Глава 1. Во мраке (1/2)

Глава 1. Во мраке

Он во мраке, но свет обитает с ним.

Темнота.

Я открыл глаза. Хотя лучше бы я этого не делал. Тяжёлые от густых капель крови ресницы дрогнули, уронив на щёку частичку теплоты, которая словно слеза прокатилась по лицу, оставив на нем липкий след. Никакого изменения. Мой зрачок бессильно заметался, стараясь отыскать лучик света, но натыкался лишь на темноту. Я моргнул, потом ещё раз. На меня вдруг навалилось непреодолимое ощущение бессилия. Я, Учиха Мадара, сильнейший воин Шарингана, ослеп.

Ослеп.

Всего пять букв подписали мне приговор и услужливо протянули билет в пучину отчаяния. Я слишком полагался на своё зрение, чтобы развивать другие органы чувств.

— Хм, — обречённо изрёк я, положив голову на тёплую от крови землю, и закрыл глаза. Разницы не наблюдалось, только не было больше непривычной тяжести на ресницах. Смыкаются тонкие веки, даря горящим от боли зрачкам небольшой отдых.

Во тьме.

Теперь тьма – неотъемлемая часть меня. Мой братец станет главой клана, а я буду сидеть сзади и наблюдать за его успехами. Хотя, пожалуй, наблюдать – слишком громко сказано.

***

Я очнулся. Разницы между обмороком и реальностью не обнаружилось. Веки инстинктивно распахнулись, но я уже ни капли не удивился, не ощутив даже малейшего намёка не свет. Правда, мне показалось, что глубоко в душе загорелась маленькая надежда, что всё это дурной сон, но я уже запрятал её так далеко, что едва ли бы сам поверил в то, что она была.

Лежать было довольно удобно, не считая того, что глаза всё ещё горели адским пламенем, которое можно было бы сравнить с Аматерасу. Хотя, пожалуй, это просто бред больного человека.

— Ниисан! – где-то недалеко раздаётся знакомый голос. Инстинктивно поворачиваю голову и тут же жалею об этом. Нет, не от того, что при малейшем движении моё тело пронзает боль, что из-за бессмысленного напряжения глаза болят ещё больше, а оттого, что мой маленький брат испускает отчаянный стон. Он подбегает, обхватывает моё лицо руками, видимо, заглядывая мне в глаза. На душе становится противно, когда я понимаю, что ему приходится созерцать, что его такие глубокие, живые зрачки пытаются поймать взгляд моих, некогда таких же ярких, но теперь безвозвратно мёртвых. Наверное, я действительно плохо выгляжу, ведь Изуна судорожно стискивает меня в объятиях.

— Оу… — сквозь зубы вырывается сдавленное шипение, всё тело словно разваливается на куски. Брат тут же меня отпускает. Судорожно пытаюсь сообразить, в какой стороне его глаза, чтобы хотя бы иллюзорно встретиться с ним взглядом, сказать, что всё в порядке.

— Ниисан, это же неправда, — твой шёпот прерывает мои бесплодные старания. Твои мягкие губы касаются многострадальных век, — скажи, это ведь просто временная потеря зрения, скоро ты всё-всё будешь видеть?!

Я молчу. Я знаю, что он знает. Понимает, что это ложь, что мне уже никогда не суждено даже различить дневной свет, не говоря уж о том, чтобы сражаться.

— Скажи, пожалуйста, — ты жалобно шепчешь мне прямо в ухо. Я не издаю ни звука, только нежно, аккуратно, невзирая на боль во всём теле, обнимаю тебя. – Ниисан! Прекрати меня мучить! – да ты и сам себя неплохо мучаешь и без моей помощи, — Ниисан, не молчи! – срываешься на крик.

— Хватит, Изуна, — тихо, но твёрдо прерываю тебя. – Достаточно. Ты же и сам прекрасно понимаешь, что для меня всё уже кончено. А теперь иди, если я не ошибаюсь, сегодня клановое собрание. Покажи им всем за меня, — тихонько хмыкаю и провожу рукой по твоим волосам.

— Собрание было три дня назад, — произносишь ты тихим голосом, — они выбрали меня лидером… Ниисан! Помоги мне, я не знаю, что делать! Я никогда не руководил никем, кроме небольших отрядов из трёх-пяти человек! Я не хочу!

— Ничего, — одобрительно улыбаюсь ему. Боюсь, это могло немного не получиться, довольно сложно в таком состоянии совершать даже самые элементарные действия. – Всё ещё образумится, я помогу тебе, пока ещё в состоянии это сделать.