1 часть (1/1)

POV ТомКапля, еще одна... Горло уже неприятно обжигает, но я терплю, только сжимаю глотку, чтобы помешать алкоголю, но тут же зарабатываю шлепок по попе – ты все замечаешь. Козел. Любимый козлик. Фыркаю и таки захлебываюсь жидкостью, пролив половину на твои белоснежные брюки. Нет-нет, не говори ничего. Я знаю, я опять наказан...Меня зовут Том Каулитц. Мне 19 лет, и я надеюсь, что вы уже поняли, что я сижу на коленях именно у мужчины, а не у девушки. Я симпатичной наружности парень с шоколадными глазами, русыми дредами и стройной фигуркой. Регулярные занятия брейк-дансом этому отлично способствуют. Кстати, мой любимый очень любит смотреть на меня, танцующего в одних лишь узких трусиках. Но неважно. Я не могу сказать, что я гей, потому что меня вообще никто в этом мире не интересует, кроме моего любимого человека. Даже когда он предложил снять нам на двоих девочку, я наотрез отказался. Потому что люблю только его. Итак, мы сидим в самом дорогом клубе, куда ни за что не попадет никто из моих родственников, так как все мы среднего класса, и мой возлюбленный благополучно спаивает меня самым дорогим в городе коньяком. Вы скажете, что я тупой придурок, который отдается кому попало? Простите, Вы неправы. Во-первых, я не ребенок и знаю, что мне нужно от жизни. Во-вторых, он – не кто попало. Он мой мужчина. Но иногда я и сам не уверен, что он любит меня. Точнее, всегда не уверен. Но после взгляда в его лицо, в его глаза мне становится абсолютно все равно. Люблю.- Плохой мальчик, - на этот раз с ненаигранным раздражением безуспешно проводит ладонью по брюкам. Коричневое пятно уже основательно въелось в дорогую ткань. Мне пиздец, люди. – Том, у тебя рот дырявый, что ли?- Извини, - опускаю глаза. Мне действительно стыдно.- Я твоим ?извини? это не застираю и не смою. Ты как ребенок, честное слово. Пошли, - встает, идет к комнатам, одну из которых уже давно забронировал, но бросает меня там, а сам сваливает в ванную. Пока он там бьется над своими шмотками, быстро раздеваюсь. Повезло, что ремень сегодня натянул... Ложусь на живот и прячу лицо в скрещенных руках, ремень лежит на уровне бедер. Под пах благоразумно подложена объемная подушка. Поза ?Готовность номер один?. Заходит:- М, моя попка меня уже ждет? – облизывается. – Молодец, понимает, что заслужила.А дальше он не произносит ни слова. Просто молча и со вкусом бьет. Не обращая внимания на мои всхлипывания, на мою боль, на попытки увернуться. Он просто с легкостью догоняет увиливающие ягодицы и бьет с каждым разом сильнее. Как обычно: до синяков и крови, больно. И я его понимаю. Вы покрутите пальцем у виска, но я действительно это заслужил. Он однажды вскользь ляпнул мне, сколько стоят эти штаны. Я тогда резко захотел напиться – мозг просто завис от такого количества цифр. Признаться, я привык к роскоши, потому что он меня, как только может, балует, но все же... Я уважаю чужие деньги.- Так, хватит, - он больно, до жалобного вскрика шлепнул меня ладонью по багровым полосам и шутки ради уложил ремень четко между ягодиц, оставив меня одного и уйдя. Унизительно, знаю... Наверное, вы меня уже отчаянно презираете: такого слабого и покорного, позволяющему вытворять с собой такие постыдные вещи, не умеющего постоять за себя, дать сдачи, отстоять свое независимое мнение... Что там еще? Ах да, прогибающийся под какого-то самоуверенного, наглого засранца самым жалким образом. Эй, а ну, заткнитесь! Сами вы засранцы. Я просто другой, не такой, как вы. Я ради любви способен на многое, а вы только осуждать умеете. Цыц, скептики, любовь есть на свете.Я кое-как сковырнулся с постели и проковылял в малюсенькую ванную, где быстро смыл кровь и натянул обратно одежду. Задница ужасно саднила, даже хотелось плакать. Я позволил себе тяжелый вздох и поспешил к выходу из клуба, подошел к его Saleen S7 Twin Turbo. ?Моя сладкая, глазастая крошка?, как он ее зовет. Эта сладкая крошка стоила ему 535 тысяч евро. На мои круглые глаза он чуть смущенно повел плечом и объяснил (точнее, попытался оправдаться), что купил ее во время своего страшнейшего кризиса. Потом он еще долго пытался добиться от меня, чего ради я винтом ушел в тот затяжной обморок...