Глава 26 И если я всё ещё там, на тёмной стороне, То пусть секьюрити в белом выведут меня на свет. (1/1)

— Полагаю, герр лейтенант будет счастлив узнать, что вы живы и здоровы, — продолжал издеваться Херман. — Уже сутки ваши рыцари места себе не находят, прочёсывают окрестности, гадая, куда же вы подевались.Я наполовину пропускала этот стёб мимо ушей, отчаянно думая, что же мне делать. Самым удачным вариантом было, конечно, застрелиться самой, но проклятая трусость и желание жить естественно перевесили. Теперь уже и поздно. Херман забрал мой парабеллум.— Вы же не против, если это пока побудет у меня? — он снова одарил меня издевательской усмешкой. — До выяснения обстоятельств, почему вы сбежали вместе с русской девкой. И, кстати, куда вы всё же направлялись?Так и хотелось ляпнуть: ?Я ничего не буду говорить без моего адвоката?. Хотя зря я надеюсь, что Вильгельм поможет мне оправдаться. У меня не хватит ни времени, ни фантазии придумать сейчас железобетонное алиби. Максимум на что я смогу рассчитывать, что он не станет меня изощрённо пытать. Но опять же, есть такая хрень как Штейнбреннер, а я уже знала, что Вилли не будет пререкаться с ним.— Я не обязана отчитываться перед вами за свои действия, — как можно спокойнее ответила, стараясь не показывать свой страх. — Разумеется, у меня были веские причины оказаться здесь с этой девушкой.Может сказать, что я попёрлась на встречу с двойным агентом, а Нина — посредница? Эта идея самая удачная, которую смог родить мой мозг в приступе паники. В принципе до возвращения в Ершово у меня есть немного времени мысленно обыграть парочку внятных версий. Вот что эти упыри забыли именно здесь? Мы же ушли довольно далеко.— Прошу вас, фройляйн.Эта снисходительная вежливость била по нервам куда больше, чем если бы меня погнали как Нину пинками. Все всё понимали. Я в полной заднице, и предвкушение отсроченной, но неминуемой расправы надо мной видно доставляло ему особое садистское удовольствие.— Шевелись, тупая корова, — блондинчик в очередной раз подтолкнул девушку прикладом. — Мы и так из-за вас болтаемся уже вторые сутки на морозе.Молодец, Винтер, сам облаву устроил ещё и этих гадов подключил.— Штурмбаннфюрер крайне обеспокоен вашим исчезновением, фройляйн, и охотно предоставил лейтенанту людей в помощь, — пояснил Херман, словно читая мои мысли. — У вас должна быть действительно веская причина, чтобы объяснить побег.— И она есть, не сомневайтесь, — процедила я. Нина видно была в такой же панике, как и я. Девушка не смогла удержаться от сдавленных рыданий.— А ну заткнись, дрянь, — солдат снова пнул её в спину. — Надо было думать дважды прежде, чем бежать.— Не трогайте её, — вряд ли у меня ещё есть право голоса, учитывая, что скоро я вполне вероятно окажусь на её месте, но молчать я тоже не могу.— Тише, Мориц, успеешь ещё, — усмехнулся Херман.— Почему мы вообще возимся с этой русской? — спросил второй солдат, равнодушно поглядывая на Нину. — Раз она нарушила приказ, пристрелим её прямо здесь.— Она пока нужна нам живой, — Херман смотрел при этом на меня. — Мы её тоже допросим. Безусловно, штурмбаннфюреру будет интересно услышать обе версии.Я почувствовала, как сердце камнем ухнуло куда-то вниз. Уговорить Нину подыграть я уже при всём желании не смогу. В том, что она расколется, я не сомневалась. Вспомнив вчерашнюю расправу, я сама отбросила всякую надежду выстоять на допросе. Да ебись оно всё провались! Не буду я больше трусливо увиливать. Раз уж помирать, так с музыкой. Так что ?порадую? их для разнообразия правдой. Всё выложу! И что я попала из будущего, и что их ждёт полный разгром, и что их ненаглядный фюрер под конец будет трусливо отсиживаться как крыса в бункере и застрелится. Ничего не забуду: Нюрнберг, бомбёжки городов, контрибуцию, советские танки у стен Рейхстага. Ясное дело после такого признания мне точно не жить. Никогда в жизни я ещё не испытывала настолько сильного страха. Конечно, я рискую буйной головушкой вот уже почти полгода, но оказывается, это были цветочки. Слишком уж я расслабилась с Вилли, считая, что в случае провала мне светит максимум расстрел, что иголки под ногти и ломать кости мне никто не будет. Я почувствовала ком в горле, попытавшись представить, как я сегодня умру. Неужели Вильгельм позволит этим отморозкам оторваться на мне по полной? А как тогда? Расстреляет лично? Или отдаст кому-то приказ? Я неделями жила бок о бок с этими парнями, и теперь кто-то из них станет моим палачом? Нужно поручить это дело Шнайдеру, вот уж кто с удовольствием пустит пулю мне в затылок. А Фридхельм? Скорее всего, он будет пытаться меня спасти. Естественно безрезультатно. Но возможен и другой вариант. Узнав всю правду, он может и не простить мне обман. Есть предел всему, и очередная ложь может стать той самой последней каплей. Оба варианта скажем так хреновые. Я почувствовала, как в уголках глаз замерзают слёзы. Неужели ничего нельзя сделать? Если я сейчас резко побегу, куда глаза глядят, они же должны стрелять, так? По крайней мере, это будет быстрее и безболезненнее, чем допрос. Херман, словно учуяв мой настрой, резко притянул меня за локоть и с той же спокойной ласковой интонацией сказал:— Не стоит ещё больше всё усложнять, фройляйн. Есть приказ доставить вас живой, но ничего не говорилось о том, чтобы невредимой. Попробуете бежать или сопротивляться, и мне ничего не помешает прострелить вам ноги или сломать руку.Сука, а ты только и ждёшь отмашки, чтоб поиздеваться над новой жертвой, да? Естественно переходить эту тонкую как паутина черту я не решилась. Даже если я через несколько часов умру, ни к чему давать повод калечить себя.