1 часть (1/1)

В маленьких городах, таких, как подмосковный город Н, все друг друга знают. Особенно в госструктурах, потому что пинки с щедрого барского плеча обычно прилетают сразу по всем фронтам, и всё, что им остаётся: объединить свои усилия и молиться.– Никит, ты слышал новость? – Юля ставит перед ним кружку растворимого кофе, мерзкого и приевшегося, но бодрящего, – Кирилла Владимировича наконец сменил новый хирург.– Да? Кто? – Никита отрывается от заполнения отчёта – очень радостно отрывается, он бы предпочёл, чтобы отчётов вообще не существовало.Новость хорошая, так как Кирилл Владимирович был хорошим хирургом, но когда-то давно. Сейчас же это скорее грустный одинокий дедок-пьяница, вынужденный работать из-за клятвы Гиппократа и отсутствия других квалифицированных кадров.– Иван Филиппович Янковский. Он из врачебной династии, его дед там чуть ли не учебники писал по хирургии, и сам он какой-то навороченный, и кстати симпатичный весьма и весьма.– Уже погуглить успела? Проверила, годится ли тебе в женихи? – подкалывает напарницу, за что тут же получает ответочку.– Да нет, тебе ищу жениха. Парень из Москвы, у них со взглядами посвободнее, а то не наездишься на свиданки в столицу-то.Никита на неё шипит змеёй озлобленной, мол не кричи, женщина, не пали контору.– Странно, что этот навороченный, как ты говоришь, мог у нас тут забыть. Может, не такой он хороший врач, раз его к нам в ссылку отправили.– А тебе лишь бы негатив какой.– Я просто реалист, Юлёк-огонёк.– Как ты меня задолбал.***Больница всё так же обшарпана и грустна, и только колоннада у входа и протертый паркет напоминают о былом величии особняка кого-то там из залётных графьёв. Не то, чтобы Никита тут бывает редко, но обычно Юля возится с пострадавшими, пока он сажает всяких там нехороших людей в обезьянник.В приёмной на удивление тихо и пусто, только какой-то молодняк с рыжими усами и в шапочке с непонятными мультяшками сидит, уставившись в телефон. Ну ясно.Никита вздыхает, направляется к нему напрямую.– Эй, интерн, – этот в шапочке не откликается сперва, увлечённый своей перепиской, голову поднимает только когда Никита присвистывает, – Парень, мне нужен хирург, Иван… Яновский? Или как-то так.Парень окидывает его оценивающим взглядом, от которого Никите хочется вскинуться и ощетиниться, но он старается сохранить дружелюбное выражение (Юля любит повторять, что оно скорее похоже на оскал).– А вам он зачем, товарищ? Выглядите вполне здоровым.Никита достаёт удостоверение особенно эффектным жестом, чтобы уделать этого желторотого, ибо нехуй выёбываться.– Следователь, капитан МВД Ефремов Никита Михайлович, у меня в машине потерпевший, нужна медицинская помощь.Желторотик сразу становится серьёзным, поднимается со стула, вопреки ожиданиям Никиты не удаляется в лабиринт больничных коридоров, а вытаскивает откуда-то медицинский чемодан и перчатки, энергично вышагивает в сторону выхода.– Пациент может передвигаться самостоятельно или нужны носилки? Характер раны?– Получил по голове бутылкой, в голове есть глубоко вошедшие кусочки стекла, до машины добрался с помощью меня и моей напарницы. Так что ему медбрата не хватит, ему врач нужен.Желторотик улыбается мимолётно – это видно по тому, как собираются морщинки в уголках глаз – и Никиту он выбешивает всё больше.– Давайте я его сперва осмотрю, – Никита нехотя открывает перед ним заднюю дверь машины, нервно притаптывает в ожидании, ощущая, как хочется закурить, пока этот в шапочке какой-то свой допрос ведёт, фонариком в глаза светит, – Я сейчас позову подмогу, заберём у вас товарища, полечим. Спасибо, что доставили его к нам, Никита Михайлович. И да, моя фамилия не Яновский, а Янковский, зовут меня Иван Филиппович. Ну это на будущее.