1 часть (1/1)

Март встречал обитателей базы на побережье Хауззеебухт первыми едва теплыми лучами такого яркого, но такого холодного солнца. Небесное светило с любопытством игривого ребенка бликовало на стеклах зданий и дальномеров артиллерийских орудий, ослепительно било в глаза, заставляя щуриться и прикрывать их рукой. Поэтому полупрозрачные занавески в адмиральском кабинете были задернуты, несколько смягчая яркий свет. Эрих не любил этот кабинет: слишком большой и чрезмерно просторный, из-за чего в холодную пору года он плохо отапливался, богато украшенный, со свойственной высоким начальникам тягой к пафосу и роскоши. Т-образный большой резной стол из темного дуба занимал значительную часть середины комнаты, призванный вместить всех старших офицеров флота на совещании, дополненный тяжелыми и не самыми удобными резными же стульями, которые больше напоминали троны, хоть и без подлокотников. За рабочим местом командира базы со стены гордо взирал портрет Фюрера в позолоченной рамке?— обязательный атрибут любого подобного помещения. Там же, у стены,?— свернутые знамена Железнокровного Рейха и Кригсмарине на пьедесталах. Белая лепнина карнизов, панели из темного дерева на стенах, выкрашенных в пастельный цвет кофе с молоком, какие-то комнатные растения, хоть как-то оживляющие обстановку. Справа от входа располагался старый камин, в котором зимой задорно потрескивали поленья и устаревшая архивная документация с прочей макулатурой, даруя чуть больше тепла помещению. Рядом с ним?— небольшой журнальный столик, два старинных кресла с тканевой обивкой и кожаный черный диван?— предмет нескончаемых шуток персонала базы и Дев Флота, которые именовали его не иначе как ?полигон для проверки на предмет морально-волевых качеств?. Выбивающийся из общей обстановки предмет интерьера Эрих давно хотел сбагрить, но желающих тащить его к себе в кабинет не нашлось, а продать или попросту выкинуть было нельзя?— всё же казенное имущество. Радовало лишь наличие небольшой подсобной комнаты, где располагался буфет с электроплитой и чайником, а также раскладушка на случай, если в ходе интенсивных боевых действий хозяину кабинета потребуется отдых.И конечно же, что за большой начальник без секретарши, которая всегда готова приготовить чай или кофе, спровадить нежелательных гостей, взять на себя часть работы, а порой и помочь отдохнуть и расслабиться в середине рабочего дня? Последнее обстоятельство служило причиной нескончаемых шуток и подколов, в большинстве своем, надо признать, имевших под собой основание. Ну скажите, какой здоровый взрослый мужчина устоит перед дамским цветником, в котором есть цветы на любой, самый взыскательный вкус?— от едва достигших совершеннолетия девчушек до вполне зрелых женщин, особенно когда отношения между начальниками и подчиненными не запрещены?Помянув недобрым словом тему половых отношений между военнослужащими, командир базы и не заметил, как сам засмотрелся на сидевшую за столом девушку. Её миловидное лицо с острым подбородком напоминало бесстрастную статическую маску, словно вылепленную из фарфора, и это сходство лишь усиливалось стерильной невероятной красотой и полным отсутствием каких-либо эмоций. И еще одна черта резко выделяла эту Flotte Madchen* из общей массы женщин-служащих?— волосы. Длинные, до самой поясницы, прямые, не встречающегося в природе лавандового оттенка и непременно аккуратно выглядящие, ухоженные; предмет зависти многих девушек. Причем на вопрос, почему она не укоротит их хотя бы до лопаток, линейный крейсер Гнейзенау задумчиво пожимала плечами и отвечала, что ей так удобно.—?Может, не стоило так рано возвращаться в строй, Гнейзенау? —?наконец нарушил молчание Эрих, откладывая ручку в сторону. —?