1 часть (1/1)

ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 1НИКТО НЕ ПОСЫЛАЕТ ЗА СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМОЙ ПЛЕМЯННИЦЕЙ, только лишь для того, чтобы испортить ей жизнь и взбесить её семью. Так, по крайне мере, я думала. Когда-то давно, когда я ещё ни разу не бывала в городе, никогда не дралась на дуэли, не держала в руках шпагу, никого не целовала; когда никто ещё не пытался меня убить, и когда я даже не носила бархатный плащ. Кода я совершенно точно ещё не встречала своего дядю, Безумного Герцога. Но, как только я его встретила, многое прояснилось. КОГДА ПРИШЛО ПИСЬМО ОТ ДЯДИ, я пересчитывала столовое серебро в кладовой, а мама подшивала носовые платки в гостиной с видом на сад. Я собрала груды списков и перебралась к ней. Всё это теперь нам приходилось делать самим. Было слышно, как над холмами летают и каркают вороны, а овцы блеют им вслед. Я не смотрела на маму, только на списки приборов перед собой. Меня волновали ложки. Их нужно было почистить. Но вполне возможно, что мы их продадим. Так что, какой смысл тогда их чистить? - Триста тринадцать ложек, - сверилась я со списком, - не хватает трёх. Она ничего не ответила. Я оторвалась от ложек и списков. Мама стояла и смотрела в окно, покусывая кончик своих мягких волос. Хотела бы я иметь такие волосы. Мои вьются во все стороны, куда не надо. - Думаешь… - наконец произнесла она, - надо записать эти три? - Мы пересчитываем серебро, - сухо ответила я, - и его не хватает. - Ты уверена, что у тебя правильный список? Когда его пересчитывали в последний раз? - Когда праздновали совершеннолетие Грегори, полагаю. Весь ужин у меня руки от полировки сверкали как эти ложки, а он меня даже не поблагодарил. Что за свинья! - О, Кэтрин… Мама умела произнести моё имя с такой интонацией, словно это была целая речь, в которую одновременно входили такие фразы как: ?Когда же ты??, ?Как глупо!?, ?Куда же мы без тебя..?? Но у меня не было настроения всё это слушать. Считать столовое серебро мне мало нравилось, хотя занятие, всё же, получше, чем вышивать или варить джем. Тем не менее, его нужно было пересчитать, и не было проку отлынивать. - Могу поспорить, никто в городе Грега не любит. Если только он не научился, как быть добрее с людьми. Мама резко перестала шить. Сейчас начнётся... Но она молчала, и её молчание начало пугать. Я посмотрела на неё - мама судорожно сжимала и мяла платок, который только что подшивала. Она высоко подняла голову. Зря, потому что стоило только взглянуть на её рот и расширенные глаза, то было сразу понято, что она пыталась не расплакаться. Я медленно отложила бумаги и присела рядом с ней, надежно разместившись среди её юбок. - Прости, мама, - дотронулась я до её платья, - я не хотела. Мама намотала локон моих волос на палец. - Кэтти… - выдохнула она, - брат прислал мне письмо. У меня перехватило дыхание: - Нет! Ещё один суд? Нам конец?!- Нет-нет, как раз наоборот.Однако она не улыбалась, а морщины на лбу, которые появились лишь в прошлом году, стали заметней сильнее. - Он прислал приглашение. В поместье семьи Тремонтен. Мой дядя, Безумный Герцог, никогда раньше не приглашал нас к себе. Это было бы неприлично, ведь все знали, как он жил! Но не в этом дело. Дело в том, что с тех пор, как я родилась, он делал всё возможное, чтобы разорить нас. Такая нелепость! Он получил в наследство от своей бабушки, герцогини Тремонтен, громадные деньги и титул, и как только это произошло, начал судиться за земли, которые мама получила в приданое от родителей. В смысле, его адвокаты начали. Суть этих тяжб была такая непонятная, что только они в происходящем и могли разобраться. Вот только наши адвокаты, те, которых находил мой отец, не могли от дяди отсудиться. Земли остались за нами, но денег на суды уходило всё больше и больше. Потом земли отдали в залог, и мы потеряли право на доход с них, из-за чего расплачиваться с адвокатами стало ещё сложнее… Мне было мало лет, но я хорошо помню, как страшно становилось, когда приходили увешанные печатями письма от дяди. Сначала был час-другой полной тишины. Потом начинался конец света. Отец кричал на мать, обзывая её и её сумасшедшую семью последними словами, возмущаясь, почему она ничего не может сделать. Он кричал, что мог бы с таким же успехом жениться на коровнице! Мама плакала, причитая, что не виновата в том, что её брат сумасшедший. И что отец мог бы узнать у её родителей, что не так с договором на землю. И что она была доброй женой и сделала для него всё, что должна. Я слышала много таких скандалов, потому что когда они начинались, мама всегда прижимала меня к себе, а потом, когда они заканчивались, мы крались в кладовку, воровали там банку джема и съедали её под лестницей. За обедом отец ссорился с моими старшими братьями из-за дороговизны лошадей для Грега или учителей для Себа. Или они не могли договориться, что же сажать на землях к югу. Или что делать с арендаторами, которые без разрешения охотились на кроликов. Я была рада, что он не обращал на меня внимания из-за моего возраста. Лишь иногда он обхватывал моё лицо своими большими руками и пристально смотрел в глаза, словно бы пытаясь понять, на чьей я была стороне в нашей семье. - Ты разумная девочка, - с надеждой произносил он, - помогаешь матери, да? Ну что ж, я пыталась. Когда мне было одиннадцать, он неожиданно умер. Жизнь стала намного спокойнее. И так же внезапно прекратились суды, как будто Безумный герцог Тремонтен совершенно забыл про нас. И вот, год назад, когда мы только перестали считать каждый медяк, снова начали появляться увешанные печатями письма. Как оказалось, нас снова ждали суды. Мой брат Себастьян умолял разрешить ему поехать в город изучать право в Университете, но он слишком был нужен дома. Он хорошо разбирался в земельных законах, в сельском хозяйстве, и всём таком. Вместо него в город отправился Грегори, который теперь был лордом Талбертом. Он нашел нам новых адвокатов и занял место в Совете лордов. Всё это стоило больших денег, и мы опять лишились доходов с маминого приданого. Если не продадим серебряные ложки, то придётся продавать часть отцовских земель. А все знали, как только начинаешь продавать земли, то всё, ты обречён. И вот теперь Безумный герцог приглашал нас в своё поместье Тремонтен! Мама переживала, но я знала, что значит такое приглашение. Что все суды скоро прекратятся, а жуткие письма - приходить. Я была уверена, что он всё простил и забыл. Мы, наконец, могли отправиться жить в город, занять положенное место среди дворян, ходить на балы, танцевать, слушать музыку, носить красивые украшения и платья. Я обняла маму и крепок прижалась к ней: - О, мама! Я всегда знала, что никто и никогда не будет злиться на тебя вечно. Я так за тебя рада! Но она отодвинулась от меня: - Не стоит. Это смехотворно... Тут даже говорить не о чем. - Но… неужели ты не хочешь увидеть своего брата? Если бы я не видела Грега или Себа двадцать лет, то мне было бы хотя бы интересно…- Я прекрасно знаю Дэвида, - она смяла в руках платок, - он нисколько не изменился! Он никогда не слушался родителей и делал всё наоборот… - Ты не представляешь, насколько тебе повезло, что у тебя есть семья, которая тебя любит, Китти, - она погладила меня по голове, - знаю, папа был иногда слишком строгий, но он заботился о нас. Мы с тобой всегда были лучшими друзьями, верно? Я кивнула. - И с Дэвидом у нас было то же самое. Мы были друзьями, хорошими друзьями. Всегда вместе, против всех. Мы придумывали игры, защищали друг друга. Но дети растут, так ведь? Нельзя же всю жизнь оставаться детьми. Когда родители нашли мне мужа, то мы… он… Дэвид просто не понял, что пришло время меняться. - Он ненавидел папу, да? - Он был всего лишь мальчишкой, что он мог знать? Чарльз жил по соседству, он не был нам чужим. Мои родители ему доверяли и знали, что с ним я не пропаду. Конечно, я немного поплакала, ведь мне было мало лет, и было страшно впервые уехать из дома. Мой брат думал… скорее, он просто не мог понять, что, в конце концов, у каждого есть долг перед собственной семьей. Он никогда не мог этого понять, и никогда не сможет. Она вот-вот порвёт платок, но я хотела слушать дальше. В нашей семье произошло много чего, о чём мне никто ничего не рассказывал. - И вот опять! Всё заново! – платок уже трещал в её руках, но она не замечала. – Когда мы думали, что дела пошли на лад, он снова появился и всё испортил! Всё! Лишь бы ему было хорошо, а нам – горестно! И вот оно, снова! Она начала неистово тыкать в платок иголкой. - Как? – выдохнула я, надеясь успокоить её, надеясь услышать ещё, - как это, снова? - Герцогиня, - произнесла она, сжав губы. Она меня даже не видела, её глаза смотрели в далёкое прошлое, туда, где всё пошло наперекосяк, а я даже ещё не родилась. - Наша бабушка, герцогиня Тремонтен, которая даже не появилась на моей свадьбе…всё ещё не разговаривала с матерью, однако пригласила моего брата в город, к себе в семейную усадьбу. У него… у нас появился шанс наконец-то помириться с ней, наконец-то выбиться в люди. И что он сделал? Он сбежал! - Куда? - В Университет! – она зубами откусила нитку. – Прямо из-под носа у герцогини, прямо в городе! Мать была вне себя. Грегори только что родился, и мне пришлось оставить его на отца и слуг, чтобы поехать утешать её. Ты знаешь, какая она была!Я кивнула. Бабушка Кампьон была страшная женщина. - Потом, как оказалось, он сбежал и из Университета тоже! Жил в каких-то трущобах. Мы были уверены, что он умер. Но он не умер! А опозорил нас ещё больше. Завел роман с каким-то сумасшедшим дуэлянтом! Всё это раскрылось, когда герцогиня наконец нашла его. Наверное, он развлекал её своими выходками, потому что через несколько лет она умерла, оставив его наследником! Мать написала ему длинное письмо, что-то ему послала, но он никогда так и не ответил. - Нужно поехать и повидать его, - поэтично увещевала я, - может быть, он ещё может оттаять и вспомнить юность, когда вы были лучшими друзьями? - Катрина Саманта, - она наконец-то оторвалась от далёкого прошлого и смотрела на меня, - ты не слушала, что я тебе говорю. Он хочет видеть тебя, а не меня. - Меня? Но… почему? - Это такая дикость, что нет смысла даже пытаться понять. - Мама, - я взяла её за руки, - ты же не думаешь, что после этого я пойду дальше считать серебро, как ни в чём не бывало? Это же невозможно. Чего он хочет? - Он говорит, что хочет сделать из тебя дуэлянта. Я засмеялась. Точнее, хрюкнула от смеха. Если бы я что-то в этом момент ела, то еда бы долетела до другого конца комнаты. Так вот примерно. - Вот что он хочет, – сказала она. – Ты поедешь к нему и будешь учиться фехтовать. В обмен он не только прекратит суды, но и оплатит наши долги, а ещё он… Что ж, он очень великодушен. Я начала понимать. Или думала, что начала. - Он хочет, чтобы я отправилась в город? В дом семьи Тремонтен? – выдохнула я. – Чтобы мы разбогатели!- Конечно, это невозможно, – ответила она. - Но мама, а как же мой долг перед семьей? ГЛАВА 2 ВАМ НЕ НУЖНЫ ДЕВЧОНКИ. ВЫ САМИ МНЕ ТАК СКАЗАЛИ. В изысканной комнате усадьбы герцога Тремонтен, на бархатной софе лежала толстая и неухоженная молодая женщина. Её рука была в вазе с клубникой. В другой части комнаты Безумный Герцог исследовал отделку камина на предмет трещин. - Полные профаны, - пробурчал он, - не отличат точильщика от клопа на жопе собственной собаки. Женщина поддержала тему: - Девчонки тоже. - Мне не нужны девчонки. Не в том смысле. По крайней мере, родственницы - точно. Он показался из-за камина, быстро глянул на неё, но, не получив ответа, вернулся туда, где был, и продолжил: - Хотелось бы узреть от вас благодарности. А не то…исходя из того, что вы единственная достойная уважения женщина среди моих друзей, придётся именно Вам и поручить сопровождать мою племянницу на балы и прочие увеселения. Невзрачная женщина, которая звалась Флавией, но которую все звали Толстуха, положила в рот большую клубнику, вытерла пальцы о софу и стала убеждать его в обратном: - Любая леди, чей муж вам должен, обрадуется сопровождать вашу племянницу. Хотя бы чтобы продемонстрировать, как это надо делать. Ну и ради благодарности, конечно. - Знаете, вот всё хотела спросить, - она облизнула пальцы, - зачем Вы так много говорите, если половина из всего сказанного, - чушь собачья? - Чтобы Вы не расслаблялись, - без промедления ответил он, - что Вы будете делать, если всё, что я буду говорить, вдруг станет осмысленным? Катастрофа! Выпутав своё длинное тело из глубин камина, герцог сунул кружевные манжеты под нос толстой подруге: - Скажете, что вот они грязные? - ?Грязные? не то слово, что здесь подходит, - изучила она манжеты, - потому что оно значит, что где-то под молекулами углерода ещё есть белая ткань в изначальном состоянии. Я думаю, имела место быть алхимическая трансформация. - Наконец-то! – он прыгнул к звонку, - нужно это записать! На вышитом шнурке остались черные разводы от его пальцев. - Вы поразитесь, но я тоже читал Фарвезера! Вы, как обычно, смешали в кучу все его идеи об изначальном состоянии. Оно никак не связано с алхимией. - А я что, цитировала Фарвезера? - Нет, Вы просто его убили и съели. На звонок пришел коренастый мальчонка, с головы до ног заурядный. Всё в нём было заурядным: заурядный рост, заурядный вес, заурядный цвет волос и заурядные кудряшки. Заурядная кожа, уши, даже движения его были заурядные. Как у неуклюжего мальчишки, который вроде уже и не мальчишка, но ещё и не полный сил юноша. Руки у него были немного длинноваты, но это и всё, что про него можно было сказать. - Разве он не замечательный? – с любовью поинтересовался герцог. Толстуха бросила мальчонке клубнику, которую тот не поймал. Правда, и не побежал за ней, когда она укатилась в угол. - Любезный, - обратилась она к герцогу, - Вы ведь можете окружить себя куда более приятной для глаз компанией, чем та, что тут присутствует. - Могу, - ответил он, - но такая компания всегда начинают думать о себе слишком много. И мне приходится от неё избавляться. Снова и снова, снова и снова... Он вздохнул. - Маркус, - обратился он к мальчишке, - принеси мне чистую рубашку. - Да, господин. Герцог стянул рубашку чрез голову. - И пусть … её манжеты проверят на алхимическую трансформацию. - Да, мой… - мальчишка не выдержал и засмеялся, - Вы серьезно? - Гм… - Герцог наклонил на бок голову, - серьезно? Не уверен. Это была её идея. Я серьезно? Толстуха перекатилась на спину, близоруко щурясь на изящную неразборчивость лепного потолка над головой: - Вы никогда не бываете серьёзным. - Он умный. Занятно, как у Вас всегда получается это разглядеть, – с одобрением подытожила она, когда мальчишка вышел. - Я умею находить умных людей, у меня талант! Герцог практически сделал ей комплимент, но Флавия, как умный человек, проигнорировала сей факт. - Однако ж, как Вы уже заметили, его я выбирал не за красоту. - Удивительно, что Вы вообще его выбрали! В нём нет ни бездонного коварства, ни поразительной душевной чистоты. А Вы ведь любите крайности. - Верно. Герцог приступил к клубнике. В конце концов, это была его клубника. Он ел по одной, так, словно слово ?вдоволь? было ему плохо знакомо. Облизав пальцы, Толстуха выбрала из груды книг на камине математические трактаты и села их читать у окна, игнорируя герцога, который успел облачиться в новую рубашку, послушать и расспросить доносчика (клубнику тому не предложили), получить взятку в виде малюсенькой уродливой лампы, посмеяться над ней и вернуться к исследованию камина. Наконец она подняла голову и произнесла: - Я обдумала все постижимые причины, почему Вам могла понадобиться Ваша племянница. Но их все пришлось отринуть. Значит, причина её появления - непостижима. - Для всех, кроме меня, разумеется. Прошло какое-то время, прежде чем Толстуха сдалась: - И есть ли надежда услышать эту причину? - Я хочу научить её фехтовать. Толстуха захлопнула книгу: - Дикость! Идиотизм! Ничего глупее я от Вас ещё не слышала! Герцог мог выглядеть весьма элегантно, когда хотел. Например, сейчас, когда он, утопая в рукавах, небрежно прислонился к богато украшенному камину: - Вовсе нет. Кто-то должен меня защищать. Кто-то, кому я могу доверять. Конечно, у меня полно охранников, но я плачу им деньги. К тому же, мне не нравится, когда вокруг постоянно какие-то чужие люди. - Можете нанять красавчиков. Они недолго будут чужими. - Не думаю, - протянул герцог самым примечательным аристократическим тоном, - что это удачная идея. И к тому же… всегда надо быть готовым к неожиданному нападению, вызову на дуэль. Ведь так много людей уверены, что их жизнь волшебно преобразится к лучшему, стоит мне исчезнуть. Так что, кто же лучше подойдёт для этой роли, если не самый настоящий член семьи? - Уверена, у Вас есть племянники? - Целя флотилия! И что с того? Толстуха была не из тех, кто будет швырять книгами, поэтому она изо всех сил ударила диванную подушку: - И что с того, в самом деле! Если чокнутые и двинутые не находятся, то надо начать разводить своих собственных! Герцог даже не пытался спрятать довольную улыбку. - Не я придумываю правила, - вкрадчиво ответил он, - и это меня очень раздражает. Вот почему я утешаюсь, нарушая их. Это младший ребенок моей любимой… моей единственной сестры. Я должен помочь ей освоить редкое и полезное мастерство. На случай, если удача отвернётся от нашего семейства или удачное замужество, что, как известно, есть цель всех дворянских дочерей, вдруг разочарует или не случится. Редкое и полезное мастерство… Увы, её братьям уже слишком поздно чему-то учиться. Правда! К тому же, один дуэлянт на семью – уже вполне достаточно. - Херня! Полная херня! Вы просто искренне ненавидите свою сестру. Я ВСЕГДА ЗНАЛА, ЧТО ДОЛЖНА ПОЕХАТЬ В ГОРОД. ПОТОМУ, ЧТО только там можно преуспеть в наше время. Мужчины стремятся в город, чтобы занять своё место в Совете лордов и найти влиятельных друзей, женщины – чтобы найти выгодного жениха из богатой и уважаемой семьи. Мы с трудом наскребли денег на то, чтобы отправить в город моего старшего брата, но Грегори в итоге лишь изредка писал, жалуясь на еду, улицы, погоду, людей, и не похоже, чтобы чего-то добился. Это меня ничуть не удивило. Он никогда ни к чему не стремился. Я же, пусть и не сильно красивая, всё же смотрелась мило приодетой. Нашим соседям на балах нравилось смотреть, как я танцую. Я всегда помнила сколько шагов надо было сделать, не наступала на ноги и не толкала танцующих. Ещё до того как дядя написал нам, я пыталась убедить маму отправить меня в город попытать счастья в поисках жениха. Но сколько бы я не просила, не убеждала, я всегда слышала неизменное:- Китти, тебе ещё слишком мало лет! Смешно. Ведь она сама вышла замуж в пятнадцать. Когда я начинала объяснять ей, что во время умопомрачительного городского сезона можно найти гораздо более выгодную партию, чем среди соседей в провинции, она отвечала что-то вроде: - И то верно, но кто же возьмёт тебя замуж с таким-то приданым - одни суды! - Кто-то очень богатый, конечно же! Кто-то, кому нет дела до моих засуженных земель! Я его околдую, и он полюбит меня за моё обаяние. И мои связи. У меня же отличные связи, правда? Твой брат всё ещё герцог. Сумасшедший и развратный, но всё же, герцог. Ты сама так говорила. - Но подумай, когда ты вырастешь, станешь намного очаровательней… Гибкая, элегантная, в пышных нарядах из настоящего кружева… - И со шлейфом! Мне обязательно нужен шлейф, чтобы эффектно спускаться по лестнице. Мама! И веер из павлиньих перьев, и туфли с пряжками, и бархатная накидка! Я знала, что ничего больше для того, чтобы разбить кому-то сердце, мне не понадобится. Появиться в нужное время, на нужной лестнице, в бархатной накидке! И всё, я успешная женщина! И теперь, по личному приглашению самого герцога Тремонтена, я еду в один из самых роскошных особняков в городе. Судебные тяжбы прекратятся, мне вернут приданое. Возможно даже, в двойном размере. Безусловно, у герцога найдётся и лестница. И вот уже я в экипаже, мчу по направлению к городу, с большими надеждами. В письме герцог указал список сумасшедших правил, которые надо будет соблюдать по приезду. Например, мне будет запрещено писать домой, по меньшей мере, полгода. Но полгода - это же не навсегда! Я не сомневалась, что всё делаю как надо, и что всё будет хорошо. Может дядя разругался со всей остальной семьей, но ведь мы-то с ним не встречались. Конечно, мне придётся доказать ему, что я чего-то стою, поэтому-то он и придумал все эти правила. Меня будут испытывать. Моё терпение, мою смелость, преданность и прочие добродетели. Как только я смогу показать себя, то войду в высший свет во всей красе, и будет мне счастье. Маскарад обернется свадьбой, а глупая комедия – чудным романом. Всё со мной в главной роли. Сначала придётся играть комедию, но позже всё раскроется! Именно так! Да и как может быть иначе? Не совсем так я представляла себе своё появление в городе, но всё же, я туда ехала. Дядя хочет, чтобы я научилась фехтовать? Ладно. Ведь я буду ходить на балы, где так много подходящих молодых и неженатых мужчин. Важно то, что он пригласил меня в своё поместье. Герцог Тремонтен хочет, чтобы я жила рядом с ним. Это целый океан возможностей. ГЛАВА 3 ЮНАЯ ОСОБА ВЫШЛА ИЗ ЭКИПАЖА И ОЧУТИЛАСЬ В САДУ, который уже успел погрузиться в тень. Над головой, на стёклах высоких окон всё ещё поблескивали последние лучи заходящего солнца. На ней был простой дорожный плащ серого цвета. Она подняла взгляд на величественный фасад дома из светлого камня и многостворчатых окон, взяла край плаща как будто это было бальное платье, и медленно повернулась вокруг себя. МОЙ ДЯДЯ, БЕЗУМНЫЙ ГЕРЦОГ, ОСМОТРЕЛ МЕНЯ С ГОЛОВЫ ДО НОГ. - Вы не очень-то и высокая, – сказал он. За его спиной висло огромное выпуклое зеркало и из-за отражения казалось, что герцог заполнил собой всю комнату. - Нет, сэр. А это была чудесная комната. В голубых и белых тонах, с крапинками позолоты, очень современная, и очень просторная. На стенах висели картины, на столиках тут и там расставлены безделушки, которые так и хотелось потрогать. Высокие стеклянные двери смотрели на сад и реку за ними. - Это поместье Тремонтен, - сказал он, - невероятно изысканный дом. Он достался мне от бабушки, герцогини Тремонтен, по наследству. Её имя он произнёс с неприязнью. Я хорошо знаю это выражение лица - видела не раз на семейных ужинах. Лицо дяди стало вдруг таким знакомым, словно я знала его всю жизнь. Знакомый наклон головы, знакомый взгляд.