Я не сразу поняла что происходит. Услышала крик Нины, отборную ругань и сухие щелчки выстрелов. Херман резко толкнул меня в ближайший сугроб и, перекатившись за поваленное дерево, начал стрелять в ответ. Мелькнула слабая надежда, что мы попали в засаду русских. Мне, конечно, предстоят неприятные разборки, но по крайней мере жить буду.Как только стрельба прекратилась, я осторожно высунулась из сугроба. Блондинчик и Херман вроде живы, Нина тоже, а вот их товарищу не повезло. Херман поднялся, отряхивая снег, подбежал к неподвижно лежащему телу, склонился, проверяя пульс:— Он мёртв, — затем прислушался. — Если бы это были партизаны, в нас бы продолжали стрелять.— Возможно стрелок один, — недобро усмехнулся Мориц. — Или у русских мало патронов. Мы сейчас его быстро выловим. Он ответит за смерть Отто.— Я пойду один, — Херман кивнул на меня. — Доставишь их в штаб и быстро. — Блондинчик явно предпочёл бы остаться и отомстить за смерть товарища, но Херман жёстко повторил: — Это приказ. В конце концов, обершарфюрер пока что я.Похоже расстановка сил меняется. Мориц один, а нас двое. Я пока не понимала, как переиграть в свою пользу эту ситуацию. Охотнее всего я бы сбежала, попутно отбив ублюдку всё что можно, но, блин, его даже оглушить нечем. Даже если мы с Ниной разбежимся в разные стороны, ясен хрен, ловить он бросится меня. Тогда я точно имею все шансы не досчитаться пары пальцев или зубов. Завалить же мужика голыми руками… Ну, на такое я даже под адреналином пока не способна.— Что ты делаешь? — нахмурился Херман, глядя, как Мориц копается в своем ранце.— Я не доверяю этой сучке, — он достал верёвку и шагнул ко мне. — Если окажется, что мы ошибаемся, я обязательно извинюсь.Вот же гад. И как интересно я должна идти со связанными за спиной руками?— Будешь помогать ей, — он подтолкнул ко мне Нину. — Идти на пару шагов впереди и без фокусов, ясно?Не обращая внимания на его ?шнелле?, я тащилась как можно медленнее, в надежде потянуть время. Что там творилось позади вообще непонятно. Выстрелы были скорее одиночными, непохоже, что на нас вышел целый отряд. Даже если неизвестный боец сейчас один на один с Херманом, есть шанс, что он завалит этого гада. Мне нужно как-то задержаться, тогда возможно он пристрелит и Морица. Знать бы ещё насколько мы далеко от дороги.— Проклятая страна, — злобно бормотал блондин. — Проклятая нация. Эти деревенщины не понимают, что мы хотим их избавить от коммунистической чумы…Я в очередной раз поразилась удобной политике двойных стандартов. Промыть воякам мозги, мол действуем ради правого дела и вперёд. А то, что по факту это геноцид и захват земель и ресурсов, оставим в скобках, да? И хотя прошло больше семидесяти лет, мир особо не меняется. В моём времени примерно тоже самое пытаются провернуть Штаты. Прикрываясь благими мотивами, лезут везде, где только можно, насильно несут в мир справедливость, мать её. Я никак не стала комментировать эту ересь. А смысл? Они сейчас всё равно ничего не поймут, да и подтверждать подозрения насчёт себя я тоже не хочу. Получив передышку, я заново пересмотрела свои шансы выкрутиться. Ехать в Ершово неблизко, может, успею по-тихому предупредить Нину, что нам говорить. Это может прокатить. Я пока что ни в чём не признавалась, и всё-таки надеюсь, что Вилли поверит в мои сказки. Самое сложное?— это уговорить Нину. Девушку, которая воспитана в пионерско-комсомольском духе из серии умри, но не солги. С другой стороны что ей терять? Одно дело если бы она знала какие-то планы партизан, но ей не придётся никого предавать. Всего-то покривить душой и подтвердить, что она вела меня на встречу с перебежчиком-красноармейцем. Хотя и тут херова туча нестыковок. Во-первых, Нина автоматически подписывает себе приговор за связи с партизанами. Во-вторых, я тоже получается вытворяю херь несусветную?— прусь незнамо куда вместо того, что бы передать инфу своему командиру. Нет, выход для меня только один?— любой ценой не попадать в штаб. Я прислушалась. Стрельба прекратилась, снова стояла мёртвая тишина. Мориц тоже, видимо, заподозрил неладное, настороженно оглянулся и пробормотал:—?Херман наверняка пристрелил этого ублюдка…А вот и не факт. Иначе бы давно уже к нам присоединился.—?Ну что ты еле плетёшься? Он несильно подтолкнул меня в спину, и я, не удержавшись, полетела в который уже раз фейсом в снег. Нина бросилась мне помогать, однако вставать я не спешила. Шестое чувство посещает меня довольно редко, но сейчас интуиция активно подсказывала тянуть время любыми путями.—?Вставай давай, не придуряйся,?— раздраженно прошипел блондинистый гад.—?Я никуда не пойду пока не развяжешь руки.Терять мне уже нечего, а постоянно барахтаться в сугробах беспомощным колобком — то ещё удовольствие. Мориц отпихнул Нину и присел рядом.—?Не пойдёшь? Ох, не нравится мне его улыбка. Вылитый маньяк из низкосортного ужастика. Ещё и глазки загорелись, словно сорвал джек-пот. —?Уверена?Блядь, да когда он нож-то успел достать? Я испуганно дёрнулась в строну, почувствовав у своей щеки обжигающее холодом прикосновение металла.—?Продолжай в том же духе, и я с удовольствием подправлю твою мордашку,?— мне стало дурно от этой радостной улыбки, ведь точно так же он веселился вчера, когда ебашил из огнемёта в живого человека.—?Не посмеешь,?— уверенно глядя в глаза, ответила я. — По крайней мере пока не доказано, что я в чём-то виновна.Мориц гаденько захихикал:—?