Тем более в субботу.—?Я в полном порядке, господин адмирал,?— сухо ответила та,?— по крайней мере, мое тело. Пока корпус восстанавливают после повреждений, я вполне могу заняться выполнением своих служебных обязанностей.—?Лучше побереги себя,?— офицер чуть наклонил голову набок,?— не хочу, чтобы ты переутомилась, выполняя за меня мою работу.—?Я всё ещё ваш секретарь, и работа с документацией по-прежнему входит в мои обязанности. Я предпочту приложить дополнительные усилия, чтобы быть уверенной, что вместе мы справимся с возложенными на нас задачами.—?Я говорю не о наших должностных обязанностях, а о твоем состоянии,?— интонация офицера сменилась на куда более серьезную, а уголки губ чуть опустились вниз. ?Тот, кто слишком долго живет в мире, забывает о том, как воевать, и наоборот?.Секретарша на пару мгновений застыла, прежде чем отложить в сторону ручку и медленно поднять глаза на шефа.—?Это ведь твои слова? —?уточнил Эрих.—?Мои.—?Просто не теряй себя и не зацикливайся лишь на войне и службе, договорились? —?проникновенно сказал он, возвращая лицу прежний бодрый и неунывающий вид. —?Поверь, в мире есть множество прекрасных вещей, ради которых стоит жить и которые я хочу вам всем показать.—?Обычно я бы сказала в такой ситуации ?не волнуйтесь обо мне?, но это не заставит вас изменить свое отношение и поведение,?— сказала Гнейзенау с толикой укора, прикрывая глаза. —?Благодарю, я буду беречь силы и постараюсь не давать повода для беспокойства.Эрих широко улыбнулся. Услышать подобное от вечно собранной, сдержанной, сухой и сохраняющей официальный тон секретарши было необычно, даже трогательно. Они вместе прошли немало приятных и не очень моментов, разделив и радость, и горе. За это время характер девушки смягчился, а человеческая часть ее личности медленно, но уверенно брала верх над бездушной сущностью биоробота-солдата. Она была уже не линкором, но человеком, всё ещё сохраняя прежние сдержанность и хладнокровие, но уже научилась смотреть на мир с другой стороны, эмоциональной. Адмирал лишь старался почаще подталкивать девушку к выражению своих эмоций, которые линкор то и дело норовила запереть глубоко внутри себя. Ведь эмпатия?— одна из тех вещей, которые делают человека человеком, и как бы Гнейзенау уперто не твердила о том, что она машина и оружие, всякий раз он убеждал ее в обратном.—?Я буду волноваться за тебя, даже когда наступит мирное время и залпы орудий перестанут сотрясать воздух над холодными водами семи морей,?— встав с места, офицер обошел стол со стороны, где сидела Гнейзенау, ободряюще похлопав ее по плечу. —?Ведь мы одна большая семья, и я несу ответственность за всех вас.—?Мне кажется, это выходит за рамки ваших должностных полномочий. —?Глаза за стеклами очков чуть прищурились.—?Хочешь, найду положение Устава, которое говорит обратное? —?теперь уже адмирал коварно ухмыльнулся, а в глазах его собеседницы мелькнула тень неуверенности. —?Даже если так, это не отменяет того, что я должен оберегать и заботиться о вас. Вы заслуживаете спокойной мирной жизни, а не вот этого всего.—?А как же вы?—?Это мой выбор, моя работа, мой образ жизни,?— Эрих мягко улыбнулся,?— и как бы тяжело ни было, я не жалею. Я люблю свою страну и своих сограждан, даже если они не понимают меня и даже ненавидят.Вложенный в слова командира смысл и посыл не поддавались логическому осмыслению, они были иррациональны по своей природе и сущности. Да, он был адмиралом, ее командиром и непосредственным начальником, высокопоставленным офицером Кригсмарине. Та ее часть, которая олицетворяла боевой корабль, подсознательно подчинялась его приказам как старшего по званию, но, что гораздо важнее, Гнейзенау сама хотела идти рядом с ним по собственной воле. Часто она не понимала того, что он хочет ей донести, не понимала, что он имеет в виду, но никогда в его словах она не находила злого умысла или злости. Он мог отчитать какую-то провинившуюся Деву, назначить ей взыскание, но уже несколько минут спустя говорить с ней за чашкой чая у себя в кабинете, успокаивая и давая жизненные советы.