1 часть (1/1)

NASTYONA?— My SeptemberЭтот профиль на запрещенном сайте?— пошлое оформление подарочной упаковки для твоего будущего раба, которого вышлют по почте. В коробке, обклеенной наиболее продающими фотографиями и обвязанной лентой презервативов, придет тело без единого изъяна, чтобы рядом с ним любой, даже та самая одноклассница, почувствовал себя ущербнее некуда. В качестве платы за пользование тело взимает совместные фотосессии для поддержания иллюзии прекрасной жизни. Не так уж и дорого, верно?Кто же виноват в том, что тело не кукольное? Что мальчикам очень интересно заглядывать в трусики девочкам? Интересно настолько, что можно всю жизнь потратить на донаты для процветания контента, создаваемого сексуализированной, но одновременно невинной, обезличенной и отнюдь не дружеской единицей. Тело сделает для тебя умеренно развратное селфи с намеком на последующее раздевание, обнулит баланс карты и сразу же побежит на закупки. Антидепрессанты, нейролептики, обезбол. Ну, все вы знаете этих безумных шопоголиков, попробуй им запрети что-нибудь. Ведь нет ничего хуже севшей социальной батарейки для самого социального существа в самой социальной сети.Чарльз не хочет, чтобы они ее трогали. Не потому что спустя семь лет решил поиграть в собственника, а потому что знает?— ей вообще-то это не нравится.Беспредел в пределах и за пределами Дома. Кто не молится на банкомат, молится на пизду.Страничка с тысячью фолловеров, тошнотворные комментарии, комментарии с пожеланиями смерти, на которые она отвечает сдержанно и красиво. Ее нерушимое виртуальное спокойствие, которое не пошатнет никакой кибербуллинг?— пожалуй, черта завидная.Чарльз пишет:?Привет, помнишь меня???Я тот неудачник, с которым ты грешила в выпускном классе?.Вытирает висок от пота, сглатывает, понимая, что написал. Поясняет:?Грешила не в том смысле?.?В смысле…?К черту.?Это Эйлер?.?Скажи, пожалуйста, что ты узнала меня, иначе я с ума сойду пояснять, что имел в виду?.Чарльз вспоминает, как помогал ей собирать компромат на одноклассников. Как она предложила вступить в поддельные отношения. Походы в кафе. ?Почему твое мороженое на меня смотрит?? ?Ну, не знаю, наверное, потому что у него есть глаза? Или потому что ты не любишь сладкое? Или потому что у тебя гребаная анорексия?? Думает о затянувшемся совместном выживании. Гостиничный номер. Ее горькие слезы и отрезвляющие пощечины. Снотворное, смытое в унитаз. Нужно было забрать ее. Забрать, вопреки помешательству на Винсенте. Забрать, как сделал бы настоящий друг, а не пытаться пойти по стопам своего милого Вордсворта.Твой единственный бог сбросился с крыши на твоих же глазах. Это, пожалуй, многое говорит о мире, за который ты почему-то до сих пор держишься.Звук уведомления кажется взрывом. Анри пишет:?Помню?.И добавляет:?Нашу ложь?.Сердце Чарльза останавливается на мгновение. Помнит. Звучит интимнее, чем перспектива получить тайный архив с ее личными фото-референсами для рисунка тела человека со всех ракурсов.Эйлеру эта вся гадость вообще не нужна. Именно поэтому Анри спрашивает:?Чего тебе??Он бы счел ее грубиянкой, если бы не знал слишком хорошо.?Вебкам-сессию?.Она сочла бы его извращенцем, если бы не знала еще лучше.?Звони, я свободна?.Генриетта Уорхол. Его не-любовь, его не-лучшая-подружка, его… некто. Пока Чарльз стремился к высокому в лице Винсента, Анри словно наслаждалась своей приземленностью.Чарльз думает, о чем же ее спросить. Любила ли она кого-нибудь хоть один раз за время их разлуки? Да, пожалуй, это хороший вопрос. Ему любопытно, возможно ли с такой жизнью взрастить в себе свет. Ведь он с такой жизнью не смог. Любовь к Винсенту оказалась лишь подростковой гиперфиксацией, а потом все пошло наперекосяк.Кто-то скинул Чарльзу на почту табличку с текстом: ?Если думаешь об этом человеке в день влюбленных, значит, ты от него без ума. Не обманывай себя и напиши ему первым!?Нынче модно думать о том, что настоящая любовь?