Робко постучав в окошко, я забрался на переднее сиденье рядом с моим любимым и живо пристегнулся. Он способен наказать даже за такую мелочь, я знаю. Молча глядя в окно, я узнавал улицы по дороге к его роскошному особняку. Его он купил ни в каком не кризисе, его машина и рядом не стояла. Когда я его в первый раз увидел, только слабо пискнул и качнулся, ему пришлось подхватить меня на руки. Я долго еще боялся вообще чего-то лишний раз касаться. И он долго стебался над этим. Вообще мой любимый безобразно богат. Просто до тошноты и обморока. Я никогда не пытался узнать, чем же он занимается, после его серьезного взгляда мне в глаза и утверждения, что он не какой-то там мафиози или киллер. Я поверил. Не мог не поверить. Я каким-то сорок восьмым чувством знал, что он не врет.Когда мы приехали, он пошел сразу к дому, не обращая на меня никакого внимания, зная, что я иду следом, отставая на шаг. Так я ощущаю себя его рабом, сексуальным питомцем. Дворецкий открыл нам дверь. Вместо того чтобы отвести меня в свою спальню, он взял меня за руку повыше локтя и повел к лестнице, что почему-то уходила вниз в подвал. Раньше ты так не делал. Я недоумевал. Ты был мрачен и раздражителен сегодня, иначе с чего бы тебе на полном серьезе сжигать мне глотку коньяком?Without POVОни оказались в просторной комнате, очертания которой едва проглядывались из-за темноты. Том удивленно хлопал глазами и даже осторожно подергал Люка за рубашку, спрашивая, в чем дело.- Раздевайся, - тот отошел от него в сторону и остановился. Том разглядел очертания стола.Он принялся торопливо раздеваться, по привычке аккуратно складывая одежду и кладя ее на пол у двери. ?На случай, если придется удирать?, - пришла ему в голову нелепая мысль. Оставшись абсолютно голым, Том подошел к мужчине сзади и тихо дыхнул в спину. Тот, не глядя, кивнул в сторону.- Ложись туда.- Куда? – Том беспомощно огляделся. – Я ничего не вижу...- Наощупь, - голос Люка был раздраженным. Том тут же расстроился едва ли не до слез: он ненавидел расстраивать своего любимого человека.Послушно пойдя в никуда, он вскоре различил перед собой какое-то непонятное сооружение, на которое, наверное, и должен был лечь. Его дальняя часть была примерно на 45 градусов задрана вверх. Большая доска.- Сюда лечь?- Да.- На спину?- Как хочешь.Том вздохнул и осторожно полез на доску. Ему показалось, что сейчас под кожу вопьются тысячи заноз, но поверхность оказалась лишь слегка шершавой и даже в каком-то смысле мягкой. Безупречно обработанное дерево. Повернувшись, Том уперся пятками в дощечку снизу, явно именно для этого и предназначенную, и заерзал: неудобно. Узкая, ноги могут соскользнуть. Люк продолжал неподвижно стоять, словно даже и не прислушиваясь к возне мальчишки. Он даже ничего не делал. Просто стоял, думал. Прошло пять минут, а у Тома уже разболелись ноги и спина, ему было страшно неудобно упираться, ведь он совсем не хотел ободрать себе спину об эту чертову подставку, скатываясь с доски на пол.- Люк... мне больно...- Что? – тот посмотрел на него. – Да, сейчас, - он что-то нажал, и Том зажмурился: включилась яркая лампа. Прямо над ним, освещая все его напряженное тело, слепя глаза. Люк подошел к нему, внимательно ощупал взглядом, посвистел. Том очень сильно смутился. Внезапно Люк потянулся к краям доски и Том увидел, что от них тянутся прикрепленные к ней ремни. Он успел только удивленно пискнуть, а мужчина уже крепко прикрутил его руки за запястья к сооружению и взялся за ноги. Том скулил от боли, однако ноги получили меньше: он даже мог ими пошевелить. И тут Люк поступил совсем подло: он убрал тонкую дощечку. Соскользнув вниз, Том взвизгнул, когда запястья обожгла боль – ремни впились в кожу. Он отчаянно уперся ногами в дерево и получил какую-то опору, но приходилось быть максимально напряженным, чтобы дать отдых рукам. Он представил, какие у него буду синяки...