… Но тут всё исчезло, и передо мной снова стоял кто-то жуткий и незнакомый. У него были такие же длинные каштановые волосы, как и у моей матери, что выглядело очень странно. Я думала, что только студенты носят длинные волосы. Он, конечно, когда-то был студентом, но ведь это давно было. - Вам нужно одеться к ужину, - сказал он, - хотя это обычный ужин, ничего особенного. И он тут же увлёкся какой-то фарфоровой статуэткой и перестал смотреть на меня. Никогда ещё меня так быстро не игнорировали. Я как будто испарились. Или как будто он не умел задерживать внимание больше чем на одном предмете. Он поднёс статуэтку к глазам и рассматривал её на свету. - Я привезла красивые платья, - подала голос я. Мы из-за него чуть не начали побираться, но этого дядя знать не должен. Я могу достойно одеться к ужину, пусть он видит. - Правда? Зачем? - Зачем? – повторила за ним я. Чтобы… ну… чтобы надевать их. Внимание герцога вновь вернулось к статуэтке в его руках. У него были элегантные руки с длинными пальцами, как раз такие, каких у меня не было, но очень хотелось. Только они были больше и все в драгоценных кольцах. На каждой руке – по состоянию. Я никогда не встречала никого похожего на этого грубого, но прекрасно одетого человека, про которого в нашей семье рассказывали страшные сказки на ночь. Я понятия не имела, что он устроит дальше, только напомнила себе, что ни в коем случае нельзя его злить, ведь от него зависело всё наше состояние. Но как ему понравиться? Мне нужно быть скромнее! Скорее продемонстрировать ему свои девичьи добродетели! - Наверняка они вышли из моды, - скромно проговорила я, - но я могу перешить, если покажут, как. Я умею шить, но пока не очень хорошо. Наконец-то он повернул голову в мою сторону: - О, не стоит об этом даже думать. Женские платья! Они не нужны. ?Наконец-то!? - подумала я. Хотя бы здесь я угадала: герцогу придётся потратиться и купить мне новые наряды. Тут я вспомнила о своих хороших манерах. - Спасибо, это очень любезно с вашей стороны. Он усмехнулся: - Я всё улажу. Тем не менее, завтра у Вас начинаются тренировки. Какое-то время придётся жить здесь, в этом поместье. Мне самому тут не нравится и я вернусь в Приречье. Если не передумаю. Я нанял для Вас служанку и учителя… и ещё есть книги… и всё остальное. Скучно не должно быть. Потом он помолчал и добавил: - Если кто-то будет надоедать, то скажите ему, что я велел так не делать. И я снова исчезла из его мира. Было видно по его лицу. Он сел в кресло. Как же мне его очаровать, если он на меня даже не смотрит? Какой прок от всех тех красивых речей, которые я долго сочиняла, пока ехала? Я стала разглядывать его элегантную фигуру. Меня по его представлениям тут не было, поэтому не будем считать, что это было неприлично с моей стороны. У герцога была светлая кожа, длинные каштановые волосы, глаза с тонкими веками и прямой, хотя и длинноватый, нос. Он был очень даже настоящий – вот тонкие линии его век, вот линии рта… вот он дышит. Я слышу, как он меняет позу, когда пересаживается в кресле. И, тем не менее, он как будто был кем-то из сказки, мой дядя, Безумный Герцог. Он поднял взгляд и, кажется, удивился, что я всё ещё здесь. - Полагаю…. – медленно и протяжно промурлыкал он, - Вы хотите пойти в свою комнату? После такого-то долгого пути и разговоров со мной. Последнюю фразу он произнёс с неожиданной насмешкой, и я мало могу вспомнить более неприятных слов, которые пришлось услышать от взрослых. Я попыталась улыбнуться. На случай, если он шутит. Но он не улыбался. - Я не знаю, где она, – наконец пропищала я. Он помахал рукой в воздухе: - Я тоже. Думаю, на этой стороне дома, тоже выходит на реку. Летом может гаденько пахнуть, конечно, но вид из окон намного лучше. Он протянул рук к колокольчику для слуг: - Так как Вас зовут? Я бы могла бы взбеситься, но герцогу было абсолютно наплевать на меня в любом случае, судя по его виду. - Кампьон, - холодного сказала я, - фамилия как у Вас. Кэтрин Саманта Кампьон Талберт.Я снова появилась в его мире. Он наклонился ближе. Я разглядела его зеленые глаза и темные ресницы. На его лице впервые появилась улыбка. - Я герцог Тремонтен уже где-то пятнадцать лет, - сказал он. Не понимаю, что тут смешного? - А Вы знаете моё настоящее имя? Наверное, мне стоило бы знать? Наверное, это поможет стать более заметной? Может, если я сложу вместе все части этой головоломки, то каким-то образом пойму, чего он от меня хочет? Я уставилась на него в ответ, и мы смотрели друг на друга как смотрят на своё отражение в зеркале. Мне было любопытно, и страшно, и волнительно… Не знаю, мои ли это были собственные чувства или его... - Я знаю два имени, - ответила я. Одно было фамилия ?Кампьон?, и ещё имя, которым его называла моя мама. - Даже три, если считать титул ?Тремонтен?. Я могу спросить маму насчёт остальных. - Не можете. Полгода Вам нельзя писать письма, - герцог откинулся в кресле, небрежно обхватив рукой длинную ногу. Поза, в которой дети любят читать. - У Вас нет привычки заглядывать в договоры, прежде чем их подписывать? - Я не могла подписать его, мне мало лет. - Ах, да, конечно. Ваши родители всё за Вас решили. Он снова повернулся и посмотрел на меня с таким лицом, что я похолодела.- Вы понимаете условия договора? – спросил он. – Они Вам хотя бы сказали о них? Или просто отправили сюда как взятку, чтоб меня подкупить? Я выдержала его свирепый взгляд, хотя мне это совершенно не нравилось. - Я знаю об условии насчет тренировок со шпагой, и про шесть месяцев срока. Я должна делать, что Вы мне велите, носить то, что прикажете. Конечно, они мне обо всём рассказали, я не какая-то взятка!- Прекрасно! Довольный, он отвернулся. В комнату вошел очень красивый молодой человек с короткими светлыми кудрями и заносчиво поднятым носом. Он прошёл мимо меня, даже не взглянув, и склонился над моим дядей. А потом он наклонялся ниже… и ниже, пока герцог не обхватил его за голову и не притянул к себе. Что это значит, этот поцелуй, мне и так было понятно. Этот красавец был как раз одной из тех многочисленных причин, почему знакомство с герцогом считалось чем-то неприличным. Я таращилась на них и не могла оторваться. Потом красавец перевёл дыхание и бросил на меня победный взгляд. - Решил погулять со служанкой на этот раз? – прошептал он герцогу так, чтоб мне было слышно. Я расправила складки на платье. Это никак не дешевое платье, путь даже фасон у него незамысловатый. Герцог поменял позу похожую на такую, о которой обычно говорят ?полная достоинства?.- Я опечален, Алкин, - произнёс он с неприятным бесстрастным тоном, - от того, что ты в мгновение ока не узрел нашего сходства. Это моя племянница, любимая младшая дочь моей единственной сестры. Она пока будет жить здесь, и тебе стоит быть с ней вежливым. Если ты тоже хочешь здесь дальше жить. - Прошу прощения, - ответил божественный Алкин, - теперь я вижу сходство…конечно, такой же жестокий рот… Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не попытаться вытереть рот. - Ума у тебя немного, - сказал дядя, - но смотреть на тебя приятно. Предлагаю направить свои усилия на то, что у тебя получается лучше всего. Алкин опустил глаза, как девица: - Конечно, как господин пожелает. Не могли бы Вы научить меня играть в карты, и… другим вещам. - Разумеется, - сухо ответил герцог, - сделаю тебе одолжение. И они снова стали целоваться. Я схватилась за шнур для вызова прислуги и начала его дергать. Хуже Алкина сегодня ничего уже быть не может. В комнату, как тень, проскользнул парнишка. Он кивнул мне и обратился к занятому Алкином герцогу: - Господин, Флеминг просил напомнить, что гости начнут приезжать через два часа. Насчёт платья… Вы точно хотите надеть светло-голубое? Сегодня очень тепло. Дядя оторвался от Алкина: - Гости? Какие гости?- Я знал, что Ваша Светлость так скажет. Слуга был совершенно невозмутим. Мне хотелось рассмеяться. Думаю, ему тоже. - Вы пригласили поэта Альмавиву, чтобы он читал стихи из своего нового сборника. Ещё Вы пригласили множество гостей, которые не любят поэзию, и совсем чуть-чуть таких, которые любят. Весьма нечестный бой будет. - О! - дядя повернулся ко мне, - леди Кэтрин, Вы любите стихи? - Немного… - промямлила я. - Тогда Вы присоединитесь к армии защитников поэзии. Вы умеет пить? - Что? - Вы можете выпить много-много вина и не вести себя как дура? - Конечно! – соврала я. - Тогда идите, примите ванну, и что там ещё полагается. Можно не торопиться, гости появятся через несколько часов, даже ещё успеем поужинать. Маркус, Бэтти хотя бы появилась? – обратился он к слуге. - О, да, она на кухне. Учится делать реверансы. - Может этим и здесь позаниматься, полагаю. Ваша комната, - обратился он ко мне, - там, куда сложили ваш багаж. Кто-нибудь в этом доме знает, где это. БЭТТИ, КОТОРАЯ УЧИЛАСЬ ДЕЛАТЬ РЕВЕРАНСЫ НА КУХНЕ, БЫЛА ЖАЛКИМ ЗРЕЛИЩЕМ. У неё получалось каждое отдельное движение, но сложить всё вместе в одно было выше её сил. Она дёргала подол сначала в одну, потом в другую сторону. Она сгибала ноги колесом. Она чуть ли не ложилась на землю в поклоне. А потом – повторяла всё снова. И снова. Но у неё так ничего и не выходило. Низкая ростом и растолстевшая с возрастом, с красным от стараний лицом, он была похожа на дрожащий сладкий пудинг, который вот-вот обвалится под собственной тяжестью. - Госпожа! – начала заикаться она, - простите… я знаю, как делать правильно, знаю… сейчас начну, как вот и хотела… как Вы хотите… - Спасибо, - я умирала от нетерпения, - конечно… Спасибо.Но она не унималась. - Госпожа, в этот раз я буду лучшей служанкой, Вам не к чему будет придраться… Госпожа! Никаких таких дел с господином, в этот раз… тем более, с таким…благослови его бог… Я сдалась и не стала тратить лишние слова: - Пожалуйста, покажите мне мою комнату. - Сию минуту! – сипела она, чуть ли не падая на пол из-за своих реверансов, - я же здесь как раз для этого! Я подала ей свой плащ, надеясь, что он её как-нибудь успокоит. - Сию минуту! – не унималась она, - Сию минуту! Судя по её виду, больше плаща ей было не унести, поэтому я взяла мелкие вещи и понесла их сама. - Покажите мою комнату, - напомнила я ей ещё раз, - пожалуйста. - Да-да! Какой большой дом! Правда? Сколько дверей, не поймешь, и где ты! Не то что дом в Приречье… хотя тот тоже громадный, но другой… А тут всё одинаковое! Когда мы стали подниматься по огромной широкой лестнице, моё сердце начало предчувствовать беду. (Это была как раз та сама Лестница Моей Мечты, но из-за Бэтти я этого даже не заметила. Бедная женщина! Она так старалась произвести хорошее впечатление, хотя у неё не было ничего, чтобы помогло бы это сделать. Я очень ей сочувствовала, особенного после всего увиденного сегодня.) - Теперь точно здесь! – снова повторила она, когда мы вошли в коридор, в котором были уже два раза. К счастью, на этот раз дверь открылась в нужную комнату. В углу лежали мои чемоданы, которые выглядели особенно облезлыми в умопомрачительной комнате поместья Тремонтен. Тут была огромная кровать с прозрачным пологом, как раз по сезону; расписной платяной шкаф, чудесным образом сочетающийся со светло-жёлтыми стенами; картины в чудных рамах и вазы с цветами… вся комната отражалась в огромном зеркале в позолоченной раме с завитушками, которое висело над одетым в мрамор камином. Бэтти посмотрела на комнату, потом на меня, попыталась изобразить ещё один реверанс и упала на задницу. Когда я наклонилась, чтобы помочь ей встать, то поняла, что зря ей сочувствовала. Она дышала перегаром как кучер в день получки. С меня было достаточно! Мой сказочно богатый дядя нашел мне в горничные пьяницу! Моей первой личной горничной будет вот эта неряха не пойми откуда! Я посмотрела на красное лицо этот неумолкающей пропойцы, на свои чемоданы, на отражение всего этого в зеркале (ещё там было видно моё ошеломленное лицо и растрёпанные после дороги волосы)… и совершенно позорным образом расплакалась. - Ну что Вы, что Вы, госпожа, - это жуткое создание обвило меня руками, - не плачьте. Я не возражала и рыдала на её тёплой груди. МОЯ КОМНАТА И ВПРАВДУ ВЫХОДИЛА НА РЕКУ. Вдали виднелись холмы, за которые уже начало заходить солнце. А ещё утром под этим же солнцем я проснулась в какой-то придорожной гостинице, полной совершенно незнакомых людей. Каким же долгим был этот день! Я перегнулась через перила так далеко, как могла, и любовалась открывшимся из моей комнаты видом. Конечно, он не сравнится с природными пейзажами, которые остались дома. Вместо бесконечных катящихся, как волны, холмов – резкие изгибы и длинные гряды. В таких холмах не заблудишься! Вдоль здешней реки даже не успеешь устать гулять. Но почему-то они мне нравились гораздо больше. Внизу, под окнами, раскинулся сад, в котором обязательно должны быть живые изгороди, статуи и тропинки, среди которых, пожалуй, уже можно будет потеряться. Я смотрела, как на сад и холмы опустились холод и тьма, и как вдалеке замерцали звёзды. Моя кровать как будто светилась своим собственным светом. Я прилегла на эту мягкую красоту на минуту… и проснулась в полной темноте от удара в дверь, шагов и смеха в коридоре. Я накинула на свою помятую сорочку что-то из одежды и выглянула в коридор. Свеча в подставке заколыхалась от сквозняка из моей комнаты. Мужчина и женщина, смеясь и шепча что-то друг другу, пробежали по коридору, их тени подрагивали на ковре. Я посмотрела в сторону лестницы, откуда доносилось больше шума. Слышались смех и крики, удивительно безмятежные на их фоне обрывки музыки. Званый вечер был в полном разгаре. Я не имела понятия, где была Бэтти или как её найти, чтобы она помогла мне одеться. Я зажгла свечу и выбрала уже не раз спасшее меня в прошлом зелёное платье, причесала и заколола парой шпилек волосы, застегнула на шее коралловое ожерелье. Серых туфель нигде не было видно, пришлось надеть ярко-зелёные, хотя они и не подходили к платью. В большой толпе, как я заметила, никто не смотрит на твои туфли, так что стоит мне незаметно спуститься с лестницы, и я спасена! Я постояла на верхних ступеньках, чтобы рассмотреть толпу. Гости расползлись по огромному залу и были похожи на плохо подобранные фигуры на чёрно-белой шахматной доске из мрамора. Похоже, они выплеснулись из переполненных залов за двойными дверями. Я спустилась по лестнице так величаво, как только могла, умирая от голода. За двойными дверями непременно найдётся, что поесть. Все были богато одеты. Цветисто, как сказала бы моя мама. В дорогих нарядах, кружевах, оборках и драгоценностях. Среди них плыло крашенное страусиное перо. Элегантно закрученное на головке с гладкими чёрными волосами, оно было похоже на меленькую шляпку. Головка повернулась в мою сторону, и я неожиданно обнаружила, что смотрю в глаза девушке моего возраста. Она бросилась ко мне и схватила за руки. - Как здесь весело, правда? – воскликнула она, сверкая розовыми щечками, голубыми глазами и парой прекрасных жемчужных сережек. - Я только сегодня приехала из провинции. - И Вас уже пригласили на самый опасный званый вечер! Но я-то знаю, что Вы очень, очень порядочный человек! Я всегда безошибочно понимаю, кто передо мной. Страшно быть здесь, правда? - и она театрально вздрогнула. – Вне всякого сомнения, у прежней герцогини был безупречный вкус, я именно поэтому и пришла. Хотелось увидеть поместье, понимаете? К тому же, званый вечер у герцога, это само по себе событие. В поместье Тремонтен, конечно, не в том, другом доме. Туда никто из нас не поедет, конечно же. - Разве не шикарно? – и моя новая подруга с улыбкой оглядела зал. Не сказать, что из-за толпы мне много было видно. Я увидела пару прелестных бриллиантовых пряжек на чьих-то туфлях, хотя может быть, они были поддельные, трудно сказать. Однако я бы не отказалась от парочки таких же. - О, да, - выдохнула я. Она обняла меня за талию: - Я уверена, что мы станем лучшими друзьями. Где Ваш спутник? Я приехала с братом, его зовут Роберт. Знаете что… Она подвинулась ближе. - … я заставила его меня взять с собой. Он не хотел! Он сказал, что мне не пристало быть в подобном месте. А я заявила, что если он меня не возьмет, то расскажу родителям, зачем ему понадобилось больше денег, чем обычно. Он им сказал, что деньги отдал одному очень бедному другу, а наши родители как раз так любят щедрость… Но я-то знаю, что он всё потратил на дуэль за Лавинью Перри. Глупость какая! Она ведь нам почти что двоюродная сестра. Я бы ни за что не влюбилась в кого-то двоюродного! А вы? - Боже, нет! Я в городе всего несколько часов, но уже нашла подругу, чей брат нанимает дуэлянтов, и которая восторгается моей смелостью ходить на самые опасные званые вечера. Я чувствовала себя счастливой. Она обнимала меня за талию. Её страусиное перо щекотало мне щёку. Она была ниже меня, поэтому перо доставало лишь до щеки. - Значит… Вы приехали из провинции? Наверное, всё происходящее выглядит для Вас странным... Но знаете, может быть, не все замечают, но у Вас есть врождённое изящество. Конечно, Вас пригласят на все балы! Я уверена, что мы на них увидимся. Будем веселиться и искать кавалеров! Она повела меня из толпы в дальний уголок, где мы могли бы спокойно разговаривать и общаться. - Вы знаете, я уже получила цветы от… воздыхателя! Я сжала её руку: - И кто же это? Он здесь? - Нет-нет. Он не ходит на подобные вечера. Мало того, если он даже узнает, что я здесь была, то рассердится не на шутку! Она встряхнула головой с довольным видом: - Но на следующей неделе… Вы пойдёте на бал у Годвинов? - Не знаю… не думаю, что нас уже пригласили. - Уверена, Лидия Годвин будет от Вас без ума, как только познакомится. Я с ней поговорю! – ответила моя элегантная спутница. – Это моя очень хорошая подруга. Может быть, Вы вместе с братом к нам и присоединитесь. Или это был Ваш двоюродный брат? - Кто именно? - Ваш спутник, тот, с кем вы приехали? - О! Это… был мой дядя. - О! – он она слегка, хоть и мило, нахмурилась. – Это не один из тех скучных женатых стариков, которые приезжают на балы лишь затем, чтобы поиграть в карты? - Нет, не думаю, что он женат... То есть, нет, он неженат… но он очень элегантный, всё равно. - Может быть, Вы нас представите друг другу? – она ненадолго отвлеклась, чтобы найти в своей вышитой бисером сумочке маленькую красивую визитку.– Приходите ко мне завтра, – она засмеялась, показывая на толпу веселящихся гостей, – но не слишком рано, конечно. Я не представляла, сколько уже было времени. Ближе к полуночи, наверное. Никто из сегодняшних гостей завтра рано не встанет. Я спрятали визитку. - Приду, если не помешаю, – скромно сказала я, представляя эту катастрофу. Как я прихожу, а мне никто не открывает… Но она сжала мне руку: - Конечно, конечно! Вы должны прийти! Увидите моего брата Роберта в приличной обстановке. Может даже, заставите его отвлечься от этой девицы Перри!