Синева (1/1)
И на обломках самовластьяНапишут наши именаА. С. Пушкин, ?К Чаадаеву?.Татуировки Зои горят путеводными звездами. Синий – цвет доблести, цвет надежды. Дева в синих узорах приведет их к победе, - сидела в сотнях умах. Синий – отметка Никс. Синий – цвет победы небес.Дева в синих узорах спасет нас, - гремело молитвой с сотне черепов. Тяжелое, полное влаги небо нависало над ними, как плиты.Стиви Рей широко распахнула глаза, впитывая эту ядовитую, свинцовую серость. Неужели больше никакого другого неба не увидеть?Дышать становилось все тяжелей. Кровь больше не грела бок - стягивала кожу холодным бурым панцирем. Ткань прилипла. Накрепко. Намертво. Все могло быть хуже.Лучше б было хуже.Мгновенная смерть – тоже подарок. По крайней мере, ты не чувствуешь боли, не осознаешь того, что перешел грань. И нет места страху. И нет мыслям о том, чего никогда не будет. Стиви Рей почти видела, как не посаженный яблоневый сад сжирает багрово-красный, как кровь, огонь. Ржавая осенняя трава клонила к ним головы, тяжелые любопытством и влагой. Чуть греет шею дыханием Рефаима – короткий, едва заполняющий четверть легких вдох и резкий свистящей пулей выдох. Подрагивающая нервная ладонь гладит её по плечу, размазывая тонким слоем грязь, кровь и страх. А Стиви Рей все пялится в черные небеса. Интересно, а через тучи солнце её прожарит? Интересно, а легко лишиться она сознания от боли при крепком вампирском организме? Интересно, а кто победит?..Умирать медленно – ужаснейшая пытка. Трава на краю овражка сочувствующе кивает. Стиви Рей хватает руку Рефаима – мозолистую, крепкую – и сжимает. - Я надеюсь, ты все же выкарабкаешься, - царапучий шепот вылетает почти не осознанно. - Я надеюсь, - повторяет Стиви Рей чуть более окрепшим голосом. – Надеюсь… - просто потому, что больше у неё по сути своей не осталось. Надежды на собственный яблоневый сад – вдребезги. Надежды на розовощеких кудрявых младенцев – вдребезги еще раньше.Все-все-все – на мелкие осколки. Не соберешь ни за что. И лишь одна единственная Надежда плескалась на дне сосуда Пандоры – на жизнь Рефаима. Пересмешник лишь криво улыбался и сжимал руку девушки в ответ. С почти выдернутой из сустава рукой и сломанной ключицей - конечно живут. А вот с вырванными крыльями и... сожженными яблонями - да к черту. …Да только вот не думали как-то, что жрица сможет сберечь, заслонить грудью всех и вся. Тощевата она у неё, для девицы восемнадцати лет.Не уберегла. Мы понимаем.Надери-ка задницу рыжей мымре от нас, а?.. Мы потом расплатимся… хочешь яблок?Стиви Рей в полубреду прижимается к Рефаиму – ныне – получеловеку-получудовищу.. Боль обливает кипятком обоих. Зато тепло, и не так страшно.- И все же умирать за это не так жалко, а? – выдавливает из себя пересмешник.Стиви Рей улыбается, рассеянно, почти сонно глядя на тени вен на руках. Нет, не жалко… Уже не жалко. Стоните-стоните от огненных зубов яблоньки. Не жалко. И отчего-то не думается больше о Надежде на дне. Уже не страшно. Нет, её яблочные сады все же горят синим.Считай, мы ткем тебе из пламени стяг, Птичка Зои.