Глава 1 (1/1)

Высокий господин в длинном расшитом плаще появился в полдень, когда солнце стояло высоко и щедро поливало светом пустующую тренировочную площадку. Полы плаща подметали желтую утоптанную землю, но на зачарованном подоле не оставалось ни песчинки: плохих колдунов при доме не держали. Господин остановился на лысом пригорке, строгие серые глаза внимательно оглядели площадку, скользнули по куцей рощице — не притаился ли где за тонким кленом какой-нибудь ученик? Ветер раскачивал клены и ясени. Бледный рот самую малость изогнулся, намечая гримасу: очевидно, никаких учеников тут нет.И право же, разве должны ученики лучшей воинской школы утруждать себя тренировками? Со всей ясностью можно утверждать, что вовсе не для этого эти почтенные юноши из высокоблагороднейших семей плотников, кузнецов и бродяг именуются учениками.Майон Хелойя медленным тяжелым шагом пересек площадку. Солнце утомило его, напекло голову и спарило плечи под плащом, но скинуть душный тесный бархат означало лишиться и его магической силы, а этого Майон Хелойя не мог себе позволить. Его спина оставалась ровной только благодаря этому плащу. Дышал Майон так же медленно, как шел, но, оказавшись на другом конце площадки в тени деревьев, высаженных в ряд, он ощутил, что язык стал шершавым и сухим, и протянул руку:— Воду.В ладонь легла холодная фляга. Майон взял ее, не глядя на Тень, и сделал глоток. Тень молчаливо ждал — мертвый, напитанный магией кусок глины, так похожей на плоть, воплощенное послушание и преданность, цена которой — ржавый насквозь медяк. Превосходный защитник, мастерство которого выше мастерства самого искусного воина. Майон Хелойя ценил Тень как выкованный в семи огнях и в семи водах выкупанный меч, но желал не видеть мертвых глаз и не знающих краски щек.За деревьями вырастали низкие простые дома с темными крышами. От земли они поднимались всего на один уровень — спали ученики, стало быть, у самой земли, невысоко поднявшись от грязи и песка, как самые нищие крестьяне.Хелойя шагнул под солнце — и как раз тогда из широких серых дверей крайнего правого дома вышел, тревожно озираясь, мальчик и затрусил по тропинке в сторону рощи. Хелойя только наметил взмах рукой:— Останови.Тень легко сорвался с места, не шелохнув травы под ногами, и обернулся за несколько мгновений — птица взлететь не успеет, — поставив перед Хелойей изумленного мальчишку. Мальчишка завертелся, запоздало сообразив, что, когда тебя хватают, положено вырываться, но Тень пригвоздил его к месту, сжав с двух сторон за плечи.— Младший ученик Майон Тхиа, — тяжело роняя каждое слово, произнес Хелойя.— Я не он! — выпалил мальчишка — очевидно, с перепугу растеряв весь скудный ум.— В этом у меня нет ни малейшего сомнения. Я желаю выяснить, где находится младший ученик Майон Тхиа.Мальчишка вдруг охнул, споро оглядев Хелойю с головы до ног и уставившись на правую руку — вероятно, на перстень с фамильной черно-золотой печатью. Глаза у него расширились и округлились, а румяное лицо вмиг выцвело, и мальчишка изо всех сил замотал головой и забормотал:— Так он… Того, все… Там лежит…Как Майон Хелойя не терпел согнутых спин и дурного языка, так не терпел он и замешательства и непонимания, а потому поднял ладонь, останавливая глупое лопотание, и тяжело приказал:— Отведи. Постой. Твое имя?— Мое?.. Н-нэнко. Мое имя Нэнко, господин, младший ученик Нэнко…— Довольно. Теперь веди.***Майон Хелойя шел, и полы плаща подметали каменную плитку с негромким шуршанием, и звук этот мог напоминать о мозаичной сухой шкуре гадюки, извивающейся по полу. И, как почуявшие ядовитую тварь, разлетались по углам редкие мальчишки помладше и постарше, низкорослые, похожие на тростинки, лопоухие или веснушчатые… Мальчишка по имени Нэнко, которому досталось стать провожатым для заезжего вельможи, отчаянно корчился, пытаясь незаметно подавать им какие-то знаки. От натуги уши у него покраснели, а шея пошла пятнами. И говорил он, видимо, на языке тела, местным детям понятном, потому что некоторые начинали торопливо перешептываться, некоторые понятливо кивали, а кто-то и вовсе со всех ног рванул назад по коридору.