Вот и всё, что нужно, чтоб найти жениха? Просто познакомиться с братом подруги? Это будет даже ещё проще, чем я думала! И добавила: - У меня нет визитной карточки, ведь дома они были не нужны, там все и так всех знают. Позвольте представиться, меня… - Позвольте мне. Так более соответствует приличиям, – послышался голос сверху, - это моя племянница, леди Кэтрин Саманта Кампьон Тилберт. Моя подруга, немного побледнев, уставилась на высокого герцога в чёрном, который стоял позади меня. Всё в комнате, что аппетитно сверкало розовым, серебристым, нежно-голубым и бирюзовым, с его появлением вдруг стало жалким, как старая засахаренная конфета. Даже восхитительное перо на голове моей подруге как будто увяло. - А Вы - кто-то из семьи Фитц-Леви. Узнаю по носу, - добавил он. Она очень сильно присела в реверансе, наклонив голову, чтобы спрятать пылающие щёки: - Милорд герцог. Моя дядя посмотрел на перо: - Фитц-Леви… гм…. Не помню, чтоб я Вас приглашал… Маркус должен знать… - он стал оглядывать зал, предположительно, в поисках Маркуса. Из того, что мне пришлось увидеть днём, герцог не помнил чтобы вообще кого-то приглашал, но вряд ли мне стоило говорить об этом вслух. Новая подруга бросила на меня испуганный взгляд, ещё раз сжала мою руку и бросилась в бега. Когда дядя перестал взглядом искать Маркуса, на прежнем месте её уже не было. Он с любопытством посмотрел на меня, как будто я показала какой-то фокус. - Что случилось? - Вы её испугали, – ответила я. Он пожал плечами: - Но Вы-то всё ещё здесь. Давайте что-нибудь поедим? Хотите есть? Ужасно хотела. - Да, спасибо. Но… зачем нужно было говорить про нос? - Что не так с её носом? - Вы сказали, что она уродина. - Я? - он на мгновение задумался. – Пожалуй, и сказал. Тогда я принесу ей своей извинения. Прикажу Маркусу послать ей цветы. - Не надо! - спешно воскликнула я, - у неё из-за Вас могут быть неприятности. Он снова посмотрел на меня с превеликим любопытством: - Почему Вам не всё равно? Всё это время мы маневрировали прочь из зала, по направлению к боковой комнате, где стояли столы с закусками и напитками. - Между прочим, - сказал он безучастно, - эти туфли к платью не подходят. И он передал мне тарелку с клубникой, конфетами, копченой рыбой и спаржей. -Ага! – воскликнул он, - наконец-то будет с кем поговорить. Герцог с радостью смотрел на огромную некрасивую женщину, которая направлялась к нам. У неё был тусклый цвет лица, а волосы похожи на солому – такие же грубые, бесцветные и неровно обрезанные. Непонятно, сколько ей было лет. Думаю, она была старше меня, но младше герцога. Бесформенное платье скрывало необъятное тело без внятных очертаний. Она точно не была из прислуги, любая служанка сделает всё, чтобы выглядеть лучше. Дядя до смерти напугал и прогнал прочь мою новую подругу с очаровательным пёрышком, однако с улыбкой смотрел на это чудище. В уголках его глаз появились морщинки, это верный признак того, что вам искренне улыбаются, а не просто кривят губы. Страшилище притопало к нам: - Это и есть та самая племянница? - Это леди Кэтрин. Не очень пока высокая, но думаю, вырастет ещё. - Как поживаете? – спросила я её, пытаясь достойно присоединиться к разговору. - Моё приветствие, - ответила она и кивнула в сторону зала, - что думаете? Ни я, ни кто-либо ещё, не мог бы ответить на этот вопрос, однако она, похоже, не понимала этого. Я решила найти спасение в банальности: - Всё очень мило. - О! – кивнула она, как будто узнала обо мне всё, что ей нужно было. Она взяла конфету с моей тарелки и откусила от неё половину. - Фу! – воскликнула она, - с мятой! Толстуха потянула было руку, чтоб положить недоеденную половину обратно мне на тарелку, но вовремя поняла это и стала искать глазами, куда бы деть докучливый огрызок. Герцог смотрел на неё. Происходящее его забавляло, но помочь он не спешил. Я заметила, что тоже с интересом наблюдала за ней. Так нельзя было. - Как вам понравились стихи? – спросила я. Они ответили хором: - Просто прекрасные стихи! - Просто отвратительные стихи! - Всё зависит от того, с какой стороны смотреть! - Всё зависит от мозгов и их количества! - Даже самому чуткому из умов не постичь красоту подобных переливаний из пустого в порожнее. - Что… слова души Вас вовсе не трогают? - Неоспоримый факт, но - нет! Как бы я хотела не проспать чтение стихов! Последние несколько лет я как раз много думала о своей душе. - Можно было бы задаться вопросом, - обратился к ней герцог, - что Вы здесь вообще делаете, раз стихи Вас не трогают, и одеваться к званому вечеру Вы не умеете? - Чтобы поесть, разумеется, – и она протянула ему руку со смятой и липкой половиной конфеты. Было заметно, как дядя размышлял, брать её или нет. Потом он вынул из рукава чистый носовой платок, взял его краешком конфету, и повернулся к проходящему мимо джентльмену, который с вежливым выражением лица остановился, как только герцог прикоснулся к его рукаву. - Фарнивал! – обворожительно промолвил он, - могли бы Вы что-то сделать вот с этим ради меня? Что тот сделал с огрызком, я не смотрела. - Вы знаете, где Маркус? - спросила я толстуху. - Да. Я видела, как он пытался не дать гостям лезть по портьерам в Фиалковой комнате. - Почему? - Они не умеют! - О! Герцог глазами поедал мою спаржу. Чтобы предотвратить дальнейшие покушения на мой ужин, я взяла зеленый отросток и съела его так элегантно, как только можно было без вилки. Совершенно неожиданно я осознала тот факт, что спаржа в это время года не росла. Я съела ещё. Стало немного спокойней, всё же, мои чрезмерные переживания были от голода. Что я ела последний раз, было уже трудно вспомнить. Какой-то хлеб где-то по дороге? Я представила, как этот дом так вот и жил: без распорядка, без нормальных обедов и ужинов… Как он оживал лишь когда приезжало море гостей, как его обитатели появлялись на званых вечерах лишь для того, чтобы поесть... Казалось, так жить невозможно. По крайне мере, хотелось в это верить. Однако ещё труднее было представить как здешние обитатели живут обычной жизнью, сидят за обедом и обсуждают последние события: где подстричь траву, какую комнату проветрить, кого из слуг отругать… И на меня вдруг навалилась тоска по дому. Я как будто съела какую-то отраву, мне хотелось выплюнуть всю эту новую жизнь. И вернуть старую. ?Прекрати!? - резко сказала я сама себе. Я не буду плакать. Здесь и сейчас – не буду. И нигде не буду! Я получила, что хотела: жизнь в городе, балы, блеск и элегантность, красивые наряды и избранное общество. Утром будет лучше. Безумный герцог удалился к другим гостям, чтобы чья-то ещё жизнь наполнилась тоской и отчаянием. Толстуха последовала за с ним в ожидании новых выходок, как чайка за кораблем. Я наполнила ещё одну тарелку, спряталась за портьерами и решительно наелась, после чего на меня напала такая усталость, что ничего не оставалось делать, как заползти обратно по шикарной лестнице. Моей новой подруги нигде не было видно, наверное, она заставила своего брата Роберта увезти её домой. В кармане у меня лежал маленький кусочек картона. Он придавал мне сил как какой-то талисман. Каким-то чудом я нашла свою комнату. В ушах громыхал шум бала. ГЛАВА 4 УТРОМ ПОДАЛИ ШОКОЛАД. Бэтти, как видно, уже пришла в себя после вчерашних упражнений в хороших манерах, потому что, насколько я поняла, не прислуживала на ужине. Она с едва заметным звоном опустила поднос с завтраком около кровати. До меня донесся густой запах шоколада. Я тут же вскочила. Бэтти принесла маленький чайник горького шоколада, полный кувшин горячих сливок, вдоволь сахара и очаровательную фарфоровую чашечку. Вот бы мама была здесь и тоже могла всем этим полюбоваться! Я медленно налила сливки в чашку, рассматривая как они смешиваются с шоколадом. Вчерашние переживания и страхи уже не так пугали, казалось, что оно того стоило. Мне стало намного лучше. - А ещё привезли новые наряды! – сказала она. Шоколад был потрясающе вкусный, и я проглотила его в один присест, ведь завтра, послезавтра, и всегда теперь – будет ещё. Мне не терпелось добраться до завернутых в грубую бумагу свертков, которые лежали у кровати. Я осторожно развязала и сложила веревки, они ещё пригодятся. Красивое белое белье, что-то тёмно-синее, кружева, неплохо… Ни шелка, ни бархата, ну что ж, платья для бала, может, пришлют позже. Я развернула то тёмно-синее, это был узкий и короткий сюртук из хлопка, сшитый по моде, которой я никогда не видела. Что это? Амазонка для верховой езды, может быть? А вот и юбка к ней… Нет, это бриджи! Бриджи с застежками по бокам и откидным клапаном спереди. Я нахмурилась: - Бэтти, это точно для меня? - Да-да, госпожа! Герцог прислал.- Но это же мужская одежда, я даже не умею её надевать! - О, не переживайте, - усмехнулась она, - мне приходилось как-то помогать надевать такое, я Вас мигом облачу как надо. - Но… Я не могу это надеть! - Почему же? - Они не… Это не… Она вынула из свертков чулки, шейные платки, которые стоило бы погладить, жилеты и сюртуки с большими пуговицами и, наконец, рубашки с просторными рукавами. - Видите? Всё пошито по вашим меркам, их же заранее прислали. Всё отлично подойдёт, везде, где надо. Я с трудом могла прикоснуться к этой одежде. Не то чтобы я никогда не трогала мужских платьев, я ведь часто раньше зашивала братьям одежду… Но это всё было для меня! Я должна была это носить! Эти чулки, шейные платки, жилеты и сюртуки… с огромными пуговицами и просторными рукавами. Как всё неправильно! - Красивые вещи, но сегодня я их не надену, - произнесла я как можно спокойнее, пожалуйста, принесите мне синее платье в цветочек и желтую нижнюю юбку… - Нет-нет, госпожа! Вам нужно надеть всё это и пойти на занятия. - Занятия? – резко спросила я и вспомнила про рисование и математику, те занятия, на которые я ходила, пока мы не рассчитали гувернантку. Но вряд ли Бэтти имела в виду такие занятия. - Да-да, герцог нанял настоящего дуэлянта. Он будет приходить специально, чтобы учить Вас. Обязательства вдруг стали душить похуже шейных платков и приталенных сюртуков. - Не сегодня, только не сегодня… Разумеется, сегодня. Он же так и сказал. Я теперь принадлежу герцогу, сама согласилась, много недель назад. - Буду носить дома, - твёрдо заявила я, - если он так хочет. Буду в этом учиться фехтовать. И обещала себе, что больше я никуда в таком наряде не пойду, это всё! Так что я позволила Бэтти надеть на себя сначала рубашку (чистая, аж хрустит, какая бы из неё сорочка вышла!), а потом бриджи… Теперь только пуговицы на них защищали меня от всего мира! Все видели мои ноги! Их нечем было прикрыть, только коротким сюртуком и жесткими чулками, которые, наоборот, подчеркивали всё, что нужно было спрятать. Сюртук был хорошо сшит. Он туго застёгивался, прятал грудь, был с плотно обегающими рукавами. Мужская одежда обтягивала там, где бы мне не хотелось. Открывала то, что я не хотела показывать. Мешала не там, где надо, и была свободной не там, где надо. Я стояла и дрожала, как молодая лошадь, на которую только что впервые накинули седло. Бэтти застёгивала пуговицы одну за другой. Я не хотела смотреть в зеркало и видеть себя каким-то непонятным существом, ни мальчиком, и не девочкой. Неужели это именно то, чего и хотел герцог? Надеюсь, он теперь обрадуется! Бэтти вынула голубую ленточку, улыбаясь мечтательно, как будто перед ней был сладкий пирожок. Она собиралась заплести косичку, я не возражала. Если буду ходить, как прежде, с распушенными волосами, это уже мало что изменит. - Всё готово! Я покажу, куда идти на занятия, а потом, когда вернётесь, всё почищу и повешу на место. Платье, в котором я вчера была, всё ещё лежало на кресле. Пока и его не унесли в неизвестность, я поскорее вынула из кармана визитку подруги и спрятала её в карман нового сюртука. Этот маленький кусочек бумаги давал мне какое-то чувство уверенности. Я сделала несколько шагов. Больше не шуршали подъюбники. Не защищали ни нижние юбки, ни жёсткий корсет. Некуда было спрятать руки. Я даже чувствовала, как ветер обдувает ноги. На мне была одежда, но я была голой, у всех на виду. Теперь кто угодно мог на меня смотреть и всё-всё видеть! Из свертка показался плащ сливового цвета. В отчаянии я схватила его и поскорее закуталась. По крайней мере, колени хотя бы не было видно. - Нет-нет, госпожа! Сегодня не надо выходить на улицу! Его светлость подготовили для Вас целую комнату для фехтования. Но я лишь сильнее закуталась в плащ. И так мы пошли по коридору поместья Тремонтен – Бэтти, как обычно, не зная, куда точно идти, и я, в ужасе отворачиваясь от зеркал. Не так уж и легко было, везде в увешанном позолотой коридоре были рамы. На окнах, за поворотами… в некоторых были лишь картины, но в некоторых отражались окна, лестница и моё испуганное лицо. Мне не надо было смотреть в них, я и так знала, что была одета как мужчина, на мне было мужское платье. И как будто на меня теперь смотрели мужские глаза, как будто они ко мне прикасались. Плащ было немного ниже колен, и если бы я перестала в него кутаться, он бы очень неплохо смотрелся. Это был хорошо сшитый и подогнанный плащ. Но я не продолжала кутаться в него как в тёплое одеяло. Бэтти не умолкала, но я едва прислушивалась к её трескотне о том, как она была безмерно благодарная герцогу, как была недостойна этого места, как ей приходилось прислуживать паре-тройке леди, и что никаких впредь лишних дел с мужьями леди, даже если ей будут угрожать шпагой… - Здесь! – наконец-то она нашла нужную дверь. – Вот эти двери с мокрыми зайцами! Достаточно честное писание уродливого изображения бури в лесу. Я успела постучать прежде, чем Бэтти кинулась открывать дверь. - Да! – послышался мужской голос. – Скорее же! Он стоял посередине огромной, залитой солнцем комнаты. Коренастый, мускулистый и полуголый. На нём была только расстёгнутая рубашка и брюки. А таких растопыренных усов и черной бороды, как у него, я никогда прежде не видела. - Что такое? – спросил он. – Вы холодно и Вы принести одеяло? Я отцепилась от плаща, и он упал на пол. Человек отрывисто кивнул мне, потом повернулся к стойке со шпагами и кивнул в её сторону. - Возьмите один и я показать как Вы всё делать не так. Его голос звучал очень странно, и я трудом понимала, что он говорил. Слова звенели и переливались с совершенно неожиданными интонациями. - Скорее! Вентрус не любить, когда его задерживать. Много-много учеников молить Вентрус быть учитель, но он должен говорить: нет, нет, я не могу вас учить, меня ждать Безумный герцог, у которого мальчик не знать даже как держать шпага. - Я не мальчик, - сказала я. - Нет? – он глянул на меня, - кто Вы есть? Заяц? У Вас мохнатый лапки? Тогда брать шпага! Я взяла ту, что поближе. Он стоял боком, одну руку держал на бёдрах. - Хорошо, - кивнул он, - очень хорошо. Мне стало уже не так холодно. - Очень хорошо, если Вы хотеть порезать курица! – прогремел он. – Как Вы защищаться, если нужно сменить направление, а? Я понятия не имела, о чём он, и мне было слишком страшно, чтобы сказать ему, что когда разделывают курицу, нож так не держат. - Направление! Поменять направление – это подвинуть острие шпага. Для этого нужно сдвинуть кисть. Я попыталась, но ничего не получилось, шпага была слишком тяжелая. Я ухватилась за эфес по-другому, чтобы можно было шевелить пальцами и направить острие шпаги в другую сторону. Ему не нравилось, как я это делаю, но я уставилась на кончик шпаги и не смотрела на него.- Верно! – сказал он, - теперь Вы видеть. Видеть… но не видеть! – и он ударил своей шпагой по моей. Меня словно ужалило, и оружие вылетело из рук. - Ха! – победно воскликнул он. Никогда бы не подумала, что выбить шпагу у новичка из рук – такой уж повод для радости. - Не надо цепляться так сильно, это не мамина сиська! Надо держать нежно… нежно как меленький младенец или кусачий собака.Я представила картину и пыталась не смеяться. Попробовала слабее сжимать эфес. Шпага стала послушней. - Д-а-а-а, - довольно прошипел он, - теперь Вы видеть. Я улыбнулась. Теперь я чувствовала себя не так глупо. Потом я попыталась встать в такую же позу, как и он. Вентрус закричал, как будто его стегнули плёткой: - Что Вы делать с ноги?! Руки? Я разрешил Вам так делать? Нет! Не мог! Ученики Вентруса никогда так не делать! Он изобразил мою позу, что-то похоже на тряпичную куклу, которую дергают за веревочки. - Простите, мне жаль… - едва слышно пропищала я. Было отвратительно, когда над тобой смеются. - Я знать, что Вы жалеть. Глупый маленький герцог! Теперь Вы тренироваться как держать шпага! Только как держать шпага. Вы выглядеть как будто хотеть убить кого-то, может быть, Вентруса, но сначала… Тренироваться как держать шпага! Ха! Странный иноземец накинул на плечи плащ. - Куда Вы? – спросила а. - Я уходить учить другие ученики, которые хотят слушать Вентруса. Вы учитесь держать шпага. Может быть, завтра я показать как правильно стоять. Ха! Взмах плаща – и он исчез. Я продолжала стоять со шпагой в руке, даже после того как за ним закрылась дверь. А то вдруг он неожиданно вернется со своими растопыренными усами! Когда держишь шпагу в руках, такое ощущение, что это просто какой-то инструмент, вроде скакалки или мотыги. Но если рассмотреть её внимательно, по всей длине, то можно увидеть, какой у неё тонкий, блестящий клинок. Он может принести только страх и смерть. И ничего больше. Я подумала, что бы сказала мама сейчас, но не нашла ответа. Впервые в жизни я вдруг захотела, чтобы шпага в моих руках превратилась в обычную иголку. Этот некогда пыточный инструмент вдруг показался таким крохотным, уютным и безобидным. От шпаги же рука болела, как её не поверни. Я решила пока что оставить эти пытки, вернуться в комнату и превратиться в милую девушку, которая может помочь экономке что-нибудь заштопать. В шкафу я нашла лишь новые вещи, они были аккуратно разглажены и развешаны. Я поискала свои старые платья, но их там не было. Ничего не было в комоде, ничего не сушилось на улице. Мои юбки, корсеты, подъюбники и чулки, которые несколько дней назад я аккуратно собрала, зашила и уложила в чемоданы, всё исчезло без следа. Я не стала звать Бэтти. Было и так понятно, что произошло. Мне всё было ясно, и я не собиралась просить вернуть их обратно. Этого Безумный герцог не дождётся! На визитке, которую я сохранила, было написано: ?