С удовольствием послушаю, как ты будешь выкручиваться,?— он едва заметно провёл по моей щеке пока что тупой стороной ножа. — Особенно после того, как этот иван вчера сказал нам, что ты слишком хорошо знаешь русский.—?Штурмбаннфюреру отлично известно откуда я ?хорошо знаю русский?,?— интересно, что за тварь перемывает мне кости с немцами?—?Пусть ты прожила какое-то время в Союзе, но невозможно за такой срок избавиться от акцента,?— ухмыльнулся Мориц. — Я второй год учу русский и знаю, о чём говорю. Этот варварский язык очень сложный.—?Значит, плохо учишь.Почему я раньше не подумала, что меня может вот так слить кто-то из своих же, из русских? Помнится, я больше переживала, как бы не спалиться с моим уровнем немецкого, но слава богу обошлось. —?Ну-ну, веселись пока мо… —?он с глухим хрипом замер и медленно стал заваливаться на меня, окончательно впечатывая в сугроб.Не веря своей удаче, я попыталась вылезти из-под придавившего тела. Нина там что от радости превратилась в соляной столб?—?Пётр Васильевич, родненький… — ну слава Богу, значит, неизвестный снайпер наш, русский.Крепкий мужичок наконец-то отпихнул Морица и цепко скользнул по мне взглядом:—?А это кто такая?—?Пётр Васильевич, она наша, русская,?— зачастила Нина, помогая мне подняться. — Мы с ней сбежали. В Москву вот хотим добраться, а тут эти гады выловили.Я перехватила недоверчивый взгляд?— какая мол ты русская в одежке немецкого дизайна?—?Это же ихняя переводчица,?— я только сейчас заметила, что рядом крутится ещё один мужик.—?Давайте я потом всё объясню.Я мысленно приготовилась к очередной тягомотной и тяжелой беседе, но главное сейчас?— свалить отсюда. А то досидимся, что встретим ещё один поисковый отряд.— Развяжите руки.Нина попыталась распутать затянутые на совесть узлы:—?Пётр Васильевич, помогите мне.Он неохотно достал нож и резанул по верёвке, зацепив при этом и рукав шинели. Я не стала огрызаться, понимая, что все трудности ещё впереди. Они мне не доверяют, и что бы я ни сказала в своё оправдание, это будет встречено в штыки. А вообще почему они не воюют сейчас на фронте? Ладно второй мужик явно пенсионер, но этот Пётр Васильевич?вполне себе призывного возраста и ружьём вон пользоваться умеет.—?Значит, в Москву уходить будете? —?переспросил он.—?Да,?— Нина умоляюще вцепилась в его рукав.?— Пётр Васильевич, миленький, помогите. Проводите немного, вдруг здесь ещё кто-то из немцев бродит.—?Пойдём,?— коротко кивнул он. Я подхватила её под руку, пропуская мужиков чуть вперёд, и прошептала:—?Кто это такие?—?Из нашей деревни,?— простодушно ответила девушка.—?Почему они не на фронте?Я пыталась собрать всё в единую логическую цепочку, но получалось не очень. Конечно хорошо, что они вовремя перестреляли немецких супостатов, но почему они отсиживаются в тылу, раз такие смелые?—?Пётр Васильевич у нас учитель,?— торопливо зашептала Нина. — Он вроде не прошёл комиссию по здоровью. Дядька Михей уже пожилой, а в добровольцы не пошёл.Так, вот не помню, да собственно и не знаю, в каком порядке и до какого возраста призывают на фронт, но по-моему, когда такая масштабная война в окопы идут все, кто способен держать винтовку в руках.—?Твой отец значит пошёл, а эти нет?Нина покосилась на идущих впереди мужиков и неодобрительно поджала губы:—?Говорят, Пётр Васильевич из семьи раскулаченного помещика, вот и недолюбливает Советскую власть. А Михей… Тот своего не упустит. Как немцы пришли, так и начал чуть ли не в ногах у них стелиться. Это в его хате гуляют эти сволочи.Интересно получается. Если эти двое столько времени отсиживались, с чего сейчас такое геройство? Хотя тут не мне судить. Сама недалеко ушла.—?Пётр Васильевич, по-моему мы идём слишком близко к дороге,?— встревоженно осмотрелась Нина.—?Нормально,?— обернулся он. — Сейчас безопаснее идти тут. В лесу могут быть немцы.—?Нинок, ну с тобой-то понятно чего сбежала,?— Михей чуть задержался и пошёл с нами. — А этой чего с немчурой не жилось?И тут меня перемкнуло. С хера ли я должна перед каждым встречным оправдываться?—?Значит не жилось,?— огрызнулась я.Какое-то время мы шли молча, и я даже начала прикидывать свою новую историю на случай, если мы благополучно доберёмся. Нину как-нибудь уговорю, чтоб не болтала. Раз она всё-таки помогает, скорее всего не станет публично разоблачать меня.Так, а чего это наши мужички расселись на брёвнышке? Я конечно тоже устала, но прекрасно понимаю, что не время устраивать привалы.—?Обождите немного, девчата,?— суетливо подскочил Михей.?— Посидим трошки и дальше пойдём.Что-то не нравится мне, как у него глазки бегают. Вот же хрень, я уже не знаю кому верить. Они тоже можно сказать отступники, вряд ли сдадут меня с рук на руки особистам, так ведь?—?Нельзя нам задерживаться,?— вздохнула Нина, но всё же присела рядом с ним. Пётр достал из мешка топор и невозмутимо начал кромсать здоровенное бревно.—?Вы что ещё и костёр распалить решили?Ну да, давайте устроим дружеские посиделки, может, ещё зайца какого подстрелим на шашлык. Действительно?куда торопиться?—?Не волнуйся, мы тебя проводим,?— игнорируя мой вопрос, он продолжал махать топором.Я только сейчас заметила, что уже наступил рассвет, и пожалела, что не избавилась по-тихому от военника. Почему-то не хотелось, чтобы эти товарищи видели, куда я его зашвырну. Ну ничего, ещё успею, главное не попадаться с этой книжицей красноармейцам, иначе точно линчуют. Я перехватила взгляды которыми обменялись Пётр и Михей и почувствовала, как сердце нервно заколотилось в груди. Неспроста они тут торчат, а Михей так вообще по-моему нам заговаривает зубы своими байками. На одних инстинктах я подскочила, рванувшись в сторону. Михей налетел на меня, сбивая с ног, и крикнул:—?