5 (1/1)

Степа не сразу решился прослушать скинутые Аленой голосовые сообщения. Включил первое и, едва заслушав Колькин голос, тут же поставил на паузу. Не верилось даже: вот он слышит голос, который говорит с ним, с такими знакомыми интонациями, голос человека, которого уже нет в живых. Жутковато.— ...ты помнишь того чувака, с которым мы у Федьки говорили? Сергея? Я с ним сегодня разговаривал, хотел, чтоб он мне больше рассказал, а то тогда перебили…— … и культ этот реально очень древний, у всех народов волкам поклонялись, волчьему пастырю, и славяне, и тюрки, и римляне… Рим вообще был тем самым верховным волком и основан, легенду просто извратили потом…— … слушай, этот камень, с волком… Я пытаюсь нарисовать, перерисовать, чтоб так же было, и не выходит у меня скопировать, блядь, хоть убей…— Алён... Я на опушке леса стою. Вот, докурю сейчас и пойду. И мне даже нисколько не страшно, представляешь? (смех, неразборчивая речь, пауза). Я уверен, что вернусь, и смогу потом всё, что захочу, но если нет… Зла на меня не держи, ладно?Степа переслушал сообщения несколько раз, с тоской понимая, что в сбивчивых словах Кольки, по сути-то, никакой ценной информации не было.Он самому себе не мог объяснить, почему ему вдруг стало так жизненно важно докопаться до сути этой истории. Зачем, для чего он так упорно пытался понять, что произошло на самом деле — Степа не смог бы ответить даже сам себе. В чем-то он понимал Колю, когда прослушивал сообщения — нездоровый азарт и восторг, который слышался в голосе друга, был ему знаком. Как будто он летит с откоса, всё быстрее и быстрее, и чем дальше, тем труднее остановиться. Почти невозможно. Степа включил самое первое сообщение, желая прослушать еще раз и первое же поставил на паузу. — ...ты помнишь того чувака, с которым мы у Федьки говорили?...Он глянул на часы — для звонка время было не самое позднее, в рамках приличия. Степа набирал Аленин номер, но раз за разом в трубке слышались короткие гудки. На сообщение в мессенджере она не ответила, и в соцсетях, как Степа сейчас обнаружил, его везде заблокировала. В общем, намек на “Степа, отъебись со своими страшилками” был более чем явный. Что ж, можно было пойти другим путем. По крайней мере, попытаться...Степа, нахмурившись, пролистал список контактов. С Николаем у них была тьма общих знакомых. Был и Федор, которому Степа, после недолгого размышления, скинул сообщение с вопросом, знает ли он Сергея, увлеченного всякой эзотерикой, с которым могли познакомиться у него в гостях. Он просидел допоздна, работая со статьей, то и дело проверяя переписку: сообщение так и висело с отметкой “непрочитанное”. В этот раз Степа отчетливо осознавал, что лес, по которому он брел, продираясь через колючий кустарник, ему снится. И в то же время… Всё было таким отчетливым и ясным, таким подробным, какими сны никогда не бывают. Щеки обдувал прохладный ночной ветерок. Под лунным светом Степа мог разглядеть каждый листик на дереве, каждую травинку, каждую щербинку на камне… Он вздрогнул и остановился, оглядываясь — вокруг было то самое заброшенное кладбище. У Степы мороз по коже пошел, он ущипнул себя за руку и зашипел от боли. Но проснуться не получилось. — Степа, — негромко позвал знакомый голос. Он обернулся и зажал рот ладонью — невдалеке стоял Коля. В строгом черном костюме, в котором его Степа никогда не видел, аккуратно причесанный. В мертвенном свете глаза у него поблескивали, тусклым серебристым цветом будто рыбья чешуя. Степа попытался что-то сказать, но язык его не слушался.— Не ходи к волкам, — сказал друг. Явственно и членораздельно, хотя губы его не двигались. — Не ходи к волкам, не ходи к волкам… Он покачнулся, шагнул ближе к Степе, еще шаг, еще, Коля брел среди могил, пошатываясь как пьяный, бубнил себе под нос сливающееся в одно слово “неходикволкам”, а глаза его, жуткие мертвые глаза, не отрываясь смотрели на Степу. — Не ходи к волкам, не ходи к волкам, не ходи к волкам, не ходи к волкам…Степа развернулся, чтобы бежать, и заорал от ужаса — за его спиной, оказывается, почти вплотную стоял кто-то, чьего лица Степа не увидел, несмотря на то, что вокруг было светло почти как днем. Лицо опалило чужое горячее дыхание, вырвавшееся из чужого рта — пасти, и Степа ощущал его даже тогда, когда проснулся.