— это окрыляющее чувство, способное вдохновить на любые свершения. Но это довольно примитивное определение. В последнее время Чарльз действительно думал об Анри с утра до ночи. Не только на день влюбленных. Каждый день вообще-то. Хотел найти и сдохнуть с ней рядом. Это считается если не за настоящую, то хоть за какую-нибудь любовь?Думала ли Анри о нем хоть раз?Нельзя было позволить ей уехать. Нельзя. А впрочем… Ничего бы у них не вышло в любом случае. Генриетта Уорхол слишком любит лгать, чтобы всем понравиться, а Чарльзу Эйлеру просто-напросто наплевать на этот жестокий мир?— надоело стучаться в закрытые двери.Но Винсенту Вордсворту наплевать еще больше.Два с половиной давних друга, где половина?— это призрак из ночного кошмара.А Шарлотта Вайлтшайр, к слову, до безумия любит жить. Но она не в команде: святая.Впрочем, Анри тоже не хочет в Царствие Небесное. А даже если бы захотела, ее бы туда не пустили, как не пустили бы и Эйлера. Царствие Небесное создано исключительно для Винсента и правильной Скарлетт. Правильная Скарлетт оказалась от счастья. Неправильную Чарльз утопил вчера на закате.—?Черт тебя дери, да ты же вообще не изменился!Генриетта принимает вызов и подключает веб-камеру. Ее миловидное лицо кажется миражом. Будто весь мир вокруг Чарльза мертв, а она?лишь воспоминание о последнем человеке.Чарльзу хочется разрыдаться от нахлынувшей нежности по отношению к Анри. Непередаваемое щемящее чувство сводит его с ума, и он хватается за край стола до боли в пальцах. Смотреть ей в глаза, пусть даже через монитор, стыдно.Чарльз, как и все остальные, предал ее.—?Здравствуй, мисс Уорхол.Его улыбка искажена. И вообще, не улыбка это, а лицевой спазм, и сил нет терпеть, он жалеет о том, что не сдох.—?Нет, серьезно, ты такой же, каким был в школе. Знаешь, тебя сложно забыть. Кстати, ты вообще ел что-нибудь все эти годы? —?Анри смеется, придвигаясь к монитору и, обхватив лицо ладонями, внимательно смотрит.—?Не помню,?— улыбка Чарльза становится мягче. Хочется извиниться, но он не находит слов. Надо же?— искупался в словесном море, а слов совсем нет!—?О, я так и знала, что ты это скажешь,?— Анри закатывает глаза.Помещение, в котором она находится, рассмотреть невозможно. Видна лишь спинка дивана, заваленная вещами. Сама Анри уставшая и печальная. Ядовитой улыбкой и хитрым прищуром Чарльза с толку не сбить. Уорхол тоже, к слову, совершенно не изменилась. Вечно шестнадцать. Молодость ценится, особенно среди несостоявшихся толстосумов. Чарльз морщится. Ему противно от этой мысли.—?Мисс Уорхол, ты настоящая? —?Чарльз, наверное, выглядит пьяным, но он не пьян. Тем не менее его комната вся пропахла спиртом. И дезинфицирующими средствами. Но зараза неискоренима, поэтому Чарльз не снимает перчатки. А еще его руки все в язвах из-за антисептиков.—?Что случилось? —?Анри вскидывает бровь, изучает его, цедит:?— Ты не в себе.—?Точно,?— Чарльз пропускает смешок на выдохе.Генриетта, в свою очередь, щурится. Спрашивает:—?Зачем ты меня нашел?Злится.Предателю не стоило ожидать ничего другого.—?Я не терял,?— это звучит, как признание, хотя Чарльз понятия не имеет, как именно следует признаваться в собственных чувствах. Это больше, чем любовь. Сильнее, чем благодарность.—?Дай угадаю, подписался с фейка и дрочишь на мои голые фотки? —?Анри усмехается, специально глядя на его руки. Таким, как Чарльз, мерзко даже смотреть на себя, не то что касаться. Она это знает, поэтому Чарльз смеется в ответ. Эти жалкие попытки не прекратить разговор, когда говорить хочется, но до сути еще нужно добраться,?просто позорище.—?Я слишком уважаю тебя для такого. И слишком ненавижу себя.?Я просто моральный инвалид. Поэтому я и бросил тебя. Поэтому я самый ужасный на свете друг?. Друг, который верил в спасение чересчур сильно. Друг, который попытался спастись, несмотря на Анри, которая изначально знала, что спастись невозможно. Она готова была помочь выживать, мудрая и настоящая.