Игра (1/1)
Песня — хороший способ выразить свои эмоции, когда на простые слова не хватает решимости. Хранить чувства всё время в себе — самоубийственно, просто так взять и сказать — нелепо. Надо вовремя поймать особую минуту, остаться наедине, чтобы наконец выложить свою самую сокровенную тайну. Но как узнать, когда подойдет она, та самая особая минута? А вдруг её уже беспечно проворонили?
И, когда от подобных мыслей отчаяние завладевает сердцем, сговорившись с какой-то садисткой решимостью, на мгновения становится всё равно. Мгновения перевоплощаются в секунды, минуты, которых хватает, чтобы встать, в очередной раз обойти все комнаты, лишь мельком заглядывая за двери, в поисках одного единственного человека. Чтобы снова взглянуть в его глаза цвета сирени, увидеть мягкую полуулыбку на лице. И тогда, именно тогда чувства выкидывают самую главную заподлянку.Появляется страх.Всепоглощающий, отчаянно презираемый страх. Антипод решимости, которая вновь куда-то испаряется, не оставляя ни следа. И ненависть. К самому себе. За этот, казалось бы, беспричинный страх.В такие моменты я готов задохнуться, безуспешно пытаясь сглотнуть комок в горле, а сердце, перевернувшись, вдруг замирает, пораженное взглядом одного человека.Лишь одно слово, которое напрочь застывает в такие моменты в моих мыслях, пульсирующей болью отдаваясь в висках. Сердце переполняется презрением, но тело, переставая повиноваться, слушается лишь единственного слова.Бежать, сломя голову. Залететь в первую попавшуюся пустую комнату, оставляя приличное расстояние между ним и его сердцем. Оно осталось там, в другой комнате. В других руках.
И так... очередной раз.Последующие дни меня снова грызут злость и презрение. Подобно злостным комарам они вьются надо мной, болезненно впиваясь в душу. И вновь начинает возвращаться решимость. Вместе с горьким осознанием того, что всё это — бессмысленно. Снова вознамериться, снова найти, снова застыть столбом, снова убежать. И снова терзаться злостью и горечью. Замкнутый круг.
Снова понять это, чтобы снова решиться?Ну и пусть. Зато я могу быть с ним. Видеть его каждый день, украдкой рассматривать по утрам за завтраком, скрывая улыбку, когда взгляд цепляет взъерошенные волосы и хмурый, полусонный взгляд, направленный на еду.Это так... приятно? Несомненно.Мне этого... достаточно?Видеть, но не иметь возможности коснуться — мучительно.Есть двери, которые нельзя открывать. Есть черта, которую нельзя пересекать.Я не хочу ставить на кон то, что между нами сейчас, ради всего того, чего может и не быть. Видеть в любимых глазах лёд и презрение — невыносимо.Вот то, что породило страх. Вот то, что останавливает. Этот страх не беспричинен — и от этого становится ещё больней.Я не могу касаться. Не могу говорить. Но я могу петь.В моей комнате много исчерканных, исписанных, скомканных и разорванных листов бумаги — и лишь немногие песни я решаюсь исполнить. Нельзя никоим образом раскрывать себя, а в этих текстах — слишком много эмоций. Поэтому в большинстве случаев, когда рука выводит последнюю строчку, я перечитываю написанное и с раздражением комкаю лист, отбрасывая в сторону. Песня — это очередной крик души, который надо скрывать.Я вроде бы всё правильно делаю. Не выдаю себя ни словами, ни песней. Но тогда почему Он в последнее время всё чаще приходит на мои репетиции, садясь в кресло в углу и наблюдая за мной, слегка прищурившись? В такие моменты сердце бьется быстрее обычного, почему-то дрожат руки и голос никак не может выдать нужную интонацию, из-за чего приходится останавливаться и начинать петь заново. Тогда на его губах появляется легкая улыбка, а я опускаю голову, отчаянно надеясь, что пряди волос скрывают красные щеки. Это сладкая пытка зарождает непонятную надежду, из которой в свою очередь появляется решимость.Я уже говорил — это замкнутый круг. И я даже начинаю привыкать.Но сегодня почему-то всё с утра было не так.
