Под вопросом (1/1)
Сердца способны разбиваться. Да, сердца способны разбиваться. Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы мы умирали, когда они разбиваются. Но мы не умираем.—?Стивен КингЯ неспешно прогуливался по пустынным улицам Лисбона в поисках каких-либо признаков жизни. Только это уже был не Лисбон, а некое жалкое подобие, остатки былой жизни. Я невольно остановился и попытался сравнить город середины прошлого века, в который я возвращался несколько раз, Лисбон две тысячи шестнадцатого и эти развалины, что я сейчас наблюдал перед собой.Хоть Кеннебек Фрут Компани моего времени и представлял собой выцветшую коробку желто-зеленого цвета, набитую сувенирами, связанными с ?Мокси? (он и в подметки не годится магазинчику восхитительного бодрящего рутбира 1960-х), он явно превосходил то, что осталось от него здесь и сейчас. Я стоял на заржавевших рельсах возле старой фабрики, недалеко от бывшего Кеннебек Фрут Компани. Я точно знал, что он находился на этом самом месте пятьдесят три года назад и что в нем продавали отменный рутбир. Возможно, на него упала бомба в семьдесят пятом или он служил убежищем для местных жителей…В тысяча девятьсот шестьдесят третьем. Сейчас здесь развалины и обломки деревянных досок. Ни признака жизни. Ты спас Кеннеди от винтовки Ли Харви Освальда. И видишь, что это повлекло за собой.Не стоит оговаривать то, в каком состоянии я пребывал после убийства Сэйди. Я не мог прийти в себя, пусть и имел возможность ?обнулить? все события, произошедшие за время моего пребывания в прошлом. Да и кто может прийти в себя после такого?Я шел еще какое-то время по железнодорожным путям, иногда спотыкаясь о рельсы, не замечая их под ногами. Мне было все равно. Неожиданно мое внимание привлекла старенькая ржавая ?Плимута-фьюри?. Такую же я видел во время своего путешествия в Лисбон двадцатого века. Я наклонился и провел ладонью по номерному знаку. Поднялся столб пыли?— затвердевшей вековой грязи. Я закашлялся и протер глаза. Сколько же лет она здесь стоит, что с нее грязь не просто отлетает кусками, а сыпется пылью? Скорее всего, с семидесятых в нее никто не садился, и уж тем более не мыл.90-824. Никаких букв.Нет, это не не она. Просто совпадение. Я определенно не мог запомнить номер. Не мог. Вероятно, из-за военных действий предприятия остановили производство автомобилей, поэтому на номерных знаках нет букв: они еще не успели появиться.Глядя себе под ноги и наблюдая, как пыль поднимается в воздух от моих шагов, я шел к постройке, фундамент которой лишь успели заложить. Солнца не было видно из-за темных облаков, словно состоящих из одного плотного куска грязи. Я опустил руку в карман пиджака спортивного покроя и нащупал ключ от закусочной, который вручил мне Эл перед моим вторым походом. Сейчас он мне был не нужен: двери не было.Я поднялся на первую ступеньку, приблизившую меня на шаг к прошлому, где я мог изменить всё. Еще одна ступенька. Надеюсь, кроличья нора есть в измененном две тысячи шестнадцатом. Любое колебание могло привести к ее закрытию, а сюда, возможно, сбрасывали бомбы вражеские самолеты. Тут я по-настоящему испугался: вдруг мне не удастся вернуться и хотя бы обнулить всё, что натворил? Но это было не самое страшное, что могло произойти?— остаться в постапокалиптическом, пустующем Лисбоне. Самое страшное, что я мог сделать?— не попытаться предотвратить смерть Сэйди. Вдох, еще один. Я сжал ключ еще крепче. Хоть он и не представлял никакой ценности здесь и сейчас, эта маленькая вещица придавала мне уверенности, напоминала об Эле, о прежнем две тысячи шестнадцатом, о кроличьей норе и о возможности всё изменить.Сэйди, я вернусь за тобой.И я шагнул в пустоту.