АРТЕМИЗИЯ ФИТЦ-ЛЕВИ, ПОМЕСТЬЕ В БЛЭКБЕРН? Это будет единственный раз, когда меня увидят на улице в подобном наряде! Я решительно завернулась в плащ и вышла из ворот поместья Тремонтен в поисках своей подруги. ОЧЕНЬ СКОРО АРТЕМИЗИИ ФИТЦ-ЛЕВИ СТАЛО НАДОЕДАТЬ возмутительное поведение нового любимца. Попугай оказалась немного умнее, чем нужно было. Артемизия ожидала получить что-то вроде говорящей куклы, а не нечто с собственным мнением. Сия птица предпочитала есть фрукты, а не пирожные, клевать уши, а не сидеть на руке. Бархат нравился ей больше, чем клетка. Так же женщин попугай любил намного больше, чем мужчин, и когда в гости пожаловал двоюродный брат Луций Перри, то набросился на него и стал бить крыльями. Артемизия велела служанке унести его на первый этаж. Несомненно, прислуге он отныне принесет больше радости, чем ей, хотя и не за этим его купили. - Вы дивно выглядите, - одобрила она внешний вид Луция. Она всегда верила, что кружевами ни одного мужчину не испортишь, а уж стройного, чёрноволосого и синеглазого Луция испортить так вообще было трудно. - А Вы выглядите совершенно измученной, - ответил Луций Перри. Он расположился в алькове у окна и с интересом рассматривал хрупкие на вид вафли, которые лежали на таком же хрупком расписном столике, на расстоянии вытянутой руки от него. – Снова танцуете до упаду на балах? Что за прекрасный джентльмен запал Вам в душу на этот раз? Она умирала от желания рассказать ему о вечере у герцога Тремонтена, но он продолжил свою мысль, не дав ей ответить: - И где этот негодяй, Ваш брат? Роберт обещал, что сыграет со мной сегодня в теннис. Он уже отправился с визитами к своим вчерашним победам, или же с ними же и отсыпается? Артемизия терпеливо улыбнулась. Луций был их двоюродным братом, поэтому не стоил особого внимания. К тому же, он был ещё и младшим сыном. - Я ужасно выгляжу, Луций? У меня круги под глазами? Я прикладывала огуречные компрессы, но не думаю, что они помогут… Мне очень бы не хотелось, чтобы мама узнала об этом. – Завершила она с явным намёком. Луций даже не притворялся, что ему было интересно: - Ничего страшного, я надеюсь? Вы ведь не хотите, чтобы пошли слухи, особенно в этом году, когда у Вас такие прекрасные перспективы. - Конечно же, нет! За кого Вы меня принимаете? Вы в особенности, Луций! Насколько я знаю, Вы когда-то увлекались такими шалостями, о каких мама мне никогда даже не расскажет. - Вот именно, что когда-то, - протянул он, - теперь я другой человек. - Другой и ужасно скучный! - Думаете? – он слегка улыбнулся, дрогнув ресницами, его тонкие пальцы потянулись к тарелке. Впрочем, Луций всегда был равнодушен к подобным инсинуациям. - В самом деле, Луций, Вы самый ленивый человек на свете! Потянитесь и возьмите вафли, не заставляйте меня вставать и подавать их Вам! Вы ведь прямо рядом со столиком! Но Луций вместо этого откинулся назад, подставив своё изящное лицо косым лучам солнца. Всё вокруг было в приятном красном цвете, всё, что он едва видел сквозь приоткрытые веки. Если Артемзиия замолчит хоть на минуту, он, скорее всего, тут же уснёт. Но нет, не выйдет! Внизу послышался стук в парадную дверь и быстрые шаги. Кто-то ещё пришёл! - Артемизия, - сказал он, не открывая глаз, - не нужно рисковать. Вы мила собой, из хорошей семьи, у Вас щедрый отец и Вы, к тому же, неплохо поёте. Я совсем не удивлюсь, если Вам предложат выйти замуж ещё до конца года. Только не нужно пытаться соревновать с Робертом – кто смелее. Ходить на балы – не всё равно что карабкаться по деревьям и прыгать по стогам сена в деревне. Она гордо выпрямилась. - Благодарю за совет. Можно подумать, я не знаю, как живут в городе! Здесь мне нравится гораздо больше, чем в провинции. Лично я была бы безмерно счастлива, если бы смогла жить здесь всю оставшуюся жизнь, и, кроме того, я планирую выйти замуж за кого-то со схожими планами. Мой муж будет ярким и модным, как Роберт, а не занудой, вроде Вас, который считает страшно интересным ходить днём по родственникам и играть в теннис, а вечером сидеть дома или читать книги…или что Вы там делаете вечером…Кстати, я не видела Вас в поместье Тремонтен вчера! - Тремонтен? – апатия вдруг покинула Луция Перри, - Скажете, что не собираетесь водить дела с этим семейством, дорогая сестра. Она резко приподняла голову, качнув кудрями. - И почему же, хотелось бы мне знать? Я вовсе не деревенская дурочка, как Вы думаете, я знаю, как вести себя в высшем обществе! - Правда? – он подвинулся ближе, его тёмно-синие глаза смотрела прямо на неё. Она решительно оградилась от воспоминаний о своём позорном бегстве от герцога Тремонтена на вчерашнем вечере. - Конечно! Ничего страшного в поместье Тремонтен не живёт! – она задорно засмеялась. – Кроме самого Безумного герцога, конечно! Весьма грубый человек, не находите? Не понимаю, чем он всем так нравится? - Вот именно, не понимаете. Поэтому его нужно обходить стороной, – теперь его улыбка была очаровательна, - безусловно, дорогая сестра, Вы знаете, как вести себя в высшем обществе, Вы его ярчайшее украшение. Но дело в том, что герцог Тремонтен к нему не относится, это даже он сам признаёт. А кроме этого, он подстрекает других… не таких, как Вы, конечно… других из его круга, экспериментировать с тем, как далеко они могут зайти, нарушая все законы высшего света. - Мне его гости показались вполне обычными. Те же люди, что появляются на балах и в салонах, просто все одновременно в одном месте. Вряд ли… Она снова мелькнула кудрями, повернула голову в сторону шума с лестницы. Слышались возгласы, кто-то топал по мрамору. - Роберт? – протянул Луций, - Вернулся со своим новым завоеванием? Кто-то бежал по лестнице. Двое бежали. Сначала появился слуга, который открыл дверь в комнату и, задыхаясь, объявил: - Какая-то юная особа, госпожа! Хочет Вас видеть, хотя я… - Мы познакомились вчера вечером, - послышался резкий девичий голос, - скажите -Кэтрин, леди Кэтрин Талберт… из семьи Тремонтен. Луций измученно посмотрела на Артемизию. Слуга распахнул дверь: - Леди Кэтрин! Артемизия увидела странную картину. Страннее можно найти лишь в театре, но в театре все намного лучше – там актрисы стригут волосы, прячут формы и стараются вести себя как мужчины. А комнате появилась девушка, маленькая и круглая, с длинными, выбившимися локонами. Но на ней была мужская одежда, абсолютно точно мужская, до малейшей детали. Артемизия Фитц-Леви закрыла рот рукой. Конечно, это было грубо, но она ничего не могла поделать и беспомощно хихикнула. Девушка уставилась не неё, её лицо сначала стало бледным, а потом – красным. - Из семьи Тремонтен? – самодовольно произнёс Луций, - Вот видите, о чём я? Кэтрин Талберт развернулась и с шумом бросилась из комнаты, в холл, а потом вниз по лестнице. НИКТО БЫ НЕ ОБРАТИЛ ВНИМАНИЯ НА ПАРНИШКУ, если бы он не бегал, как ужаленный по тихому району Всхолмья, где подобная паника обычно означает, что что-то произошло. - Эй, эй! – быстрое движение руки заставило бегающее тело остановиться. Филберт, лорд Давенант, был очень наблюдательным. Он был уверен, что это мальчишка, потому что кто ещё мог быть в мальчишечьей одежде? Лорд Давенант предпочитал, чтобы мир жил по заранее оговоренному порядку, по правилам. У мальчишки длинные волосы, значит, он студент Университета. На Всхолмье студентов обитало очень немного. К тому же было заметно, что он недавно плакал, и явно боялся, что его поймают. - Ага! Куда торопишься? Что у тебя к карманах, а? – воскликнул лорд Давенант, одной рукой держа пацана, а другой обыскивая его карманы. - Помогите! – завопил паренек. – Пустите! Как Вы смеете?! Он пытался вырваться из рук старика. - Мелкий крысеныш! – глянул на него Давенант не без доли удивления. – Мне позвать стражу или так сознаешься? Мальчишка вытер нос рукавом и внезапно заявил: - Если бы Вы были джентльменом, то проводили бы меня в поместье Тремонтен. - А! – лорд Давенант резко отпустил руку мальчишки, словно она была заразная. – Так ты из таких крысеныш! - О чём Вы? - Давай-давай, иди отсюда! Весь Совет знал, что лорд Давнан думает о герцоге Тремонтене. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы все решили, что он среди белого дня пристаёт к развеселым мальчикам Безумного герцога: - Тебе туда, иди давай! Мальчишка выпрямился и неуверенно пошел прочь. Я ЗАБЫЛА, КАК ИДТИ ОБРАТНО и очень примерно помнила, как поместье Тремонен выглядит с улицы. Кругом были одинаковые стены, одинаковые дома зеленого цвета и одинаковые черные ворота с позолотой на верхушках. Изобразив уверенный вид, я пыталась войти в одни из ворот. - Добрый день, леди Кэтрин! Я увидела паренька примерно моего возраста. Он был просто одет, и у него было совершенно простое, заурядное лицо. Я не сразу узнала Маркуса, столь ценного слугу герцога, который знал, что и где лежит. - Я иду обратно в поместье Тремонен? Хотите, пойдем вместе? Я молча пошла за ним. Он никогда мне так и не представился, и даже сейчас не пытался этого сделать. Он говорил таким тоном, словно мы давным-давно знаем друг друга. - Прекрасная погода, неправда ли? Бэтти думает, что Вы сбежали. Я предположил, что Вы всего лишь отправились на прогулку. Разумеется, именно так, ведь Вы не хотите, чтоб у неё из-за Вашего побега были неприятности или что-то такое? Вам стоит осмотреть сад, там очень интересно. Дорожки, статуи, фонтаны и всё такое, хотя фонтаны, наверное, уже отключили, - приветливо продолжал чирикать он, - садовники выкапывают старые цветы и привозят новые. А растят их в больших стеклянных постройках, их очень много! Можно принести цветы Вам в комнату. Я могу распорядиться, если хотите.В парадном зале поместья Тремонен было прохладно, светло и пусто. Исчез шум и переполох вчерашнего вечера, осталась только зловещая безмятежность. - Где герцог? – спросила я. - Он уехал. Все уехали в поместье в Приречье. - Все? Но я… - О, нет, Вы остаётесь. - Как, одна? – пискнула я изменившимся от паники голосом. - Не совсем, много прислуги осталось. Герцог то приезжает, то уезжает, поэтому нужно, чтобы всё было готово к его очередному появлению. Если что-то нужно, скажите Бэтти. Слуги всё сделают. - Вы тоже остаётесь? – было неприятно осознавать, но я надеялась на конкретный ответ. Всё же, у этого паренька было хотя бы приветливое лицо. - Нет, я всегда там, где он. - Значит, вы… то есть он, вернётся? - В любой момент, когда ему только захочется. Дом в Приречье теплее зимой, а тут прохладнее летом. А что до межсезонья, как сейчас... Он пожал плечами. - И это далеко в провинции? - Что ?это?? - Приречье. Он засмеялся, как будто я ему рассказала смешную шутку. Потом тряхнул головой: - Приречье? Да нет же, это тут, рядом, другая часть города! Старый город, ближе к верфям. Это просто остров посреди реки, ничего особенного, если честно. Я бы там не хотел жить, но ему нравится. - Там красивый дом? - Старый дом, - он снова пожал плечами, - но ему всё равно нравится. - Тогда… - начала было я, но тут меня посетила мысль, - значит, пока его нет, я хозяйка этого дома? - Почему это? Никогда ещё не видела такого наглого слугу! Впрочем, это не совсем обычный дом. Я пыталась доходчиво объяснить ему: - Обычно в доме есть хозяин и хозяйка. Если у хозяина нет жены, то занимается делами за хозяйку обычно либо его сестра, либо дочь. Поэтому, само собой, что… Маркус продолжал терпеливо смотреть на меня, ожидая, когда в моих словах появится здравый смысл. Его взгляд лишил меня уверенности. - Само собой, что как его племянница, в его отсутствие хозяйкой буду… - Он насчёт этого не распорядился, - абсолютно серьезно ответил он, - я могу узнать у него, если хотите, но… Он мог не договаривать. Я уже была сыта по горло вниманием герцога. - Что ж, тогда, - беспечно ответила я, - тогда я пойду к себе. Маркус ушел, даже не поклонившись. Только когда я осталась одна, я вдруг поняла, что он даже не заметил моего странного наряда. Да и я сама, как ни странно, тоже забыла о нём. СИДЯ В ИЗЯЩНОМ КРЕСЛЕ, В СВОЕЙ КРАСИВОЙ КОМНАТЕ с видом на реку, я думала лишь о том, как же несчастная моя жизнь. Поиски Артемизии закончились провалом. Однако если подумать, Артемизия просто не узнала меня в таком странном виде, да ещё тот жуткий тип начал злословить прежде, чем я смогла рот открыть. Нужно лишь подождать, когда появится новая возможность! Вчера Артемизия клялась в вечной дружбе, без сомнения, как только она узнает, что мне пришлось вытерпеть из-за герцога, то поможет найти приличную одежду и познакомит с хорошими людьми. Сбежать из поместья Тремонтен я не могла, придётся делать то, что велит герцог. Как-никак, от этого целиком и полностью зависит благополучие нашей семьи. Но ведь нигде не написано, что я должно быть его пленницей. Я глубоко вздохнула и утешилась, открыв красивую коробку, внутри которой оказались аккуратно отглаженные носовые платки. Не так уж всё и плохо. Здесь никого нет, и это одно из самых красивых поместий в городе. Безумный герцог не собирается выпрыгнуть из-за двери, чтобы превратить мою жизнь в ад. К тому же, никаких обязанностей, никаких дел по дому…насколько мне было известно. Конечно, оставались идиотские наряды и бесполезные уроки, но ведь учитель Вентрус ни слова ни сказал о том, что нужно учиться кого-то убивать. Он всего-то хочет, чтобы я хорошо выглядела со шпагой. В общем-то, эти уроки мало чем отличаются от уроков танцев, я справлюсь. Я заглянула в очаровательный письменный стол с позолотой, с надеждой найти бумагу. Её не было. Нужно сказать Бэтти, чтобы она принесла, и я смогла написать письмо Артемизии и маме. Хотя нет, мне же ещё полгода нельзя писать домой. Нельзя ни писать, ни ездить к ним. Мой брат Грегори тоже жил где-то в городе, но и ему нельзя было со мной общаться. Скорее всего, именно так и было, ведь Грегори очень честный, весь в отца. К тому же, Безумный герцог никогда не приглашал его в свой дом, хотя Грегори и прожил в городе уже несколько месяцев. Теперь мне было вполне понятно, почему. Грегори всегда следует правилам. Он не станет втайне встречаться со мной, даже если мама его попросит. Можно было бы написать ей и не отправлять… но стоило представить как будут копиться неотправленные её письма, как мне стало ещё хуже. Как она там, без меня? Я за неё так волновалась. Мама, наверное, всё делала неправильно, хотя я и оставила ей список: просушивать сложенное на зиму белье, натирать столы воском, следить, чтобы кухарки не дрались за башмачника… Кто же теперь будет причёсывать ей волосы так, чтобы они не путались? Складывать её вышитые шелковые юбки, напоминать, когда пора пить настойки...? Дом, без сомнения, развалится без меня! А я? Я здесь, учусь бесполезному делу, в котором никогда не смыслила и никогда - не буду. И всё потому, что так захотелось моему безумному дяде, который бросил меня одну в чужом доме и даже не удосужился попрощаться. Стуча по лестнице каблуками, я отправилась в библиотеку на поиски бумаги. Может быть, заодно найду какую-нибудь семейную родословную, и узнаю все дурацкие дядины имена. Поражу его своими знаниями, в следующий раз, как увижу. Библиотека, которую я в итоге нашла, оказалась огромным залом, с потолка до пола уставленным книгами. Никогда в жизни не видела столько! Книги были скучные. ?Вопросы природы?, ?Диалоги тирана? и тому подобное. У некоторых книг были рамки и отделка из золота, из-за чего их переплёт казался намного важнее содержания. Я долго разглядывала эти безумно дорогие тома, пока, наконец, не нашла богато украшенный том под названием ?Экзотическая география?, и поместилась вместе с ним у окна, чтобы разглядеть картинки и описания далеких мест, в которые я с трудом даже верила. ?Вот откуда берется мёд!? - было написано на полях страницы, описывающей остров Кирос. Если верить книге, этот остров зарос тимьяном, а пчелы жужжали с утра до вечера. ГЛАВА 5 В ТЁПЛОЙ И КРАСИВО ОБСТАВЛЕННОЙ КОМНАТЕ В ПРИРЕЧЬЕ запах свечей, еды, вина и тел окружал собравшихся людей покрывалом уюта и безопасности. На сытый желудок вести разговоры на любые темы! О чём ещё они, привыкшие к малому, могли ещё мечтать? - Передайте Солману мясо, - велел герцог Тремонтен, - а то он не сможет обсуждать нашу животную природу, пока в себе её не разбудит.Когда тарелка философа наполнилась до краев, он продолжил свою речь: - Я всего лишь хотел сказать, с позволения Дормунда, конечно, что освоение знаний противоречит природе. Неизбежно. Если бы избегать то, что называется грехом, для человека было бы естественно так же, как избегать холода или ожога, то не было бы даже нужды говорить о грехе. Бородатый человек постарше, сделав глоток, заметил: - Сразу видно, у тебя нет детей, Сол. Чтобы дети перестали тянуть руки к огню, нужно раз сто их одёрнуть. Иначе они останутся без рук. - Опыт! – послушался другой голос, - опыт учит! Кто обжегся один раз, будет впредь бояться огня и всё такое. Освоение знаний и опыт – это не одно и то же! - Мы обсуждаем абстрактные понятия! Плоды грехов ощущаются не сразу, так же как и боль от ожога. Герцог наклонился над столом. Он был в черном, как и все прочие участники беседы, разве что на его платье была ещё и черная вышивка: - Плоды греха – это отдельная тема для обсуждения. Это не эмпирическое явление как обожженный палец. Да, Дормунд, они могут быть и абстрактными… Он остановился, когда рядом с ним появился его слуга Маркус: - Да, что случилось? - Женщина, - тихо произнес Маркус, - ждёт у восточного входа. - Да в задницу женщину, - с раздражением отрезал герцог, - пусть подождет. Маркус вынул и показал ему кольцо: - Она сказала, что Вы ей дали вот это. При виде кольца глаза герцога слегка расшились: - Да, действительно, давал. Не ожидал, что она появится… Что ж, мне лучше тогда… Он встал из-за стола и поклонился гостям: - Господа, я продолжу обсуждение позже, или когда Солман, к ужасу всех добродетельных, опубликует свои неоднозначные теории. Чему я с радостью помогу финансово. Сол, перестаньте есть, Вы и так уже круглый, розовый и безобидный на вид. Никто не сможет шипеть Вам вслед! Люди будут думать, что это глупо – шипеть вслед кругленькой детской куколке!Под смех присутствующих гостей он покинул застолье. Наклоняясь, чтобы не задеть свисающие драпировки, герцог отправился вслед за Маркусом. Они вышли в дверь с аркой, прошли два небольших лестничных пролета разной ширины, один из которых поворачивал налево, а другой направо. КОГДА ОН ПОЯВИЛСЯ, ЖЕНЩИНА В ПЛАЩЕ ВЗДРОГНУЛА – она не ожидала, что за панельной обшивкой вдруг окажется потайная дверь. Герцог пожал плечами: - Так быстрее. Не хотел заставлять Вас ждать. Боялся, вдруг мужество Вас покинет, и Вы передумаете. В её голосе было лишь лёгкое волнение: - Благодарю, но мужества у меня вполне достаточно. Герцог неожиданно взял её за руку: - Но Вам же холодно. - Немного волнуюсь, как всегда перед выступлением. - Я не самая требовательная публика. - Мне приходилось слышать иное. Он медленно улыбнулся. У него была интимная и даже как-то странно очаровательная улыбка: - Вы знаменитая Черная роза, я польщен возможностью познакомиться с Вами. - Взаимно, лорд Тремонтен. – Черная роза взяла кончиками пальцев прядь его длинных волос и прикоснулась к ней губами. Герцог на мгновение закрыл глаза, затем его плацы обвили её запястье: - Не сейчас… Сначала хотелось бы услышать новости о Вашем занимательном друге. Она не двигалась с места: - Он не такой уж и занимательный. - Мне он кажется именно таким. - Вам не нужно с ним спать. - Как и Вам, собственно, но Вы сделали свой выбор. Она собралась что-то сказать, но герцог прикоснулся пальцем к её губам: - Лорд Давенант становится важной фигурой, он один из близких соратников Верховного канцлера. Престиж, деньги, приключения… Это Ваша любимая игра, не мне Вам рассказывать, как играть в неё. Однако я рад, что Вы хотите играть в неё заодно со мной. Черная Роза прикоснулась к его пальцам, но герцог резко отвернулся, продолжив с деловым тоном: - Я просил показать доказательства его новых махинаций. Хотелось бы взглянуть на них. Я могу отличить поддельный документ от настоящего, даже лежа на спине… даже если на спине будете лежать Вы. Актриса стала вынимать что-то из-под плаща. Герцог сделал шаг назад – под любым плащом всегда может отказаться кинжал, но она достала настоящий документ, увешенный печатями и лентами. Весьма серьезный на вид. - Прекрасно, - отметил Герцог, изучив его. – Просто прекрасно. Этого более, чем достаточно. Маркус! – он, не глядя, протянул документ слуге за своей спиной. – Артур знает, что нужно делать. Пусть подготовит две копии и вернёт оригинал. Он посмотрел в глаза женщине: - Сколько у нас времени, как Вы думаете? - Немного. Он начнет меня искать, если не вернусь вечером. - Можете сказать ему, что репетиция затянулась? - Я так и сделала. Актриса дрожала. Герцог обнял её одной рукой и положил ей на ладонь кольцо, которое она принесла: - Возьмите себе. - Мне придётся его, скорее всего, продать. - Нестрашно, – человек в черном прижал её к своей груди, - я никогда не отнимаю подарки. Черная роза повернулась к нему лицом. Она была высокой, но всё равно едва доставала ему только до подбородка. Её губы тянулись к его коже, не спрятанной за вышитым воротником: - Вы очень добры. - Правда? Со мной Вам тоже спать не обязательно, но если же… - Это значит – престиж, деньги и приключения…? – прошептала она, прижавшись к его шее. - Если так будет проще, то я могу… Она поцеловала его, и он молчал. Они оба удалились в ту самую дверь, через которую он пришел. Безумный герцог вёл её через безумные коридоры своего дома, из потайной комнаты – в уже обогретую спальню с красными портьерами, подобно тому, как юноша помогает дебютантке протиснуться сквозь толпу на её первом балу. НО МАРКУС НАШЁЛ СВОЕГО ХОЗЯИНА НЕ ТАМ. Через два часа герцог Тремонтен обнаружился в пустой комнате без мебели… даже больше чем через два часа, потому что Маркусу пришлось потратить кое-какое время, чтобы найти его после ухода актрисы. Он сидел, склонившись над затухающим огнем в изящно украшенном камине. Его длинные неубранные волосы касались холодной золы. В комнате было холодно и темно, только тлеющие угли ещё едва светились. Маркус знал, какая из досок на полу скрипит. - Нужно ещё дров, - произнес герцог, не глядя на него, - мне холодно. - В Вашей спальне уже горит камин. Герцог пожал плечами: - Нет, туда я не пойду. - Мне принести одеяло? - Да… нет, я не буду тут спать. Не в этой комнате. - Можно принести кровать или хотя бы диван… На герцоге была лишь бархатная накидка, в которой запутались его длинные конечности, когда он повернулся и взглянул на своего слугу: - Нет, Маркус, в этой комнате больше никогда не будет стоять кровать. - Хорошо. Можно