Часть 2 (1/1)

Старскрим считал себя хорошим мехом. Как бы то ни было парадоксально для тех, кто хорошо его знал. Ему казалось, что он в меру снисходителен, берет и хочет только то, что ему позволено и никогда не нападает на тех, кто слабее его, да еще без веской причины. Он умел ненавидеть?— так сильно, что это порой затмевало ему разум. А вот других сильных эмоций у него не было. В основном в его процессоре чередовалось раздражение, усталость. Иногда, редко, ах как редко, удовольствие от чувства превосходства. Поскольку у джета были высокие требования к себе?— то и то, что его могло порадовать должно было быть грандиозным и выдающимся. Только такие события или достижения могли задеть такого-же грандиозного деятеля как он. Так Старскрим думал. Радоваться мелочам ему казалось глупым баловством: самообманом, что гнилостным гедонизмом гасит стремление к настоящему успеху. Радоваться мелочам он считал слишком простым и мелочным. Для него это был удел слабых существ, которые не могут рассчитывать на настоящий успех или триумф. И когда ему говорили, что это просто привнесение здорового позитива в жизнь, он считал, что так другие мехи отвлекают конкурентов от по-настоящему важных целей и удовольствий. Что касалось отношения с другими мехами?— джет считал так: слишком ласковым и заботливым быть нельзя, так как это подозрительно и слишком лживо. Ведь ни за кого особо он не хотел впрягаться. Вот пусть и не рассчитывают на него, считая своим другом. Еще забота делала других мехов неосмотрительными и слабыми?— ведь к постоянной помощи очень быстро привыкаешь и теряешь самостоятельность. По его мнению самым достойным и адекватным поведением было меняться. Сведениями. вещами, услугами?— что-то на любой равноценный товар или деньги. Тогда каждый оставался равным в отношениях и не повисал на шее другого. Иногда ему хотелось покросоватся?— сделать что-то нарочито глупое и щедрое для кого-то особенно убогого и забытого, чтоб видеть в чужой оптике почитание и благодарность, а себя мнить великодушным и милостивым. Но потом пресекал эту мысль, потому что его жест нарочно или по глупости останется незамеченным и опекаемый как всегда решит не ?о, этот мех так добр, я ему так благодарен. Наверно он сильный и потому заботится о других?, а скорее всего будет реакция ?О, да я такой крутой и перспективный, классный и интересный, что даже этот крылатый сноб пытается ко мне подмазаться своими скупыми подарками?. Потому делать что-то хорошее безвозмездно он не решался. Ему было неприятно ощущать себя чьим-то почитателем. Он любил когда восхищаются им, либо держатся на равных. На самом деле джет был очень гордым и самолюбивым и его болезненная гордость страдала от любого пренебрежения или отсутствия внимания. Еще Старскрим был параноиком. С одной стороны он знал, что большая часть вещей, что происходит с мехами?— это не чей-то ужасный план, это спонтанное стечение обстоятельств, которое только после приобретает какой-то смысл, уже по результатам за счет осмысления участников событий. Но при этом он знал, что у всех мехов есть некоторые паттерны поведения, которые легко предсказать. То есть это не были их осознанные стремления или планы?— просто у каждого был свой стиль поведения, свои установки и видение мира, которые неуклонно вели их в ту или иную сторону. И пронаблюдав за любым мехом в паре сложных ситуаций?— всегда можно было с большой вероятностью предположить, что тот будет делать в подобных условиях. И Старскрим составлял себе мысленно досье на каждого своего знакомого, куда четко вписывал, что тот может совершить, а что не может, и его самую распространённую реакцию на сложные ситуации. Недавно Старскриму пришлось пересмотреть несколько таких вот воображаемых папок. Первая из которых относилась к Джетфаеру. В последнее время шаттл доставлял джету множество душевных страданий и все из-за чудовищного чистоплюйства и двойных стандартов шаттла, которые тот сам не замечал. С одной стороны Джетфаер говорил о себе и вел себя со всеми очень доброжелательно и благородно, но с другой стороны совсем не разделял круги общения. Ему как будто было важно угодить всем?