Блядство. Этому выпендрёжнику с виду двадцать с хвостиком, а ему сказали, что он какой-то там очень классный хирург. Ага, в шапочке с кометами и планетами.Впрочем, он знает, что внешность обманчива, поэтому как бы.– Могли бы сразу представиться, Иван Филиппович.– Мог. Просто вы так явно преисполнились норадреналина с тестостероном, у вас вздулась вена на виске, выдавая агрессию, когда я, будучи безымянным интерном, был недостаточно расторопен, что я решил немного понаблюдать. Вам стоит больше спать и меньше агрессировать на врачей. Я вам никакое плохое зло не делал, – и улыбается в свои тридцать два.– Спасибо за консультацию, конечно, но я сам разберусь.– Вот, опять! – он тычет в сторону Никитиного виска, – Пустырничек ещё попейте.Если Никита хлопает дверью машины чуть громче необходимого, то это просто силы не рассчитал, а не агрессия.Пустырничек, блядь.***Ночная смена неуклонно подходит к концу, благо, сегодня у них мало вызовов. Какие-то ебанутые птицы громко щебечут, предвещая начало утра, а Никита думает, хуле им не спится.– Что скажешь об этом новом хирурге, Ване? – спрашивает Юля, нарушая спокойствие их кофепития на лавочке в парке.– Ты про Янковского? С каких пор он для тебя Ваня? – Никита брови хмурит, взбалтывая остатки кофе на дне стакана.– Ну, он сам сказал мне звать его просто Ваней. И уклоняться от ответа вопросом на вопрос – дешёвый трюк.– Учитывая, что для меня он – Иван Филиппович не-Яновский-а-Янковский, могу сказать, что он – самодовольная заноза в заднице, – Никите даже немного обидно, что у Юли с этим врачом-грачом так всё гладко и прекрасно.– А, так это он про тебя… Я догадывалась, но не была уверена. Он сказал, что один товарищ приехал с улыбкой как у Терминатора и требовал хирурга. И что он рекомендовал ему пропить курс пустырника, – Юля посмеивается, – Вообще, может тебе и надо его послушаться, Ваня – первоклассный доктор, главврач больницы чуть ли не алтарь ему воздвиг и благодарит Всевышнего за такой дар судьбы.– Когда ты успела всё это узнать? Ты вообще работаешь или сплетни собираешь? Тоже мне…– Я многозадачная, Никит, – она улыбается, это вообще довольно редкое зрелище, но Никита не может не.– Юлё-ёк-огонё-ёк, – тянет он нараспев.– Сука.***Никита с Юлей не любят аварии: во-первых, не совсем их профиль, во-вторых, обычно кто-нибудь из потерпевших очень сильно спешит и вечно капает сотрудникам органов на мозги, а в-третьих… Это часто кровь, кишки и прочие прелести жизни, которые могут случиться, когда в тело человека, защищенного сомнительным каркасом, вписывается тонна металла.– Скорой долго нет, – замечает Юля, поглядывая на одного из водителей – у него явно перелом, сами они не имеют права его никуда переносить, слишком рискованно.Тут возле места происшествия притормаживает красная Веспа. То, что такой европейский драндулет, рассчитанный на всякие там Парижы с Римами, каким-то образом оказался на улицах города Н – само по себе чудо чудное. Никита представляет себе, что с этой Веспой будет зимой и фыркает себе под нос. Наверняка кто-то проезжий-залётный, потому что среди своих таких дураков нет.Никита уже направляется к зеваке, чтобы вежливо – очень вежливо и совсем не агрессивно – попросить его съебаться, когда тот снимает с себя такой же красный шлем, и под ним обнаруживаются знакомые рыжие усы. Ах да, этот – может.– Иван Филиппович, добрый день, – тот спешивается, отстегивает медицинский чемодан от заднего сиденья.– Был бы добрее, будь у нас более приятный повод для встречи, Никита Михайлович, Юля, – он приветствует их бегло, тут же направляется к потерпевшим, попутно объясняя, – Не заводится наша карета, Валерий Михалыч пытается её реанимировать, а я тут пока начну осмотр. Кто самый тяжелый, как по-вашему?