В мессенджере ему ответили, Федя был он-лайн и после небольшого диалога Степе скинули номер, вроде бы того самого Сергея. По крайней мере, Федя был уверен, что тот самый, чувак, по его словам, был помешан на всякой чертовщине. И Николая этот Сергей помнил, это сразу стало ясно по разговору. Правда, по телефону он говорить отказался, предложил встретиться в городе, в какой-нибудь кофейне. Степа согласился — у него поблизости интервью с театральным режиссером назначено было, как раз после него можно и встретиться. — Жаль, — сказал Сергей, услышав от Степы о гибели Николая. Правда, по голосу было непохоже, чтобы он и правда хоть как-то жалел о случившемся. — Сунулся в лес неподготовленным. А я ему говорил…— Что именно говорил? — тихо спросил Степа.Сергей, хмыкнув, глянул на него.— Ты правда хочешь услышать, да? Ты учти, это дорога в один конец, потом услышанное забыть не сможешь, так что не лезь, если…Степа, чтобы прервать поток нравоучений, показал собеседнику фотографию с телефона, сделанную в развалинах часовни. Тот поперхнулся и замолчал. Глотнул кофе, стараясь скрыть замешательство.— Что это за место, ты знаешь? Ты Николая туда отправил?— Никуда я его не отправлял, — огрызнулся Сергей. — Я его, наоборот, предупреждал, чтоб не лез. — Так что это за место? — Одно из святилищ. — Святилищ чего? — Степа решил не обращать внимания на высокомерный и покровительственный тон. По работе и не с такими мудаками сталкивался, главное — информация. — Не чего, а кого. Таких святилищ сейчас мало осталось, а раньше было куда больше. Про культ Волчьего пастыря, Верховного волка слышал? Нет? Если в мифологию залезть, то все евразийские народы так или иначе этому богу поклонялись, — Сергей оживился, — это потом уже его другими именами называть стали… Даждьбог у славян, например, в белого волка превращался, а Лада — в волчицу… Рим тоже волки основали.— Люди же вроде, — поправил Степа, — Их просто волчица вскормила. — Не-а, два волка было, Ромул и Рем, старший младшего в жертву принес, чтобы город стоял вечно. Правил городом, а потом ушел, когда не нужен стал...Я ж говорю, переврали всё.— Ну да, ну да, история стала легендой, легенда превратилась в миф…— Зря смеешься. Вот это вот, — Сергей кивнул на Степин телефон, — чем тебе не доказательство-то? Такой рисунок сам по себе проявляется, когда Волчий пастырь и его стая поблизости бродят, и к нему за помощью обратиться можно, если прижмет. Не по мелочи, конечно, по-крупному. — И как? — Надо пойти в лес, когда на небе черная луна...— Черная? А, в смысле, новолуние? — В смысле, новолуние, — передразнил его Сергей. — Зайти в лес подальше, а там позвать волков. Завыть по-волчьи, стая тебя услышит и придет. И тогда им надо вроде как предложить свое тело. Раньше вообще кусок мяса от себя отрезали, но можно просто руку или ногу порезать, просто кровь пустить. Если ты достоин пройти дальше, тебя пропустят. — А если недостоин, то не пропустят? — Не пропустят. И из леса обратно не выпустят. Сожрут. Сергей глотнул кофе, со стуком поставил чашку на столик. — Вот друга твоего видимо, решили не пропускать. Не понравился он им. Степа скрипнул зубами.— А ты сам? — вежливо поинтересовался он с ледяной улыбкой. — Ходил в тот лес? Я не часовню в виду имею, к волкам? С этим самым Верховным волком общался? — Нет, конечно. Я же не дурак, я же понимаю, что еще не готов! Степа хотел сказать, что да, не дурак, а мудак. Или по лицу съездить. Но промолчал. Вернувшись домой, Степа засел было за расшифровку интервью, но то и дело сбивался. Мысли убегали не туда, назойливо возвращаясь к разговору с Сергеем. В какой-то момент Степа обнаружил, что сидит в инете и читает статью про культ волков — какую уже по счету, и сам не знал. “... Практика оборотничества была настолько распространена среди славянских племен, что Геродот описывает ежегодное превращение невров (славянское племя, предположительно обитавшее на территории Белоруссии) на несколько дней в волков, как нечто само собой разумеющееся...”"