В левой стороне груди девушки что-то кольнуло. Тонкое, острое, подобное игле и чертовски неприятное, нечто, что заставляло живое и сильное сердце ныть, а холодный разум поддаваться неясным сомнениям. Вспомнился и тот день, когда за закрытыми дверями кабинета громко кричали люди в штатском и раззолоченные высшие чины военной машины Рейха, требуя ускорения работ по достройке кораблей, и тот день, когда женский голос сквозь слезы сказал, что между ними все кончено и она уходит к другому. Гнейзенау знала, где у адмирала находятся бутылки с коньяком?— для высокопоставленных гостей?— и со шнапсом?— для себя. Не секретом была и привычка шефа запираться в кабинете и пить, засыпая в самых разных и не всегда подходящих местах. Цеппелин называла такую слабость жалкой, Ойген, Тирпиц и Бисмарк отводили глаза и предпочитали ничего не замечать. Гнейзенау же находила это ироничным и несправедливым.—?Вы заслуживаете большего!—?Возможно,?— офицер застыл в дверном проеме подсобного помещения, оперевшись рукой о косяк,?— но, по крайней мере, я стараюсь все делать как надо.—?Отношение к вам со стороны некоторых… —?тихо, с нотками раздражения заговорила линкор. —?Это вызывает у меня отвращение.—?Не стоит об этом беспокоиться.—?Как вы беспокоитесь о нас, так и мы беспокоимся о вас,?— на удивление спокойно, если не сухо, парировала она. —?Никто из нас не хотел бы, чтобы работа с нами доставляла дискомфорт. Даже такие недалекие, как Хиппер…—?Хиппер просто пытается привлечь к себе внимание таким образом,?— заметил офицер,?— она куда более ранимая, чем ты думаешь. Она не знает, как вести себя, что делать с переполняющими ее эмоциями. Это поведение подростка. Когда работаешь с личным составом, важно уметь абстрагироваться от своих собственных эмоций, чтобы составить непредвзятое впечатление о человеке, выстроить причинно-следственную связь.Пускай разговор сворачивал не в то русло, девушке было интересно слушать рассказы Эриха. Его способности к пониманию других Гнейзенау считала едва ли не магическими, и всякий раз, стоило ему хоть вскользь что-либо упомянуть на этот счет, она старалась запомнить.—?То есть вы фактически отсекаете эмоции?—?В какой-то степени, но не до конца.—?И при этом говорите мне о том, что я должна чаще давать волю эмоциям? —?наклонив голову набок, девушка посмотрела на него со своего рода недоверием.—?В бытовом и повседневном общении?— да,?— как ни в чем не бывало ответил офицер. —?Ты слишком прямолинейно, буквально интерпретируешь сказанное мной. Нет, это не проблема, это просто факт, данность.Гнейзенау была сложной в общении, но ей было далеко до эпатажной Дойчланд и склочной, упертой Хиппер. Ее желание понимать других было похвальным, но практически слепое следование его указаниям и просьбам вынуждало постоянно присматривать за ней и направлять. Это не вписывалось в натуру решительного, расчетливого, независимого рейдера, действующего в отрыве от общих сил флота. Как и метания девушки из крайности в крайность, что нередко приводило как к забавным, так и не очень недоразумениям. Но Эрих не оставлял усилий и старался уделять внимание каждой Деве в должной степени. Кто как не он смог бы умерить бушующую в сердце Графа Цеппелин ненависть, скрасить одиночество ?Одинокой Королевы Севера? и развеять меланхолию Бисмарк? Это был его крест и его святая обязанность?