Генриетта смотрит на него так, будто они вовсе не расставались. Смотрит так, как в гостиничном номере. ?Я не хочу терять тебя, я не хочу терять тебя, я не хочу терять тебя?. Чарльз не знает, есть ли смысл оставаться. Но он бы остаться хотел.—?Давай ближе к делу. Я, знаешь ли, занятая,?— Анри скалит зубы, пытаясь выдавить из себя презрение, но не может. Ей тоже хочется плакать. Эйлер читает ее без особых усилий, и Анри читает его. Их большая ложь обществу в свое время стала маленьким откровением друг для друга.—?Прости. Я не знаю, что сказать. Я скучал.Чарльз хочет ударить себя щеткой для волос по лицу со всей силой. Несколько тысяч раз, чтобы искры из глаз посыпались.Или затушить спичку о трещины на костяшках.Анри вряд ли захочет смотреть на это. Он держится изо всех сил. Просто посидеть перед ней и ничего не сделать с собой ведь так просто?—?Он скучал,?— Уорхол подпирает кулаком подбородок. Ее глаза недобро блестят. —?Почему же раньше не написал?—?А ты почему не писала? —?сильнее смерти Чарльз нуждается в Анри. Всегда нуждался. Но не мог взять себя в руки. Не мог вылезти из постели. И это даже не шутка.—?Так я не скучала.Этот вздернутый носик, сердито сдвинутые брови и поджатые губы… Генриетта забавная.Отзывчивая. В ней можно быть уверенным?— не перекроет воздух. Она заслужила хорошей жизни.—?Это славно.Они молчат, глядя друг на друга. Чарльзу кажется, что он узнает об Анри все благодаря этой оглушительной тишине. А Анри решает, простить его сейчас или побыть жестокой еще немного. Но она знает: Эйлер уже наказал себя сам, оттого выдыхает снисходительно и с радостной обреченностью наклоняется к камере.—?Знаешь, а я ведь действительно не скучала. Тосковала, скорее.—?Прости.—?О, брось,?— Анри хмыкает. —?Тебе нужно было, чтобы тебя отпустили. Чтобы тебе наконец разрешили с чистой совестью сдохнуть. Вот я и перестала тебе писать. Думала, ты отправился в свое это Небесное Царствие. Думала, наконец-то ?счастлив?. А ты… А что ты? Устроил себе земное царствие и решил сделать все медленно? Проклятый ты мазохист. Впрочем, я такая же, только не верю в сомнительные россказни изгоев с последней парты.—?Пожалуй, мне тоже не стоило. Но я не смог удержаться,?— Чарльз смотрит на Анри захмелевшим от сладостного спокойствия взглядом. Все, кажется, встает на свои места. —?Мне нужно было верить в кого-то.—?Бог так нуждался в боге… —?Анри вздыхает, болезненно морщась, будто вспоминает нечто ужасное. —?Знаешь, нам необходимо было отдохнуть друг от друга. Иначе ты никогда бы не понял, насколько же все вокруг безысходно. Тебе отчего-то так нравилось доказывать мне обратное… Словно та стерильная святость действительно того стоила. Но это всего лишь лоботомия, которой ты испугался.Чарльз, спрятав руки под столом, оттягивает перчатку и шлепает тугой резинкой кисть. Просто посидеть перед Ней и ничего не сделать с собой… Просто посидеть. Ее своеобразная поддержка поможет. Или же глобально не поможет совсем ничего. Кто знает. Но присутствие Анри?— уже спасательный круг. И ей даже не нужно спускаться на дно, чтобы вытащить Чарльза. К ней отчего-то так сильно хочется стремиться, что Эйлер начинает барахтаться сам. Он готов хоть сейчас подорваться и поехать за Анри. Готов исполнить любое ее желание.Им действительно нужен был перерыв друг от друга.—?Я много чего боюсь,?— Чарльз кладет руки на стол. Он должен пытаться выжить. —?Боюсь боли, которую нельзя контролировать, и, конечно же, боюсь слепой веры.—?Но ты продолжаешь верить, ведь так? —?Генриетта даже не разочарована. Она слишком привыкла к своему нездоровому Чарльзу. Она слишком любит его до сих пор.—?По привычке. Вдруг Небесное Царствие все же есть? —?Эйлер глупо улыбается, с надеждой пялясь в экран.—?Тебе там не место,?— Чарльзу с трудом удается сдержаться и не закричать: ?Да, да, да, это правда, нам обоим не место там, ты чувствуешь, ты все чувствуешь?. —?