разжечь камин в библиотеке. Можете взять туда одеяла и читать до утра. - Где мои гости? Мои ученые? - Они ушли спать, кто-то вернулся домой. Разбудить кого-нибудь? Герцог покачал головой, заметил свои распущенные волосы и заправил их в воротник: - Нет. Отправляйся спать. Я… я тоже скоро лягу. - Полагаю, Вам будет неплохо в библиотеке, - преданно продолжал упрашивать Маркус, - там есть подушки и ковры, хорошие тяжелые портьеры. И книг много! - Я знаю, как выглядит библиотека! – огрызнулся герцог. Теперь он был больше похож сам на себя. Маркус протянул руки и помог хозяину подняться. ГЛАВА 6 ДНЁМ ЕЩЁ БЫЛО НИЧЕГО, НО ВОТ НОЧЬЮ… Ночью я разделась до своей мальчишечьей рубашки, легла в огромную постель, в огромном пустом доме, в незнакомом городе… и страшно заскучала по матери! Мы всегда были рядом и делились невзгодами. Мне хотелось рассказать ей как смело я боролась, но писать ей было запрещено… Да и что бы она сделала, даже если бы узнала? Я тихо плакала, так тихо, что сама себя едва слышала. Утром меня утешил шоколад, а Бэтти - ловко завернула в странные одежды. Вином от неё не пахло… пока. Я оставила ей половину шоколада. Сегодня мой наряд уже не был таким кошмарным, как вчера. Он стал просторнее, удобнее, меньше мешал. Учитель Вантрус уже ждал меня в комнате за дверью с зайцами. Он нападал на стену, и, казалось, не заметил, как я вошла. - Доброе утро! – сказала я, чтобы было видно, что сегодня я его не боюсь. - Доброе, - ответил он, не выпуская из рук шпаги и продолжая дуэль со стеной, - почему Вы не упражняться? - Я начну, если хотите. - Вы вставать и упражняться. Есть – и упражняться. Идти спать и снова упражняться. Наконец, он повернулся ко мне: - Иначе - плохо. Нет смысла, - он оглядел меня, - сегодня без одеяло? Теперь не холодно? Хорошо! Теперь Вы показывать Вентрус как умеете держать шпага! Я показала. Потом встала в стойку. Сначала неправильно, конечно, а потом – как надо. Так хорошо, по его словам, что мне нельзя было сдвинуться с места. И я не двигалась, хотя казалось, умру от боли, пытаясь правильно держать шпагу и правильно стоять. Боль стала невыносимой, а потом превратилась в агонию. - Нападать! – внезапно закричал он. Я кинулась вперед, не думая, насколько правильно это делаю, лишь бы избавиться от боли. И чуть не упала! Шпага выпала у меня из рук. - Не так хорошо! – преувеличенное сочувствие не помогло ему скрыть самовлюбленность. – Не так хорошо, да? Вы тренируетесь, тренируетесь, тренируетесь и – больше нет боли! Вы бросаться – бросаться как змея! Ха! Теперь взять шпага! Ш-ш-ш! – зашипел он, - не класть палец на клинок! Глупый! Ржавчин, пыль, грязь! Нужно полировать – тогда хорошо! Полировать шпагу было куда хуже, чем столовое серебро! Блестящий клинок моментально чернел от прикосновений. Острие путь и затуплено, но края-то всё равно оставались острыми. Вентрус дал мне для этого известь, масло и мягкую кожу. В первый раз я обрадовалась, что была одета в бриджи, полировать шпагу в юбках было бы очень трудно. Вантрус дождался, пока я закончу: - Я уходить. Что делать Вы? Я посмотрела на сад. Шёл дождь.- Я буду тренироваться, – ответила я. - Хорошо, - ответил он, а потом, к моему удивлению, добавил, - но в первой день не надо долго. Потом Вы идти принимать ванна с… как это сказать… хорошими солями, потом вино. Потом. Он направился к двери, потом повернулся ко мне: - Нет вино - нет шпага! - Что, простите? - Нельзя пить и брать в руки шпага. Вино убивает шпага. И, взмахнув плащом, он ушёл. Чем дольше я жила в поместье Тремонтен, тем больше оно мне нравилось. Я не могла понять, почему мой дядя, Безумный Герцог, не любил его. Может быть, потому что понимал, что он такого дома недостоин? Дом был идеален. Цвета отделки тщательно подобраны, мебель в каждой комнате сочеталась по стилю и размеру, и даже вид из окон был как на картине. Я могла с наслаждением разглядывать, как отделка стен соединялась с потолком: здесь - позолоченные листья, там – лепнина с физиономиями, а вон тут – замысловатый узорчатый рисунок, который был похож на буквы незнакомого алфавита. Каждая комната – настоящая сокровищница! Я придумала игру: нужно было выбрать самое ценное сокровище в комнате. Что бы это могло быть? В одной комнате моим главным сокровищем были крошечные колокольчики, спрятанные друг в друга, так, что они даже могли звенеть, не соприкасаясь. В другой мне пришлось выбрать между раскрашенным веером на поставке и фарфоровым барашком с самым очаровательным выражением мордочки. Удивительно, как много было предметов, которым подобало бы принадлежать леди. Я вспомнила, как мой дядя с неприязнью произнес: ?Это поместье Тремонтен - невероятно изысканный дом. Он достался мне от бабушки?. Его бабушкой была герцогиня Тремонтен, это всё, что я знала. Может быть, это в её любимом кресле я любила сидеть в своей комнате, поджав ноги и любуясь медленно меняющими цвет холмами за окном. Мне нравилось ходить в столовую, с её высокими окнами и зеркалами, хотя я никогда там не обедала. Посередине необъятного стола стояла огромная, как детская люлька, серебряная ваза в несколько ярусов. Сверху донизу её ?оплетали? ветки, вверху было меленькое блюдце из дубовых листьев, а самое нижнее блюдо поддерживало стадо оленей, пасущееся среди настоящих по величине орехов. Иногда я гладила оленей, хотя и знала, что серебро ещё быстрее потемнеет. Впрочем, оставлять серебро вот так на открытом воздухе и без того не стоило. Каждую неделю приходила служанка и полировала вазу. Однажды я предложила ей помочь, но она не согласилась. Если слуги думали, что я странная, то определенно, они этого мне не говорили. Они всегда были очень вежливыми и обращались ко мне ?леди Кэтрин?. Конечно, они должны были уже привыкнуть к более странным людям, чем я. К тому же, кто знает, откуда они сами взялись. Мама учила, что спрашивать об этом было верхом неприличия. В провинции всё по-другому, там все друг друга знают на мили вокруг. Приходить каждую неделю и полировать эту огромную вазу, на мой взгляд, было бессмысленно, но меня приглашали не затем, чтобы я давала советы по хозяйству. Я вдруг поняла, как много у моего дяди было денег. Было даже занятно узнавать, на что он предпочитал их тратить, а на что - нет. Интересно, поместье в Приречье было так же богато обставлено, или даже лучше? И что было в комнатах моего дяди, здесь в поместье Тремонтен? Я знала, где он жил. В противоположной стороне дома от меня, в больших апартаментах с окнами и на двор, и на реку, так что можно было и любоваться закатом, и видеть, кто приехал. Однажды я стояла напротив его двери и раздумывала, закрыта она или нет, и что бы я сделала, будь она открытой? Он ведь никогда не узнает, если я зайду внутрь, верно? И что я там увижу? Я даже далее себе обещание - следующий раз, когда он меня окончательно разозлит, непременно проберусь внутрь и всё там рассмотрю. За моей спиной висел портрет молодой женщины, которая с упрёком смотрела на меня, словно бы намекая, какое наказание может ждать за это. Стены поместья были увешаны портретами; маленькими, большими; в квадратных рамках, и в круглых; в светлых тонах, и в тёмных. У нас дома тоже были портреты, но там были портреты родственников по отцу, а здесь я видела дальних родственников по матери. Я старалась разглядеть в их лицах знакомые черты, угадать, кто кому и кем приходится. Когда угадать не получалось, я придумывала. Молодой угрюмый юноша с короткой стрижкой, чей портрет висит в узком коридоре на верхнем этаже, мечтает о девушке с розой, которая неловко застыла на портере в маленькой комнате. Но она помолвлена с краснолицым мужчиной с бокалом, из спальни. Они никогда не будут счастливы. Ещё я додумала, что молодой упал с лошади и умер, сломав шею, чтобы уж наверняка все стали несчастны. Потом придумала за девушку стихотворение: О, мне никогда не увидеть больше его лица…. Но дальше ничего, кроме ?…когда я стою в саду у крыльца? у меня придумать не получилось. И хотя строчки были в рифму, даже я понимала, что стихами это не назовёшь. Мои сочинительства продолжались недолго – чем дольше я смотрела на портреты, тем больше мне хотелось узнать, кем на самом деле были эти люди, и кто жил раньше, а кто позже. Этот старый человек – сын прелестной молодой девушки? Или её отец? Или муж? Может, он умер задолго до того, как она родилась? Мои застывшие в красках предки ничего не могли мне рассказать, и ни одна душа в поместье не знала, кто же на самом деле был изображен на картинах. В комнате с зеркалами был один портрет, который мне особенно нравился, очень яркий и выразительный, такой же старомодный, как и все остальные. На нём была женщина в очаровательном платье, с такими светлыми волосами, что они казались почти что серебряными. Изумительный, живой портрет. Она смотрела в пространство за моим плечом, как будто шутила с кем-то, кто за моей спиной входил в комнату, смеялась, словно намекала на какой-то секрет. Её глаза, бледный серый шелк, и платье блестели как настоящие. Даже драгоценности было не отличить от настоящих. Нужно было подойти поближе, чтобы поверить в том, что это были всего лишь мазки краски: белые, розовые, красные...Я была почти уверена - позади неё можно было увидеть сад поместья Тремонтен, который спускался к реке. Можно было видеть, как люди играли на траве в саду. Я пришла к выводу, что у меня был в точности такой же нос, как и у неё. Интересно, если я надену нужное платье, и найду того же художника, буду ли я смотреться на картине хотя бы примерно так же восхитительно, как она? МАТЬ АРТЕМИЗИИ ФИТЦ-ЛЕВИ БЫЛА НЕБОЛЬШОГО МНЕНИЯ О НАРЯДЕ, который выбрала её дочь для вечера. О чём той и сообщила. - Это всего лишь званый ужин, дорогая, не бал, - сказала она, - даже если позже будут танцы, было бы уместно надеть что-либо более… сдержанное. - Но мама, - возражала Артемизия, - зеленый шелк так понравился герцогу Хартшоту, тогда, на приеме у Хатли! А ты же сама говорила, что у него безупречный вкус. - Всё так и есть, дорогая, но неужели ты думаешь, он не заметит, что ты снова это платье надела? Неужели ты хочешь, чтобы все подумали, что ты добиваешься его расположения? Хартшот женат… нет, нет, так не пойдет! Артемизия надулась: - Что за глупости, мама! Никто так не подумает! К тому же, я хочу надеть сережки с турмалином, которые подарил папа, они очень сюда подходят! - Конечно, дорогая, но ты наденешь их в другой раз. Не с зеленым платьем, в котором совсем недавно выходила. Неужели ты хочешь, чтобы все подумали, что у тебя мало платьев? Этот довод был убедительный, он наконец-то помог. - Тогда, может быть, жёлтое? – с надеждой спросила Артемизия. Желтое платье с низким вырезом было трофеем Артемизии, она выиграла его в споре с матерью. Рюшей на нём было достаточно, чтобы сойти за пирожное. - Это платье может расстроить Лидию, как ты думаешь? Она очень бледно выглядит на фоне жёлтого, а ведь это её званый ужин. - Мама, ты само сострадание! – она обвила руками шею матери. – Как я могла быть такой невнимательной! Я немедленно напишу моей дорогой Лидии! Шурша юбками, Артемизия уселась за секретер: - Узнаю, какой цвет она собирается надеть – белый, кремовый, какой-то светлый? Я надену то же самое! - Действительно, - ответила её мать, - почему мы не подумали об этом раньше?И леди Фитц-Леви отправилась написать матери Лидии записку. Дори отнесет сразу две записки и с двумя ответами тут же вернётся. УЧИТЕЛЬ ВЕНТРУС ПРИХОДИЛ КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Каждый день Бэтти подготавливала мне одежду. Каждый день я послушно надевала её. Каждый день отправлялась фехтовать. И каждый день по часу продолжала тренироваться уже после того как за Вентрусом закрывалась дверь. А что ещё мне оставалось делать в этом доме? Теперь я уже не начинала умирать от боли, лишь взяв шпагу в руки. У меня получалось какое-то время её держать без страданий. И даже простоять в одной позе, без дрожащих коленей. По крайней мере, до тех пор, пока учитель не уходил. Я научилась держать шпагу, правильно стоять, и даже нападать… если войну с воображаемой целью в воздухе можно назвать нападением. Учиться фехтовать было весьма скучно, надо сказать. Вентрус что-то говорил, а я повторяла за ним, потом она снова что-то говорил, и уходил. Я продолжала тренироваться, ещё и ещё, и так пока не подходило время принимать ванну. Я даже не заметила, как однажды утром проснулась без боли во всём теле. Это Бэтти заметила, он сказала, что я была ?резвой?. Я отправилась тренироваться, радуясь, что я стала ?резвой?, вместо того чтобы быть, как обычно, вялой и унылой. Вентрус нанес ответный удар, показав мне новые упражнения: как парировать и нападать сразу после парирования. Эти удары не имели особо заметного смысла, разве что у меня получалось смешно выворачивать запястье и чувствовать себя ещё более бесполезной дурой. Он никогда не показывал, как делать правильно, только говорил, говорил, говорил, пока у меня не получалось. Казалось, это был единственный способ заставить его замолчать наконец. Интересно, собирался ли он меня действительно чему-то учить?.. И вот однажды меня поджидал сюрприз. Вентрус ждал, как обычно, раздетый до брюк и рубашки, однако на этот раз у него в руках была страшная на вид шпага с красивой плетеной гардой. Настоящая острая шпага, а не затупленный клинок для тренировок.Я глубоко вздохнула. Отбить удар, сделать ложный выпад, парировать, напасть сразу после этого…у меня получится! Должно получиться. Нужно спастись от этой жуткой острой шпаги! Куртка Вентруса висела на стойке с затупленными шпагами, от него пахло потом, как будто он уже тренировался до моего прихода. Я направилась взять оружие, но он остановил меня: - Нет, Вы не брать шпага. Вы стоять. Острием шпаги он указал на центр комнаты. Я встала в стойку, изображая, что у меня в руках тоже есть оружие: - Не защищаться! – велел мой странный учитель, - Вы просто стоять. Я встала, опустив руки. Он одним быстрым движением вскинул шпагу. Я дёрнулась. - Стоять! Я пыталась. - Мне кажется, это опасно. Я не могу вот так вот стоять… - Хорошо! Хорошо, что Вы так думать. Не надо смешных шпаг. Смешная шпага есть смерть! – он улыбнулся, сверкнув желтыми зубами, - но Вентрус не ранить. Не ранить, если не двигаться. Не дви-и-и-игаться! Я не двигалась. Его шпага медленно приближалась ко мне, вращаясь по идеальной ровной дуге. Я смотрела на неё и отчаянно пыталась представить, как долго ему пришлось тренироваться, чтобы так уметь. Клинок нисколечко не дрожал! Острие шпаги остановилось совсем рядом от моего рукава. - Не вди-и-игаться! Я не двигалась. Он резко взмахнул шпагой, и её острие нацелилось на моё колено. Я бы подпрыгнула от страха, если бы не боялась случайно наткнуться на шпагу. Хорошо! – Вентрус сделал шаг назад. Неожиданно острие оказалось у моего горла, так быстро, что я не успела испугаться. Не двигаясь с места, Вентрус напряг мускулы и острие клинка вот уже уткнулся мне в шею. Я понимала, что ничего серьезного не произошло, но было так страшно, что даже пятки похолодели. Пока он не убрал от меня шпагу, я не решалась даже выдохнуть.- Да, - с одобрением прошипел он, - теперь Вы видеть. У него даже не сбилось дыхание!- Что я вижу? – раздраженно закричала я. Когда я выхожу из себя, то ничего не могу с собой поделать. - Вижу, что Вы самый большой хвастун на свете? Или что Вы меня напугали так, что я расти, наверное, перестану?! Учитель опустил шпагу с показным жестом: - Гм-м-м… - он посмотрел куда-то вокруг меня, - испуганный маленький герцог злится. - Да, я злюсь, когда мне страшно! А что мне нужно делать, плакать? - Гнев, - сказал он, - враг шпаги. Много гневные люди умерли от шпага. - Неужели? Вентрус обошел комнату, размахивая шпагой так, что мне пришлось отодвинуться от него подальше. - Страх, - добавил он, - враг шпаги. А страх шпаги – друг. Видите? - Нет! - Нет? Почему нет? У Вас есть глаз, но Вы не видеть. Я учу, и учу, но Вы не учиться. Почему вы не учиться, глупый маленький герцог? Я глубоко вдохнула: - Всё, что я вижу, это то, что никогда у меня фехтовать не получится. И знаете, что? Мне всё равно! Потому что это была не моя идея! Можете пойти и сказать большому герцогу, что у меленького герцога скверный характер, он трусливый и глупый, и никакого фехтовальщика из него не выйдет. И так мы все можем разойтись по домам! Он повернулся ко мне, и на этот раз у него был по-настоящему жестокий взгляд. Хотя он и опустил шпагу, мне вдруг стало очень страшно. - Не надо тренироваться злословить над Вентрус, - прорычал он, - не надо командовать, он не слуга. Он глубоко вздохнул, было видно, как дрожат его ноздри. - Я уходить, да? Плохой день для шпага. Он надел рубашку и сюртук, забрал перевязь и оружие. Всё это время я молча стояла и не двигалась. - Вы хоть когда-нибудь моетесь? – закричала я уже закрытой двери. ГЛАВА 7 БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО НАД РЕКОЙ СМЕНИЛО ЦВЕТ С ГОЛУБОГО НА СЕРЫЙ. Потом - на синий. И, когда, наконец, на изумительно подчеркивающий ночные звезды тёмно-синий, в доме Годвинов задернули шторы, чтобы спасти его обитателей от ночного холода и речного тумана. В зале зажгли ароматные свечи, и он стал теплым, уютным, сказочным, украшенным цветочными вазами, ароматными запахами, надушенными мужчинами и женщинами в шелестящих шелках. Юная леди Лидия Годвин пригласила друзей на ужин или, скорее, её мать пригласила некоторых из весьма длинного списка, составленного дочерью. Теперь, после первого выхода в свет, Лидии разрешалось проводить маленькие вечера. Само собой разумеется, под неустанным вниманием и надзором. Пережив ужин из одиннадцати блюд и множества разговоров, Лидия хотела лишь одного – спрятаться в уголке с лучшими друзьями и обсудить всё произошедшее за вечер: взгляды и фразы, платья и украшения, шутки и комплименты. Однако вместо этого ей приходилось играть роль хозяйки, и, в случае, когда удавалось заметить что-то интересное, довольствоваться быстрым взглядом в сторону Артемизии Фитц-Леви на другой стороне зала. Поймать взгляд Артемизии было не так-то просто, та была полностью поглощена господином в тёмно-красном платье, который, казалось бы, очень искренне с ней беседовал. Артемизия не была точно уверена, насколько зануден лорд Теренс Монтейт. Он был хорошо одет, в его распоряжении были приличные украшения и даже приятное лицо. Его пригласила на вечер семья Годвин, он был неженат, из чего следует, что он подходил на роль выгодной партии. Вот только слушать его ей было неинтересно. И это было странно, потому что, в отличие от остальных мужчин, он не требовал, чтоб она непременно слушала его. Он интересовался её мнением и внимал каждому слову. Проблема в том, что у нее не было ответов на его вопросы. Она никогда особо не задумывалась, стоит ли обязать уличных музыкантов обзаводиться разрешением играть на лице, или нужно ли проверять скотину, которую пригоняют в город на предмет болезней. Безусловно, было очень приятно, что ему интересно, что она думает… - Правда? – повторял он, - Вы так думаете? А что скажите про…? И так до тех пор, пока она от шквала вопросов не начала сочинять. Беседа всё больше стала походить на урок, который она не выучила, и Артемизию это стало раздражать. Она же, в конце концов, не ученица на уроке. Артемизия поправила кудри: - Лорд Теренс, как приятно встретить мужчину, думающего, что женщина может интересоваться чем-то ещё, помимо моды и поэзии. Она надеялась, что про моду и поэзию он её спрашивать не станет. Собеседник не спускал глаз с её лица: - У Вас прекрасные зубы, - заметил он. И этим подтвердил её подозрения. Он действительно был занудой! Ему нечего было сказать, и он просто мучил вопросами, чтобы разглядывать её, пока она на них отвечает. Родители Лидии появились с несколькими друзьями, которые успели поужинать где-то ещё. Артемизии пришлось побороть себя, чтобы не присесть перед лордом и леди Годвин в реверансе по школьной привычке. А ведь он теперь тоже леди! Прибытия новых гостей должно быть достаточно, чтобы избавиться от лорда Теренса, но тот оказался самим воплощением упрямства. Ещё мгновение – и он спросит, можно ли ему посетить их дом с визитом, и ей придется либо согласиться, либо притвориться, что нужно спросить разрешения матери. Она стала искать Лидию взглядом, надеясь на помощь подруги, но дочь хозяев дома послушно выполняла свой долг и разговаривала с одним из новых гостей – высоким, темноволосым и безупречным на вид мужчиной. - Старики! – дерзко прошептала Артемизия лорду Теренсу, уже не волнуясь, что он о ней подумает. – Зачем они всё время появляются и портят вечер!