Они ему указывают на водителя с переломом, и Ваня тут же принимается вокруг него хлопотать.Никита с Юлей переглядываются, оставшись чуть поодаль.– Ты это видела?– Да. Охренный цвет.– Бабский.– В жопу иди со своими предрассудками. Хотя, ты бы хотел. В его. Вот и цепляешься. Были бы косички – подёргал бы.– Юлёк-огонёк, не зли, а.– Пустырничек заварить?– Блядство.Вдали раздаются звуки сирены скорой помощи.***Ладно, врач-грач оказывается вовсе не таким плохим парнем.В местном клубешнике они встречаются совершенно случайно. Поначалу Никита просто наблюдает за тем, как Иван Филиппыч мастерски накидывается у барной стойки, а потом пускается в пляс. Танцы у него вовсе не грациозные, скорее похожие на припадки неизвестного науке ритмичного заболевания, и всё же… Никита оттаивает, видя, что этот Леди Совершенство может быть таким обычным: без регалий, без династий и красных Весп.Вокруг него вьются местные дамы, но ни одна из них не удостаивается пристального внимания, Иван Филиппыч слишком в себе, а потом за него, Никиту, цепляется взглядом, улыбается широко и солнечно – слишком солнечно для их замызганного города Н – и подсаживается напротив.– Добрый вечер, Никита Михалыч! Какими судьбами?– Да теми же, что и вы, подозреваю.– Тоже портите свою печень? Предлагаю выпить за сохранение уровня глутамилтранспептидазы в крови! И чтоб никто не болел.Пару бокалов спустя ?Никита Михалыч? и ?Иван Филиппыч? трансформируются в изрядно окосевших от алкоголя вкупе со стрессом и недосыпом ?Никиту? и ?Ваню?.Несмотря на головную боль, которая пронзает его виски на следующее утро, Никита чувствует себя удивительно живым и свежим.> ты там как, Вань?> относительно. может заедешь и по чайку? могу заварить с ромашкой> а как же пустырник? :Р> блин, я планировал осторожно подмешать, чтобы ты не заметил…> скоро буду***Никита в больнице по делам: в кои-то веки не по уши в крови, а просто документы передать заехал. Он решает, что раз он тут в обеденный перерыв, и по словам медсестры операций сегодня нет, только плановый прием, то можно и к Ване заскочить – проведать.В кабинете его не оказывается. Никита, поразмыслив, топает к чёрному выходу – к курилке для персонала – и оказывается прав: Ваня обнаруживается именно там, правда не с сигаретой, а поодаль с каким-то незнакомым парнем в кожанке.От незнакомца исходит какая-то агрессия – смесь норадреналина с тестостероном, или как там Ваня говорил при их знакомстве? – но влезать будет глупо, поэтому Никита достаёт из кармана айкос, закуривает и осторожненько подбирается ближе.– …и схуяли я должен возвращаться? – шипит Ваня зло, в ответ на тираду незнакомца, которую Никита упустил, – Петь, я уже всё сказал. Отъебись.– Ты свой талант просираешь в этой дыре за шесть тысяч, а мог бы за большие деньги в любой клинике Москвы работать и быть уважаемым человеком!Никита задумчиво покусывает щеку изнутри: выходит, Юля была права, Ваня и правда какой-то престижный врач.– Причём здесь деньги вообще? Петь, езжай обратно.– Вань… – этот Петя никак не угомонится, он ещё ближе к Ване становится, хотя казалось, что ближе уже некуда, – Вань, ну чего ты как маленький… Возвращайся домой, а? Я обещаю, я больше…– Не буду? И это я как маленький? – Ваня вскидывает на него острый взгляд, вот уж действительно скальпель, – Ты мне изменил. И не один раз. Я…Никита чуть не роняет айкос и челюсть вместе взятые. То есть… Ну, то есть…Пока картина мира в его голове рушится и собирается заново, он упускает часть Ваниной пламенной речи, а Петя хватает Ваню за лацкан халата, и тут в Никите срабатывает привычка, он добирается до них в два шага, достаёт удостоверение.– Капитан МВД Ефремов Никита Михайлович. Уберите руки от гражданина Янковского, пожалуйста.