... Во многих мифах и сказках волк — это проводник по заколдованному лесу, воплощение загробного мира. Проводник, впрочем, не бескорыстный, за свои услуги волк всегда брал плату — коня или скот..." “... Волк — посредник между людьми и силами иного мира, поэтому в похищенной скотине видели жертву, предназначенную Богу. Лишать волка его добычи считали грехом. Однажды св. Николай, хозяин волков, наставлял работника, вырвавшего барана из волчьих зубов: “Запомни, ни у кого нельзя отбирать того, что ему Господь Бог предназначил!"...”“... В китайской летописи VII века, сообщает, что тюрки-тугю произошли от волчицы: однажды враги истребили целое племя, в живых остался только десятилетний мальчик. Его спасла от голодной смерти волчица, приносившая ему мясо. Когда мальчик подрос, волчица родила от него десять сыновей, ставших впоследствии родоначальниками десяти тюркских родов, с которыми были связаны родословные ханских династий голубых тюрков, караханидов, хазар, монголов, в том числе и чингизидов…”“... Следы взглядов на волка как на существо высшей субстанции обнаруживаются и в других поверьях и обычаях башкир. О неожиданно разбогатевшем человеке говорят: "завыл его волк". У народов Поволжья бытовала примета, что вой волка приносит людям счастье…”— Счастье, да, — пробормотал Степа, закрывая очередную вкладку. Надо было вообще выкинуть всё из головы, вернуться к работе, но где-то на задворках сознания не отпускала мысль — а что, если это всё правда? Если и правда это шанс, может быть, единственный шанс в жизни столкнуться с чем-то, что выходит за рамки обыденности? И проверить это можно было только одним способом, тем более, что новолуние было вроде бы завтра, Степа даже в инете уточнил.Ему не спалось — он навел порядок в квартире, разобрал, наконец, скопившуюся почту. Доделал расшифровку интервью и скинул материал редактору, заодно и вторую статью, которую должен был другому сайту, дописал. Утром позвонил родителям, долго разговаривал. Почистил переписки во всех соцсетях и мессенджерах. Так. Просто на всякий случай. Это всё выглядело, будто Степа был готов к тому, что сюда он не вернется. И из леса не выйдет. Он гнал от себя эти мысли, ругался сам на себя за фигню, которая лезла в голову, но поделать ничего не мог. И отменить поездку тоже не мог. Не хотел. Желание самому зайти в лес и проверить, правдива ли дурацкая легенда, было выше его, жрало его изнутри и другого способа избавиться от этого Степа не видел. По дороге в деревню Степа пытался слушать музыку, переключал радиостанции, но в итоге вырубил всё, все звуки раздражали. От телефонного звонка вздрогнул, съехал на обочину, чтобы поговорить. — Степ, ты где? — Аленин голос. Встревоженный.— Привет. Я думал, ты со мной говорить больше не будешь.— Я и не хотела... — Алена помолчала, а потом снова спросила, — Так где ты? Дома? Я заеду? — Я не дома, я в машине сейчас. Дома завтра буду.. — Степа проглотил едва не сорвавшееся с губ несколько истерическое “Надеюсь”.— Мне снился Коля, — внезапно сказала Алена. — Он очень меня просил тебя остановить. — Интересное кино, — Степа похолодел, но старался говорить по-прежнему беззаботно. Потянулся к бардачку за сигаретами и зажигалкой, нервно прикурил. — И что, по его мнению, я должен делать, что меня надо останавливать?— Он не сказал. Степ… Пожалуйста, езжай домой. Сейчас. — Все будет хорошо, честно. Завтра с утра приду за кофе, жди.Степа отключил звонок и звук на телефоне, докурил сигарету, бездумно таращась в окно, выбросил окурок и завел машину. К деревне он подъехал в сумерках уже. Оставил машину на окраине, на том же месте, что в и первый раз. Лучше было бы, конечно, в другом месте где-то, через деревню лишний раз проходить не хотелось, только Степа понятия не имел, есть ли тут дорога вокруг.В деревне как и в прошлый раз, народу почти не было, даже местной сумасшедшей, с которой Степа втайне опасался столкнуться. Он быстрым шагом прошел почти до окраины, но там его окликнули. — Ты куда собрался? — настороженно спросил у него знакомый. — Что тебе в лесу на ночь глядя понадобилось?— Прогуляться хочу, — Степа усмехнулся, — У вас тут места такие интересные…— А прошлого раза тебе не хватило, что ли? Не наплутался? — Да я и не плутал особо, меня ваш пастух вывел.