Тащи верёвку, я её долго не удержу.В шоке от такой рокировки я орала дурниной, не задумываясь, что вопли могут привлечь немцев. Нина слаженно голосила со мной в унисон:—?Что вы делаете?—?Не лезь,?— оттолкнул её Пётр.—?Да пусти меня, псих!От мысли, что моё чудесное спасение накрывается медным тазом, я озверела. Пиналась, кусалась и царапалась, в отчаянии понимая, что как ни изворачивайся, смерть настойчиво бродит постоянно где-то рядом. Я не для того сдохла и всё потеряла, чтобы сгинуть здесь. Раз уж кто-то подарил мне вторую жизнь, так просто я с ней не расстанусь! —?Что я вам сделала?Мне почти удалось вырваться. Михей похоже испугался такого отпора, но с двумя мужиками мне не справиться. Пётр тяжело навалился, скрутив мне руки.—?Вяжи,?— выдохнул он, продолжая меня удерживать. Я по-прежнему брыкалась что есть силы. Сомнений в том, что меня сейчас убьют больше не было. Если бы хотели сдать особистам, могли бы подыграть и спокойненько довести до Москвы. У Михея дрожали руки, но это не помешало ему накрепко затянуть узлы.—?Ты донесла на мою жену! —?Пётр грубо дёрнул меня за плечо, поднимая из сугроба. — Из-за тебя её жгли из огнемётов и пытали эти мрази! Я их всех выловлю и уничтожу. И ты тоже ответишь за смерть Любы.—?Я не выдавала её.Он протащил меня к бревну и грубо толкнул в снег. Блядь, что они задумали? Накинув на толстый сук верёвку, Пётр затягивал на втором конце петлю. Михей подтащил несколько толстых наскоро порубанных деревяшек. Они что собираются повесить меня?—?Ты крутилась вместе с тем немцем и каким-то образом пронюхала про раненого,?— в светлых глазах не было даже ненависти?— лишь холодная пустота. Такой взгляд бывает у тех, кому нечего терять, кто до конца идёт к своей цели. Ни переубедить, ни разжалобить его не получится. Ещё неизвестно кто хуже?— ярый патриот или вот такой волк-одиночка, которого ведёт месть за любимую женщину.—?Я пыталась предупредить её, чтобы получше его спрятала,?— попробую хоть немного достучаться.?— Если бы я хотела её выдать, я бы сразу сказала солдатам, чтобы проверили сарай.Логично же? Я вспомнила, как Конрад говорил, что её выдал кто-то из местных.—?Её могли выдать соседи,?— продолжала я свою оправдательную речёвку.—?Пётр Васильевич, она говорит правду,?— отважно заявила Нина. — Не может она быть настолько подлой, ведь мне и Наде она помогла и не раз.—?Она вместе с этими тварями стояла и смотрела, как издевались над Любой,?— жёстко отрезал Пётр.?— Значит, умрёт так же, как и эти псины.—?Их ты застрелил, а мне что?пули жалко? —?не выдержала я. Помирать конечно страшно в любом случае, но почему-то мне кажется, что от пули было бы быстрее. Не внушает мне доверия эта хлипкая самодельная конструкция. Да и вряд ли у деревенских мужиков рука набита правильно вешать людей. С моей-то везучестью чувствую, быстро я не отмучаюсь. Буду хрипеть и болтаться, растягивая агонию.—?Предатели не заслуживают пули,?— он грубо сдёрнул с меня шарф и рванул пуговицы шинели, распахивая ворот. — Твои друзья так любят вешать наших парней и девчат, вот пусть теперь и на тебя любуются.—?Пётр Васильевич, ну так же нельзя,?— Нина бросилась ко мне, нашаривая пальцами узлы верёвки, пытаясь развязать её.?— Даже если она и виновна в пособничестве фашистам, пусть её судят как полагается. А это самое настоящее убийство. И чем мы тогда лучше немцев?—?Отойди, дура,?— он грубо отодвинул девушку. — Толку мне с того что её отправят в Сибирь шпалы таскать?Ну всё. На этот раз точно можно прощаться с жизнью. Убежать или отбиться я не смогу. Звать на помощь бесполезно, да и некого. После моего побега немцы разве что прикопать мой хладный труп помогут. Просить же этого поехавшего кукухой от горя мужика не убивать меня тоже бесполезно. Я старалась думать, что может быть моя смерть в этом мире вернёт всё как-то обратно. Ну, а вдруг я очнусь в больнице, и окажется, что это была кома? Помнится, ещё фильм такой замороченный был. Люди проживали неотличимые от реальности жизни, пока валялись на койках, опутанные трубочками и проводочками. Сердце царапнула тоской. Только сейчас я осознала, что больше никогда не увижу Фридхельма.—?Можно я заберу это? —?я заметила, как Михей примеривается к моему ранцу.—?Совсем совести нет? —?не выдержала Нина. — Как так можно? Устроили самосуд, так ещё и вещами её разжиться хочешь.—?Хочешь, бери, но если немцы найдут у тебя её пожитки, не поздоровится,?— равнодушно предупредил Пётр. Михей закивал:—?Да я только самое нужное возьму, её шмотки мне без надобности.Пётр подтолкнул меня к шаткой конструкции из пары пеньков и накинул петлю на шею, туго затягивая. Мне уже даже не было страшно. В такие мгновения приходит осознание, что все мы смертны и что этот рубеж просто нужно перейти. Куда больше я боялась пыток и допросов Штейнбреннера, а сейчас всё закончится намного быстрее. Пётр подхватил меня под мышки и поставил на импровизированный помост.—?Арина… — голос Нины предательски дрожал. — Мне жаль… Я могу… могу написать твоей семье…Что ж благородный порыв, ведь будь у меня родные было бы жестоко заставлять их годами надеяться, что их дочь жива.—?Некому писать.Я скользнула взглядом по Михею, который уже вовсю копался в моём ранце. Сто пудово на Любу настучал этот крысёныш. Знаю я такой типаж. И для немцев хочет выслужиться, и —мало ли как всё пойдёт — своим хорошим быть. Почти как я. —?