Предсказуемо, её ухажер удивленно отступил на шаг.- Это же лорд Феррис! Сам Верховный канцлер! Странно, почему леди Годвин его пригласила, ведь он занял место её мужа в Совете лордов. Ну да что я, они ведь привыкли к подобному в политике. Я тоже уже вхожу в Совет лордов. Конечно, мне приходилось выступать всего один-два раза, по достаточно незначительным вопросам… - Касательно скота? – игриво поинтересовалась она, - или рыбы? Лорд Теренс совершенно не понял насмешки и собрался было рассказать ей, по какому конкретно вопросу он выступал, как тут Артемизия совершила ужасную ошибку. Она встретилась взглядом с Лидией и, не в силах сдержаться, рассмеялась. Лорд Феррис повернул в её сторону голову, на левом глазу у него была черная повязка. - Гм… - обратился он к Лидии, - возможно, это первый человек в мире, которого лорду Теренсу удалось рассмешить. Не моли бы Вы представить меня Вашей подруге? - Вы об Артемизии? – Лидия поняла, что ответила как школьница, и чуть не прикусила себе язык от досады. Верховный канцлер улыбнулся, дав понять, что полностью понимает как трудно юной девушку играть роль хозяйки. Более того, на какое-то мгновение ей показалось, что заботы Верховного канцлера в Совете лордов и заботы хозяйки дома на ужине для поиска женихов, в сущности, схожи больше, чем кажется на первый взгляд.- Конечно же, - вежливо ответила она. Лорд Феррис, должно быть, был старше её отца, но только вот в отличие от отца, умел обращаться с юной девушкой как с леди, а не как с ребенком, которому всё ещё полагается сидеть за одним столом с младшими братьями. У него были чёрные волосы, с небольшими следами седины, красивые руки в золотых, со вкусом подобранных кольцах. Повязка на глазу лишь придавала его образу загадочности. Она чувствовала себя ужасно взрослой, когда лорд Феррис подал ей руку и проводил в противоположную сторону комнаты, где стояла Артемизия Фитц-Леви и её глупо хлопающий глазами кавалер. Лорд Феррис, всё же, был вдовцом, и если Теренс хоть немного понимал, как работает мир вокруг, ему бы уже стало ясно, зачем леди Годвин пригласила Верховного канцлера сегодня на ужин своей дочери. Я ЗАЯВИЛА ВЕНТРУСУ, ЧТО НЕ ЗАПЛАЧУ, поэтому должна была держать слово. Когда он ушёл, я была готова рыдать и проклинать всё вокруг. Я отправилась в библиотеку. Это было тихое, успокаивающее место, с уютными креслами и красивым видом из окна, в котором всё было подобрано правильно. К сожалению, там оказался библиотекарь герцога, мечтательный человек, который как будто и не существовал и который, казалось, обычно не замечал, что я тоже существую. Он заносил книги в каталоги, переставлял их и хмурился на вещи, которые мало кого интересовали, например заметки на полях или обрывки кожи на переплёте. В этот раз он заметил моё появления и спросил: - Добрый день, леди Кэтрин. Помочь вам в Вашей учебе? Хотите найти, э… более подходящие для леди книги? Кажется, он так и не заметил, что я никогда не носила женских платьев.- Да, - с желчью ответила я, - есть ли у Вас что-то более подходящее леди? На его лице изобразилось сильное переживание, словно если он не найдет мне подходящую книгу, ему придётся немедленно убить себя. - Э…природа, - нервно ответил он, - полагаю, является подходящей для юных леди темой. У графини было очень много редких книг о растениях и животных… а так как вопрос о том, можно ли относить птиц к животным, всё ещё обсуждается доктором Милтоном и доктором Милрозом, я поставил все книги о птицах вот сюда… Я взяла большой том с иллюстрациями и села у окна. Птицы были нарисованы крупнее, чем в жизни, чтобы можно было рассмотреть все детали. Вот только собраться с мыслями после ссоры с Вентрусом было невозможно, да ещё и библиотекарь всё время что-то бубнил себе под нос. Я бросила взгляд в его сторону – он вытаскивал какую-то небольшую книгу в кожаном переплете, как-то оказавшуюся между двумя огромными томами. Вынув её, он заглянул внутрь, потом бросил на стол с таким видом, словно она была заразная, не переставая издавать какие-то неодобрительные звуки. Как только он ушел помыть руки, я бросилась к ней. На ней было написано: Благородная Леди, ?Тот, которого нельзя было убить? Напротив названия была гравюра с изображением старомодно одетого фехтовальщика, который, держа руку на шпаге, совершал поклон перед какой-то дамой. Я открыла книгу. Спустя несколько часов, когда солнце село и букв было уже не видно, я дошла лишь до части, где леди Стелла узнает что забеременела и бежит в провинцию к кому-то из двоюродных родственников, чтобы Фабиан не узнал, потому что новость о ребёнке помешала бы ему готовиться к дуэли с самым главным врагов в часовой башне Университета… хотя я была уверена, что даже если он и выиграет, Мангрув всё равно как-нибудь сбежит, что он, в итоге и сделал. Я завернула книгу в платок и взяла с собой в комнату. Нет, я её не украла, ведь она всё равно оставалась в доме герцога, к тому же, библиотекарь всё равно собирался её выбросить. Было не очень понятно, как Фабиан мог быть таким хорошим фехтовальщиком, никогда не тренируясь, но мне очень нравилось то, как он умел сражаться на лестнице, прыгая вверх и вниз по ступеням, как он жил по кодексу фехтовальщиков, но всё равно не убил леди Стеллу, хотя должен был. Он работал за деньги, но никто не мог заставить его делать то, чего он не хотел или обижать невиновных. Его слово и честь были для него важнее всего. Все это знали и за это уважали. Даже Мангрув, который его ненавидел. Я спрятала книгу по подушку, решив не открывать её до утра, но после ужина вооружилась новой свечой и снова стала читать. Мне хотелось узнать, кто победил в часовой башне и что стало с ребенком Стеллы. Потом я так плакала, что пришлось искать ещё один носовой платок. Когда я задула свечу и легла спать, то ещё долго лежала с открытыми глазами и представляла фехтовальщиков в черных плащах, таких ловких и сильных, с горящими отвагой глазами. Я дочитала книгу на следующий день. И тут же начала читать её снова. Потом я спросила у библиотекаря, есть ли ещё книги о фехтовальщиках. Он дал мне ?Жизнеописания прославленных фехтовальщиков?. В ней не было ни слова ни о Фабиане, ни о Мангруве, зато много интересного о других дуэлистах, таких как Черный Марк из Аристона или Таящийся Обер. Черный Марк после самой решительной дуэли в своей жизни остался без руки, но всё равно продолжал сражаться. Таящийся Обер принимал любой вызов и блистал мастерством на свадьбе моей прапрабабушки графини Дианы Тремонтен. Он научился фехтовать, подглядывая за прославленным дуэлянтом Рампиром, который отказался его учить. Для этого ему пришлось залезать на крыши, рискуя упасть и разбиться насмерть. Наверное, мне повезло, что у меня был Вентрус. Впрочем, мой учитель не появился на следующий день, вероятно, он обиделся и передумал меня учить. А, может быть, он хотел, чтобы я поразмыслила над своим поведением и начала его уважать. А, может, он придумывал новые обзывательства для маленького испуганного герцога, который не может научиться правильно держать шпагу. Я пришла на урок как положено, и, не дождавшись Вентруса, стала тренироваться одна. Я представляла как сражаюсь, стоя одной ногой на берегу, а одной – в воде. Прикидывала, сколько бы мне платили, если бы я была в свите короля (если бы у нас всё ещё был король). Ещё я подумала, что хочу плащ черный, как ночь. И дорогую заколку, чтобы подобрать волосы. ГЛАВА 8 УТРОМ НА СОВЕТЕ ЛОРДОВ УДАЛОСЬ СОБРАТЬ УРОЖАЙ ВОЗМУЩЕНИЙ, а сейчас вот - вовсю шла примерка нового камзола. По этим причинам герцог Тремонтен был в отличном настроении. Он стоял в залитой солнцем комнате в поместье в Приречье, стараясь на двигаться, пока портной подгонял камзол. Слушал, как один из секретарей читал ему последние официальные письма, одновременно диктовал ответы и развлекался беседой с дорогим другом. Главный секретарь герцога, лысеющий молодой человек по имени Артур Гент развязал ещё одну стопку писем: - Эти письма для ?герцога Приречья?, - пояснил он, - все письма с просьбами денег я отправил Тедди, он сверится с Вашим списком и пришлет ответ вместе с ежемесячным отчетом для окончательного утверждения. А вот здесь - то, что осталось, имена отправителей мне незнакомы, но, может быть, Вы их знаете. Обычные литании с просьбами и предложениями.И он извлек разноцветную стопку писем, написанных на чем угодно, от старых счетов, до выдранных книжных страниц. - Гм… - он рассматривал письма один за другим, - тот же почерк, тот же почерк, тот же почерк…какой-то особо популярный писарь появился. Интересно, кто это? - Дайте-ка мне посмотреть, - герцог протянул руку к письмам, распустив шов, который портной с такой тщательностью только что сметал. - Да, знаю, кто это писал. Такой же выпускник Университета, как и Вы, Артур, но не такой удачливый с местом. Сначала он писал стихи, потом пьесы, потом стал пить, что привело его на нынешнюю должность. Теперь он пишет письма за наименее удачливых в Приречье. Давайте взглянем, о чём нынче помышляют наименее удачливые. Герцог пробежал несколько строчек одного письма, затем другого. - Они недовольны сносом старых зданий. Что ж, плохо. Они довольны постройкой новых сточных канав. Что ж, почему я не удивлён? Сэм Боннер упал в одну из них, повредил ногу и хочет компенсации за страдания. Боннер..? Он ещё жив? Он был насквозь пропитый ещё в дни моей молодости. Он протянул письмо секретарю: - Никаких компенсаций, всего лишь скверный несчастный случай. А, нет, подождите, какой у него обратный адрес? – герцог стал рассматривать приписку внизу страницы, - живёт у Старой Мейдж на Пармитер-стрит. Господи, он живёт на чердаке! Пошлите ему что-нибудь. Пошлите вина. Только не деньги!Гент сделал пометки на обратной стороне письма от Боннета. - Это шутка, да? – Толстуха сидела в углу, наблюдая за ползущим по ковру солнцем, - всё это дело с ?герцогом Приречья?? Это же не настоящий титул, у Вас никакого дохода с Приречья нет. Так, ради развлечения?- Это Вам так кажется, – герцог извлек свои длинные руки из сюртука.- Это же просто трата времени. Пьяницы, обманщики, все эти покинутые удачей, у которых удачи никогда и не было, никуда ведь никогда не денутся.- Занимайтесь своим делом, дайте мне заняться своим. Нет, так тесно, - обратился он к портному с булавками во рту. Тот кивнул. - У меня же должны быть какие-то увлечения. Мне неинтересны лошади. Неинтересны танцы. Неинтересны бега. Я не могу похвастаться богатыми запасами добродетелей. - И всё равно, это пустая трата времени, - фыркнула она, - лучше бы продолжали заниматься математикой. Герцог был в хорошем настроении, поэтому не стал нападать в ответ. - Но я занимаюсь полезным делом! Я всегда занимаюсь полезными делами. Сегодня я избавился от богомерзкой инициативы богомерзкого дворянина, который уверен, что знает, как управлять государством и уже успел убедить в этом больше людей, чем нужно. Это только начало, разумеется. Давенант не остановится, о, нет! У него и его нового друга, Верховного канцлера, есть блестящие планы на новый налог. Нельзя просто взять и напасть на Верховного канцлера, конечно же. Для начала я начал распространять по улицам порочащие слухи о Давенанте, а его соратников в Совете засыпал горой неважных деталей. К тому времени, когда они выползут из-под этой горы, его любовница, а у меня есть полное основание это предполагать, уйдет к одному из его сторонников, из-за чего наш герой сделает что-то очень-очень глупое. Герцог определенно нравился сам себе: - Как хорошо, когда полезные дела одновременно ещё и интересные! - Хорошо, беру свои слова назад, Вы просто украшение общества, - ухмыльнулась Толстуха. - Буду, когда дошьют этот камзол. Вы, - обратился он к портному, который помогал ему освободиться из рукавов, - просто находка! Я буду единственный в городе, кто сможет поднять руки над головой, оставаясь при этом элегантным. Хочу такой же, но голубого цвета. Другого тона, в смысле, из шелка, для тёплой погоды. - Мой помощник привезет образцы тканей, чтобы Вам было удобно выбрать, - ответил портной и кивнул в сторону помощника, который стоял и у стены и пытался быть невидимкой, дабы тот сделал такие же невидимые, как он, заметки к пожеланиям герцога. - Ахм! – обратил на себя Артур Гент, - Вы сказали, что сегодня решите насчет денег для семьи Талберт… для Вашей сестры. - Да? Я думал, им всё отправили в тот самый день, когда приехала моя племянница. - Нет, Вы велели подождать. - Я велел? – переспросил герцог, - Видимо, я думал, что она сбежит. Она же не сбежала, нет? - Нет, господин, - ответил помощник Гента, - она всё ещё в поместье Тремонтен, тренируется у Вентруса. - Ну что ж, отправьте семье побольше, столько, сколько они просили. В качестве залога под освобождение всей их собственности по истечении шести месяцев. - Как сложно! – заметила Флавия. - Это была не моя идея, но адвокаты именно для этого и существуют. Артур Гент закончил записывать и вынул ещё одну связку писем, на этот раз на хорошей бумаге. Некоторые из писем благоухали. - Приглашения на эту неделю. Марло желает, чтобы Вы приехали послушать его сопрано… - Нет, сопрано будет исполнять его содержанка, а она лает, а не поёт. - Лорд Фитц-Леви приглашает вас играть в карты. - На Всхолмье? Нет! - Но Вы ответили ему отказом уже два раза. - Пригласите его на…следующее, куда можно пригласить. Его, а не его жену!- Хорошо, - секретарь сделал пометку, - а вот приглашение на домашний спектакль от… э-э-э… - он глубоко вздохнул, прежде чем произнести название приглашающей стороны, - Лиги Джентльменов, предпочитающих Самоудовлетворение. Герцог усмехнулся: - Не в жизни! Напиши им, что я декадент, а не отчаявшийся. Рука секретаря застыла над чернильницей, но господин сжалился над ним. - Впрочем ладно, даже не отвечайте. - Спасибо, господин. А вот письмо от сиротского приюта, они благодарят за кровати и отремонтированную крышу, приглашают на проводы Старого года. Дети будут читать стихи, петь и танцевать. - Мои сожаления, - скривился герцог, - сожаления. Больше ничего не пишите. Толстуха подогнула одну ногу: - Вы же сами и основали этот приют. Почему не хотите пойти? - Я не люблю детей. - Зачем тогда тратить на них деньги? - Потому что неправильно дать им умереть. Герцог встряхнул облаком кружев на рукавах: каждый вышитый цветок, бутон и листок были с изумительным изяществом переплетены друг с другом. - Я ничем этого не заслужил. Всего лишь получил наследство от своей бабушки, которая, так случилось, была очень богата. До этого я ютился в двух комнатах в Приречье и видел, что происходит с теми, кто родился лишь потому, что какой-то парочке вдруг срочно захотелось покувыркаться. Никто не заслуживает голодать, никто не заслуживает, чтобы его начали трахать ещё до того, как он поймёт, что это слово вообще значит, просто потому, что он один на свете. Прекрасный Алкин появился в комнате и слышал только последние фразы. С каким-то собственническим жестом он положил руку на укутанное в шелка плечо герцога: - Один на свете? Значит, надо сделать так, чтобы у него был кто-то ещё. - Иногда, - протянул герцог, не смотря на него, - мне почти кажется, что я не заслуживаю даже тебя. Алкин потрогал кружева на воротнике герцога: - Ах, ну зачем ты так говоришь! Секретарь герцога посмотрел на Толстуху. Она поймала его взгляд и ухмыльнулась. - У знати этого города нет прав жить так, как они живут, - продолжал герцог свою речь. – Когда они свергли короля, то вместе с ним потеряли древние, опиравшиеся на магию, права. Они не могут править, у них нет на это никаких оснований. Как и нет у них права владеть землей и получать доход от чужого труда. Как странно, что это никому не приходит в голову. Впрочем, подозреваю, если бы кому-нибудь пришло в голову заявить об этом, его немедленно бы ждала череда дуэлей, или бы тюрьма, в зависимости от того, кто он по рождению и насколько сообразителен. Суд Чести существует, знаете ли, не только затем, чтобы оправдывать убийства дворян, но и затем, чтобы судить высокородных могли лишь другие высокородные. Удобная система, ?привилегия шпаги?, как они её называют. Только вот, полагаю, она начинает разваливаться. - Вот как? – с интересом спросила Флавия, намекая, чтобы он продолжал. Герцог любил читать лекции, поэтому не отказался продолжить. - Почти все дуэли – это не более чем представление. Поцарапал шпагу, ну или твой соперник поцарапал свою, и всё, представление на сегодня окончено! Если два дворянина вызывают друг друга на дуэль, они обычно знают, из-за чего ссорятся, и все их друзья – обычно тоже. И все считаются с результатом дуэли. Теперь наёмным дуэлянтам не надо умирать ради защиты чести. Разумеется, кто-то всё равно может умереть, по чистой случайности, или из-за гангрены, но если твой дуэлянт не умер на месте, это никого не волнует. - Есть и обратная сторона, - продолжал он, - привычка, которая родилась из местечковых стычек. Дворянин всё ещё может нанять дуэлянта и вызвать другого на дуэль, не дав ему времени найти для себя подходящую замену. И никакие формальности не помогут - когда дуэль закончится, у нас будет один мертвый дворянин, за исключением тех, кому страшно повезло. Защищает ли ?привилегия шпаги? в таком случае наемного дуэлянта? Конечно, если он сможет доказать, что его нанял благородный лорд. Это же их привилегия, как-никак. И всё же, окончательное решение выносит Суд чести. И тут начинается самое интересное! Законы, по которым он работает, загадочны, решения – витиеваты и предвзяты до ужаса. Полнейший фарс! Я был там… - он вздрогнул, - знаю, как всё выглядит. В Приречье дела решаются намного честнее, здесь привилегии у тех, кто сильнее, наглее и ненормальнее. - А что же с дворянками? У них есть какие-то привилегии? Герцог поднял руку, чтобы проверить, как подогнан рукав. Портной кивнул. - Честь женщины – собственность мужчин из её семьи. Так считает Суд. - Разумеется. - В прошлом дворянки тоже нанимали дуэлянтов, если считали, что в этом есть необходимость, но сейчас, насколько я могу судить, такое поведение считается недостойным леди. - А ваша племянница? - А что она? - Сможет ли она драться от своего имени или ей придётся, как положено дворянке, нанять дуэлянта от своего имени? - Хороший вопрос, - улыбнулся герцог, - ведь она выглядит миролюбивым ребенком. Полагаю, поживём – увидим. С превеликой осторожностью, портной помог герцогу освободиться из его будущей одежды и передал недошитый камзол помощнику. Герцог с интересом наблюдал за ними. - Мне кажется, Вы складываете вещи лучше, чем мой камердинер, - обратился он к помощнику портного, - не желаете получить новое место? Тот покраснел и не мог вымолвить не слова. - Не следует упускать удачный момент, - сказал ему герцог, - он может никогда не повториться. Дальше он продолжал, уже не обращаясь ни к кому конкретному. - Вот почему ремесленникам так трудно живётся в этом городе. Им мешают застенчивость, отсутствие инициативы, а ещё нежелание дворян отдавать за них своих дочерей. Вот! – он обратился к Флавии, как будто их разговор никто и не прерывал, - дворяне движутся в никуда. Все те, кто создают вещи и предметы, в окружении которых живут дворяне, это именно те, кто хоть чего-то стоит. Торговцы и ремесленники, не говоря уже о крестьянах. Только вот нельзя разбогатеть, владея крошечным кусочком земли. Чтобы разбогатеть, нужно владеть огромными наделами, и заставлять других работать на тебя. Вам это неизвестно, полагаю? - Я не историк и точно не агроном, но хочу услышать ещё. Продолжайте! - Если бы дворяне хоть что-то соображали, они бы женились с теми, кто умеет складывать одежду, место того чтобы жениться друг с другом. - Ваша проблема в том, - заметила Толстуха, - что вы уверены, что знаете – кто и как должен жить. Верно я говорю? Безумный герцог улыбнулся. У него было светящееся, гладкое лицо с острыми скулами. - Да, именно так я и думаю. - А что, - сказала она, - если вы не правы? - А что, - ответил он, - если прав? К СЛЕДУЮЩЕМУ УРОКУ Я УЖЕ КАК СЛЕДУЕТ ПОДГОТОВИЛАСЬ. - Учитель Вентрус, я сильно сожалею и вышедшей у нас ссоре. Я никогда ничего подобного никому не говорила, поэтому переписала речь лживого злодея Мангрува. Он был насквозь прогнивший негодяй, но нельзя отрицать, умел говорить красиво. (Я выбросила фрагмент про всепоглощающую страсть, а то он был не к месту.) - Я надеюсь, что Вы простите меня и останетесь моим учителем. Чужеземец нахмурился: - Вентрус здесь, нет? Зачем он здесь, если не учить? Маленький герцог думать, Вентрус пришёл пить шоколад и есть печенье? Так что всё было хорошо. Он снова учил меня стоять и не двигаться, но в этот раз я всё время напоминала себе, что он был отличным фехтовальщиком и со мной ничего бы не произошло, если только он сам этого не хотел. Меня завораживала его подготовка, он идеально контролировал свои движения, а шпага была как будто частью его тела. Он мог повторить одно и то же движение с идеальной точностью, и нисколечко не сдвинуться с места. Мне даже стала нравиться эта иллюзия опасности, когда острие шпаги скользило по щеке или дотрагивался до рукава. - Хорошо! – похвалил он, - Вы не злиться. Не бояться. Вы доверять Вентрусу. Но Вентрус не всегда быть Ваш противник. Нужно уметь чувствовать кожа. Всегда знать, где клинок. Где далеко и где близко. В этот раз шпага появилась откуда-то сверху. Мне казалось, я чувствовала её касание кожей головы, чувствовала, как острие дотрагивалось до волос, словно листочек или жучок. Я знала, когда он убрал шпагу, ещё до того как взглянула на него. Я угадала его движение, перестала ощущать прикосновение клинка к волосам, и что-то ещё, даже не знаю… В любом случае, по его виду я понимала, что можно уже не бояться и разжала кулаки. - Теперь Вы пытаться! – сказал он, оставаясь на месте. Я вынула затупленную шпагу, такую безобидную и тусклую, но прежде чем я успела что-то сделать, он уже отпрыгнул и был наготове. - Вы не велеть не двигаться! – по-детски передразнил он. Я почувствовала, как начинаю злиться.