— и всех он назначал своими друзьями, игнорируя внешние обстоятельства. Ему было важно, чтобы о нем ни в коем случае не думали плохо, а так же держать связи со всеми. Скорее всего он этого сам не осознавал, но он очень старался казаться максимально успешным и коммуникабельным. Он говорил со всеми и слушал всех и всем говорил, что они его друзья. Но проблема была в том, что мехи, получая такой объём поддержки и близости, логично предполагали, что они с Джетфаером близкие друзья, а близких много не бывает и доверяли ему свои тайны и секреты. Ведь как такое добродушное и спокойное создание может причинить вред? И к несчастью получалось, что причиняет. Из-за своей неразборчивости в дружбе и общении, Джетфаер становился ужасным разносчиком корявых слухов. Сам он не сильно понимал мехов, так как был технарем и шаттлом. Потому не отбирал бредовые слухи и реальные сведения, таскал все, приукрашивая иногда из-за незнания. Второе, то что он шаттл, влияло на его некую асоциальность еще больше чем первое. Первое, то что он верил только в точные науки?— делали его пренебрежительным к тонким социальным взаимодействиям. Он видимо не замечал их, ориентируясь на формальный этикет поведения, как на эталон порядочности. И его эталон был чисто внешним без упорядочивания внутренней жизни. Его мысли не контролировались внутренними жесткими правилами?— только поведение. А то, что он был шаттлом делала его по настоящему не эмпатичным. То есть он хорошо относился к другим мехам, но абсолютно не улавливал и не распознавал их скрытые чувства и мотивы. Получалось, что он в слепую ворочал и лез в чужие Искры в вечном желании быть хорошим и помогать. Не всегда получалось хорошо. Очень часто он так сильно обхаживал своей заботой кого-то, что тот начинал полагаться на него всей Искрой и только случай не давал этому несчастному оступится в пропасть, когда шаттла не оказалось бы рядом. Шаттлы были автономны и в поведении, и в жизни, и в работе. За это в мире трансформеров их сильно почитали. Почему? Потому что мир трансформеров строился по постулате?— ?кто физически сильнее?— тот и лучше?. А если ты мал, зависим в топливе или технических нуждах от других?— то кто ты такой? Ничтожество и слабак. А у шаттлов было все?— с одной стороны они были мощными и могли летать куда хотят и сколько хотят, не нуждаясь в частой заправке или ином транспорте. А еще их корпус выдерживал как открытый космос, так и атмосферы планет. У них была полная свобода от всех. Им никто по настоящему не был нужен для выживания. Еще одной чертой шаттлов была интеллигентность и хороший ум. Почему? Потому что они были исследователями далекого космоса?— теми на кого уповали наземные жители Кибертрона как на первопроходцев, первооткрывателей, тех кто приносит на планету блага и свет науки. И их тела были оборудованы всем, что могло понадобится им для этих миссий. Получалось, что в себе они сочетали все самые лучшие достижения других кибертронских форм. Такой своеобразный венец творения. Но обратной стороной было то, что шаттлы никогда не привязывались к кому-то по-настоящему сильно, так как не было причин по которым они могли болезненно нуждаться и зависеть от кого-то. Потому что они всегда были в почете и могли выбирать из тех, кто им симпатизировали, а в остальном их обслуживал их самодостаточный корпус. И они никогда не боролись за выживание?— ведь их было мало и они всегда были нужны для самых разных миссий. Никогда кому-то из шаттлам не приходилось обманывать или подсиживать кого-то для того, чтоб отбить у собрата должность. Они были рады помочь друг другу, ибо делить им было нечего. Потому концепцию конкуренции они не воспринимали от слова совсем. Точно так же как не понимали, что значит быть отверженным по-настоящему. Потому понять серийные массовые модели они не могли. А так же не могли понять мехов с альтмодами вспомогательной узкоспециализированной техники, что были нужны только в уникальных случаях и не могли передвигаться свободно как другие. И не понимали боевиконов, так как никогда не сталкивались с