Постлюбовь (1/1)
В дверь настойчиво звонят. ?Пицца,??— думает Рудольф и, хлебнув газировки из жестяной банки с острыми краями, позволяет вездесущему компьютеру открыть дверь. Он на голосовом управлении - очень удобно, можно не вставать с дивана. Приятный женский голос из динамика уведомляет о том, что дверь открыта. Фантастика. Стар Трек, не меньше.—?Можете принести сюда, пожалуйста,?— кричит Рудольф так, чтобы точно было слышно в просторных, пустоватых апартаментах. Вытянутые хай-тек вазы с закинутыми на них носками аж дребезжат немного. —?Я дам… я дам чаевые.Наверное, в том, что он даст чаевые, можно было и так не сомневаться. Во-первых, двухэтажные апартаменты в центре города. Во-вторых, он всегда даёт курьерам чаевые, превышающие их недельный доход. Они наверняка там уже все в курсе, в своей курьерской среде.Шаги где-то в прихожей сначала чуть мешкают, но потом начинают двигаться к нему.—?Скажите номер карты, —?кричит Рудольф. —?Я переведу.—?Спасибо за беспокойство, но я не испытываю таких серьёзных финансовых трудностей.Рудольф вздрагивает так, что одна из пустых банок падает с дивана, с глухим позвякиванием ударяется о начищенный дорогой тёмный ламинат и долго по нему катится.—?Что вы тут делаете?—?Вы меня впустили,?— подходит к нему Тааффе. —?Я думал, вы знаете, что это я.—?Я думал, вы принесли пиццу. Я бы больше обрадовался…—?Не сомневаюсь. —?Он сдвигает неодобрительно клацающие на него банки из-под газировок и энергетиков и садится на краешек дивана.Рудольф с громким хлюпаньем отпивает, трясёт банку, чтобы понять, сколько ещё осталось и аккуратно ставит на пол. К другим.—?Сколько вы не выходили из дома, Рудольф? —?Он окидывает взглядом мусор, собравшийся вокруг дивана, как толпа на рок-концерте вокруг сцены. Чем ближе к ней —?тем теснее.Рудольф рыгает. Посмеивается и тут же становится серьёзным:?— Идите вон, я не ждал вас.—?Я пытался вам позвонить.—?Я отключил телефон.—?Это всё хотя-бы безалкогольное? —?снисходительно кивает он на банки.—?У меня сегодня безалкогольный день.—?А завтра алкогольный?—?Да.—?А какой был вчера?—?Тоже алкогольный.—?Как мне повезло.Рудольф думает о том, чтобы пихнуть его ногами, но это как-то совсем ниже его достоинства, даже учитывая то, что он лежит в майке, которую не менял неделю, и... ну, хотя бы трусы на нём.—?Что это? —?Тааффе поднимает половину коробки из-под лапши быстрого приготовления, валяющуюся на диване где-то у ног Рудольфа.—?Из-под лапши,?— буркает Рудольф, сосредоточенно заворачиваясь в плед.—?Рудольф, вы можете себе позволить не то что личного повара, свой личный ресторан…—?Мы потрахались один раз, Тааффе! —?злится Рудольф и повышает голос. Он громко звучит в дизайнерски пустой комнате с хорошей акустикой. —?Это была смешная ошибка! Найдите себе другого геронтофила или устройтесь нянькой, раз вам больше нечего делать с тех пор, как вас послали с поста канцлера! Сублимируйте свою заботу о родине на ком-нибудь другом!Тааффе выдерживает паузу из уважения к повышенным тонам и восклицательным знакам, а потом говорит:?— Когда вы в последний раз мылись?Рудольф рычит и укрывается с головой, от чего пустая коробка из-под пиццы падает с потянутого пледа.—?Вы ведёте себя как подросток.—?Нет, это вы ведёте себя как подросток,?— зло откидывает плед Рудольф, под которым оказалось душно и правда воняло. Им, Рудольфом. — Дайте мне по-взрослому, осознанно, ответственно загубить свою жизнь.Тааффе смотрит на него жалостливо. Откуда у него право на него так смотреть? Он сам-то... Пятнадцать лет быть канцлером, чтобы тебя подвинули более красивые, молодые, активные нео-нацисты, а ты оказался динозавром из прошлой эпохи, про которого даже шутить скучно.