Петя от неожиданности действительно разжимает пальцы и даже инстинктивно делает шаг назад, а потом щурится, оглядывает Никиту – и это напоминает ему знакомство с Ваней, у них что, московская фишка такая?– Вань, это что, твой новый ёбырь?– Заткнись, Петь, – у Вани алеют скулы, и он взгляд прячет, ему явно неловко, что его ориентация раскрылась таким неприглядным образом.– Я его друг. А вы кто ему будете, Пётр?– А я его жених. Бывший. Будем знакомы, капитан. Учтите, Ваня только с виду весь такой мальчик-зайчик, а кровь в отношениях пьет только так…– Он правда мой друг, так что не забивай Никите…– Он такой плохой, но вы за ним приехали из Москвы.– Никита, не надо в это…– Это моё право. Я его люблю. Конституцией не запрещено, – Петя бычит, наступая на Никиту, но тому не привыкать, он невольно спину выпрямляет, чуть возвышаясь над этим московским гостем.– Не похоже на то. К тому же клевета очень даже запрещена статьей сто двадцать восемь и один УК РФ, так что прежде чем подрывать репутацию Вани, я бы на вашем месте подумал.– А то что? Арестуете меня?– Заткнулись оба! – Ваня рявкает на них, и они невольно притихают, – Как вы меня заебали… И к сожалению, не в буквальном смысле. Петя, пиздуй домой, я не вернусь ни к тебе, ни в клинику твоего отца. Никита, ты по работе? Если нет, то тоже куда-нибудь съебись пожалуйста. У меня ещё шесть часов приёма пациентов впереди, так что пожалейте меня хоть чуть-чуть.Он сигарету вытаскивает из пачки в нагрудном кармане и уходит от них подальше, туда, где маячит взволнованной тенью у входа медбрат Лёша.Перед тем, как разойтись, Никита с Петей смеряют друг друга предупреждающими взглядами, мол ещё раз увижу тебя рядом с ним – тебе не поздоровится.Петухи.***Никита не знает, что ему теперь с этой информацией делать и куда себя деть.Когда он рассказал о произошедшем Юле, та победно вскинула руки и сказала: ?Радужный флаг вам в руки! Готова прикрывать?.А ничего, что прикрывать пока что нечего?Они, конечно, поладили, но это же не значит, что Ваня к нему симпатию испытывает…Никита себя ловит на том, что залипает на странных и не очень мелочах. Недавно вон, бабушка одной из пациенток Ване подарила красный леденец в виде петушка на палочке, и дешманская алая химоза под клубнику на его губы легла очень даже заманчиво.Про руки его Никита молчит, это вообще смертоубийство.А Ваня что? Ваня вон, ничем таким не терзаем: он измотан работой, которая с его слов ?ебёт меня, не доводя до оргазма?, но при этом всё ещё улыбчив и жизнерадостен, даже слишком для его профессии.Никита сейчас вот топчется у входа в кабинет, старательно не нарушая стерильность, пока Ваня обрабатывает виновника драки, чтобы потом его увезли к остальной гоп-компании.– Ты хоть спишь когда-нибудь, Иван Филиппыч, а?Ваня не отрывает пристального взгляда от раны на голове, очищает её выверенными движениями, и тот факт, что он Никиту до сих пор не выставил за дверь с привычными шутками-прибаутками, громче всего говорит о его усталости.– Когда тут спать, когда ты мне халтурку постоянно привозишь, да и своих хватает.– У меня тут это… Сахар же тебя взбодрит, да? – говорит он, когда Ваня заклеивает голову товарищу и выпинывает его к Никите.– Должен бы, – улыбка чуть смазанная, но широкая, когда Никита ему вручает петушка, – Это намёк?Никита хотел бы сказать, что да, и что он – такой же, только местный грубиян-тунеядец-алкоголик Петров этот камингаут не оценит в полной мере, поэтому разговор откладывается на целое ?потом?.***– Никит, вызывай скорую, – Юля собрана и серьёзна, она на руках держит напуганную девочку, у которой рана перевязанная кровит. Родители на смене, а она, умненькая, позвонила в 112, правда из её путанных объяснений было почему-то решено, что нужна полиция – совершенно незаслуженно.