Ты держись подальше от Михея. Любу сдал скорее всего он и тебе ещё после войны припомнит эти вечеринки в его хате.—?Всё сказала? —?как я и ожидала, для Пётра мои слова не имели никакого значения. Несмотря на всю браваду сохранять спокойствие, когда верёвка туго затягивается на твоём горле, было трудновато. Я закрыла глаза. Во-первых, нет большого желания смотреть, как они на меня пялятся, а во-вторых, скорее всего от удушья глаза у меня в прямом смысле на лоб полезут. Неохота мне совсем уж пугалом висеть незнамо сколько.Помнится, когда-то я слышала, что в минуту твоей смерти всё вокруг затихает. Это уже оно, да?Тишину разорвал звук выстрела. И ещё. И ещё. Пётр ничком упал на снег, потянулся за ружьём. Михей, быстро смекнув, с какой стороны стреляют, схватил Нину и, прикрываясь ей, бросился за дерево. Далеко впрочем не убежал. Я увидела, как они оба тяжело рухнули на снег. Я всмотрелась вперёд, увидев уже знакомую немецкую форму. Чёрт, солнце светит прямо в глаза, ни хрена не видно кто это. Винтер или Штейнбреннер? У меня сейчас была другая задача?— удержаться на шаткой конструкции из пеньков.—?Эрин! —?кажись всё-таки Вилли. — Не делай резких движений, стой спокойно! Слышишь меня, главное не дёргайся!Ну да, это как сказать кому-то ?не думай о белой обезьяне?. Мне тут же стало мерещиться, что брёвнышки медленно уходят из-под ног. Подавив порыв стать поудобнее, я медленно вздохнула. Спокойно, сейчас меня вытащат, нужно продержаться буквально несколько минут. Твою ж мать! Пётр оказывается ещё жив. Оставив попытки дотянуться до ружья, он с хрипом втягивал воздух, двигаясь рывками в мою сторону. Тут даже гадать не надо для чего. Выбить пеньки у него явно сил хватит, а Винтер ещё довольно далеко.Время словно остановилось. Я как в замедленной съёмке смотрела на приближавшиеся фигуры немцев и Пётра, который упорно полз ко мне. Нет, не успеют, он сейчас довершит начатое. Стиснув зубы, он сделал последний рывок и толкнул деревяшки. Чей-то выстрел на этот раз более точно попал в цель?— он наконец-то застыл, но мне это уже не поможет. Почувствовав, как опора уходит из-под ног, а верёвка ещё туже впивается в горло, я захлебнулась криком, который скорее походил на предсмертный хрип. И почувствовала, как чьи-то руки подхватывают меня, не давая повиснуть:—?Рени, всё хорошо, мы успели.—?Потерпи, я сейчас, — Кох осторожно пытался разрезать затянутую петлю. Я судорожно закашлялась?— они ведь успели в последний момент. Фридхельм подхватил меня, повозился, распутывая остальные верёвки, сжал меня в осторожном объятии:—?Всё кончено, ты в безопасности…Не знаю, что там испытывают люди, которые в последний момент избежали смерти, а я была в полной прострации. Словно со стороны наблюдала, как парни суетятся вокруг меня.—?Ты не ранена? —?Фридхельм настороженно пробежался взглядом, и я лишь помотала головой.—?Давай, малышка, сделай хотя бы пару глотков,?— Каспер как всегда подсунул мне фляжку с какой-то крепкой дрянью. А, ладно хуже уже не будет. Я отхлебнула, не поморщившись, похоже, самогона. Кох распричитался, увидев мои посиневшие руки. Рукавицы я давно где-то благополучно посеяла.—?Так и обморожение получить можно,?— он протянул мне свои перчатки.Мои мальчики как всегда заботятся о непутёвой подруге, а вот господа офицеры явно всю душу вытрясут. Хотелось, что бы или уже добили совсем, или оставили в покое. Винтер подбежал, быстро окинул взглядом место несостоявшейся казни и резко прикрикнул:—?Сколько их ещё здесь?—?Больше никого нет,?— хрипло ответила я.—?Там на дороге брошенная машина,?— смотрю, наша рота в полном составе и эсэсовские гады тоже.—?Херман и остальные мертвы,?— честно ответила я.—?Проклятые ублюдки! —?эсэсовец в сердцах пнул тело Петра, ещё двое перетащили тела Михея и Нины и небрежно бросили рядом. — Надо было кого-то оставить в живых, чтобы допросить.Ну, класс. Я единственный свидетель и допрашивать, судя по всему, меня будут основательно, но поскольку мои слова опровергнуть уже некому, я могу плести всё, что душеньке угодно.—?Идите в машину,?— приказал Вильгельм.В машине было чуть теплее, но меня до сих пор трясло и от холода, и от нервов. Фридхельм успокаивающе притиснул меня к себе:—?Прости, что не могу оградить тебя от всего… Я так боялся, что ты погибла…—?А ты не думал, что я сама сбежала? —?всё-таки самогон в сочетании со стрессом убойная штука, ну чего вот мне молча не сидится?—?Конечно нет,?— в ясных как у ребёнка глазищах были лишь тревога и бесконечное доверие. Которое подкосило моё и без того шаткое самообладание. — Ты бы не бросила меня вот так, не оставив записки, не поговорив. Да и куда тебе бежать?Это какой-то нереальный сюр. Немец, который убивает моих предков, стал для меня ближе своих же русских. Свои уже дважды пытались меня казнить без суда и следствия, а враги постоянно спасают мою задницу. Фридхельм прав. Наверное мне уже закрыты все дороги назад в СССР. Не в силах остановить истерику, я разрыдалась. Благо хоть без бабских подвываний. Я чувствовала себя полной гадиной, причём со всех сторон. Нашим особо не помогаю, немцы мне верят как своей и не подозревают, что в глубине души я о них думаю. Вчера я без колебаний сбежала именно так, как и сказал Фридхельм?— без прощаний, а он верит, что у нас всё хорошо. Вот и сейчас он не стал допытываться, как я оказалась посреди леса вместе с русскими, а сгрёб в охапку, успокаивающе зашептав:—?Тш-ш, главное ты жива, всё остальное можно пережить…Остаток пути я молчала, благо ко мне никто не приставал с расспросами. Бесконечно повторять откровенную дичь?