- Люк, пожалуйста... Мне больно, - Том всхлипнул. Люк отстраненно посмотрел на него, потянулся куда-то в сторону и что-то взял. Видимо, Том не заметил в темноте стол. О его содержимом он догадался, когда его мужчина провел ему по щеке чем-то острым, перечерчивая дорожку непроизвольной слезы. Стало больно, Том зажмурился: кожу явно резало. Лезвие. Тому стало по-настоящему страшно, он задрожал и задергался, ему хотелось это прекратить. Но Люк, не обращая на него внимания, слегка ослабил давление и просто оцарапал Тома плавным движением от щеки до самой груди. Мальчик заскулил от ужаса, когда острие обошло сосок, потом второй, кольнуло самый его кончик. Люк отметил, что яички мальчишки судорожно поджались, и впервые за день чуть улыбнулся. Повел опять вниз, нырнул в пупок, дразня нежнейшую кожу, и, наконец, словно бы задумавшись, остановился у самого члена, там, где начинались темные курчавые волосы. Том судорожно дернулся, обеспечив себе еще один несильный порез.- Я тебе когда сказал побриться? – снова этот усталый тон. Он начинал уже пугать и ассоциироваться с болью. Том покраснел.- Я не хочу... – на самом деле он просто стеснялся. Стеснялся купить станок, пену для бритья и закрыться в ванной. Стеснялся потом себя там трогать. Боялся, что повредит или занесет инфекцию. Короче говоря, Том трусил.- Я не для тебя просил, - рука уже, кажется, отработанным движением нырнула к столу и извлекла на свет баллончик. Том облизал губы. ?А бритва?? - подумал он. – ?Не берет... неужели...?- Нет! – он забился в своих ремнях, отчаянно извиваясь, с трудом сдерживая панику. Порция прохладной шипящей массы на лобке его слегка отрезвила. Люк покрепче перехватил лезвие.- Будешь дергаться – порежешь сам себя. Поэтому будь добр: заткнись и не мешай.Том замер. Прикосновения были безболезненными, только непривычными, но ему было до жути страшно, что Люк его порежет. Он вообще не любил проникающую боль: уколы, порезы, укусы. Казалось, в такие моменты рвется его невидимая оболочка, хранящая в безопасности его внутренний мир. Казалось, ее рвут и задевают его хрупкую душу. Том этого не хотел и поэтому едва дышал, оставаясь в бесконечном напряжении, чтобы не поскользнуться. По его виску потекла капля пота, он молился, чтобы тело не предало его и не дернулось судорожно. Люк работал не торопясь, спокойно, убирая волосы едва ли не по миллиметру. Шутки ради царапнул кончиком бритвы головку. По телу Тома все же прошла дрожь. Мальчик неожиданно понял, что у него стоит. Он понял, что Люк вывел его на новый уровень доверия: вынужденный. Вот он, Том Каулитц, перед своим любимым мужчиной, весь открыт и незащищен. С подставленной грудью, практически обнаженным сердцем, с трепещущей плотью. Он был весь во власти Люка и, умоляй он его остановиться или нет, он не сможет ему помешать. Это пугало до ужаса, но и заводило Тома. Ему осталось лишь следить за его красивыми руками и доверять. Безгранично, беспрекословно доверять. Люк же этим доверием пользовался вовсю: он полностью оголил лобок, аккуратно убрал волосы у самого основания члена и ниже – под яичками и сами яички. Не пожалел и ложбинку между ягодиц. На самой же попке волос у Тома не было никогда, и ему это всегда в себе нравилось. Мужчина протер гладкую кожу мокрой тряпкой, убирая остатки пены, и критично оглядел свою работу, после чего смазал кожу кремом от раздражения. Том уже был в таком изнеможении от ползанья по доске и постоянно напряжения, что тихо поскуливал сам себе. Люк улыбнулся.- Нравится? – мальчик глянул вниз и покраснел. Такое он видел только в раннем детстве, когда половых признаков и не намечалось.- Не знаю...- Логично, - Люк усмехнулся. – Так, теперь прижжем.- А? – Том непонимающе похлопал глазами.- Ты только замолчи, - Кэтчер устало глянул ему в глаза и достал из кармана дорогую зажигалку, за ней взял со стола свечу. Эти действия повергли Тома в такой шок, что он смог только слабо пискнуть:- Не надо...Мужчина не обратил на него внимания и поджег свечу. Огонек весело вырос вверх и теперь слегка покачивался от дыхания Люка. Тома уже колотило, и он отчаянно пытался вырваться.