— направлять, оберегать и поддерживать, не только Дев?— эти странные биомеханические человекоподобные конструкты?— но и людей.—?Тогда я хочу обратиться к вам с просьбой личного характера, господин Адмирал,?— малейшие намеки на обиду или веселье в голосе пропали, а ясно-голубые глаза пристально посмотрели на него из-за стекол очков. —?Пожалуйста, ответьте на один вопрос с максимальной честностью. Только ?да? или ?нет?. Быстро.—?Хорошо,?— протянул офицер, настороженно щуря глаза,?— и что это за вопрос?—?Скажите, я уродливая?Офицер, услышав эти слова, застыл от неожиданности и удивления.—?Господи, нет, кто сказал тебе такую глупость?!—?Отвечайте.—?Нет,?— внезапно вернул себе прежнюю сдержанность Эрих. —?Я считаю тебя очень красивой и привлекательной девушкой.Она посмотрела на него с толикой недоверия и сомнения, но в конце концов отвела взгляд, не выдержав напряженной безмолвной дуэли. Все поведение линкора было нетипичным, а в ключе сказанных ею слов?— нетипично и подозрительно вдвойне. Гнейзенау предпочитала поддерживать строго деловые отношения, что сильно упрощало и в то же время осложняло общение с ней. Повисшую тишину нарушил тихий вздох адмирала.—?Давай возьмем небольшой перерыв,?— как ни в чем не бывало, мягко сказал он.—?В этом нет… —?возразила было девушка.—?Чай или кофе?Спорить с Эрихом в такой ситуации было бесполезно.—?Чай пожалуйста,?— вздохнув, капитулировала она. —?Черный, две ложки сахара, с лимоном.—?Совсем другой разговор,?— на лице мужчины расцвела улыбка, и он мигом исчез в дверном проеме, оставив девушку наедине со своими мыслями.Впрочем, адмирал не заставил себя долго ждать. Он быстрым уверенным шагом вернулся к столу и сел на стул рядом с Гнейзенау, достаточно близко, но в то же время сохраняя дистанцию, не вторгаясь в ее личное пространство.—?Пожалуйста, расскажи, что тебя беспокоит?Простой, казалось бы, вопрос заставил ее сердце биться чаще. Она смотрела в глаза шефа без малейшего намека на волнение, но ком в горле норовил перекрыть ей дыхание, лишить ее возможности говорить.—?Не знаю,?— девушка глубоко вдохнула и отрицательно мотнула головой,?— поэтому ваша помощь будет кстати. Последнее время меня преследует постоянное чувство необъяснимой тревоги, чувство, что я что-то должна сделать, прежде чем…Линкор не закончила фразу, отводя взгляд. Не принято было среди них говорить о смерти и погибших, поэтому многие предпочитали обрывать предложения, не договаривая их до конца, даже те Девы, которые пережили не одну гибель и были реанимированы. В какой-то степени это была дань традициям, перенятым у моряков-людей, и в то же время это было обычное последствие профдеформации. Эрих понял, к чему клонит его адъютант, практически сразу. Все через это проходили, все стеснялись или боялись рассказывать о своих проблемах. Гнейзенау в этом плане, должно быть, была наиболее замкнутой из всех: надводные рейдеры рисковали много больше подводных лодок и, действуя в отрыве от своих баз, чаще вступали в бои… и чаще убивали. Намного. Накладывало ли это отпечаток на психику? Несомненно. В памяти многих старожилов Хауззеебухт был свеж инцидент с Роон, которая буквально разорвала на куски прежнего адмирала. Остановить ее совместными усилиями смогли лишь Шарнхорст, Цеппелин и дер Гроссе, технично и хладнокровно переломав невменяемой кости. Однажды, немного перебрав шнапса, она призналась Эриху, что не будь рядом других, она бы не рискнула лезть с ней в бой один на один. Поток желающих заполучить свой личный гарем из идеальных девушек резко поубавился, настолько, что его, Эриха, повысили и назначили на эту должность.—?Гнейзенау, пожалуйста, дай мне свою руку.