— то ещё удовольствие. В голове до сих пор какая-то каша из мыслей и эмоций, а мне бы нужно предусмотреть все детали и ответы на каверзные вопросы. Скорее всего Штейнбреннер присоединится к допросу. Хоть я вроде как пострадавшая от злодеев-партизан, не стоит строить иллюзий, что Вильгельм закроет глаза на моё исчезновение. По крайней мере спросить-то должен, каким хреном меня занесло в лес, да ещё так далеко от Ершово.—?Пойдём, тебе нужно выпить что-то горячее,?— Фридхельм помог мне выбраться из машины, подхватив мой ранец.—?Быстро в штаб,?— перехватил нас Вильгельм. Первый раз я слышала в его голосе настолько жёсткие интонации, да и смотрел он на меня без особого сочувствия. Возможно, в этот раз мои сказки и не прокатят.—?Вильгельм, ей нужно немного прийти в себя,?— синеглазка шагнул вперёд, загораживая, словно меня и вправду потащат сейчас в гестаповские застенки. —?Потом поговорите.—?Вернитесь в казарму, рядовой, и ждите приказов фельдфебеля! —?рявкнул Вильгельм. Твою ж мутер, никогда не видела его таким злым. И вся эта роскошь сейчас судя по всему обрушится на мою многострадальную головушку.—?Ты что не видишь, в каком она состоянии? —?не сдавался Фридхельм. — Твои вопросы могут подождать.—?Мне напомнить, чем грозит неподчинение прямым приказам командира? —?чуть спокойнее спросил Вилли, продолжая продавливать младшего взглядом. — Или я должен отчитываться перед своими солдатами за каждое действие?—?Успокойся,?— я влезла между ними, сжав руку Фридхельма. — Нам действительно нужно поговорить. Какая разница сейчас или потом.Не дожидаясь, пока Вильгельм за шкирку потащит меня, сама потопала в штаб. Не раздеваясь, плюхнулась за свой стол, пытаясь настроиться на сложный разговор. Штейнбреннер обнаружился у телефона. Короткими рублеными фразами сообщал, что в Ершово творится полный беспредел, и русские наверняка затевают очередную пакость. Закончив разговор, медленно окинул меня взглядом и сдержанно сказал:—?Рад видеть вас в добром здравии, фройляйн Майер. Но, как и лейтенант Винтер, жду от вас подробных объяснений вашего исчезновения.А вот и он, лёгок на помине. Всё ещё ощутимо злой, грозно протопал к моему столу.—?Рассказывай,?— коротко бросил Вилли, усаживаясь напротив.Ну, погнали. Тут и к бабке ходить не надо, всё предельно просто. Мужички, что хотели меня отправить на тот свет, — пособники партизан. Получили задание ?раздобыть языка? и выбрали беззащитную жертву?— меня, ведь остальные солдаты кучкуются в казарме. Ворвались среди ночи к Нине, вытащили меня из тёплой постельки и утащили, как упыри, в лес. Связной красноармеец ждал гоп-компанию в условленном месте. Меня долго и безуспешно допрашивали о секретных планах, но естественно я не раскололась. Ну, а раз взять с меня нечего, вот и решили повесить в назидание подлым вражинам.—?Как они смогли незаметно вывести тебя из села? —?подозрительно прищурился Винтер.—?А это нужно у часовых спросить, как они проморгали такую толпу,?— вот правда интересно, кто тогда был в карауле. — И неужели вы думаете, что я не стала бы звать на помощь если бы могла? Но с кляпом во рту особо не покричишь, да и когда тебе тычут в спину собственным пистолетом пойдешь куда угодно.—?Кстати об этом…Я почувствовала не ко времени подступающее раздражение. Сидит понимаешь ли следователь, дымит как паровоз. Я бы сейчас тоже от сигаретки не отказалась.— Почему твой парабеллум нашли рядом с телом Хермана?Этот вопрос к счастью я продумала заранее. Действительно выглядит подозрительно, тем более там должна быть полная обойма. То есть сказать, что его обронили при перестрелке, я не могу.—?Мужики были со своим оружием,?— спокойно ответила я. — На кой им пистолет, к которому потом не подберёшь пули? Вот и бросили демонстративно рядом с убитым врагом.Штейнбреннер сверлил меня пристальным взглядом и наконец спросил:—?Простите за бестактность, Эрин, но почему вас не застрелили вместе с моими солдатами? Согласитесь, это выглядит странно. Они теряют время, возятся с импровизированной виселицей.Я устало вздохнула:—?Один из мужчин?— это муж девушки, которую недавно казнили. Он хотел отомстить, уничтожить всех, кто имел отношение к казни. Он знал, что я переводчица, и решил, что именно я допрашивала её,?— не признаваться же немцам, что меня окрестили предательницей. — Честно, не знаю, почему он хотел меня именно повесить.Штейнбреннер невозмутимо курил, продолжая сканировать меня вдумчивым взглядом.—?Девушка, у которой вы жили, тоже оказалась партизанкой? —?это конечно был риторический вопрос. После того, как Михей с Петром едва не угробили меня, я без малейших угрызений совести использовала их для своего прикрытия, но с Ниной так поступать мне не хотелось.—?Наверное, нет,?— осторожно ответила я. — Она просто хотела сбежать. Многие девушки готовы пойти на всё, чтобы избежать насилия.—?Да, я помню, вы их защищали,?— лёгкая ирония промелькнула в его голосе.?— И как? Убедились, что русские?— неблагодарные твари?—?Безусловно, я сделала нужные выводы,?— сейчас мне даже не пришлось притворяться. Я настолько была морально раздавлена непримиримостью наших, что мой жалкий вид убедил даже этого коварного змея.—?Молодость на то и дана, чтобы приобретать жизненный опыт,?— снисходительно улыбнулся он. — К сожалению, обычно при этом мало кто избегает ошибок. Эта ситуация послужит вам уроком, что на фронте не место неуместным эмоциям. Сегодня ты пожалел противника, а завтра он всадит нож тебе в спину.Как говорится, без комментариев. Если бы все жили по принципу ?