– Долго будут ехать, мы на другом конце города, – Никиту озаряет внезапно, он к машине кидается, – Тут через два дома буквально Ваня живет, я за ним!На третий этаж он взлетает молниеносно, трезвонит в дверь, колотит по ней кулаком, досадуя, что не сообразил позвонить, когда выезжал. Ваня открывает, сонный и мятый, у него волосы во все стороны и простыня накинута наподобие тоги.– Никита?.. Ты время виде…– Ваня, у нас экстренный случай, у ребенка глубокий порез, кровь остановить не можем, тут недалеко, – врач тут же в себя приходит, кивает коротко, рукой машет, чтобы Никита заходил, пока он одевается.– Вань, кто там пришёл? – раздаётся знакомо-незнакомым голосом из спальни, и Никита, ведомый отнюдь не профессиональным любопытством, проходит ещё немного вглубь… Чтобы обнаружить в постели Петю. Того самого, который бывший жених из Москвы, ага. С кожанкой и дорогущим джипом.– Это по работе. Я ушёл. Вернусь не знаю когда.Ваня, собранный по-военному оперативно, хватает чемоданчик, выпихивает Никиту взашей и сбегает по лестнице, занимает пассажирское в его машине. Видимо, во взгляде Никиты полно вопросительных знаков, потому что Ваня вздыхает тяжко.– Потом поговорим.– Ага. Я понял.Девочку Ваня латает прямо на кухонном столе, она даже почти не плачет, смотрит на него восхищённо.– Доктор, а вы можете моего мишку полечить тоже? А то ему плохо, – в глазах девочки такая надежда светится, что Ваня попросту не может найти в себе силы, чтобы отказать, к тому же родителей девочки, за которыми уехала Юля, надо ещё дождаться.– Хорошо, неси его мне на приём. Только пожалуйста, бери его здоровой рукой.Никита, опёршись на дверной косяк плечом, с плохо скрываемой нежностью наблюдает за тем, как высококвалифицированный хирург пришивает дешевому медвежонку голову за пару минут, ведя с ним беседы о симптоматике и самочувствии.Юля, появившаяся буквально из воздуха, многозначительно хмыкает у него над ухом.– Тут ещё остались больные?Девочка мотает головой, обещает выполнять все-все наставления дяди доктора и обнимает его напоследок. Ваня разговаривает с напуганной мамой, всё растолковывает, записывает названия мазей и рекомендации на тетрадном листе, прежде чем попрощаться.– Я тебя отвезу, всё равно на сегодня мы с Юлей закончили, – Никита не то чтобы предлагает – скорее настаивает.Ваня просто кивает, вновь сонный, будто не он пять минут назад работал над двумя пациентами с величайшей точностью и концентрацией.Никита зачем-то провожает Ваню до дверей его квартиры, топчется на пороге.– Зайдешь? У меня… – Ваня смотрит на наручные часы со вздохом, – Час до смены. Все равно уже не высплюсь.Никита тут же заходит внутрь, будто боится, что Ваня передумает. Петя выходит к ним, видимо разбуженный голосами. На нём только боксеры, он щеголяет обнажённым торсом – весь такой выхолощенный, с подкачанной фигурой и загаром, причёской модной. Он смотрит на Ваню, потом на Никиту, и роняет заботливо так:– Я приготовлю завтрак.– Я сварю кофе, – тут же предлагает Никита.Ваня чуть приподнимает брови, однако молча садится на стул и наблюдает за происходящим с любопытством.Всё бы ничего, но ни один, ни другой недостаточно хорошо осведомлены о том, что и где у Вани расположено, поэтому они по очереди открывают все шкафчики-ящички, переглядываются, пытаясь понять, насколько ходов опережает соперник – у них тут выходит сомнительная ?Адская кухня?.Вскоре, после небольшой склоки из-за остатков молока, три порции яичницы с колбасой и кофе наконец готовы.Они оборачиваются к столу почти синхронно.– Ваня!Только главный судья, он же причина соревнования, мирно спит, уронив голову на грудь.