- Вентрус никогда не стоять на месте, - ухмыльнулся он, - что бы Вы не говорить! Он повернулся и показал мне громоздкую фигуру в плаще позади него. Театральным жестом сорвал плащ. Я увидела соломенное пугало. - Вот ваш соперник! Он не говорить, но он и не двигаться! Я бросилась на пугало, кончик шпаги остановился прямо перед ним и даже не сильно дрожал. Я была очень горда собой. Бросилась на другую часть его ?тела?, и снова у меня получилось. Я даже забыла, что учитель был всё ещё рядом. - Что это? Что? Вы рубить деревья? Меня уже не пугали его возмущенные крики, мне даже казалось, что ему было интересно меня учить. - Больше практиковаться! Защита, финт, парировать! Потом – бить в сердце! Я стала защищаться, смотрела прямо на своего соломенного врага. Если он нападет вот так, я сделаю вот это… А потом – вот такой ответный удар! И ложный выпад, чтобы он ударил с этой стороны… А теперь я бью в сердце! Шпага воткнулась так сильно, что её конец чуть не вышел из спины пугала. Мне было стыдно и одновременно радостно. - Что такое? – снова загремел он, - что за хитрость! Вентрус не учить эти пляски-тряски! Вентрус не учить танцевать! Вы думать ваш соперник есть девчачий кукла? Вы придумывать движения? Почему Вы смеяться? У последней моей любимой куклы было фарфоровое лицо и расписные голубые глаза. Её звали Фифи, и я одевала её в модные наряды, сшитые из лоскутов от старых маминых платьев. - Ещё раз! Вы двигаться так, как я учить. Во что можно нарядить эту огромную соломенную куклу? Может быть, Бэтти поможет раздобыть для неё длинный плащ, чёрный, как ночь. Я нападала и защищалась, всё как он учил, и, выполняя в нужном порядке заученные движения, я била Громадную Фифи в самое сердце. - Видеть теперь? – кивал Вантрус, - когда делать всё, как сказать Вантрус, получается хорошо. Судя по голосу, он был почти доволен. - Видеть этот быстрый удар? Нападение? Уверенность – потому что здесь правильное место? Я ухмыльнулась. И вправду, получилось! -Хорошо! – закричал он, - теперь я уходить. А Вы тренироваться, как я сказал! Нет повторять – нет тренировки! Слышите! Я кивнула. - Плохие привычки убивать шпага! Тренироваться! Я подождала, пока он уйдет, и уставилась на Фифи. Вместо головы у неё был бесформенный тюфяк, ни на кого она особо не была похожа. Может, найти ей парик, такой, с торчащими светлыми кудряшками…- Ты! – бросила я ей, - пожалеешь об этом дне! А если не об этом, то о том дне, когда мы встретились! Всё одно! В это окно могли войти двое, но лишь один выйдет из него! Готовься к смерти! ЭТО БЫЛ УЖАСНЫЙ, УЖАСНЫЙ ДЕНЬ. Артемизия точно не знала, почему. Сегодня прислали новое платье, но когда она его примерила, оказалось, что столь чудно смотревшийся в магазине голубой неожиданно превратил её в какую-то деревенщину или старуху. Она даже плакала из-за него. Так долго, что Дори, её служанка, в отчаянии бросилась на помощь к госпоже Фитц-Леви. Мать поклялась, что платье смотрелось на ней лучше, чем розовая тафта на леди Хетли, которой она так восхищалась на устроенной леди Джейн речной прогулке. Аретмизия всхлипнула и позволила Дори приколоть к воротнику кружева кремового цвета, что вполне помогло. Она осмотрела себя в зеркало и обнаружила на щеке прыщик. Закричать от ужаса она не успела, так как в комнату ворвался её брат Роберт: - Мама! Я тебя везде обыскался! Кирк говорит, я не могу взять карету, потому что Артемизия едет играть в карты! - Она действительно едет, - ответила леди Фитц-Леви, - разве она не прекрасна? Как картинка! Брат ответил злобным замечанием, что за картинки из неё выходит. - Это невыносимо, мама! Я ведь ещё два дня назад сказал, что мне нужна карета, чтобы поехать на скачки! - Почему бы тебе не поехать туда верхом, милый? - Мама! Никто не ездит верхом на скачки! Куда нужно Арти? Наверное, через дорогу, не дальше! Она может дойти и пешком! - Ах вот как! Значит, пусть я хожу по грязи?! - закричала Аретмизия, - Ты свинья, Роберт! Впрочем, какая разница! Мне всё равно нечего надеть, и я самая страшная на земле! Забирай карету себя, я просто никуда не пойду. Я больше никуда никогда не пойду! И пойди прочь из моей комнаты, свинья! Леди Фитц-Леви показала сыну жестов следовать за ней. - Что с ней случилось? Она ведь так любили ездить на балы? - Попытайся понять её, - объяснила мать, - она себя сегодня не очень хорошо чувствует. Гейлинги не прислали ей приглашение на сегодняшний музыкальный обед, которое она так ждала, ведь там будет... Ах, один джентльмен.- Да? И кто же это? - Не важно, - мать прикоснулась пальцем к его щеке, - чем меньше будем обсуждать эту тему, тем лучше.- Право, мама! Вдруг я его знаю! - Не думаю… Это достаточно скучный молодой человек, не из твоего круга. - Но если он скучный, то что она в нём нашла? - Меня больше волнует, зачем ему она нужна. Он потерял голову и на балу у Монтегю осыпал её всевозможными комплиментами. Спасибо Элене Монтегю, она любит приглашать к себе половину города, даже самых незначительных личностей. Я по ошибке посоветовала Арти не обращать на него внимания, и, разумеется, теперь она только о нём и думает. Лучше бы я молчала. Никогда не заводи дочерей! - Я думаю, у меня их будет несколько, - засмеялся он, - и всех их я отправлю учиться у тебя. Но, может быть, скучный парень – это как раз то, что ей нужно, чтобы счастливо жить? - Не увлекайся с чрезмерной опёкой, Робби. Ей не нужен скучный муж! Скучный и витающий в облаках - тем более! Роберт вопросительно поднял бровь. Его мать добавила: - Это Грегори Талберт. Да-да, самый последний жених во всём городе. - И старший из всех племянников Тремонтена! Почему ты думаешь, что у Арти нет шансов стать герцогиней? - Потому что, например, у нас давно война с семьей Тремонтен. Герцог может выбрать себе наследника, но я очень сомневаюсь, что им станет кто-то из детей его сестры. - А его племянница, которая сюда приехала? Его мать сжала губы: - Ты хоть раз её видел на балах с другими юными леди? Даже Роберту она не сказала, что уже перехватила одно письмо Артемизии от леди Кэтрин. Цветистое, порывистое, усыпанное орфографическими ошибками, полное намеков на злую судьбу и отчаянные шаги. Она очень надеялась, что больше подобных посланий не последует. - Во что бы герцог ни задумал её превратить, ничего хорошего из неё всё равно не выйдет. - Её брат кажется вполне надежным человеком… Но не волнуйся, мама, я дам ему понять держаться подальше, когда увижу. - Спасибо, Робби. Я знала, что мои дети меня не подведут. Постарайся помочь сестре именно сейчас… Видишь ли, сейчас очень важно, чтобы она всегда выглядела и вела себя лучшим образом. - О, она всегда любимица у публики. Даже не знаю, о чём здесь можно беспокоиться? Мать вздохнула: - Робби, дорогой…. Мы можем поговорить как взрослые? Он подтянулся. - Вот. Слушай теперь. От того, что с ней будет происходить в этом или следующем сезоне, зависит вся её жизнь. На неё смотрят. Всё, абсолютно всё оценивают: как она одета, как уложены её волосы, какие у неё зубы, как она смеётся и как говорит… От этого зависит – захочет ли какой-нибудь джентльмен сделать её хозяйкой своего дома и матерью своих детей. Это как… я не знаю… представь, лошадь, у которой есть только один забег, чтобы победить. Если она удачно выйдет замуж, то будет жить спокойно и счастливо. Если же она выберет не того или просто не найдёт достойного, то её жизнь станет каторгой. Я знаю как вы, молодые думаете, мол, главное, выбрать покрасивее, а остальное приложится. Но когда тебе сорок, и у тебя уже куча детей, а супруг ни умом, ни финансами не блещет, поверь, это очень невесело. Она с доверительным видом пододвинулась ближе: - Так что, как видишь, очень важно сохранить благоприятное впечатление, которое она сейчас производит на общество? Ты же знаешь, никто и слова плохого не скажет о нашей дорогой Артемизии. И ты мне, конечно же, сообщишь, если такие вдруг найдутся, да, милый мой? Конечно, она же женщина, и оставаясь одна в своём будуаре, может поддаваться определенным переживаниям, поэтому мы должны обращаясь с ней, не забывать о любви и поддержке. Ты ведь понимаешь это, да, дорогой? - Если я могу помочь ей выйти замуж и уехать отсюда, то тогда я сделаю всё, что в моих силах, - с преданностью заверил он.Мать предположила, что он, вероятно, не совсем это имел в виду, и что нет лучшего друга, который проводит тебя сквозь бурю жизни, чем сестра... Но Роберт остался при своём мнении, что как раз это и имел, и удалился так стремительно, что чуть не сбил с ног слугу, который нёс его сестре цветы. Дорри отнесла их своей хозяйке в надежде, что они её обрадуют. Действительно, как только Артемизия увидела букет из роз и фрезий, её лицо прояснилось. Если это цветы от Одного Джентльмена, то все невзгоды поблекнут, и надежда вернётся к ней. Дрожащими руками (мать стояла рядом) она развернула спрятанную в центре букета записку. Она уже представляла нежные слова того, с кем она встретилась взглядом, чьи руки слегка прикасались к её рукам, и чьё сердце, возможно, однажды соединится с... - О, нет! – пронзительно закричала она, - это от Теренса Монтента! В рыданиях, она бросилась на кровать: - Я ненавижу его! Ненавижу всех! Это катастрофа! Все меня ненавидят! Уходите! Её пришлось уложить в постель и успокоить чаем с коньяком. Если бы Роберт подождал ещё чуть-чуть, то карета бы сегодня досталась ему. Артемизия же свернулась среди подушек с любимой книгой и плакала, размышляя о том, полюбит ли её кто-нибудь так сильно, чтобы рисковать своей честью, и почему же все фехтовальщики стали такие скучные. ГЛАВА 9МАРКУС, СЛУГА МОЕГО ДЯДИ, БЫЛ ПРАВ – сад поместья Тремонтен и вправду был очень красивый, ухоженный, изумительно украшенный и нескучный. Вдоль чистых дорожек и аккуратно подстриженных кустов красовались скульптуры из классических, всем известных историй. Какие-то из них мне удалось узнать, некоторые были незнакомы и соединялись в сомнительных позах. Может быть, для смеха. Ну или же герои были из тех историй, которые разрешалось читать только моим братьям. В арках и гротах из цветов и листьев всех оттенков и размеров - прятались скамейки и беседки, в которых никто никогда не сидел. К реке вели длинные, поросшие высокой травой аллеи. Чем дольше я училась фехтовать, тем больше мне хотелось побегать по ним, особенно когда последние дни лета стали холодеть от дыхания осени. Бегать вдоль берегов и холмов в моей новой одежде было намного удобнее, чем в юбках. Ещё проще - перелезать через стены, и не тратить время на то, что бы их обходить. И даже если упадешь, то ни одно кружево не порвётся! Однажды я, впрочем, порвала рукав, но это всё потому, что на меня напала дурь, и захотелось скатиться к берегу по траве. По реке плавала баржа семьи Тремонтн для водных прогулок. Интересно, получится ли у меня покататься на ней когда-нибудь? Рукав я кое-как заштопала, но всё равно было видно. Когда я отдала камзол Бэтти, думала, она разозлится и всё расскажет герцогу, но она отдала его портному. Рукав стал как новый. Если бы у родителей были деньги на учителей рисования, я бы сейчас уже неплохо рисовала, и смогла бы изобразить эти парковые пейзажи. Или если бы Артемизия была мне настоящим другом, то она бы могла прийти и научить меня рисовать, ведь она, несомненно, умела. Если я когда-нибудь увижу своего дядю, спрошу его, можно ли найти мне ещё и учителя рисования. Не могу же я всё время махать шпагой! Ведь ничего плохого в том, чтобы в свободное время учиться рисовать акварелью или ещё чем. Несомненно, уроки фехтования продвигались неплохо. Вентрус внимательно наблюдал, как я нападаю на соломенную Фифи, помогал подсказками. Я потом поняла, что его советы всегда были по делу, пусть даже он сам страшно любил хвастать и красоваться. Вот только Фифи же была не настоящая, она не умела как-то по-своему отражать мои нападения. Однажды я так и сказала об этом, когда учителю не понравился мой неудачный выпад: - Но что мне ещё остаётся, если Фиф… если мой враг не нападает? - Смотрите! – учитель взял шпагу со стойки. – Я показывать. И он стал двигаться на меня, но не нападал, а только оборонялся. У меня никак не получалось заставить его нападать, не получалось поменять линию выпадов, пока он, наконец, не показал как это сделать. Удивительно, как просто оказалось. И так мы начали тренироваться друг против друга. Клинок шпаги стал мне ближе и понятней. Сначала он был похож на партнера в танце, с которым мы репетировали удары и контрудары, парирование и ответные нападения, потом – на нежданного гостя, который появляется и исчезает быстрее вздоха.Самым сложным было смотреть во время дуэли учителю в глаза. Это казалось страшно неприличным и вызывающим, но он сказал, что так надо. - Не смотреть на шпага! – хрипло командовал он, - смотреть на враг. Враг управлять шпага!И каждый раз Вентрус ворчал, что он только тратит со мной время. - Я хочу спать, когда тренироваться с вами, маленький герцог! Другие ученики Вентруса тренироваться друг у друга. Маленький герцог один, только соломенный враг и Вентрус, он слишком один! Ему повезло, что у него есть хороший учитель! Почему сумасшедший отец заставляет его жить один? - Он мне не отец, - не думая, ответила я, уже, наверное, в сотый раз, - и я не мальчик! - Вентрус не учить девочек! – он сделал сигнал к перерыву, подняв шпагу вверх, а потом вниз, чтобы напасть на меня с удвоенной силой, - Вы не уважать учитель! Другие ученики молить Вентруса учить их, Вы с ним спорить! Ха! Кончались эти споры всегда одинаково - мы продолжали фехтовать до тех пор, пока утро не сменялось днём. Мне нравилось, когда учитель отступал, даже не смотря на то, что это была не настоящая дуэль. Думаю, я заслужила возможность учиться рисовать акварелью. НЕ МОГ БЫ ТЫ УЖЕ РЕШИТЬ? – сказал любовник герцога. И содрогнулся, когда холодные пальцы прикоснулись к его спине. - Я уже всё решил. Беда в том, что тебе не нравятся мои решения. - Я хочу остаться тут, в Приречье.- И я тоже, но не сегодня. Поэт достоин большего, ему лучше читать свои стихи на Всхолмье. - Весь город и так тебя знает, какая разница, в каком доме ему читать? - Тебе не нравятся мои идеи, тебе не нравятся мои решения… - ответил герцог, - всё дело в том, что я тебе тоже не очень-то и нравлюсь, да, Алкин? - Конечно, нет! Я люблю тебя.- Ничего страшного. Ты мне тоже не очень нравишься. - Зачем тогда я тебе нужен? - Кто сказал, что ты мне нужен? Алкин склонил свою прекрасную голову к ухоженной руке герцога и дотронулся до неё губами.. - Пожалуйста… И герцог Тремонтен не оттолкнул его. Герцог ещё спал, когда Алкин оделся, бросил записку на туалетный столик и потребовал карету до Всхолмья. В комнате герцога шторы никогда не поднимали, и он с удивление обнаружил, что уже давно было светло. Он до сих пор носил подаренное герцогом кольцо, да и без него в поместье Тремонтен его все знали, поэтому пустили в дом, ничего не спросив. И даже до личных покоев герцога провожать никто не стал. Алкин хотел найти документы, любые, какие пригодились бы, чтобы опозорить любовника, но и здесь он нашёл не больше, чем в Приречье. Тогда он направился в библиотеку и стал искать в книгах, но в книгах были только буквы. Алкин думал, что в библиотеке никого нет, поэтому шелест страниц страшно напугал его. Всего лишь мальчишка, миленький и хорошо одетый. С поразительно длинными волосами, студент, очевидно. Он сидел у окна и читал книгу. Алкин городился тем, что мог найти выход из любой ситуации. Он вежливо поклонился. Ведь всего-то пришёл сюда за книгами. Что же ещё делать в библиотеке? Нужно лишь дождаться, когда мальчишка уйдет, и обыскать письменный стол. Мальчишка быстро вскочил, сунув книгу под подушку. - О! Мой дядя уже вернулся? - Ваш дядя, кто именно? – уставился на него Алкин. - Герцог, в смысле, - стал заикаться мальчик, - Вы… Алкин, верно? Алкин улыбнулся, не то, чтоб ему совсем не льстило, что его узнали. - Еще слишком рано для ужина. Дитя, Вы рано объявились. Он пододвинулся ближе. Всё верно, если сильно приглядеться, то можно заметить какое-то семейное сходство, хотя похожи они были не более чем оттенком кожи и формой глаз. - Вы что-то искали? Может быть, я помогу? У мальчишки было круглое лицо с мягкими линиями, а у герцога – всё лицо из острых углов. На самом деле… - Нет! – резко ответил Алкин, - Не лезьте в мои дела! Он мог и раньше догадаться, кто это, дурацкое мужское платье сбило его с толку! Племянница герцога нагло смотрела ему в глаза, её взгляд нервировал. - Почему Вы злитесь? – спросила она, - когда вернётся мой дядя? - Я… - нет, не мог же он сказать ей, что и сам не знал, - скоро. Приедет к началу ужина. А Вы что, сегодня играете в комедии? Он с удовольствием отметил, как она покраснела, хотя из библиотеки никуда и не делась. Значит, делать ему там было больше нечего. Алкин вернулся в покои герцога, где уже обнаружился их хозяин со своим слугой Маркусом. Герцог был в настроении отвратительно шутить.Алкин уже собирался уходить, как услышал: - Алкин, веди себя потише сегодня вечером. - Почему? Как бы я не отвлёк всё внимание от твоего дорого поэта? - Как бы гости не умерли с тобой от скуки. Никому неинтересно слушать о том, что ты думаешь о форме и рифме. Слишком уж очевидно, что пока не начнут их обсуждать, мысль о них тебя даже не посещала. - Этого своего поэта ты тоже трахаешь? - Даже если и так, ничего нового ты мне всё равно не расскажешь. Алкин бросился прочь, чтобы отыграться на своем камердинере, который наверняка уже тоже вернулся. - И не лезь в мои бумаги! – крикнул Тремонтен вслед закрывшейся двери. НИКТО МЕНЯ НА ВЕЧЕР НЕ ПРИГЛАШАЛ, но, безусловно, это была лишь досадная ошибка. Я ведь жила в этом доме! К тому же, слуги сказали, что это будет поэтический вечер, а не какая-то попойка с развратом. Вот только, у меня не было подходящего платья. - Это прекрасный наряд, госпожа, - хмуро пробурчала Бэтти, - очень красивый, герцог заказал его специально для Вас. Хмурой она была от того, что все слуги готовились встречать поток гостей, и никто не хотел слушать её рассказы об ошибках молодости. Она уже добралась до вина и стала от него ещё упрямей. Сколько бы я ни объясняла ей, что совершенно невозможно появиться перед всеми в столь диковинном виде, она не хотела слушать. Видимо, чтобы она достала хоть какое-нибудь из моих платьев, даже самое жалкое, из… где бы она их там ни прятала, нужно было личное распоряжение герцога. Поэтому мне ничего не оставалось, нежели пойти и получить такое разрешение от него лично. Я знала, где его комнаты, и решительно зашагала туда. Остановились перед дверью, готовясь постучать. Из-за двери выскользнул паренек. Маркус, слуга примерно моего возраста. Он встал между мной и дверью, плотно прижался к ней спиной, словно защищал её от меня или меня от неё. - Я хотела… - начала было я, но он обеспокоенно выставил вперед руки: - Не стоит… не сейчас. - Но… Он покачал головой: - Правда. Честно говорю, потом. Скоро ой, что будет… Дверь за его спиной содрогнулась. - А мне надо принести ему сырые яйца. Позже, позже! Он побежал вниз по лестнице, а я, вздыхая, пошла в другую сторону. Вот и сходила на поэтический вечер... В кухне был бедлам, так что пробраться в неё и украсть покормиться было несложно. Я закрылась в своей комнате, думая переждать до ночи. Было слышно, как подъезжают кареты, смеются гости, как кто-то кого-то зовёт. Потом они переместились из главного зала в обеденный. Стало тихо. Гостей не слишком много, судя по всему. Я ела яблоки и печенье, смотрела на прекрасный, как никогда, закат над рекой. Потом зажгла свечу. Было слышно, как в главном зале внизу сновали слуги и зажигали канделябры. Тут мне пришло в голову, что за гостями можно подсмотреть, если спрятать в тени лестницы. Сразу вспомнилось детство, когда я так подглядывала за балами, на которые родители меня не пускали. Гости начали крутиться вокруг столов для игры в карты. Сначала их было немного, так что я могла даже различить отдельные фразы: - … лорд Годвин делает здесь? Я думал…. - по крайней мере, в поэзии, точно… - ..