человек человеку волк?, человечество бы давно уничтожило себя. Я всё равно верю в то, что нельзя предавать свои принципы и становиться бездушной сволочью. Не все такие как Пётр или Громов. Паша мне поверил, Нина, отец Олеси… Пусть и осуждали, но по крайней мере не желали мне смерти.—?Герр штурмбаннфюрер, у меня срочное донесение,?— прервал нас Конрад. Штейнбреннер тут же поднялся, видимо не желая, чтобы важные новости слышали чужие уши.Вилли похоже особо не проникся мои рассказом. Смотрел всё с тем же недоверчивым прищуром. Я чувствовала себя паршивее некуда. До сих пор потрухивало то ли от нервов, то ли от холода. Горло пекло и саднило?— а ну-ка столько орать на морозе. Чаю с плюшками он мне явно не предложит, придётся самой о себе позаботится.—?Мы ещё не закончили,?— резко сказал он.—?Я двое суток болтаюсь на морозе, можно хотя бы чаю попить?Вконец обнаглев, я поставила на спиртовку чайник и подцепила из открытой пачки какую-то печеньку. Оказывается как мало нужно человеку для счастья?— чашка обжигающе-горячего чая. Вот теперь пусть допрашивает дальше.—?Говоришь, тебя насильно увели партизаны,?— спокойно продолжил Вильгельм. — Но ранец с вещами был при тебе. Выглядит так, словно ты ушла сама.—?На то и был расчёт,?— уверенно глядя ему в глаза, ответила. —?Если бы вы нашли брошенные вещи, сразу бы догадались, что это явное похищение, а так мало ли, может, я дезертировала. К тому же они хотели ещё раз всё тщательно обыскать, хотя я говорила, что у меня нет ни карт, ни каких-либо документов.Вилли вроде бы согласно кивнул, а затем выдал очередную плюху:—?Что-то мне это напоминает. Тогда тоже партизаны выкрали именно тебя. Сейчас ситуация практически один в один повторяется. Тебе самой не кажется это странным?Ну надо же, родной, ты наконец проснулся и включил мозги! Поздравляю. Ну, а мне не привыкать отмазываться.—?Нет, не кажется. Девушки более слабы физически и нас легче запугать, чтобы выбить информацию.—?И ты опять ничего не сказала, так? —?чуть насмешливо спросил Вильгельм. — Хочешь сказать, русские так легко сдались? Не стали настаивать? На тебе ни царапины.—?И что? —?вот тут меня накрыло. — Не у всех такая богатая фантазия, чтобы часами издеваться над пленными! И что я могла сказать? Итак очевидно, что мы движемся на Москву! Я ничего не понимаю в военных стратегиях, так что как информатор абсолютно бесполезна.—?Всё равно странно, почему тебя не забрали в лагерь для военнопленных,?— Вилли закурил очередную сигарету. — Если русские, как ты утверждаешь, достаточно гуманны. Неужели не пожалели молодую девчонку, которая всего лишь переводчица?Он был прав в своих подозрениях, и в другое время я бы даже зауважала такую дотошность, но, блин, он же сейчас припрёт меня к стенке во всех смыслах. Ну, а как известно, лучшая защита?— это нападение. Тем более моё терпение уже давно самоубилось и сгинуло под напором подступающей истерики.—?Я должна оправдываться за то, что меня не прижигали калёным железом и не ломали пальцы?! Откуда я знаю, что в голове у этих русских! Что, так не терпится избавиться от меня, что не можешь подождать, пока я поговорю с Файглем? —?я с психу шандарахнула чашку об пол. — Меня чуть не повесили, а ты ещё в чём-то подозреваешь! Считаешь, мало допрашивали? Ну так вперёд, огнемёт подать?—?Замолчи! —?вскочил Винтер.—?Ну нет! —?ещё пара стаканов звонко разлетелись об стену. Имею я в конце концов право на полноценную истерику или как? Вилли перехватил мои руки, прорычав:—?Иди к себе и, пока не успокоишься, не смей здесь появляться!Вот это я понимаю довести человека до белого каления. У него, по-моему, опять руки чешутся съездить мне по фейсу.К себе… А куда? Не собираюсь я возвращаться в чужую хату, хозяйка которой больше никогда не вернётся. Я сейчас не доверяла никому. Вдруг ещё кто-то из местных явится за сатисфакцией? Или эсэсовские гады захотят выяснить подробности, что там случилось в лесу?—?Я никуда отсюда не пойду! —?Вилли грозно навис надо мной, и я отпрянула подальше, практически усевшись на собственный стол. — И вообще если кому и нужно успокоиться так это тебе!—?Вам обоим стоит успокоиться,?— оказывается, наши вопли уже какое-то время слушает Штейнбреннер. — Лейтенант, у вас остались какие-то вопросы? Лично мне картина вполне ясна. Эрин оказалась самой лёгкой мишенью для нападения. Вы сомневаетесь в том, что русские настолько нас ненавидят, что готовы были повесить безобидную девчонку?—?Нет, конечно вы правы,?— отступил Винтер.—?Эрин, вам действительно стоит вернуться к себе и постараться отдохнуть,?— почти заботливо сказал он. Я помотала головой:—?Я… я не могу вернуться в тот дом. Если вы не против, я останусь здесь.—?И как вы себе это представляете? —?улыбнулся он. — Вам надо нормально выспаться.—?После ночёвки на морозе мне уже ничего не страшно.Штейнбреннер прошёл к своему столу, повернул ключ в ящике, порылся, доставая какой-то пузырёк. Я отстранённо смотрела, как он наливает в стакан воду, размешивает порошок.—?Выпейте это,?— он протянул мне стакан. —?К сожалению, снотворного у меня нет, но морфий тоже сойдёт.Чего-о-о? Я не собираюсь пить эту дрянь.—?О, не стоит, я… я уже успокоилась.—?Не спорьте, пейте,?— он настойчиво подтолкнул стакан. — Конрад проводит вас в мою квартиру. Это рядом со штабом, так что можете спокойно спать, зная, что вы в полной безопасности.Так, ну от одного раза привыкания не случится, тем более в это время морфием что только не лечили. И снотворное, и обезболивающее, и даже средство от кашля. Бр-р-р, мерзость похуже любого самогона.—?