– Давай…– Да, – Никита соглашается, понимая Петю без слов, и они совместными усилиями перетаскивают его на диван, укладывают бережно: Петя подтыкает плед, Никита – подушку. Ваня на эти манипуляции не реагирует никак, вечно измотанный донельзя.Соперники возвращаются к столу, садятся друг напротив друга, едят неторопливо.– Кофе вкусный, – Петя нарушает тишину первым, решает пойти на мировую, видимо.– Яичница тоже. Добавляешь сливочное масло?– Ага. Ваня научил. До того, как мы с ним вместе начали жить, я вообще особо готовить не умел, если честно, – Петя улыбается уголком губ. После неловкого молчания добавляет, – Ты, судя по всему, неплохой парень, капитан.– Ну, я бы рад сделать встречный комплимент, но если то, что Ваня сказал, правда-– Да. Я мудак, я в курсе. Только морду не бей, Ваня если хотел, сам бы мог.– Просто… Зачем? Такого… – Никита брови приподнимает, раз уж у них тут утро внезапных откровений, то ему хочется побольше узнать.– Беречь надо. А я устал его беречь. Он не только здесь так работает, он и в Москве упахивался до полуобморочного состояния, а когда я его наконец уломал на отпуск, купил нам билеты на Бали, все дела, ему за два часа до выезда позвонили, сказали, что у одного из пациентов рецидив. И он ломанулся в больницу, упрямый до опизденения.– До чего? – Никита еле смех сдерживает от формулировки.– Опизденения, – Петя тоже улыбается вполне искренне, – Ты это, не думай, капитан. Мы не спали после расставания, просто я приехал ночью, вот Ванька меня и оставил. Я ж вижу, ты в него по уши, а я уже свой лимит доверия исчерпал, он ко мне уже нет.– Я-то в него да. А вот что он там думает себе… – Никита кофе прихлебывает, – Будут ещё какие-нибудь полезные советы на будущее?– Иногда его нужно связывать… – Никита руки вскидывает, прося остановится.– Иди ты, вот про секс меня твои советы…– Да дослушай ты! Я про то, что его нужно чуть ли не связывать, чтобы на работу из отпуска не уёбывал. Впрочем, отпуск ему и не дают толком, у вас в этом Залупинске второго хирурга хер найдёшь. Поговори с главврачом, иначе этот загнётся и не заметит, кто его откачивать будет?– Я Лёху научил адреналин вводить в сердце, так что за меня не беспокойся, – ворчит Ваня, шлёпая босыми ногами, взгромождается на стул, принимается завтрак поглощать, – Ну что, сплетницы, надеюсь, ваш соревновательный дух канул в Лету.– Канул, канул, – Никита кивает, ловит улыбку Петину, – Ешь, я тебя на работу отвезу.– Не, я сам, а то как я потом домой доберусь? К тому же, моя красная-прекрасная не простит мне такой измены.Никита глаза закатывает на этот аргумент, к Пете поворачивается.– Ты был прав. До опизденения.– Чего? – Ваня даже кофе до рта не доносит от удивления.– Ничего.Никита с Петей смеются заговорщически.– Так, я передумал, когда вы не общались, вы мне больше нравились.***Наверное, это должно было рано или поздно случиться, думает Никита, зажимая рану в боку, из которой торчит нож и льётся кровь. Юля вызванивает скорую, второй рукой прижимает его руку плотней.– Пять минут. Держись, Никит, – она старается оставаться спокойной, но он видит в её глазах беспокойство со страхом смешанные.Их коллеги уже забрали виновников этого ?торжества?, впрочем, будь эти самые коллеги порасторопнее, следователи не оказались бы в точке захвата раньше оперативной группы. А так пришлось лезть в пекло самим.Никита чувствует, как его начинает клонить в сон, глаза прикрывает – ну на минуточку буквально – когда визг сирен выдёргивает его из этого состояния.Знакомый голос заставляет вымученно улыбнуться.Ну конечно он попал в Ванину смену на скорой.Тот склоняется над ним буквально через мгновение, русые волосы, лампой подсвеченные, нимб образуют.– Так, Никита, ты меня слышишь?– Да…– Умница. Не засыпай, говори со мной. Сейчас я тебя осмотрю, положим на носилки и быстро извлечем нож. Понятно?