насилием и не могли понять как кто-то в здравом уме может заниматься этим как работой. Так же не могли разделить ту отчужденность от мира, что испытывали боевиконы из-за страха перед ними, как перед оружием войны. Шаттлы жили в своем возвышенном идеализированном, немного наивном мире торжества науки и светлого разума без борьбы и ненависти. Только творчество и служение абстрактному гуманизму. И подводя итог этого всего: Старскрим решил, что НЕНАВИДИТ Джетфаера. Потому что с его точки зрения это был собиратель и разносчик слухов, не понимающий их опасность и ценность, не понимающий конкуренцию и борьбу за место, не понимающий тоску командной модели из-за одиночества и отсутствия внимания. И его абстрактная не праздная доброта бесила джета. Будучи чисто боевой моделью, для Старскрима мир делился на своих и чужих. И то, что делает Джетфаер?— таскается и любезничает со всеми ради хорошего имиджа, для истребителя было предательство, трусость, подхалимство, лицемерие и отсутствие чести. Для Старскрима такие существа были чем-то вроде морального интербота. То есть переходить с одной стороны на другую было нормально, но осознанно из-за необходимости. А такое разбазаривание себя было чем-то необоснованно глупым. У Джетфаера не было внутренней чести, потому что ради хорошего отношения со всеми он многократно переступал все внутренние принципы, которые наверняка должны были быть у нормального меха. Джетфаер ничего не зарабатывал по-настоящему ценного своими шатаниями, только разносил слухи и невольно обманывал мехов своим расположением. Подытожив свои мысли, Старскрим решил, что с Джетфаером как с товарищем пора заканчивать. Он будет с ним вежлив, будет платить ему той же формальной добротой, что он раскидывает другим, и так обезопасит себя от разочарований и лишних потраченных в пустую чувств. Слово ?друг? для Джетфаера значило просто компаньона по приятной беседе, а для джета это было сокровенное слово?— тот, кто был с тобой един мыслями, устремлениями и делил безопасность на двоих. Тот кто прикроет спину и не будет бояться ни чужого мнения, ни болезненных последствий ради защиты того, кого назвал этим словом. Наверняка, если бы Джетфаера об этом спросили, он бы наговорил множество умных, проникновенных слов о дружбе и преданности, но в этих словах была бы только вода. Старскрим прежде слишком многого ожидал от такого приспособленца как Джетфаер, не имеющего жесткого внутреннего стержня и принципов. Ведь сила духа измеряется не тем как мало ты в жизни прогибался, а тем, насколько сильные испытания твоей воли тебе приходилось испытывать. Джетфаера просто никто никогда не ставил в те ситуации, где он мог проявить слабость, из-за того, что для шаттла такие ситуации было очень трудно создать. Они чувствовали себя нормально даже далеко в космосе. Потому Джетфаер никогда по-настоящему не пугался, не был загнан в угол и потому не мог знать силен ли он духом или нет. Но судя по тому, как того задевал любой намек на его слабость?— Старскрим предположил, что хотя бы показаться слабым Джетфаер очень боялся. А значит чего-то большего в этом направлении он не испытывал и не мог вынести.***Потом Старскрим много думал о Мегатроне и его подельниках. Правда это были и его подельники тоже, но джет, в виду своего характера и происхождения, держался особняком и не мог ассоциировать себя как часть группы Мегатрона. Скорее как равноправного партнера в этой заварушке.Если раньше Мегатрон казался джету чем-то почти трогательным?— его романтическая трагическая героическая история подъёма из низов, плюс его возвышенные идеалистические речи и стихи. То теперь Старскрим стал замечать еще и практичного, довольно жесткого управленца, который хорошо справляется в решении глобальных общих задач и прекрасно мотивирует подручных, а так же очень удачно делегирует полномочия и сферу ответственности. Старскрим так не мог, ему приходилось во все лезть лично и все буквально делать своими руками, ибо он или не мог нормально донести свою идею до исполнителей, то ли не мог их мотивировать так, чтоб они думали о результате, а не о том как стрясти денег. В результате он получал все услуги на ?