Глава шестая: Ночи Кастильо (1/2)
Солнце медленно катится с небес за горизонт, окрашивая синеву в пурпур и кровавое золото. Моя душа похожа на это небо. Днем справедливое и беспристрастное, но с закатом падаю в грязь. Грязь людских пороков и власти. Только в ночи я могу обнажить свои истинные чувства. Безумную любовь и отчаяние от осознания невозможности приблизиться к Ней. Моей страстно любимой Королеве Фей…Что-то я вновь сильно замечтался…Бросаю краткий взгляд на настенные часы. Почти полночь. Все что ясейчас хочу сделать – удовлетворить свою похоть. Подчиненные провожают взглядом, без слов понимая, куда я направился.
В эти вечера я не люблю привлекать к себе слишком много внимания, поэтому пересаживаюсь на черный байк. Приятно вновь слышать рык заведенного мотора. Боюсь пока я доеду, я буду вновь доведен до точки кипения.Плавное и быстрое скольжение по дороге полупустынных улиц постепенно сменяется неспешными маневрами между потока машин в центре города, где даже с наступлением ночи не останавливается жизнь. Заезжаю на подземную стоянку элитного ночного клуба и поднимаюсь на лифте. У дверей встречает услужливый швейцар, забирающий у меня куртку.
Холл был оформлен в холодной синей гамме, но редкие зоны света создавали интимный полумрак. Среди густой растительности в высоких белых кадках располагались диванчики, где особо не задумывающиеся о нравственности парочки страстно одаривали друг друга лобызаниями. В конце концов если у тебя есть деньги, то тебе позволено все.Я уже не обращаю внимания на очередных «увлекшихся» ребят и прохожу в зал наполненный гулом громкой музыки и опьяневшей раскрасневшейся молодежи. Плавно прошел к барной стойке, не задевая беснующихся в такт дикой мелодии людей.
- Господин Кас вам как обычно? – поинтересовался Ричард Грин. Он работал здесь за бармена и за управляющего, наблюдая за порядком в клубе. Это был мужчина лет сорока с короткими зачесанными назад черными волосами. Он был бы очень неприметным среди остальных, если бы не глубокий шрам, идущий через левый глаз. Всегда аккуратный и исполнительный он быстро прошел вверх по карьерной лестнице хотя изначально был нанят на мелкую незначительную должность, вроде того же швейцара. У него была довольно забавная привычка: как только его работа заставляла напрямую взаимодействовать с посетителями, имеется в виду тактильный контакт, он надевал кожаные перчатки из тонкой кожи, с которыми не расставался. Сразу быливидны издержки прошлой профессии. Грин раньше состоял в мелкой мафиозной группировке, которая нынче развалилась, был чистильщиком. Так что мне вполне понятна его брезгливость к окружающим.- Да, спасибо Риччи. – по правде говоря, я не могу без улыбки наблюдать за этой персоной. На мой взгляд, он довольно забавный. Мне единственному позволяется подобная фамильярность. Мы вообще познакомились в забавных обстоятельствах. Помнится, я сильно перебрал, после чего долго сидел и обнимался с санфаянсовым другом в уборной. Всему причиной был мной странный дар, полученный с рождения.Мне никогда не снились простые сны. В моих я видел свою другую жизнь, словно наблюдал за фильмом на экране. Там был иной мир наполненный магией и чудесами. Краски того мира раз за разом ослепляли меня. Но вскоре они померкли, и я видел ад на земле созданный человеком. Там был другой я и множество других детей, взрослых и даже стариков которых погоняли кнутами и палками тюремщики для того чтобы построить так называемую «Райскую Башню». Каждый раз, просыпаясь в холодном поту и слезах я, будучи маленьким ребенком, звал родителей, которых почти никогда не было рядом. Меня не покидало ощущение, что все эти удары прошлись по моей спине, а не по мальчику с моим лицом, закованному в кандалы. Когда я рассказал о своих снах, гувернантки испуганно вздыхали, а мать, посоветовавшись с отцом, стала водить меня к психологу.
Это была красивая женщина двадцати пяти лет, хотя внешне ей едва ли можно дать восемнадцать. У нее были длинные чуть вьющиеся волосы цвета пшеницы, который чаще путали с блондином, что определенно не подходил для описания. Большие изумрудные глаза всегда взирали с необычайной мудростью на этот мир. Словно она прожила куда больше чем свои двадцать пять. Из-за этого взгляда ее иногда за спиной называли Доктор Индиго. Хотя это звучало как похвала, нежели обидная кличка. Самым запоминающимся в ее образе был милый тонкий ободок с небольшими белыми крылышками на висках, не смотря на то, что она должна бы выглядеть более консервативно. Это создание не от мира сего звали Мавис. Мавис Вермиллион.