Внутри здания оказалось прохладно. Серые дымчатые камни, шершавые и словно покрытые пылью, выпивали жар и свет, и коридоры казались зачарованными на вечную осень — сквозняки, прохлада и полумрак. Хелойя шел медленно, отдыхая после солнца, нагревшего кровь, и Нэнко приходилось то и дело притормаживать — в отличие от Тени, который неслышно следовал позади, идеально приноровившись к шагу хозяина; но разум его не отдыхал. Болезнь ударила по телу, выела силы из мускулов и крепость из костей, сердечную мышцу превратила в тряпку, которую окутывали теперь корсетом различные заклинания, но разум оказался нетронутым — и теперь Майон Хелойя ясно осознавал, что эта школа оказалась для его сына дурным местом. Как он считал с самого начала и в чем не сумел убедить упрямого, как скала под семью ветрами, мальчишку.Нэнко остановился у высоких дверей из светлого дерева, вгляделся тоскливо в коридор за спиной Хелойи — пустой, и выдохнул:— Тут…Одно движение кистью — и Тень, повинуясь приказу, скользнул вперед, уперся ладонями в двери и шагнул.Просторное помещение, залитое желтым светом из крупных широких окон, ряды низких деревянных кроватей с тонкими шерстяными покрывалами и несколько просто сколоченных шкафов у стены — все это Хелойя оценил лишь мельком, отметив справедливость присказки ?хорошему воину достаточно себя самого?. Потом на полотне серого в клетку покрывала он увидел такое же серое лицо, усыпанное красными и синими пятнами.Тхиа лежал, разметавшись по постели и то и дело содрогаясь всем телом, словно воля спазмом скручивала мышцы даже сквозь сон, требуя немедленно подняться на ноги и куда-то нестись; грудь тяжело ходила, вдохи и выдохи сопровождались сипением и стонами, не столько болезненными, сколько возмущенными. Над кроватью стелился приторно-пряный запах снотворной настойки.— Тень, — голос Хелойи прокатился по спальне младших учеников тихой, пенной от яда волной, заставив мальчишек, притаившихся у двери снаружи, отпрянуть и задержать дыхание. — Расскажи, что с ним.Тень скользнул по телу Тхиа мертвым взглядом, от стянутого сердитыми морщинами лба в испарине до самых ступней.— Сотрясение головного мозга. Ушиб мягких тканей лицевой области. Закрытый перелом носовой перегородки, смещение отсутствует. Микротрещины в седьмом и восьмом ребрах. Ушиб брюшной стенки. Угроза жизни отсутствует. Предполагаемое время полного восстановления — пять-шесть недель. Рекомендуется сохранение покоя в течение двух-трех дней, полное исключение физических нагрузок в течение двух недель, сильных нагрузок — в течение трех с половиной.Плащ на плечах Хелойи сделался невесомым. Легкие его налились давно пропавшей силой, и все внутри разгорелось, словно сердце вместо крови стало качать жидкое пламя, только морщинистое узкое лицо осталось белым и застывшим.— Тень, — Хелойя не смотрел на него, но знал, что слова приказа он не пропустит, — жизнь этого мальчика с этого мгновения и пока я не вернусь возьмешь в свои руки. Пусть ни он комнату не покидает, ни кто другой к нему не приближается на расстояние, с которого шепот слышен.— Приказ принят.***— Эй… Тхиа?— Он там жив вообще?— Да вроде дышит вон… Тхиа, несчастный ты, слышишь?— Да дрыхнет он, как пить дать дрыхнет!— Это его, что ли, папаша приехал?..— Сам ты ?папаша?, балда! Таких ?отцами? кличут… Видал, серьезный какой? С охраной еще… Вон стоит, глаза мертвяцкие… Он нас вообще слышит?— Отмороженный какой-то…Тень поворачивает голову — сменить угол обзора, — и четыре любопытные головы скрываются за дверью. Голоса становятся тише.— Да что вы как овцы от волка!.. Что он сделает-то?— А кто его знает!— Манох, поди пройдись там…— Чего я-то?!— Койка твоя ближе всех! Притворись, что… Сухарь из-под матраса взять пошел. Имеешь право, твой матрас и сухарь твой! А если кинется — успеешь удрапать…— Да чего ему кидаться-то?! Сам иди!— Давайте в кулачки, проигравший пойдет. Раз, два…Слуховые датчики фиксируют скрип петель, зрительные — появление в поле зрения объекта, которого система идентифицирует как неполовозрелую человеческую особь.