Его не было за завтраком, я не встречал его, бродя по дому. И на моей репетиции его не было. Пытаюсь перебороть резко накатившую волну страха, но безуспешно.Встречаю его лишь вечером, возвращаясь в свою комнату. Он сидел у самой двери, опираясь спиной о стену, выжидающе постукивая костяшками пальцев по полу.Как и раньше, вновь появился трепещущий страх. Уже, по правде говоря, надоело. Но с этим я, увы, ничего не могу поделать.Он почти сразу же замечает меня и тут же поднимается с пола. Не отрываясь, смотрит на меня. А я столбом стою на месте, всю свою силу воли сосредотачивая на том, чтобы не сорваться с места и не убежать. Дальше, дальше от этого взгляда, который сводил с ума.Мне так надоело убегать.Я стиснул кулаки и опустил голову, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, которое явно собралось побить все предыдущие рекорды. Жду, когда он уйдет, однако Камуи почему-то не сдвигается с места. Чувствую на себе его внимательный взгляд, отчего краска прилипает к щекам. Сколько мы так уже стоим? Наверное, вечность."Уходи, прошу..."Тишину прерывает звук шагов. Сердце, до этого дрожащее от страха в груди, вдруг резко замерло. Кажется, что если я сейчас шевельнусь, то упаду в бездну.Он уходит. Внутри будто что-то оборвалось. Словно в этот момент я теряю что-то, раз и навсегда. Что ж...Мне жаль, что я так и не сумел признаться.Звук резко прервался. Я с трудом делаю глубокий вдох. Однако прежде, ко мне пришло осознание одиночества, обычно камнем обрушивающееся на душу, кто-то взял моё лицо за подбородок и приподнял голову, заглядывая в глаза. Никогда еще не сталкивался с ними так близко. С глазами цвета сирени.Он смотрит на меня с легким укором, чуть прищурившись. Наверное, я сейчас очень глупо выгляжу, так как спустя секунду его губы трогает почти незаметная улыбка. Но я действительно ни черта не понимаю. Слишком сказочно, чтобы быть реальным. Слишком реалистично, чтобы казаться сказкой.Притягивает меня ближе к себе, и я чувствую его губы на моих губах. Легкое, едва заметное касание, от которого я сразу же теряю голову. Приоткрываю рот, только чтобы поймать его дыхание, которое тотчас согревает меня изнутри, заставляя сердце трепетать. Незабываемо.Язык легко скользит по моим губам, раскрывая их. Не удержавшись, прижимаюсь к нему как можно ближе, робко отвечая на поцелуй. Чувствую его улыбку, а спустя мгновение руки обвивают мою талию, поглаживая спину. Теперь я понимаю слова "умереть от счастья", которые так часто используются в слезливых книжках с счастливым концом. Да и я сам не заметил, как стал чересчур сентиментальным, но мне, мягко говоря, всё равно.— Кайто, Гакупо!Секунда, чтобы отпрянуть друг от друга — и из-за поворота показывается рассерженная Мейко.— Все уже на ужин собрались, только вас ждём! Что вы тут делаете?Слава богу, что она догадалась предупредить о своем появлении громким восклицанием. Иначе... боюсь представить, что бы она увидела и как бы отреагировала.— В догонялки играем. — я не вижу его лица, так как стою к нему спиной, но всё равно чувствую его ухмылку.— Здесь? — девушка выразительно приподняла бровь.— А почему бы и нет?— Ладно. Марш вниз, пока еда не остыла. — вечно невозмутимая Мейко, невозмутимая настолько, что намеренно не замечает чуть припухших губ, покрасневших щек и то и дело мелькавшую искорку смеха в глазах Гакупо, а лишь разворачивается и уходит, напоследок одарив еще одним предупредительным взглядом. Смотрю ей вслед, и вздрагиваю, когда чувствую руки на своей талии, а ухо обжигает чужое дыхание.— Больше не убегай от меня. Мне надоела эта игра, — жаркий шепот заставляет волну мурашек пробежаться по телу.— А... во что же тогда будем играть?— Не знаю. Придумай что-нибудь другое, — он слегка усмехнулся.— Ну... может... поиграем в любовь? — нервно отсмеиваюсь, пытаясь не показать волнения.Руки на моей талии сжимаются чуть сильнее, чем надо.— Не хочу в нее играть.Ненавижу падать в бездну.— Хочу её чувствовать. — легкий поцелуй в шею. Опускаю голову, скрывая счастливую улыбку.Так легко из пропасти взлететь ввысь.