Герр штурманнфюрер, я не могу позволить, что бы вы терпели неудобства. Эрин может остаться у меня, —?перехватив мой скептический взгляд, он добавил: — Я всё равно собирался патрулировать село. Если русские пойдут в атаку, по крайней мере мы будем готовы.Мне не хотелось пользоваться гостеприимством ни одного из них. Вилли, потому что бесил невероятно, Штейнбреннера, потому что… Да потому что не верю в его бескорыстные мотивы. Мало ли, ещё явится утешать, но решать что-то нужно.—?Герр Штейнбреннер, я безусловно благодарна вам за заботу,?— скромно проблеяла я. — Но выгнать вас из дома мне не позволит совесть. Раз уж лейтенанту всё равно предстоит бессонная ночь, я, пожалуй, приму его предложение.Этот змей вроде как понимающе улыбнулся: —?Как хотите.Мне пришлось подождать ещё наверное с полчаса, пока Вилли натрендится по телефону и отправит на позиции парней.—?Пойдём.Ну наконец-то, а то я уже готова уснуть прямо здесь.—?С чего такая забота, герр лейтенант? —?усмехнулась я, закрывая дверь. — Мы же оба знаем, что ты меня терпеть не можешь. Надеюсь, не надумал придушить меня по-тихому подушкой?—?Я стараюсь справиться с этим соблазном,?— в тон мне ответил он. По ходу морфий меня догнал?— вроде идти всего ничего, а ощущение будто я разряжена в ноль. Голос Вилли то становился неестественно громким, то куда-то удалялся. — … это не ненависть, Эрин. Я безумно устал… Ни с одним солдатом я столько не возился… Тебя не в чем обвинить, но ты постоянно встреваешь в какую-нибудь беду… Надеюсь, ты не передумала перевестись из моей части…Моя злость постепенно перегорала. Он в общем-то прав. И в том, что меня подозревает, и в том, что мне не место на фронте, да и насчёт Фридхельма тоже. Вильгельм остановился перед крыльцом, нащупывая в кармане ключи, а я словила неслабую карусель. Ощущение было как в тот единственный раз когда я перепила и всю ночь ловила вертолёты.—?Что с тобой? —?нахмурился Вилли. — Тебе плохо?Не-е-ет, мне хорошо. Штырит так, что наверное скоро радужных единорогов из волшебной страны видеть начну. Может быть всё-таки последние месяцы?— это одна большая галлюцинация, и я однажды проснусь в своем мире?* * *…Автоматная очередь, удушливый дым клубится между разрушенных домов. Тела… Так много окровавленных тел, беспорядочно лежащих на снегу. Солдаты продолжают расстреливать всех, кто пытается убежать, скрыться. Крики, стоны, хохот. Я держу в руках пистолет и тоже стреляю?— молодой парень падает как подкошенный. Я медленно перевожу взгляд на свои руки, словно не веря, что только что застрелила беззащитного человека, и вижу, как с пальцев струйками стекает кровь. Я отбрасываю пистолет, давясь немым криком, пытаюсь вытереть кровь хотя бы об снег, но её все больше. Кровавые ручейки пачкают шинель, стекают на белоснежный снег, а дикая вакханалия продолжается.....Сон был настолько реальным, что проснувшись я какое-то время тупила, пытаясь понять, где нахожусь. Последним, что я запомнила, была обалдевшая мордаха Вилли, когда я без предупреждения отключилась у него на пороге. Ну чё, молодец. В постельку уложил, одеялком укрыл. Представив, как он чертыхался, стягивая с меня шинель и сапоги, я улыбнулась. Я поискала глазами часы. Ничего себе, проспала почти сутки! Пить хочу дико, да и поесть бы не помешало. Не говоря уже о том, что бы умыться и как-то привести себя в порядок. Мой ранец обнаружился на ближайшем стуле, и по пути к умывальнику я заметила на столе пол-булки хлеба и кувшин с молоком. Да уж, ответственность у Винтера видимо идёт встроенным девайсом.Снова укутавшись как капуста, я выползла на крыльцо. Наверное надо явиться в штаб, узнать, что в мире делается, но в штаб я не дошла. Замерла на пороге, не в силах сделать ни шагу. Главная улица деревни была усеяна телами. Мужчины, женщины, дети. Что здесь произошло, и где все? Я медленно пошла по истоптанному окровавленному снегу и отшатнулась, наступив на тряпичную куклу. Чуть дальше лежала женщина, прижимая к себе маленькую девочку, а рядом тяжело привалился к забору старик. На его груди виднелись кровавые пятна, взгляд открытых глаз был устремлён в небо. Вскрикнув, я заметила подружек Нины. Девушки обнялись в напрасной попытке защититься от пуль.—?Фройляйн? —?я вздрогнула, почувствовав, как на плечо легла чья-то рука.—?Что здесь случилось? —?прохрипела я. — Почему всех гражданских расстреляли? Тут же дети.—?Успокойтесь, фройляйн,?— незнакомый солдат подхватил меня под руку. — Давайте пройдём в штаб.Штейнбреннер хмуро кивнул мне.—?Что происходит, герр штурмбаннфюрер? Где лейтенант Винтер?—?Ночью русские пересекли линию фронта,?— коротко ответил он. — Мы готовимся к масштабной атаке.—?А эти люди? —?не выдержав, спросила я.—?Здесь каждый второй связан с партизанами, я больше не могу рисковать,?— он пожал плечами. — И потом, как там говорится… Око за око? Хотя конечно даже сотня этих жалких крыс не стоит моих лучших солдат.Я молча смотрела, как он надевает шинель, фуражку, убирает в ящик бумаги. Теперь я ясно слышала где-то вдалеке залпы орудий. А вот наверное и историческая битва за село.—?Оставайтесь в штабе, Эрин, это пока самое безопасное место.Он вышел, а я снова едва не разревелась. Это же какой идиоткой надо было быть, чтобы считать, что я смогу смыться ?под шумок?? Если я сейчас сунусь в самый замес, меня пристрелят свои или немцы. Да и плутать по лесу, как показывает практика, чревато. Нарваться можно на кого угодно. Снова рискнуть и в случае неудачи расстаться с жизнью? Или сидеть, дожидаясь, пока Красная армия погонит отсюда немчиков, и сгинуть с ними?