Предположительный возраст — 9-11 лет, рост — 135 сантиметров, вес... Тень сворачивает окно с информацией: потребности в этом нет. Самое важное про человеческих детей он знает и так, дополнительные данные не нужны: ?Дети — это такие непоседливые засранцы, которые вечно пытаются куда-то влезть и убиться... Или обслюнявить по уши, держись от них подальше, целее будешь?. Бывший хозяин не уточнял, на какие планеты эта характеристика распространяется — значит, автоматически на все и на эту тоже.Медленно, засунув руки в карманы, человеческий ребенок движется прямо от двери вглубь помещения. Через каждые два-три шага он вертит головой, неловко пытаясь захватить в поле зрения то, что остается у него за затылком. Выглядит странно: словно программа поведения при оценке нового пространства барахлит. Хотя у людей вечно что-то барахлит. У их младших особей, может, тоже.У окна ребенок склоняется над одной из кроватей, чешет нос, исподлобья и вкось смотрит на Тень, потом — на подохранный объект. И снова на Тень.Через минуту количество аналогичных объектов — варьируется только возраст, от 7 и до 13, — достигает пяти. В помещение дети проникают тихо — датчики засекают звуки шагов на той частоте, которую человеческое ухо не воспринимает. Надо же. Люди так умеют?На Тень смотрят теперь пять пар глаз.— А он нас слышит?— Ты дурак, что ли?! Конечно слышит, уши ж у него не отрезаны…— Если отрезаны — все равно слышно, там же дырка остается…— Да ты, дурень, успокойся с ушами своими…— Может, ему говорить нельзя?— Ну конечно, нельзя, он же в таком доме служит…— А вдруг ему язык отрезали?!— Зачем это еще?— Чтоб никакие родовицкие тайны не выдавал!— Правильно говорить ?родовые? или ?фамильные?...— Поумничай еще!— А что, если к нему поближе подойти?Расстояние между Тенью и детьми составляет четыре метра. Расстояние слышимости шепота в среднем составляет два с половиной-три, и когда от группы отделяется самый высокий из детей и плавно шагает вперед, Тень сохраняет стандартную позу охранного режима: прямая спина, руки заложены назад, голова в вольном положении. За шагом следует еще один. И еще.?Внимание: угроза нарушения обозначенного периметра охраняемой зоны. Включить боевой режим? Да/Нет? Нет?.— Стой! Он странный какой-то, вон как глаза сверкнули…— Да ничего не сверкнуло!Шаг.— Да точно сверкнуло!Шаг.?Действовать по алгоритму ?Предупреждение и коммуникация?? Да/Нет? Да?. — Внимание: объект ?Майон Тхиа? находится под охраной, — механическим голосом информирует Тень. — Несанкционированное приближение невозможно. Минимальное допустимое расстояние — два с половиной метра.Дети снова сбиваются в кучку. Те, что пониже ростом, оказываются позади, а высокие прикрывают их спереди. Разумно.— Ого…— Интересно, а он нас побьет, если мы все вместе…— А ты рискни!— Ага, один — не дурак! А вот мастер Дайр бы его…— Мастер Дайр-то да! Как сегодня, видал?..— Сегодня он ух какой злющий был…Дети замолкают, когда с кровати раздается стон, а когда Тхиа начинает ворочаться, шумят снова:— Тхиа!— Очнулся, надо ж!— Видать, не так сильно приложили…— Да, этого-то сильнее…— Эй, Тхиа, живой?Тхиа моргает, морщится и на выдохе произносит:— Где-е он? Кинт… Кинтар!Пытается сесть, но Тень плавно поворачивается и удерживает его за плечи.— Рекомендуется сохранять лежачее положение.Лицо Тхиа оказывается рядом — лицо, изуродованное гематомами и отеками, и на нем сливаются гримасы непонимания и ярости. Позади перешептываются удивленно дети:— Ого, Кинтара хочет видеть…— Видать, все-таки мозги перетряхнуло…— Чокнулся совсем…— Хотя что ему этот подзаборный — небось сам без чувств валяется…— И поделом, давно пора!Шепот слышит не только Тень. Тхиа вдруг поворачивает голову к ним и хрипло рявкает:— Заткнулись, мелочь! Знали бы что! Еще услышу — ушей не увидите!Крик отнимает силы, и Тхиа откидывается на подушки. Шепот смолкает. Его слушаются.***Отца держит на ногах магия, пропитавшая тяжелую материю плаща, а Тхиа — чистое, яростное упрямство, стальным каркасом растекающееся по венам. У отца оно тоже есть — не будь его, никакое колдовство не помогло бы. В спальне, прохладной, вылизанной солнцем, слышен звон металлических прутьев, напирающих один на другой.