Тогда в первый визит я большую часть времени молчал, не желая, что бы суровость взрослых будней разорвала мои иллюзии. Но почему то она не стала настаивать, чтобы я говорил все и прямо сейчас. Наоборот она словно пыталась меня отвлечь и без умолку болтала о сущих пустяках, вроде как ее пышка-соседка пыталась выманить кота с дерева, сбежавшего туда от слишком хорошей жизни, или как у продавца хот догов в парке дворовые псы украли связку сосисок, и он громко разорялся, не имея возможности поймать грабителей. И так проходила каждая наша встреча, пока я сам не начал перед ней. Я до сих пор помню, как едва ли не плакал когда выплеснул эти воспоминания другой жизни.- Мавис я ведь не правильный ребенок? Если я такой, то мама с папой не будут меня любить? – тогда мне невыносимо хотелось измениться, и я от обиды на самого себя упрямо стирал набегающие слезы. Наверно тогда понял что эта женщина мой ангел направляющий меня на правильный путь.- Ты неправ Сигрейн. Это не проклятье, это твой дар свыше. Цени его. А мама с папой тебя очень сильно любит, можешь не сомневаться, просто они были испуганы тем, с чем раньше не сталкивались. Знаешь, чтобы им было спокойней больше не говори никому о своих снах. А если тяжело приходи в любое время ко мне и я тебя выслушаю. – женщина сидела рядом и обнимала меня словно старшая сестра. Нежно, трепетно и робко гладя меня по волосам.С тех пор я стал хранить это молчание, по ночам вглядываясь в черноту людской сущности. Даже будучи ребенком мафии, я был огражден от некоторых вещейв этом мире, но то мое зеркальное отражение день за днем видело уродливейшие грани человека. Ненависть, ярость, злость, безнаказанная жестокость. Родители с испугом наблюдали затем как я становился нелюдимым, смотрящим с презрением на остальных, ожидая от них предательства, а ведь мне было всего лишь десять.
Возможно, я бы так и продолжал разочаровываться в остальных, если бы рядом с другим я не появилась девочка с копной огненно-красных волос. Ее звали Эрзой. Она отличалась упрямством и сильным духом. Даже будучи побитой до ужасающих гематом она находила в себе силы и смелость на дерзкие упрямые взгляды. Воистину она была не сгибаема и от этого маленькая девочка в старых грязных лохмотьях была прекрасней любой принцессы, с кукольным лицом, которых мне изредка приходилось видеть на мирных встречах между кланами.
Я понял, как сильнополюбил ее, только когда мое отражение погрузилось в хаос и нанесло удар со спины. Ее образ исчез из моих снов, а я буквально погрузился в апатию. Наверное, этот мой дар имел крепкую связь с моим разумом, поэтому вместо иного мира я стал видеть пугающую пустоту мрака, ведь тогда мне стало все равно, если ее нет рядом, хотя она была только с ним. Тогда я, наконец, понял, что для нее существует он – друг и предатель. Но не я. Она никогда в жизни не узнала бы о моем существовании.
Возвращаясь к причине моей пьянки после которой состоялось знакомство Ричардом Грином. Это было около восьми месяцев назад. Тогда мое черное забытие снов вновь рассеялось, но только затем что бы вскоре вновь исчезнуть. При этом показав за короткий промежуток времени убогость моего второго Я. Там была Эрза. Непоколебимаяи прекрасная Титания – королева фей. Она сражалась моим отражением не желая видеть падение важного для ее сердца человека. Направляла на сердце меч желая убить, но в глазах читались слезы. Но все было бесполезно… Жерар, мое другое я, добилось своей цели – запустить разрушительный магический вихрь под названием Этерион, сравнимый с нашим ядерным оружием.
Сложно объяснить словами, что я тогда чувствовал. Внутри все оборвалось. Тогда я проснулся на мокрых от пота простынях, не в силах даже кричать, а лишь шумно глотать воздух и собственные слезы, неконтролируемо текущие по щекам. Мне казалось, что я вижу ее кровь на себе. Везде – на руках, груди, лице, волосах. Везде словно я купался в ее крови, словно безумный фанатик.Тогда-то я и завыл не хуже побитой псины из подворотни. Я тот, кто даже на похоронах собственного отца не проронил не слезинки, тот, кто долгое время носил безразличную маску нового Дона Кастильо, сидел в углу своих покоев, зажав голову между колен. Накрывшись руками, ямерно раскачивался из стороны в сторону в течение нескольких часов до тех пор, пока мать белая от ужаса не опоила меня большой дозой успокоительного. Она сочла это нервным срывом, ведь с похорон едва минуло четыре месяца, а я оставался спокойным. Посчитала, что плотину просто прорвало. Все это было не так. Я помнил обещание данное доктору Вермиллион, поэтому никогда больше не упоминал о своей другой жизни во снах. После этого я несколько суток был словно не жив, но и не мертв.
Я член мафиозной семьи, боле того я возглавляю их и мне не раз приходилось убивать и причем не самыми гуманными способами. Даже первое убийство не выбило меня из колеи, так как смерть девушки видимой мной только во снах. Тогда-то я и собрав, то, что некогда называлось Сигрейн Кастильо, и отвез его в первый попавшийся клуб, где и начал смешивать все содержимое бара в непомерных количествах, не обращая на предостережение бармена. Вполне естественно, что ослабленный организм не продержался и часа, и я намертво прилип к белому прохладному брату, что стоит в тихой уборной. Не знаю, сколько я так просидел, но мне показалось, что прошла едва ли не вечность, пока мой желудок не выблевал все, что я туда ранее залил.
Когда же рвотный рефлекс прекратился, все тело налилось свинцом, сопровождаясь лихорадкой. Да, довольно бесславная смерть для мафиозного дона от алкогольного отравления в обнимку с унитазом в черт знает какой забегаловке. От подобных мыслей я смеялся как укуренный наркоман. Мозг тогда плохо соображал и на появление шрамированного бармена почти никак не отреагировал, что уж говорить, я абсолютно не слышал, что он мне пытался втолковать. Поняв, что со мной бесполезно разговаривать, это я понял по его обреченному вздоху, взвалили на плечо как куль с картошкой, не обращая на мое возмущенное мычание, отбуксировали в недорогую потрепанную машину и повезли в неизвестном направлении. Больше об этом дне я не помню, так как вырубился прямо в машине, стоило только доброму самаритянину сгрузить мою бренную тушку на заднее сидение.