Все понял, поэтому решил остаться со мной? За неимением лучшего варианта? В других случаях я не достойна того, чтобы со мной были. Все хотят ангелов. Осквернить их, уничтожить. Это так сладко. Но ты не такой. Ты поразительно, патологически чист. Тебе необходима ангельская здоровая белизна, способная свести с ума любого нормального. Но ты ненормальный. Ты ищешь спасение в чем-то высшем, и я понимаю, я тоже не хотела бы оставаться в этой грязи. Вот только есть маленькая проблемка,?— Анри смеется,?— я?— это грязь. И даже посмела испачкать тебя, такого священного, совершенного?— мученика?— своим поцелуем.—?Думаешь, меня тогда чуть не стошнило из-за тебя? —?Чарльз старается говорить ровно, но ничего не выходит. Голос слабеет, хрипит. Чарльз смотрит исподлобья на свою Анри, такую хрупкую и слабую, такую привычно колючую, и его переполняют самые прекрасные, но одновременно и горькие чувства. —?Мисс Уорхол, я долго думал, в чем же моя проблема. Слишком долго пытался отмыться, но каждый раз пачкался все сильнее. Меня охватило отчаяние. Лицо Скарлетт Эйлер не давало мне спать, и я только и делал, что думал о том, отчего же все так, отчего я не могу жить, как живут остальные. Тер руки металлической губкой, поливал их спиртом, сдирал кожу, но чище не становился. Это было так жутко, так жутко… Не мог прикоснуться к лицу, не смел выходить из комнаты. Шум в ушах делался все сильнее, я больше не хотел ничего слышать. Но вчера я пошел умирать. Упал в воду, и даже инстинкт самосохранения не включился. Шел ко дну, не думая ни о чем, пока Скарлетт проклинала меня и озлобленно умоляла всплыть. Я чувствовал, как жизнь утекает сквозь пальцы, и это было непередаваемым чувством. Волны, сомкнувшиеся над моей головой, стали последней горстью земли,?— Чарльз смотрит Анри в глаза. Она?— удивительно?— плачет. Бессовестная лицемерка оказалась такой невероятно красивой в своей обнажившейся неподдельности. —?Потом я очнулся на берегу. В голове — тишина… Только шум моря успокаивал и больше не хоронил. Странное чувство, забытое чувство. Свобода, такая, словно я вмиг излечился и стал более, чем пустым. Я поднял руку, сжал кулак, сел, осмотрелся. И не нашел в себе Скарлетт.Анри молчит. Слезы все катятся по ее бледным щекам.Анри все еще красит волосы в черный цвет.Анри все еще Его чувствует.Такой любви не дал бы Чарльзу ни один ангел. Любовь… она не светлая. Не эта любовь. Не к нему. Однако все это Генриетта Уорхол умудряется превратить в такое искусство, на которое ты будешь смотреть до потери сознания. Всеобъемлющее принятие и смирение. Ей даже не нужно быть рядом.—?Это могло бы быть хорошим известием. И оно хорошее в какой-то степени. Ведь я наконец-то понял, что же не так,?— Чарльз смотрит на Анри благоговейно, благодарно и ласково, когда Анри просто не может на него не смотреть. —?Это все в моей голове,?— Эйлер несколько раз показательно стучит по виску. —?Грязь, она не снаружи. Грязь внутри меня, понимаешь? Поэтому тот поцелуй был испорчен не по твоей вине. Меня потянуло блевать от себя. Все это время я не прятался от мира, а мир от себя прятал, как видишь.—?Это, блядь, моя самая унылая вебкам-сессия.Хах.Голос Анри не дрогнул. Генриетта сильна, несмотря на тяжкое бремя. Кажется, искаженное пространство наконец приходит в порядок, но время останавливается. Потому что этот больной мир?— мир больного на голову Чарльза.—?Я устал от своего тела. А от нутра своего — еще больше.Были они теми, кто не боится разлуки. Несмотря на всю ложь, друг от друга укрыться не получилось. Анри смогла отпустить. Человек не может прожить всю жизнь, будучи кому-то обязанным. Право на смерть?— это очень важное право. Выбор всегда должен быть. Осознанный выбор.—?Если бы только ты знал, как я от своего тела устала,?— Генриетта скалится вновь, заправляя лохматые волосы за уши. Пододвигается ближе к камере, сминает в кулак наглаженную рубашку в области сердца. —?Мне кажется, я давно уже позабыла, что там внутри.Правда.