот чертыхнулся вполголоса, уверенный, что эти пробы прошел успешно только его партнер. Однако вскоре пришло сообщение, что они оба будут играть главные роли. Прочитав его, Макс издал победный клич, впечатав два кулака в воздух над своей головой, и в груди сладко заныло от осознания того, что теперь они с Томом будут так много работать вместе. Том… Макс всё не мог забыть его прикосновения тогда, на пробах, его взгляд. В какие-то моменты он смотрел на Макса так нежно и преданно, переводил взгляд с его губ на глаза, что при воспоминании об этом парню становилось жарко. Сколько раз Римельт прокручивал этот момент в голове! Особенно ночью, перед сном и рано утром, когда всё тело наливалось приятной истомой, полное сил и желания близости; сколько раз представлял, как весь персонал исчезает из той студии, они с Томом остаются наедине, Шиллинг смотрит на него так же искренне, а Макс обнимает его изящное тело и касается губами нежных пухлых губ, и тот отвечает, обхватывая плечи партнёра. Макс мечтал, как провёл бы языком по внутренней стороне четко очерченной верхней губы Тома, а затем вторгся языком в его рот, скользя по мягкому влажному языку, исследуя, и прижал бы парня к себе ещё сильнее, сжал его округлые ягодицы, затем скользнул рукой вперёд, погладил бы его член через тонкие брюки, расстегнул замок и проник рукой внутрь, обхватил бы член Тома, уже сочащийся смазкой, стал бы двигать рукой, лаская, заставляя того издавать несдержанные сладкие стоны. Затем попробовал бы его на вкус… но не давал бы ему кончить так сразу, он бы растянул удовольствие. Макс ласкал себя, представляя себе все эти жаркие сцены. Он развернул бы Тома к себе спиной, заставив того опереться на стену, провел бы рукой по его гладкой мальчишеской груди, поцеловал бы обе выпуклые половинки его соблазнительной задницы, на которую Римельт то и дело пялился, надеясь, что никто не видит, затем аккуратно подготовил бы его и, наконец, трахнул, ловя каждый жаркий стон, а затем снова бы поцеловал и больше не отпустил. Каждый раз такие фантазии заканчивались мощным опустошающим оргазмом, но морального удовлетворения всё же не приносили, оставаясь лишь мечтами. Римельт попытался было зазвать партнера по фильму к себе, но тот либо не понял его флирта, либо сделал вид. Тогда Макс пожал плечами и попытался было отвлечься, переключил внимание на симпатичную Юли*, но за той уже ухлестывал Eгермайр**. Римельт знал, что в Германии Тома ждёт девушка, потому что тот часто ворковал с ней по телефону, но ... Каждая новая сцена, которых у них с Томом было много, подогревала его страсть. Этому способствовало и то, что объект желания Макса постоянно находился рядом и буквально дразнил несчастного боксера. Чего стоила только та сцена, которая в итоге не вошла в фильм! По задумке режиссера, нужно было показать, как старшекурсник Юстус фон Яухер издевается над молодняком, заставляя их переодеваться в различное обмундирование и бегать, напевая строевую песню. Всё бы ничего, хотя это было достаточно изматывающе физически, но когда им пришлось переодеться в гольфы и короткие шорты, выдержка Макса находилась уже на пределе. А Том ещё, будто нарочно, подлил масла в огонь, со смехом сведя колени и покачав пару раз бедрами, когда кто-то из ребят заметил, что в этих гольфах они выглядят игриво. Макс чуть не взвыл, быстро повернувшись в угол, чтобы никто не увидел его стояк под тонкой тканью предательски куцых шорт.Отсняв сцену, все отправились на обед. Макс сидел один, без особого энтузиазма ковыряясь в тарелке, а перед глазами у него еще стояла стройная фигурка коллеги по съемочной площадке и его голые бедра, по которым так и хотелось провести ладонью, забираясь выше, развести их в стороны и …– Можно? – раздался знакомый высокий голос.Римельт поднял глаза и, кажется, немного покраснел, увидев воочию героя своих необузданных фантазий с подносом в руках. Он кивнул:– Конечно.– Приятного аппетита.– Т-тебе тоже.– Слушай, мы ведь завтра снимаем тот разговор, в ванной. Я думаю, это ключевая сцена между нашими героями, – произнес через пару минут Том, непринужденно размахивая вилкой с надетым на неё листом салата.Макс молча кивнул. – Я думаю, нам надо ещё порепетировать сегодня! Мы, конечно, уже делали это утром с Деннисом, но … Понимаешь, я хочу сыграть её идеально!Том чуть подался вперёд, пытливо и убеждающе глядя партнеру в глаза, и тот не мог отказать:– Да, конечно.– Ну отлично! Да ты ешь, чего сидишь, как истукан? Завис? – Том подмигнул ему, снова садясь прямо, и Римельт, будто вспомнив о еде, начал тыкать вилкой кусок мяса.Доев, Шиллинг легко поднялся, бросив Максу, что будет ждать его после ужина в репетиционном зале, и ушел. Парень проводил его взглядом, думая, во-первых, о том, как дожить до вечера, во-вторых, как не натворить лишнего во время этой репетиции.