5. (1/1)

Стайлз жил в доме Питера уже две недели, и неведение захлёстывало его. Он не знал, что будет с ним завтра, ему не предъявляли требований, не допрашивали, не пытались выведать что-то о сопротивлении. Ему даже не отрезали руку! А эта мысль, стоило признаться, посетила Стайлза одной из первых, когда он увидел татуировку. Что его сейчас арестуют, кинут в тюрьму, ампутируют конечность. Пожалуй, это было бы самым логичным действием. Убивать его было невыгодно, успокаивал Стайлз самого себя. Потеря одного из голосов революции могла бы обернутся против мэра, провоцируя активные действия. С другой стороны, действия, к которым оппозиционеры не подготовлены, тоже влёгкую могут не увенчаться успехом. Оставалось порадоваться, что Генрих выглядел разумным и хладнокровным, и не повёл бы людей на бойню, если бы писателя убили. Оставалось надеяться, что мэр и его прислужники не знают о характере главного оппозиционера Горгорода. Стайлзу выделили просторную комнату, работники с ним разговаривали вежливо и с интересом, и, когда он попросил принести книг, в просьбе не отказали. Мобильный у него отобрали ещё когда везли на допрос, и глупо было рассчитывать на то, что отдали бы сейчас, — и действительно, на пространственные монологи о влиянии интернета на настроение человека в замкнутом пространстве, озвученные при охране, ему лишь погрозили пальцем. Но попробовать стоило. Ему не запрещали ходить по дому, главное — в сопровождении. Как оказалось, большая часть комнат в огромном доме даже была открыта, но Стайлзу казалось сущей ерундой лезть в них — всё по-настоящему имеющее ценность заперто в сейфах, а слоняться по полупустым похожим друг на друга комнатам было бы глупо. Большей глупостью было только то, что каждый день Стайлз сражался с собственным воображением. Он иногда рисовал себе картины, связанные с мэром, его домом и работой. Он нет-нет, да и представлял себе мрачные пугающие здания, возможно, даже замки, полутёмные коридоры, каких-нибудь невезучих, но важных заключённых, которых держат в сыром подвале. Он считал, что Горгород, как и рыба, начинает гнить с головы, и представлял себе соответственную ?гниющую? обстановку. Стайлз, конечно, догадывался, что это не так, но воображение писателя упорно представляло ему широкий выбор локаций: от полуразваленного замка с воронами, летающими вокруг башен, до комнат, заваленных награбленным добром, золотом, драгоценными камнями, покрытыми слоем вековой пыли. Он не обнаружил ничего из этого. Да, дом мэра был большим, но и только. Его прислуга была аккуратна, чистоплотна и вежлива. Комнаты были обставлены богато, но без крикливого излишества. Книги, которые принесли Стайлзу, были не из обычных магазинных коллекций, но явно не новые. Складывалось впечатление, что мэр сам не знал, что с ним делать. Он не виделся со Стайлзом с их первой встречи, той, где на приветствии всё и закончилось. Отпустить писателя было нельзя, это грозило бы настоящим скандалом. Вот и получалось, что Стайлз жил себе в чужом доме, читал книги, и, так как был человеком довольно общительным, разводил на разговоры работников — уборщиц, поваров, охрану. Он знал, что именно они могут поведать о самых тёмных и грязных привычках своего нанимателя.Но ничего ужасного он так и не выяснил. Работники были милы, разговорчивы и, действительно, рассказали пару смешных и грубых историй, но они касались гостей Питера, а не его самого. О нём же они отзывались не с любовью, конечно, это было бы слишком громко сказано, но с уважением. Он не обижал их, не отдавал того, кому не повезло провиниться, на корм домашним пираньям (да, Стайлз не мог не спросить об этом), мог повышать голос, если что-то было не так, — и только. Платил хорошо, требовал порядка. После этих обсуждений Стайлз попытался посмотреть на мэра с другой стороны и был чрезвычайно удивлён увиденным.Его уважали. Многие действительно любили. Люди голосовали за его первый срок и, будь повторные выборы, вероятнее всего, проголосовали бы за него ещё раз. Это обескураживало. Стайлз, выросший в оппозиционных кругах на окраине города, привык к тому, что все ненавидят мэра. С самим мэром Стайлз не сталкивался, но был уверен, что им ещё многое предстоит обсудить.Так и случилось.