—?И я занят… Смотрю сериал…—?Почему вы хотите загубить свою жизнь? —?тихо говорит Тааффе. —?Чем она вам так не нравится?—?Если вкраце, то неолиберализм нас всех подвёл, и…—?Не прячьтесь за умными словами, Рудольф. Я был политиком всю свою жизнь, я знаю, как это делается.—?Вот и не умничайте! —?Рудольф снова включает серию, до этого поставленную на паузу, и вдогонку говорит:?— Хреновый из вас политик.Тааффе сидит какое-то время, задавленный звуком из встроенных во всё, что угодно, колонок, и яркими цветами модного, умного, стильного и современного сериалопроизводства. Потом снимает пиджак и, аккуратно сложив, кладёт на спинку стоящего рядом кресла.—?Что смотрите? —?говорит он.—?Вам это ничего не скажет.—?Попробуйте.—??Maniac?.—?А. Оно у вас ещё и на английском. Плохо понимаю английский.—?Серьёзно? —?с интересом фыркает Рудольф. —?Как вы живёте? Как вы были канцлером?—?Из тех, кто мне что-то говорил на английском… —?пожимает он плечами. —?Я обычно и так знал, что они мне скажут.Рудольф хмыкает и тянется за газировкой. —?У меня со всеми так. На всех языках.—?Правда? Вы знаете, что я вам скажу сейчас?—?Вот! Я так и знал, что вы это скажете.Они посмеиваются. Тааффе?— дипломатично, не открывая рта и улыбнувшись аккуратно, чтобы не разошлись швы на чуде пластической хирургии, называемом его лицом. Рудольф?— своим этим глупым смехом, которые некоторые называют очаровательным, но всё равно морщатся, когда слышат. Он всегда немного комплексовал по этому поводу, на самом деле.—?И о чём там? —?кивает Тааффе на экран.—?Это восьмая серия, вы уже ничего не поймёте.Тааффе молчит. Рудольф смотрит на него украдкой. Для Тааффе весь мир?— восьмая серия, когда пропустил предыдущие семь.Он никогда ведь не поймёт. Он никогда ничего не пытался сделать?— ему кажется, что всё так, как надо. Что нечего чинить, что нужно просто продолжать существовать так, как сейчас, и просто следить, чтобы история ни в коем случае не подавала признаков жизни.А Рудольф… Рудольф ходил на благотворительные вечера, спонсировал правозащитные организации, произносил речи в защиту беженцев, срывавшие бурные аплодисменты, и писал остроумные ответы на твиты консервативных политиков, собиравшие тысячи лайков, и всё это было абсолютно, абсолютно бессмысленно. История всё-таки выжила, но это был какой-то уродливый зомби. С ним Рудольфу сражаться не было сил.В итоге они оба сидят на грязном диване и смотрят Нетфликс. Им привезли пиццу. Тааффе скручивает куски в трубочки и ест их очень ловко.—?Знаете, выглядит увлекательно, хотя я и не понимаю, что происходит,?— говорит он. —?А вам нужно сходить погулять. М? Хотите, я с вами схожу?—?Куда?—?Куда хотите.—?Давайте займёмся бёрдвотчингом.—?Чем? —?переспросил Тааффе, неуверенный, что это не что-то, связанное с сексом.Рудольф сел к нему. —?Смотреть на птиц.Он облегчённо выдохнул. Или наоборот расстроился. —?Таблоиды будут в восторге.Они ещё так сидят, и на последней серии Рудольф, увлечённый происходящим на экране, забывший о Тааффе, слышит тихий храп. Неудобно ему так спать, наверное, закинув голову на спинку. Рудольф аккуратно тянет его к себе и позволяет лечь рядом. Старый он такой. Лицо молодится, а руки старые. Немного страшно выглядит, как какой-то монстр Франкенштейна, собранный из разных частей - гладкое лицо, морщинистые руки.Когда начинают идти титры, Рудольф выключает телевизор, прижимается к нему, накидывая на него свой плед, и нюхает его дорогой и немного навязчивый одеколон. ?Всё равно лучше, чем собственный пот,??— думает он, и, закрывая глаза, утыкается носом в его шею и слушает его ровное дыхание, усыпляющее, как метроном.