– Да.– Лёша, нам нужны… – Никита не вслушивается в инструкции, просто смотрит на обеспокоенное Ванино лицо, на то, как двигаются его губы, и пытается держать глаза открытыми. Его перекладывают осторожно, в карету скорой помощи относят, Юля с ними идёт, маячит бледным призраком за спинами врачей.Машина кажется едет. Никита теряет ощущение реальности.– Никита, я сейчас извлеку нож. Судя по всему, он вошел в сердце, но не паникуй, я осторожно закрою лунку ногтем, тебе понятно? Мы вместе доедем до операционной, а потом… Разберёмся как лучше тебя подлатать, – Ваня старается говорить отчётливо, оставаться рассудительным.– Я понял.– Лёша, давай, – медбрат нож извлекает отточенным движением, и Никита кричит, руки вскидывая – его за запястья ловит Юля, чтобы он не мешал, пока Ваня нащупывает крохотную ранку – повезло, что нож был некрупным, – Есть! Никита, я её нащупал, кровотечение остановлено, теперь твоя задача просто быть с нами. Давай.Он его на разговор вызывает, заставляет отвечать хотя бы односложно, Юля его по щекам изредка хлопает осторожно. Никита чувствует, что веки становятся свинцовыми, и как бы он ни старался, удержать их он не в силах.– Никита! Никита, мать твою, если ты мне статистику смертности запорешь, я тебя с того света достану и пырну скальпелем в печень! – в голосе Вани появляются нотки отчаяния, – Нам далеко ещё?– Минута.– Никит, давай же, ну! Только посмей…– А то что? К Пете вернёшься? – Никита ворочает языком с трудом, приоткрывает один глаз.Ваня выдыхает.– Серьёзно? Тебя сейчас это беспокоит?– Ну, моё сердце в твоих руках…– Приехали! – оповещает водитель, и всё резко приходит в движение.Последнее, что видит Никита, перед тем как провалиться в анестезиологическое небытие, это Ваня в смешной шапочке и с серьёзными глазами.***Никита ощущает себя так, будто плавает в каком-то киселе, и всё никак вынырнуть не может через густую розовую толщу с химическим привкусом клубники. Зато отчётливее проступают знакомые голоса: взволнованный женский и уставший мужской.– Юль, он просыпался?– Не-а. Это нормально? Или что-то не так?– Пока нормально. Комбинированная анестезия хоть и более управляема, но выход из неё тоже часто не быстрый. Главное, что показатели в норме, и он дышит сам, без помощи машин.– Вань, ты бы поспал, а то так и курсируешь между операционной, приёмной и его палатой, это не дело.Никита осознаёт происходящее, и ему так и хочется рявкнуть на Ваню, чтобы о себе позаботился, но рот отказывается сотрудничать. Голоса становятся глуше.***Когда он приходит в себя окончательно, первое, что он видит: Юлю, прикорнувшую на стуле рядом с его койкой. Ругалась на Ваню, а сама…– Эй… Юлёк-огонёк, – Никита окликает её негромко, на что та отмахивается сонно.– Никит, опять ты с шут… – она глаза распахивает, вскрикивает радостно, – Очнулся! Так, лежи мирно, я позову медбрата и Ваню, сейчас, только не рыпайся никуда!В палате тут же начинается суета: Лёша и ещё одна медсестра часть трубок извлекают осторожно, Лёша параллельно допрашивает его, помечает что-то в карточке, кивает сам себе.– Ну что, вроде в целом порядок. Хвала пресвятому Пирогову, Боткину и иже с ними.– А Ваня…– У него две операции сегодня, одна уже в процессе. Я пока это… Ему говорить не буду, ладно? Скажу после, а то мало ли, он немножко не в себе в последнее время.– Ага. Он правда тебя научил адреналин в сердце колоть? – Никите вспоминаются Петины предупреждения, и он любопытство своё спрятать не может.– Да. Я и колол уже, он как тебя прооперировал, так и не спал почти. Отъехал на своём драндулете один раз, я думал наконец выходной, а он… В общем сам увидишь. Лады, мне пора, там скоро операция заканчивается, надо палату подготовить.