— Нет, — говорит Тхиа хрипло и твердо. — Я в этом не нуждаюсь.Он стоит, касаясь босыми ногами кромки солнечного пятна, а кажется, что застыл на краю пропасти и упирается в стену густого, безразличного ветра. Отец постарел: лицо его отяжелело, словно под кожу налили свинца, а ко рту словно припали злые духи и высосали кровь и жизнь, — но сила — привычка силы? — еще наполняет его.— Оставь, — произносит он, и порыв ветра хлещет Тхиа поперек груди, заставляя отступить от края. — Я не допущу, чтобы наш род прервался из-за твоего упрямства.— Это воинская школа. Воинам не нужны телохранители. Это не только бросает тень на личное достоинство ученика, но и на всю школу, а значит, и на корону.Тхиа даже не понижает голоса — выделять последние слова ни к чему, намек и так прозрачен донельзя, и отец скупо кивает — услышал.Школа мастера Дайра — явление сродни королевскому экзотическому саду, кропотливо взращиваемому дюжиной садовников; питомец, гигантская полуручная кошка в алмазном ошейнике, которой отведена пара просторных комнат, изодранных в клочья, и слуги, дрожа и покоряясь, три раза в день приносят к дверям огромные шматы мяса на серебряных подносах. В мирное время. В остальное — личная армия короны, смирные и яростные воины, вытренированные до полного послушания. И если на капризы короны еще решится покуситься тот, кому вздумалось разругаться с правящей династией, то тронуть армию отчается разве что сумасшедший. Но отец, конечно, понимает, как понимает и Тхиа, что такое вмешательство в дела школы им простят — потому что на другой чаше весов оказывается знатный род, наследник которого чуть не лишился жизни из-за бесчинств королевских питомцев. Прощение, впрочем, не означает забвения.— Полагаю, эту дипломатическую неприятность придется исправлять тебе, — неторопливо говорит отец, и у Тхиа внезапно волосы дыбом становятся на загривке — влажном и холодном после лихорадочного сна. Отец приподнимает тяжелый подбородок, оглядывает спальню и чуть заметно морщится, заключая: — Это недурное место. Для выходцев из трущоб. Для опустившихся дворян, можно предположить. Но не для людей, жизнь которых стоит дорого. Я не стану увозить тебя силой — ты, в конце концов, не строптивая девчонка, которую можно запереть в башне до удачного замужества. Но твоя жизнь стоит по-настоящему дорого, — повторяет он, — поэтому не спорь. Тень останется с тобой.И во второй раз за время разговора Тхиа скользит взглядом по неподвижной фигуре у стены. Бледному лицу не идет золото, в ливрее их дома человек выглядит как восковая дешевая головешка в обрезках шелков. Тхиа дергает головой.— Почему оно носит наши цвета? Это даже не слуга.— Тень принадлежит роду, — просто отвечает отец. — Род дает покровительство и несет ответственность за каждое действие Тени. — Он выдерживает паузу, нечитаемым взглядом уставившись на их нового семейного питомца. Тхиа щурится, гадая, что видит отец — слугу, вассала, неведомую тварь или просто кусок стены на том месте, где Тень стоит. — Это лучший клинок, какой может нести воин, но острие его — твоя воля.— Я понял, — коротко отвечает Тхиа. Песнь об ответственности — самая громкая из тех, что поют у колыбели наследника. Он выучил ее раньше, чем научился говорить. — Могу я рассчитывать, что этот клинок еще и послушен?— В первую очередь он сохраняет жизнь того, кто его держит. — Тхиа тихонько хмыкнул: ага, вот тут и подвох, значит. Отец не дрогнул. — Он будет послушен, насколько это необходимо.Что ж, подумал Тхиа, ладно. Проверим.***Сон слипся с реальностью, словно между ними намазали медом. Тхиа просыпался долго, раздирая слипшееся непослушными руками — ему даже снилось, что он пытается разорвать плотную липкую паутину. Проснулся он с мыслью: ?Кинтар, что ты за дурак!?Дурак как есть. Что же ты наделал — что мы вдвоем наделали с тобой, двумя искрами над высушенным солнцем полем схлестнувшись. И заполыхало так, что неба не видно стало и в дыму не видать ничего, а только мы с тобой лица-то друг друга наконец разглядели. Вот по-настоящему только тогда и разглядели, когда и твое, и мое синим да красным расцвело. А я ведь только тогда и понял, представляешь?