— Кто?! — спросили его с каким-то даже испугом. — Пастух, — повторил Степа. — Романом, кажется, зовут. Молодой такой. — Какой пастух, парень? У нас тут никакой живности, кроме той, что в огороде возле избы пастись может, нету. Не держим. И не держали на моей памяти— И собак тоже не держите. Из-за волков. — Степа не спрашивал, а утверждал.Старик устало вздохнул. Присел на землю, похлопал рядом с собой, безмолвно приглашая Степу присоединиться. — Из-за них. Стая чертова вокруг деревни давно бродит, мне еще моя бабка рассказывала. А ей — её. — И что рассказывали? — Степа с сожалением подумал о выключенном телефоне в кармане. Записать бы рассказ… — Ну как что… Ходит по лесам стая, водит ее Волчий пастырь. В одном месте появится, в другом… Пока своего не найдет, нового волка, так и будет ходить. — Мне говорили, что этот самый Верховный волк желания исполняет.— Городские… — дед хмыкнул. — Одно в голове: золотые рыбки да Емеля на печи.— Врут? — Да не то чтобы врут... Перевирают. Попросить у него можно, если есть чем расплатиться. Новым волком. Сможешь от себя сил душевных столько отдать, чтоб стая пополнилась — значит, сполна расплатиться сумел. А не сможешь — значит, из леса тебе ходу нет, слабый ты, а со слабыми знаешь что волки делают? Раньше люди умели расплачиваться, а сейчас… Измельчали. Наслушаются сказок, в лес рвутся, и не выходят оттуда. И ты не ходи. — жестко сказал Трофимыч. — Не выпустят ведь. Ни за грош пропадешь.Степа усмехнулся, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы от травинок. — Знаете, я всё-таки попробую. Он сделал пару шагов, но потом вернулся к старику, по-прежнему сидящему на земле. Протянул ему ключи от машины. — Пусть у вас побудут, ладно? Чтоб в лесу не посеял... Я за ними завтра зайду. Старик ключи не взял, желчно хмыкнул.— А если не зайдешь?..— А если не зайду, значит, ни они мне уже не нужны будут, Трофимыч, ни машина, — улыбнулся Степа. Старик молча смотрел на него, в сумерках выражения его лица уже плохо было видно. Степа, не дождавшись протянутой руки, осторожно положил брелок с ключами на колени старику. Больше всего Степа опасался переломать себе ноги прямо на опушке. Луны на небе не видно, тьма, хоть глаз выколи, шагнешь с тропинки в какой-нибудь буерак — и привет. Но тропинка в этот раз будто бы сама стелилась под ноги, ветки лицо не хлестали, так что у Степы получалось шагать быстро. Он настороженно прислушивался к звукам вокруг — хрусту веток, шороху деревьев от ветра, пару раз вздрагивал от крика совы — просто от неожиданности. Страшно ему не было ни капли, он ощущал только горячее нетерпение, будто его кто-то торопил неслышным шепотом: скорее, скорее вперед, тебя ждут уже. И опять это ощущение чужого взгляда в спину, пристального, наблюдающего. Ожидающего.Когда мышцы ног у Степы начали ощутимо ныть от быстрой ходьбы он остановился. Огляделся растерянно, по его расчетам он должен был давно до кладбища добраться или его пройти… В темноте ни зги видно не было. Может, и прошел как-то мимо, не заметив. — Ну ладно, дальше не пойду. — негромко сказал Степа. Помялся. Он прекрасно помнил, что дальше: надо звать стаю, выть по-волчьи. Было как-то неловко, хотя вокруг ни одного человека не было, чтоб пальцем у виска покрутить. А идти назад было еще глупее. — Не верю, что я это делаю, — сообщил Степа невесть кому, поднял голову и завыл. Тихонько сначала, сам едва свой голос слышал. А потом громче. И громче. Пока не стал выть в полный голос. Ему этот звук понравился. Как-то правильно это звучало, и как вой в горле рождался и рвался наружу — тоже было правильным. И как этот вой сплетался с другими голосами — тоже…Степа осекся, осознав, что волки, которые в унисон с ним выли, ему не померещились. Он видел выскальзывающие из кустов, окружающие его серые тени, слышал треск кустов. И глаза видел, которые на него со всех сторон смотрели. И человеческую фигуру, вышедшую следом за стаей, хорошо разглядел, несмотря на то, что темно вокруг было. И лицо человека — тоже. — Пастух, значит, местный, — сглотнув пересохшим горлом, сказал Степа. Рома едва заметно улыбнулся. Невесомо касался окруживших его волков, трепал по головам тех, кто жался к его ногам. Глаза у него едва заметно светились красным.