Девушка вопросительно выгнула бровь, бросив искоса взгляд на командира, но подчинилась, протянув ему изящную, словно мраморную, ладонь. Офицер взял ее руку в свою. Гнейзенау напряглась, а ее дыхание стало медленным, более рваным, словно она силилась взять его под контроль, ограничить, сдержать.—?Все, что ты скажешь, останется между нами и не попадет ни в личное дело, ни в медицинский файл,?— мягко, по-отечески сказал мужчина.—?Я знаю,?— в голосе девушки появилась хрипотца. —?Дайте мне немного времени собраться с силами и мыслями.Эрих лишь молча кивнул. Украдкой, словно воровка, Гнейзенау перевела взгляд на его руки: грубые, шершавые, мозолистые, но такие теплые. Обычное тактильное ощущение вызывало в глубине ее души странное волнение и трепет: тягучие и сладкие, словно патока, чуждые, странные, непонятные, но такие приятные. И самое страшное, что она не знала, как поступить в этой ситуации. Сопротивляться или поддаться? Сохранять самоконтроль или отдаться во власть эмоций, которые становились все сильнее? Миниатюрная женская ладонь накрыла руки мужчины, чуть поглаживая их, а сама линкор старалась не смотреть в его сторону.—?Простите, господин адмирал, я… —?запнулась девушка.—?Можно без чинов и на ?ты?,?— мягко поправил Эрих, пользуясь паузой. —?Все в порядке, нам некуда спешить. Ты можешь просто описывать то, что сейчас чувствуешь.—?Паника,?— моментально ответила она, мотая головой,?— я никогда не была в ситуации, когда не знала, что делать, как быть. Даже если операция шла не по плану, я импровизировала, исходя из своего опыта, потому что знала цель задания. А сейчас я понятия не имею, что со мной происходит. Здесь нет в принципе понятия ?цель?.—?Возможно, это просто накопившийся стресс,?— все так же мягко сказал мужчина. —?Тебе нужно расслабиться и отдохнуть, взять отпуск. Поэтому я не хотел, чтобы ты раньше времени выходила на службу и помогала мне.—?Но я…—?Гнейзенау! —?Тон стал строже, но лишь на мгновение. —?Я очень ценю твою самоотверженность. Но нельзя работать на износ. Если говорить твоим языком, будешь отдыхать?— будешь служить дольше и лучше.—?А будет ли это дольше? —?в голосе девушке прозвучала горечь. —?Не хочу признавать это, но, кажется, мне страшно.—?Ты боишься… —?из этических соображений Эрих не закончил вопрос, получив в ответ утвердительный кивок.—?Когда начался пожар, и я потеряла башню ?Антон?, то мысленно похоронила себя. Не знаю, как мне удалось вернуться на базу и не допустить детонации боекомплекта. Мысль о том, что это мог быть мой последний боевой поход, настигла меня лишь потом, когда меня поместили в госпиталь…Линкор снова мотнула головой, словно отгоняя наваждение. Она держала себя в руках, размеренно и глубоко вздыхая, из-за чего грудь заметно вздымалась под тканью кителя. Нахлынувшие воспоминания медленно брали свое, преодолевая все сознательные и подсознательные барьеры, которые девушка выставила, чтобы защитить свою психику от нежелательных воспоминаний. Израненная и искалеченная человеческая сущность ее кричала, призывая на помощь, но крик этот тонул в холодных водах Северных морей, куда Гнейзенау добровольно поместила себя сама.На мгновение голубые глаза девушки раскрылись шире, а изящные губы невольно приоткрылись, выпуская тихое ?ах?. Горячая шершавая мозолистая ладонь, коснувшаяся щеки, ненадолго возвратила ее в чувство. Она машинально потянулась рукой, касаясь обветренной кожи, не давая убрать руку, стала ластиться, боясь открыть глаза, пытаясь отвлечься, сбежать от чувства постоянного одиночества.—?Гнейзенау?—?Скажите,?— тихо, хрипло повторила она,?— я уродливая?—?Нет,?— так же тихо ответил ей офицер.—?Тогда,?— девушка открыла глаза, покрасневшие от подступивших слез,?— вы разделите со мной близость?