- Не надо, не надо, прошу! Ааа!!! – воск быстро обволок голую кожу и засох. Том визжал, из зажмуренных глаз покатились слезы. Он понимал, что будет ожог. Мужчина хмыкнул и наклонил свечу вновь, ведя рукой вверх. Дорожка горячих капель прошла по животу, груди. Том скулил, плача откровенно, в голос. Уже не столько больно, сколько дико страшно. А еще Том разочаровался. Он даже представить не мог, что его любимый смог причинить ему столько боли. Он снова отчаянно закричал, когда горячий воск облил сначала один сосок, а потом второй. Нежная кожа горела и сжималась. У Тома играла каждая мышца на теле, реагируя на внешние раздражители. Люк остановился. Убрал свечу. Том этого не заметил из-за крепко зажмуренных мокрых глаз. Мужчина некоторое время любовался им. Вот он. Это гордое, часто наглое существо, так охотно подставляющееся под ласки. Очень часто Люк пытался купить ему дорогую машину или какую-то мелочь, вроде, швейцарских часов, но Том каждый раз просто брызгал слюной, отвергая предложение. Когда Люк однажды не послушался его и купил ему электронную гитару, они поругались очень и очень крепко. Когда Том пригласил его к себе в отсутствие родителей, Люк, чувствуя себя неуверенно даже в просторной мальчишкиной комнате, увидел, что гитара лежит на кровати в очень плотном чехле. Удивленный, он открыл ее и обнаружил ее начищенной до сумасшедшего блеска и без единой царапинки. Все струны были идеально блестящими, концы не торчали. Заглянувший в комнаты младший братишка Тома Билл заявил, что брат не разрешает ему даже прикасаться к чехлу. Тогда Люк понял, чего стоит для Тома очень дорогой подарок. С тех пор он баловал его вниманием, недорогими безделушками и очень скоро понял, что Том сходит с ума от украшений и аксессуаров. Он обожал украшать свои рэперские штаны цепочками, любил разные кольца в тоннели, а его счастью не было предела, когда Люк презентовал ему изящную сережку в губу, выполненную под спираль. С шипиками на концах. Правда, целоваться с ней мужчине не понравилось, но карие большие глаза лучились таким восторгом и благодарностью, что он все вытерпел. Люк всегда удивлялся, что такой, казалось бы, неприступный и невозмутимый Том с ним был абсолютным ребенком и позволял с собой нежничать. Ему было невдомек, что мальчик находил с ним забвение и был собой. Дома у Тома были бесконечные ссоры родителей и расстройства младшего брата. Им с Биллом было тяжело, братишка часто плакал в своей комнате или залезал в постель к старшему, а Том мужественно молчал, гладя худенькую маленькую спинку. Молчал за двоих. А в машине у Люка он частенько с визгом кидался тому на шею, обнимая и целуя в самые губы. Это была большая эмоциональная разрядка, которая была у Тома на вес золота. Но этого Люк не знал, поэтому просто сейчас играл со своим малышом, который мучился от разочарования и сразу двух болей. Тому было физически и морально плохо, невыносимо больно. Он тихо всхлипнул и открыл глаза, с трудом разлепляя ресницы, посмотрел на мужчину сквозь дымку боли. Тот хмыкнул:- Неплохо, - быстро освободил Тома и одним движением перевернул его на живот, не обращая внимания на очередную порцию скулежа – воск стирался о поверхность доски. Люк оглядел подкачанное, но такое хрупкое тело, полюбовался, потом взял со стола прут. Крепкий, ивовый, вымоченный в добротном рассоле. Еще с детства мужчина увлекался всеми видами порки, мечтая хоть что-то опробовать хотя бы на себе, о доминировании он не смел и мечтать. И вот она, сбыча (с). – Итак, я тебя еще не простил за мои брюки.Короткий POV ТомНу да, конечно... Как же я мог забыть о своем мировом проступке? Вскрикиваю от первого же жутко болезненного удара. Мамочка... я же не выдержу его стандарт – 50! До этого мне доставалось только ремнем и куда чаще – ладонью. И всегда это было в более домашней обстановке: в его тонированной машине, в его спальне, да хотя бы в темном чилл-ауте. А здесь... чертова смягченная камера пыток. Это раздражает больше всего. Размышления прерывает новая вспышка боли – снова кричу. Невыносимо... Дальше удары сыплются уже без остановки. Холодно, выдержанно, размеренно... Господи, я читал о машинах для порки, так представляю вам первую машину-биоробота: мой Люк. Так отстраненно он еще никогда себя со мной не вел. Словно я... манекен для тренировки. Я не хочу...