— Здравствуй, Степа.— Добрый вечер. Рома, значит, да…? — Степа нервно хмыкнул. — Рома... Слушай, а ты что, правда, что ли, Рим основал?— Может быть. Я не помню, давно дело было, — негромко засмеялись в ответ. — Жаль, раз не помнишь. Не интервью вышло бы, а огнище, — искренне сказал Степа. — Так ты за ним сюда пришел? — Рома откровенно развеселился. Степа чуть вздрогнул, ему показалось, что волки к нему будто бы приблизились.— Да нет.— А зачем? Степа задумался. Засмеялся и пожал плечами.— На тебя посмотреть. На стаю. Проверить хотел. Вот, проверил… А ты почему меня тогда из леса вывел? — Знал, что вернешься, — алые огоньки в глазах Ромы будто мигнули. — Вы все возвращаетесь.Степа почувствовал, как ему в руку нетерпеливо ткнулся холодный нос одного из волков, едва удержался от того, чтоб не погладить. Очень хотелось пальцы утопить в густой шерсти.— И… что я дальше должен сделать? — дрогнувшим голосом спросил Степа. Рома еще раз ласково потрепал волков по холкам и пошел к Степе — тот едва удержался от того, чтобы не побежать. От стаи волков бежать глупо, да и некуда. Сам ведь пришел. Серые тени раздвигались перед Волчьим пастырем, пропуская его ближе к Степе. Почти вплотную. — Протяни руки, — тихо попросил Рома. Или потребовал. Степа послушно вытянул руки ладонями вверх, в темноте что-то тускло блеснуло и обе ладони обожгло несильной болью. В воздухе остро запахло кровью — Степа так ярко ощутил ее запах, словно сам был волком. Он чувствовал, как быстро капает, почти течет из порезов, на мгновение сжал кулаки, словно пытаясь удержать кровь на месте, но потом раскрыл ладони и раскинул руки в стороны. Волки скользили вокруг, как волнующееся серое море, голова у Степы кружилась всё сильнее и сильнее, в ушах звенело, кажется, его шатало, но он не отрывал взгляда от чужих глаз, слабо светящихся алым. Маяк среди бушующих волн, или плыви к нему изо всех сил, или утонешь…Степа очнулся от жаркого влажного прикосновения и тихих скулящих звуков. Потряс гудящей головой, пытаясь сосредоточиться и вспомнить где он. Он сидел на траве, прислонившись спиной к чему-то прохладному, вокруг были какие-то заросли, а прямо перед ним, упираясь широкими лапами ему в колено, стоял волчонок. Вглядывался в лицо желтыми глазами, встревоженно поскуливал, то и дело влажно проходился языком по лицу.Степа медленно, чтобы не спугнуть, поднял руку, осторожно коснулся теплого меха, легонько погладил по голове. Волчонок, прижав уши, подставился под ладонь, позволяя себя гладить. А потом вздрогнул, смешно отскочил в сторону. Потрусил к зарослям, то и дело оглядываясь и замирая.— Эй, не уходи, — попросил Степа тихонько. — Останься, ну.Он похлопал по коленке, попытался неуклюже посвистеть, но волчонок скрылся в зарослях, оглянувшись на прощание. Треск веток — и тишина. Будто никого и не было.Степа закрыл глаза. Головокружение прошло, тело было легким, совсем как в детстве, когда казалось, что можно оттолкнуться ногами посильнее — и полетишь. Запахи леса вокруг будоражили: мох, прелая листва, малинник неподалеку… Шагов сто всего пройти. Еще сто шагов — в норе ворочается барсук, копается там, роет новый ход. А если прислушаться еще сильнее, затаив дыхание, то можно услышать, как растут деревья и тянут к небу свои ветви.Он поднялся на ноги, рассмотрел ладони — порезы на них выглядели давным-давно затянувшимися шрамами, тонкими белыми полосками. Как и развалины часовни вокруг — плющи и ежевика погребли ее стены под своими зарослями так, что их и не видно было, Степа только по запаху чуял, что там, под этими зарослями камни. И известка. Камень, возле которого Степа стоял, тоже зарос. Он осторожно отвел побеги с поверхности и ничуть не удивился тому, что никакого рисунка на нем больше не было. Стая ушла, получив свое. Степа усмехнулся, оглядевшись, еще раз глубоко втянув запахи леса вокруг. Вон тропинка до деревни, дымом тянет и человеческим жильем. А вон по той едва заметной тропке уходила стая. Как раз в ту сторону и убежал волчонок. И Степа точно знал, по какой дороге ему следует идти.