Только тогда понял, почему ты, дурень, так мне весь свет перекрывал… Ты же, даже когда прощения просил, ни на дюйм не склонился. И чтоб мне умом тронуться, Кинт, если ты когда мне поклонишься, как мне всю жизнь кланялись. Плевал ты с трех колоколен на мою кровь. Ты погоди, потерпи, я сейчас…Были голоса, были тени на стенах, было сонное марево и сладость настойки, влитой в горло после ухода отца, были ярость и шум в ушах, и бессилие тоже было, и словно дни пролетели в этом дремотном водовороте, а не часы, хотя еще не село солнце. Стены плясали красивые, сине-красные от заката.Нутро заныло, выворачиваясь наизнанку, когда Тхиа, сцепив зубы, сел и спустил на пол ноги.— Рекомендуется сохранять лежачее положение для лучшего восстановления.Рекомендуется, рекомендуется, верно говоришь, Тень, верно, только права никакого нет у меня теперь разлеживаться, вытянув ноги и пялясь в потолок, только не после того, как Кинтар там при всех…Если б Тхиа мог, и он бы теперь — при всех… И громко, и от сердца, и на колени… Только к Кинтару теперь не то что ?все?, даже свои, старшие, не подойдут, ну и псы с ними бешеные, все наладится еще, вот будь он не Майон Тхиа, если все не наладится…Семь тяжелых, медленных шагов дались с трудом, словно и на его плечи давил отцовский плащ, ладонь почти вслепую скользнула на пыльную полку, нашарив холодную жестянку, завернутую в шелк. Тхиа закрыл дверцу шкафа и уткнулся в нее лбом. Повторил мысленно, как заклинание, истину, которую вкладывали им в головы вместе с первыми упражнениями: ?Как люди друзьями не рождаются, так и вы с вашим телом — не друзья пока. Месяц пройдет — биться насмерть будете, три пройдет — только копья опустите, год пройдет — и взгляды потеплеют, а руку пожмете, когда воинские пояса наденете?. Не от тренировки сегодня изнывало тело, а от языка острого, но врагами с ним оставаться ему никак нельзя, и лицом в подушку падать нельзя, от кругов цветных спасаясь, потому что он-то упадет, он заснет даже, а Кинт там…— Повреждение типа ?сотрясение мозга? требует сохранения лежачего положения в течение пяти-шести часов и соблюдения постельного режима в течение двух-трех суток.Тень возник на пути темным размытым пятном и короткого жеста — господское ?прочь с дороги? помещалось в один взмах ладонью — не послушался. Понятливые, выученные слуги уже растворились бы в воздухе, как из дыма сотканные, а этот… То-то вот и оно, что не человек, а тень одна нелепая, болванка, магией обточенная. Подарочек. Ну спасибо, папа.— Уйди.— Уточните приказ.— Уйди с дороги.Пятно шагнуло в сторону. Ладно, чучело, тебя я еще верну отцу в замок, раз ему магические зверюшки так полюбились. Нужен ты мне тут сильно, еще и простым вещам не обученный…В коридоре, преодолев наполовину расстояние до спальни старших, Тхиа прислонился спиной к каменной стене — перевести дыхание — и с силой потер глаза кулаками. С вертикальным положением звенящая голова смирилась, а вот нутро угомониться не желало и требовало больше воздуха и вдохи медленнее.— Для лучшего восстановления требуется принять лежачее…— Ты-то что за мной тащишься?! — Тхиа уставился, моргая, на отцовский подарок.— Задаче сохранения жизни и здоровья объекта ?младший ученик Майон Тхиа? присвоен приоритет. Выполняется программа ?сопровождение лица с правом управления?.— Вернись в спальню. В ту, из которой мы пришли. — Будет он тут еще за ним ходить, как веревкой привязанный.— Действие невозможно: выполняется программа ?сопровождение лица с правом управления?.И это у нас — опаснейшее оружие, острейший клинок в руках воина? И за какими демонами не заложено в глиняную черепушку элементарное послушание? Ладно, позже с этим, не станет он препираться с деревяшкой и силы на нее тратить.— Сопровождай, — разрешил Тхиа безразлично и, глубоко вдохнув, отошел от стены.Тень шел следом бесшумно, как лучшие из воинов. Тхиа даже его присутствие не ощущал — выдавала только падающая на стену впереди Тхиа серая косая полоска тени, подсвеченная красным.