Снова without POVОднако на этот раз порка закончилась на удивление быстро. Постоянно сбиваясь, Том насчитал 20 ударов, которых, впрочем, хватило, чтобы ягодицы горели так, будто их смазали перцем. После чего Люк бросил на иссеченную кожу тряпку, пропитанную рассолом, и поморщился от крика. Ему уже начинало это все надоедать, хотелось тишины, но злость требовала выхода. Подумав, он все же вставил Тому в рот кляп, заставив его возмущенно мычать, и повернул сооружение вовсе вертикально. Том тут же скользнул вниз, но вовремя встал на цыпочки на дощечку, которую Люк неизвестно когда успел вернуть обратно. Таким образом он получил весьма неплохую опору и с облегчением выдохнул. Сзади послышался немного нервный смешок. Сжатой дырочки коснулись прохладные пальцы, смазанные гелем, и мальчик улыбнулся. Его это всегда возбуждало, и мгновенно оживший член был тому подтверждением. Но ощущения быстро изменились: мужчина не стал терять времени даром и просто ворвался в жаркую, крепко сжатую глубину нутра Тома, вырвав новую порцию крика. Люк удовлетворенно вздохнул. Часть злобы на весь мир прекратилась, и он понял, что наконец-то нашел идеальный способ разрядить эмоции. Зарычав и тем самым жутко испугав Тома, он начал бешено двигаться, не обращая внимания на хлопки бедер о выпоротые ягодицы Тома, не слушая жалобные стоны мальчика, вбивая его в доску. Тому казалось, что с его снимают кожу и давят на оголенное мясо. Его внезапно начало жутко тошнить неизвестно отчего, и он задышал во все легкие, пытаясь избавиться от этого ощущения, но это было не так-то просто – Тома впервые в жизни насиловали, насиловали беспощадно и грубо, и это не могло не отразиться на ощущениях. Когда Люк укусил его за шею, фиксируя надежнее, Том не выдержал и заплакал. Перестал кричать и даже всхлипывать, просто прижался лбом к доске и тихо глотал слезы, которые все лились и лились, не успевая попадать в рот и стекая вниз по щекам и шее. Движения сзади стали резче – Люк предчувствовал оргазм, Том тоже молился об окончании этих кругов ада. Несколько хлопков тела о тело, резкий рывок, бесцеремонное вторжение внутрь – Люк залил все нутро Тома горячей спермой, обжигая раздраженную сильным трением слизистую. Том почти не обратил на это внимания. Он понимал, что еще немного, и он потеряет сознание. Его охватила внезапная пустота, которую он ощутил почти физически, и только через несколько секунд понял, что Люк вышел из него. Что дальше? Он его здесь бросит? Выкинет на улицу? Посадит на цепь и сунет под нос миску с едой? Или продолжит издеваться? Что еще могло лежать на том столе, кроме свечи, инструментов для бритья и розог? Чего Тому еще стоит опасаться?Ответ превзошел ожидания. Кэтчер развязал мальчика и, подхватив его обессиленное тело на руки, понес в спальню. Том непонимающе моргал. Это не как не вязалось с изменившимся в корне образом его парня. Привыкнув доверять только ему, Том очень глубоко разочаровался и теперь метался между желанием вновь верить и страхом повторной боли. Люк тем временем принес его в свою спальню и уложил на постель на живот, заботливо прикрыв голые ноги и бедра одеялом – Том всегда сильно мерз. Пока Том продолжал недоумевать, Кэтчер принял скорый душ и вернулся. Вопреки его ожиданиям, мальчик не спал, но продолжал всхлипывать, судорожно дыша.- Тише, малыш, - мужчина лег рядом, тоже укрывшись, обнял своего ребенка. Том всхлипнул и попытался вырваться, но Люк держал его стальной хваткой, ожидая, пока кончится тихая истерика. Как он и думал, не прошло и десяти минут, как Том незаметно затих, а потом и вовсе провалился в сон. Обняв его, Люк вздохнул и тоже закрыл глаза. Раздражение давно ушло, но зато в душу постучалась совесть...