Чарльз себя не терял.Чарльз из-за себя мучился.Но Анри… Она заигралась.Полная социальная батарейка при полной внутренней пустоте.И речь, увы, не про глупость. С глупостью было бы проще.—?Я будто не существую.Все фотографии, деньги, любовные письма можно без всякой жалости сжечь. Ничто не имеет ценности. Все подошло к завершению.Мертвая, но не разложившаяся Анри.Чарльз ее понимает.И даже теперь она не перестает казаться совершенно прекрасной в звенящем одиночестве среди ников своих подписчиков.—?Только ты, пожалуй, заставил меня что-то почувствовать. Но я никак не могу понять что.Чарльз улыбается. Он слишком сильно задолбался для того, чтобы в себе разбираться. Анри, конечно же, тоже, поэтому и молчит, словно любуясь его осунувшимся серым лицом, в свете настольной лампы кажущимся таким, наверное… неприятным? Так она думает? А впрочем, какая разница. Они и так уже достаточно насмотрелись на слабость друг друга.Чарльз вдруг решает спросить, преисполненный глупыми надеждами:—?Где ты? —?его голос звучит встревоженно.Анри удивленно глядит на него, вздернув подбородок, и вытирает щеки.—?Тебе не сидится на месте? Если не в царствие, то хоть куда-нибудь?—?Я хочу повидаться,?— он даже не робеет. Говорит правду, как на духу, и умиротворенно прикрывает глаза.—?Серьезно? Ты?—?Только не смейся, пожалуйста, Анри.—?Иди-ка ты к черту,?— Уорхол ухмыляется на один бок. Чарльз видит, насколько лестно ей это слышать. Видит, как сильно ей хочется так же сорваться к нему.Ничто не может быть, как раньше.Раньше было хреново, а сейчас стало еще хуже.Но у этих двоих, кажется, судьбы связаны красной нитью.—?Я за пределами Дома,?— после минутной паузы говорит Анри, стуча пальцами по столу.Это очень и очень плохая новость.—?Где именно? —?Чарльз хмурится, думая о том, как же странно все-таки сложилась ее жизнь.—?В шалаше.—?Что?—?С милым, в раю,?— Уорхол издевательски посмеивается, откидываясь на спинку дивана.—?Хочешь, я заберу тебя?Этого она услышать не ожидает от слова совсем.Анри нервно накручивает локон на палец.—?Ты не придешь.—?Приду.—?Если придешь, снова притащишь свои таблетки. Я тебя знаю. За это я тебя ненавижу. За то, что ты не можешь нигде меня спрятать,?— Генриетта сломлена и уязвима. Чарльзу очень и очень больно.—?Ты не клад, чтобы прятать тебя.—?Но достаточно материальна, чтобы выставлять себя на продажу,?— делает она вполне справедливое замечание. — В этом мире ты либо продаешь, либо продаешься. Третьего не дано.—?Я хочу спасти тебя.—?Спаси сначала себя.—?Скажи мне, что ты скучаешь,?— Чарльз говорит это удивительно твердым, бесстрастным тоном. Анри вдруг тушуется, в смятении вжимаясь затылком в свои дурацкие вещи на спинке дивана. —?Скажи мне, мисс Уорхол, и я найду тебя, где бы ты ни была. А потом мы найдем выход. Или в очередной раз сломаем друг друга.Ей хочется сказать многое. Вечности не хватит на эту проклятую исповедь. Но Чарльз готов подарить Анри кое-что лучше вечности. Чарльз готов подарить ей нормальную жизнь.—?Ты серьезно? —?Генриетта смотрит на него будто на прокаженного. —?Хочешь создать новую временную линию?—?А почему бы и нет? Разве ты счастлива в своем этом ?раю??—?Он не оправдывает ожиданий, но ты должен быть за него благодарен, — Анри трет переносицу, глаза и лоб. Анри выплевывает:?—?Ненавижу тебя и твои больные идеи.Чарльз видит?— она хочет попробовать.Чарльз знает?— ей терять нечего.Им терять нечего.?Наши родные сгнили, люди вокруг не имеют лиц, мы остались одни. Этот мир создан для страданий, но мы все равно есть друг у друга, ведь это так правильно, это так важно и мне, и тебе?.—?С днем всех влюбленных,?— он бессовестно улыбается, точно Человек-Зонтик.Анри обворожительно закусывает губу.—?Скажи мне это в лицо,?— шепчет она, максимально приблизившись к камере и сбрасывает звонок.Звук уведомления кажется взрывом: она присылает адрес.Следующие полчаса Чарльз наблюдает за тем, как продающие фотографии исчезают с ее страницы.