отьебись?. А Мегатрон, как будто марионетками управлял мехами, говорил кратко и понятно для них и те не путались и с готовностью все делали. Старскрим завидовал и бесился с того что будь он как Мегатрон, то с его образованием и стартом достиг бы всего, чего бы хотел. А теперь все это?— слава, влияние, богатство?— достанется не ему, а Мегатрону. Но бросать пусть и раздражающего соперника, тогда когда точно понимал, что Мегатрона ждет успех, Старскрим не мог. Это было бы уничтожение всех его наработок, которые он вложил в Дело и плюс личный успех, что стал продвигаться лучше с покровительством Мегатрона. Ведь когда для осуществления каких-то своих идей Старскриму не хватало влияния и авторитета?— он просто ссылался на Мегатрона и получал желаемое так, как будто был им. Так что Старскрим решил остаться с Мегатроном, и не важно куда его это заведет. А вот свои дела в Кристалл Сити пора было заканчивать. В конце концов у него теперь была новая сфера деятельности и прибыль.***Еще был Саундвейв. Этот мех Старскриму сначала непонравился?— слишком тихий, вроде как порядочный. Но потом он стал собирать отрывочные сведения о нем и понял, что не смотря на свой внешний вид?— неказистого, скромного тихони, тот довольно неплохо манипулирует мехами, отлично получает то, что хочет и делает это настолько плавно и без сопротивления, что становилось иногда жутко. Саундвейв был определенно очень умен, очень целеустремлён и был лишен эмоциональных недостатков, что мешали бы ему добиваться цели самым эффективным способом. У него должна была быть невероятная сила воли, чтоб отметать все лишнее, кроме цели. Старскрим рассудил, что такой сильный оппонент давно бы уже стал у него на пути, если бы их цели пересекались. Но Саундвейв ни разу не претендовал на то, что нужно было джету, и Старскрим решил, что Саундвейв не будет разменивается на козни против него. А потом Старскрим начал узнавать и мотивы Саундвейва. Они поразили его почти религиозной возвышенностью и понял, что они совсем в разных мирах существуют и не пересекаются именно из-за этого. Что касается Саундвейва как меха, а не деятеля их общей Революции, Саундвейв в повседневности все-таки обладал повадками замарашки-тихони и Старскрима это умиляло на контрасте с возможностями связиста. Саундвейв знал что он некрасив, знал что отталкивает окружение, знал что друзей ему не найти?— мало кто поймет его, и тем более еще меньше народу решится разделить его аскетичную жизнь. Потому Саундвейв, как никто другой, ценил внимание, заботу, принятие и дружбу. Если бы у Саундвейва появился бы друг, то Саундвейв бы охранял это уникальное в его жизни существо сильнее собственной Искры. И Старскрим даже подумал, что было бы неплохо завладеть этим искренним созданием. Ведь для такого скромняги?— джет в окружении был бы роскошью, не говоря уже о эстетических качествах крылатых форм, которые были недосягаемы меху с альформой записывающего устройства. Один раз Старскрим в очередной некритичной потасовке с Саундвейвом за их жизненные позиции почти нечаянно проявил к связисту не деловой интерес и позволил прикоснуться к себе. И тогда в этом прикосновении ощутилось много всего любопытного. Как Старскрим и предполагал?— Саундвейв не часто оказывался в интимных связях, потому тосковал по ним. Он был уверен в себе как в специалисте, но вот в личных вопросах связист был трепетным. И это ощущалось через его ладонь. Он прикасался к чужому корпусу, не смотря на то, что это была злобная опасная тварь, как к чему-то ценному, требующему осторожности и внимания. Почти с восторгом и явно стал бы стараться, если бы дело дошло до дальнейших действий. Мало кто из привлекательных партнеров по коннекту, что были у Старскрима относились к близости с таким вниманием и можно сказать даже уважением. Потому что для них связь с кем-то была чем-то недорогим, легкодоступным, потому они не сильно привязывались, не сильно благодарили. А вот Саундвейв был бы очень признателен и благодарен.Эту мысль Старскрим запрятал на всякий случай. Нечто типа бонусной цели.