– Спасибо. За Ваню.– Да мне то что, я за этого олуха переживаю. Вот человек: семи пядей во лбу, но такой придурок редкостный.Никита смеётся и охает – в сердце тут же отдаётся.– Так, понял, над своим спасителем смеяться грешновато.– Да уж. Я тебе обезбола прибавил чуток, так что должно быть норм. Если что – зовите.***Ваня появляется только три часа спустя с лихорадочно горящими глазами, под которыми правда такие мешки, что в них можно картошку складывать, выглядит старше своих лет.– Как ты? – он по Никите глазами шарит, по приборам, чуть успокаивается.– Жив благодаря твоим стараниям.– Не только моим. Все поработали на славу, – Ваня садится на край койки, и Никита осознаёт, что поменялось.– Ты постригся?– А? А, да. Лохмы чуток состриг, чтоб не мешались в операционке.– Выглядишь сурьёзным дядечкой. Предыдущая стрижка мне нравилась больше.Ваня глазами хлопает потерянно, смеётся, лицо его смягчается.– Спасибо за модный приговор, конечно, но твоё умение выбирать тему меня поражает.– Да это я стараюсь тебя к себе расположить, чтобы потом выведать подробности преступления.– Чего? – Ваня брови приподнимает вопросительно, становясь ещё умилительнее.– Так и запишем в протокол: покушение на внутренние органы сотрудника органов. Пытались моё сердце похитить, голубчик-с.– Это… Ты подкатываешь ко мне, товарищ следователь?– Да. Пойдешь со мной на свидание? Ну, когда я встану с этой койки, разумеется.Ваня в улыбке расплывается.– Я бы тебя поцеловал, но у тебя расширятся кровеносные сосуды, поднимется давление, участится сердцебиение, и как твой лечащий врач я вынужден авторитетно заявить, что тебе это сейчас противопоказано.– Чёрт, угораздило же меня влюбиться во врача, – Никита ворчит демонстративно, а сам руку протягивает к нему, переворачивает ладонью вверх. Ваня его без слов понимает, вкладывает свою ладонь, пальцами тонкими обхватывает, поглаживает большим пальцем выступающую косточку.– Петя тебя предупреждал. Я тот ещё пиздец.– Ну так и я не лучше.– Охотно верю... – но Никита ему не даёт договорить.– Юля, закрывай! – слышно, как в двери поворачивается ключ, – А теперь спать.– Ты серьёзно? Вы что, у меня приём ещё…– Нет, Лёха всех уже перенаправил к терапевту, а если будет что-то совсем срочное, он за тобой придёт.– А как же статья за незаконное удержание?– Будем считать, что я воспользовался своим служебным положением, и как твой новый парень готов взять на себя этот грешок.– О-о, чую, я ещё нахлебаюсь с контролем на линии, – Ваня вроде как возмущается, а сам укладывается потихоньку, так, чтобы Никите не мешать.И если Юля спустя час делает на редкость умилительную фотку двух спящих вечно-бодрствующих, то кто может её в этом обвинять?***– Ваньк, вставай, завтрак на столе, – Никита мягко Ваню за плечо встряхивает. Тот глаза распахивает тут же, садится на кровати, всклокоченный. Никите он напоминает растрёпанного воробья.– Знаешь в чём определённо есть минус наших отношений? – он ловит Никиту за руку, тянет ближе к себе, – Я не могу устоять и увлекаюсь сексом с тобой, так что технически сна у меня больше так и не стало.– Предлагаешь нам расстаться? – Никита знает, что нет, но поддеть и раззадорить его немного хочется.– Ага, щас, – Ваня фыркает, – Этот повод не спать куда приятнее бесконечных смен.Тут Никита с ним полностью солидарен. Он в макушку целует его ласково.– Пойдём, пока там всё не остыло, сердце моё, – Ваня в ответ на это замирает, утыкаясь губами туда, где остался шрам от ранения, и внезапно посмеивается, – Ты чего?– Да вот, думаю, что надо поблагодарить доктора Яновского за то, что он тебе жизнь спас.– Ты до конца дней мне это будешь припоминать?Ваня смотрит на него снизу-вверх с лукавой улыбкой.– Уж надеюсь, товарищ майор.