если Вы меня не проводите! - Бернард! Кто же знал, что Вы любите поэзию! - Не люблю, но ещё не вечер… - … я знала, что он хорошенький, но боже ж мой! - Не думаю, что его надолго хватит, но, подумайте, дорогая… Я стояла на верхних ступеньках лестницы, и тут по ней стал, шатаясь, подниматься этот кошмарный Алкин. Даже отсюда было видно, что он был очень пьяный, у него бегали глаза и заплетались ноги, на его красивом лице застыло удивление. Он был без сюртука, в одной плохо застёгнутой рубашке. У него странно топорщились волосы, как будто их намазали сырыми яйцами. Я отошла в сторону, но он потянулся к перилам, и вместо них схватил мою руку. Он так сильно вцепился в меня, как будто без меня бы непременно упал. Похоже, он был не рад меня увидеть. - Тремонтен! – злобно прошипел он, - ещё один Тремонтен! Он тянул меня вниз на лестницу, и я не могла вырваться. Внизу, в зале были люди, можно было позвать на помощь, но я не хотела, чтобы меня здесь увидели. - Ещё одна сраная герцогиня! - Я не герцогиня, - как-то глупо засмеялась я. Он тянул меня к себе. Поразительно, как кто-то такой красивый, мог быть настолько омерзительным! Он стал меня обзывать. - Я ничего Вам не сделала, - сопротивлялась я, - пустите! Отстаньте! Но он как будто меня не слышал. Если закричу, то все сбегутся. Но будет страшный скандал. Я изо всех сил ударила его каблуком. Алкин взвыл, но никто его не услышал. Внизу начался какой-то шум. Женские крики мешались с восторженными возгласами и смехом. Звали идти смотреть. Алкина стало тошнить, и он пополз дальше по коридору, а я бросилась к перилам, посмотреть, что происходит. В середине зала стояли два человека со шпагами. Они стали медленно двигаться по кругу. Каждый оценивал соперника. У них были настоящие, острые шпаги, которые они нацелили друг на друга. Ах, вот оно что! Настоящие дуэлянты, настоящая дуэль! Я вцепилась в перила и внимательно смотрела вниз, в зал, хотя и боялась, что меня заметят. Но пропустить дуэль я боялась, больше. Прямо подо мной зрители прижались к стенам. До меня доносились обрывки их фраз: - Никаких шансов!... Темненькому легче дотянуться!- Только посмотрите на его руки! - Пятьдесят на тёмненького! Как его зовут? Кто-нибудь знает? - Мы точно знаем как его не зовут! - Пятьдесят, принято! На мой взгляд, оба дуэлянта выглядели внушительно. Один был брюнет, другой – блондин. Блондин казался очень нервным. Страх мешает шпаге. Но, может быть, он не нервничал, просто был осторожным? Казалось, он был готов ко всему, напряженно следил за каждым движением. Это могло сыграть в его пользу. Брюнет на вид был очень сильным, но он мог и перестараться. - Кто-то ещё ставит? Скорее, они начинают! Лязгнули шпаги. Они примерялась друг у другу или просто решили позвенеть и привлечь к себе внимание? Звук был такой, как будто ударили в колокол. Очень звонкий. Он протяжно прозвучал по всему главному залу. - Отличная подготовка! Прекрасно! - Ставлю ещё двадцать! Я увидела моего дядю, он стоял, положив руку на плечо бледному юноше, который прижимал к себе стопку бумаг. Его голос на фоне оглушающей тишины был похож на писк: - Это сумасшествие какое-то! Уверен, никто не хотел меня оскорбить.Дуэлянты снова принялись кружить по кругу. - Но минуту назад, Вы были уверены, что хотел, - ответил моя дядя. - Мне не стоило это говорить. Брюнет сделал финт, блондин отпрянул. - В жизни, мой милый поэтический друг, - продолжал герцог, пока они кружили, - сказанного не вернешь. - Но они... они дерутся из-за такой ерунды. Это нелепо! - Вы мой гость, - учтиво продолжал герцог, - и ваши стихи оскорбили в моём доме. К счастью, у меня нашлись те, кто может при помощи шпаги решить это дело. Посмотрите на Финча, это блондин, он мой дуэлянт и защищает честь вашей поэзии. - Вперёд, друзья! Покажите-ка! – закричал кто-то из гостей. Шпага брюнета нацелилась ровно в грудь Финча, и ни дрожала при этом ни сколечко. - Давайте! – закричал мужской голос, - я поспорил! Скорее же! Финч резко бросился вперёд, слишком резко. Таким внезапным движением можно ошарашить противника, пробить его оборону, но только во время обманного маневра, когда от тебя ожидают что-то другое. Финч слишком торопился, его сопернику ничего не стоило отбить удар и нанести ответный. - Кровь! – закричал кто-то из гостей, и другие подхватили: - Кровь! Первая кровь! Финч, пошатнувшись, отступил назад, по его белой рубашке поползло пятно. Его противник недвижно стоял, опустив шпагу. Все молчали. Тогда герцог обратился к поэту: - Вы проиграли. Точнее сказать, Финч проиграл, от Вашего имени, а это одно и то же. Если, разумеется, Вы не желаете, чтобы дуэль продолжалась до смерти? В таком случае есть шанс, что… - Нет! – ответил поэт. Финч бросил шпагу и остался с пустыми руками. Победитель поклонился герцогу. Я сжала перила. Мне хотелось, чтобы они повторили снова, но в этот раз сделали всё правильно. Но это была не тренировка! Я не совсем понимала, что это было. Финч сел на пол и опустил голову, через круг гостей пробрались слуги с водой и бинтами. - Что ж, тогда дуэль окончена! – громко объявил герцог, и, повернувшись к поэту, так же громко добавил, - боюсь, теперь Вам придётся уйти. - Но… почему? - Ваши стихи казались ужасными. Я бы сам так не подумал, но вот доказательство – Финч истекает кровью. Поэт неуверенно засмеялся: - Понятно. Чрезвычайно увлекательно! Но ведь это не по-настоящему, Вы ведь не серьезно!Герцог посмотрел на него: - Дорогой мой друг, боюсь, что здесь, на Всхолмье, мы к подобным вещам относимся очень серьезно. Дворянин подверг сомнению достоинства Ваших стихов. ?Тоскливее, чем дождливый вторник, и вдвое длиннее, к тому же? - так же вы сказали, Бернард? Вызов был брошен. Была дуэль. И тот, кто защищал Ваши стихи, проиграл. - Но мои стихи никак не станут лучше или хуже от того, что один ткнёт другого шпагой. - Решения людей можно оспорить, шпага намного надежней. Где правда, а где ложь, окончательно решается на дуэли.Половина гостей с интересом слушала его речь, другая половина рассчитывалась с долгами и выигрышами. Если они не прекратят смеяться и делать ставки, я не знаю, что я сделаю! - Если хотите остаться… ну что ж, можете остаться, если хотите, но для некоторых это будет поводом вести себя с Вами очень и очень грубо. Не думаю, что Вам понравится. Поверьте, лучше бы Вам уйти. Поэту принесли его плащ и шляпу. Дядя лично проводил его до двери. Когда они проходили прямо под моей лестницей, я увидела как маленький, но увесистый кошелек проделал путь из увешанных кольцами рук герцога в руки поэта. Интересно, что он думал? Что оно того стоило? Затем высокий ростом герцог повернулся к гостям и громко произнёс: - Бернард! Как невежливо с Вашей стороны! - Как же Вы неблагодарны! – от толпы отделился объемный, хорошо одетый человек. – Я думал, добрая дуэль понравится Вам больше, чем слезливые стихи. - Вы… думали? Тон герцога как будто по волшебству стал ледяным. Даже в комнате как будто стало прохладно, и всего гости притихли. - Дайте подумать, Бернард. Вы думаете, что Верховный судья обрадуется услышать, что Вы решили бросить настоящий вызов какому-то несчастному поэтику, у которого, насколько Им известно, даже и чести-то нет, которую стоило бы защищать. Лорд Бернард был из тех, у кого лицо краснело и в горе, и в радости. - Смею предположить, вряд ли этот случай заинтересует Суд чести.- А, может быть, Вы хотели бросить вызов мне, в моём собственном доме? - Вот уж не думал, Тремонтен, что Вы такой поборник традиционных ценностей, - ответил Бернард. Послышался смех. - Ведь, насколько я припоминаю, Вашей настоящей страстью всегда была чистота и непорочность дуэлянтов. Разве не так, Ваша светлость? Смех прекратился. Герцог говорил негромко, но его было хорошо слышно: - Бернард, дайте мне за Вас подумать. Вы в моём доме. Финч не единственный из моих дуэлянтов. Если я прямо сейчас брошу вам вызов, кто будет сражаться за Вас? Бернард выдавил из себя смешок. - Тремонтен, в самом деле, Вы же знаете, - красивый молодой человек в голубом обратился к моему дяде, - Суд чести не занимается такими незначительными делами. Уверен, Бернард не хотел обидеть Вас или Ваших людей. Я бы сделала всё, что он предлагал. Даже герцог примирительно пожал плечами: - Я не обижаюсь, Годвин. Когда обижусь, Бернард, то официально уведомлю Вас об этом. Хотел напомнить, что эта дуэль была не совсем формальной, однако раз уж герцог Тремонтен входит в Совет лордов (когда у него есть настроение), то он вполне может убедить Верховного судью рассмотреть и такое ?незначительное дело?. Он повернулся к гостям, вскинув руки так, словно был на сцене: - Боги! Если я, неисправимый осквернитель и развратник, единственный, кто ещё жаждет поддерживать традиции предков, что же ждать ото всех вас? Кто ещё желает высказать протест против привилегии шпаги? Гости смущенно притихли. Моя дядя выдержал долгую паузу, а затем жизнерадостно добавил: - Ох, да, Бернард, раз уж Вы лишили нас сегодняшнего развлечения, то боюсь, Вам же и придётся как-то компенсировать потери. Что Вы умеете? - Я? – лицо Бернарда стало ярко-красным. - Вы можете фехтовать? Конечно нет, что уж там. Вы увлекаетесь разведением собак, но, боюсь, никто не захочет лицезреть сей процесс… разве что кто-то из вашей ?Лиги Джентльменов, предпочитающих Самоудовлетворение?. Какая-то женщина сконфуженно вскрикнула и засмеялась.- Боже мой, Бернард, что вы умеете? Я уверен, Вы умеете… читать? Да, думаю, Вам стоит почитать нам что-нибудь. Что-нибудь на вкус леди Эвелин, - герцог поклонился очень серьезной на вид женщине, - пойдемте в библиотеку, там много замечательных книг. Леди Эвелин выберет нам что-нибудь… из стихов! Верно же, леди Эвелин? Один за другим, гости скрылись из виду. Дуэлянты тоже исчезли, и даже капли крови не осталось на черно-белом полу главного зала в поместье Тремонент. Лежали лишь растоптанные цветы, кем-то потерянный веер, половинка пирожного, несколько пуговиц, гребень и разбитый бокал. Я сняла одежду и легла спать. Из-под подушки выпирала книга. ?Тот, которого никто не мог убить?. Как только я умудрялась засыпать на этой глыбе! В ней не было ни слова правды! Дуэль – это когда два идиота тычут друг друга острыми предметами, пока одному из них не станет плохо. Я вытащила её из-под подушки и бросила подальше. ГЛАВА 10 НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО В ДОМЕ БЫЛО ТИХО. Нет, не потому, что все разъехались, а потому, что всё ещё спали. Всё, что можно было съесть или выпить - убрали. Всё, что можно было испортить - вымыли и протёрли. Лишь в одной комнате с высокими потолками были подняты шторы и играли бодрящие лучи утреннего солнца. За окнами виднелся манящий утренний сад, но крепко сложенный человек с черной бородой стоял к нему спиной. Время от времени он разворачивался к окнам, словно бросая саду вызов, топал так, что украшенный потолок начинал звенеть, а потом поворачивался обратно к входной двери. Вот он собрался - и сделала прыжок вперёд, чуть ли не через всю комнату. Пробурчал что-то неодобрительное в усы. Проверил стойку с блестящими шпагами. Сначала быстро осмотрел все, затем каждую шпагу, нет ли на них ржавчины или отпечатков пальцев. Не найдя ничего, он улыбнулся. Он слышал, как открылась дверь, в гладком лезвии шпаги увидел отражение девушки в неярком серо-голубом наряде, поэтому даже не обернулся, чтобы взглянуть на неё. Только когда она закрыла за собой дверь, он повернулся и с улыбкой произнес: - Шпага чистый, очень хорошо! - Спасибо. - И что же? Вы стали статуя? Нужно брать шпага! Девушка, не отрываясь, смотрела ему прямо в глаза, так как он и учил: - Сегодня я не буду тренироваться. - Как, не тренироваться? Вы не тренироваться? Тогда мы что, играть в домино? Учиться танцевать? Козявка не хотеть тренироваться? Она даже не улыбнулась: - Нет, и я вообще не буду больше приходить.- Что за урок тогда? - он ткнул в неё пальцем как кинжалом, - у вас другие урок? Ваш сумасшедший отец думать, Вентрус для вас теперь плохой? Теперь Вас учить какой-нибудь уличный мальчонка? Ха! - Ха! – монотонно повторила она, - учитель, знаете что, Вы сейчас похожи на ревнивого поклонника! - Знаете что… - передразнил он, а потом сделал шаг назад и слегка поклонился, - кто я видеть здесь? Какой-то важный леди, нет? Леди, который я не знать, хотя она не носит юбка. - Вам непременно хорошо заплатят, - продолжила она, - уверена, на это деньги найдутся. А Ваши ученики будут счастливы заполучить своего учителя обратно. - Но это серьезно, - он перестал позировать и смотрел ей в глаза, - это не девчачий шутки, я думать. Она опустила глаза: - Нет. - Почему Вы не хотеть тренироваться? Она отвела взгляд: - Вы не поймёте. - Ха! Девчачий шутки, так и есть! Вы влюбиться? Она повернулась и парировала: - Конечно, нет! Я никогда не буду никого любить, раз все только и говорят, что от этого тупеешь! Но я расскажу, так и быть! – теперь она была ближе, чем мог бы позволить хоть один фехтовальщик, - я видела их вживую! Вчера, на вечере. Два дуэлянта! Дуэль! Это было отвратительно. - Кровь! Грязь! Теперь Вы бояться… - Я не боюсь, я каждый месяц вижу в два раза больше крови. Это дуэль… я говорила, что Вам не понять. - Мне не платить, чтобы я понимать Ваши шутка, - он взял шпагу со стойки и принялся кружиться вокруг неё, - теперь Вы не бояться, ха? - Нет, не боюсь! Но я не буду фехтовать всем на потеху! - На потеху, ха? – он ткнул её затупленным острием шпаги, потом сделал финт и снова ткнул, - потеха? - И ничего больше! Просто на радость всем остальным! Для всех вокруг это была какая-то игра, просто дурацкая игра! Они ставили деньги, кто победит… перестаньте! - Ставили деньги? Он заставил её отойти на шаг, затем на два. Его шпага мелькала всё назойливей и назойливей. - Ставили на победителя, хотя там было два прекрасных… Ай! Она упёрлась спиной в стойку со шпагами. Учитель ткнул её в плечо ещё раз. – …два прекрасных фехтовальщика, один не хуже другого, но они делали это за… - Деньги? Маленький девочка думать, мужчины нельзя драться ради деньги? – он отступил назад, вращая кончиком шпаги, - мужчины без герцог просят деньги на улица. А раньше сражаться не за деньги? - Он мне не платит! – упрямо заявила она, - я не знаю, сколько он платит Вам, но мне он ничего не платит. Я должна всё делать бесплатно, валять дурака, чтобы веселить…. веселить… Учитель сделал финт сверху, снизу, сменил направление нападения, ответные удары. Он надоедал, как муха. - Прекратите же! - Зачем? Здесь никто нет. Только мы, маленький герцогиня. Теперь у неё в руках была шпага и она напала. Вентрус отступил. Она пыталась убить его, пусть даже и затупленной шпагой. Он улыбался. Она целилась в глаза, в горло, но он очень быстро отражал все её попытки. Они кружили по комнате, и он заставил её вымотаться, повторив каждый выученный ею трюк. Вентрус дождался, когда она устанет и сделал, наконец, один-единственный решительный выпад. Она бросила шпагу в угол. Та покатилась по полу и зазвенела. - Не так уж и безнадежно, - сказал учитель Вентрус, - теперь нам стоит сделать небольшой перерыв. До свидания, леди Кэтрин. И она осталась одна, вспотевшая, в комнате, на двери которой были нарисованы мокрые зайцы.Я ПРОСНУЛАСЬ РАНО УТРОМ, КОГДА ЕЩЁ БЫЛО ТУСКЛО И ХОЛОДНО. Огонь в камине ещё не зажгли. Бэтти суетилась, укладывая одежду в дорожный сундук. - Собирайтесь, родная, - сказала она, - господин распорядился отправляться. Лошади уже ждут. Не было смысла с ней спорить. Раз он велел, то надо ехать. Она завернула меня в ещё холодный дорожный костюм, высокие сапоги, шляпу, тяжелый плащ. Над рекой висит туман. Я сажусь в карету, мне дают хлеб в дорогу, горячую грелку и одеяла. Бетти машет мне рукой. Кучер кричит лошадям. Скрипят ворота, поместье Тремонтен исчезает всё дальше и дальше. Город промелькнул в окне кареты, как нарисованные картинки, и впервые за несколько недель я оказалась сельской местности. Встало солнце – пятно тепла в тумане.Я дремала, завернувшись в одеяла, пока кучер не остановился, чтобы дать лошадям отдохнуть. Проснувшись, я вытянула ноги и осталась сидеть, разглядывая незнакомые пейзажи, поля золотой пшеницы, ручьи, стада коров и сады. Когда вдоль дороги поползли тени, кучер снова остановился и обратился ко мне: - Мы можем доехать до Задолья сегодня, но будет уже темно. Если хотите, недалеко есть неплохой постоялый двор. Можно заночевать там. Мне было всё равно, но я понимала намёки. Мы остановились на неплохом постоялом дворе с вкусным ужином и сносной постелью. Я не стала спрашивать ни кучера, ни грума, где это Задолье - не знала, как это сделать так, чтобы они не догадались о том, что я понятия не имею, что происходит. Пока кучер не сказал про Задолье, я даже не знала, куда мы едем. Я надеясь, что меня отправили домой, может, прогнали как великое разочарование и неудачницу, но всё-таки, домой. Позади кареты висел сундук с моими вещами. Куда бы меня не отправили, это надолго. На следующий день мы снова встали рано, и позже к утру, когда бледное солнце выглядывало из-за облаков, наша карета въехала в ворота и поехала по каменистой аллее с высокими деревьями. Я видела огромный каменный дом, в три раза больше нашего прежнего, в деревне. Только вместо того, чтобы развернуться и поехать к главному входу, мы вдруг свернули с дороги и по кочкам затряслись к его противоположной стороне. Кучер остановился около маленького домика, пристроенного к главному зданию. Дверь домика была выкрашена в уютный голубой цвет. Я стояла в мокрой траве, пахло землей и яблоками, немного сеном и лошадьми. Не совсем запах дома, но хотя бы - не города. Напротив голубой двери была лужайка (которую мы перечеркнули колесами кареты). За ней в одну сторону раскинулся яблочный сад, а в другую - поле. Через поле и сады проходил ручей. Поле было покрыто высокой, блестящей от воды травой – ночью шёл дождь, и облака до сих пор висели низко. По нему шёл человек с непокрытой головой и с посохом. - А вот и он, - сказал кучер и закричал в его сторону, - господин! На черных волосах незнакомца блестели капли росы. Он повернул голову, потом перепрыгнул через ручей и направился к нам. - Господин, герцог передаёт своё почтение, - сказал кучер, - он прислал свою племянницу. Это леди Кэтрин. Он распорядился, чтобы она осталась с вами. Ещё мы привезли кое-какие вещи. - Спасибо, - ответил тот, - отнесите их в дом. Дверь в дом была открыта. Я стояла и смотрела на моего нового учителя, мне было интересно, чему мне придётся учиться на этот раз. У него были запачканные землей руки как у садовника, с красивыми, немного приплюснутыми на кончиках пальцами и небритое лицо. Хотя бородатым не назовешь. По-видимому, его не волновало, что я его рассматриваю. Сам он смотрел как будто сквозь меня. - Вы дочь Джамин? – спросил он. - Вы знаете маму?! - Нет, но Алек рассказывал. - Кто такой Алек? - Герцог, - улыбнулся он. Ещё одно имя герцога! - Вы его друг? Это и есть Задолье? - Да, это Задолье. Это его дом. Один из его домов, и я тут живу. Кучер и грув закончили переносить вещи. Даже мой сундук затащили внутрь. - Это всё, господин? Вам что-то ещё нужно? - Спасибо. Если вы привезли всё, что я просил, то ничего больше не нужно. - Всё в ящике, по списку, ложки завернули в холст. Мы можем подождать, но нам велено вернуться побыстрее. - Тогда ладно. Спасибо. До свидания! Когда карета отправилась, я не чувствовала ни тоски, ни страха от того, что меня бросили в незнакомом месте, с незнакомым человеком. Мне даже не терпелось, чтобы она поскорее уехала. Чтобы скорее узнать, что будет дальше.