5. (1/2)
Через час Есенин чуть не рыдал в трубку, прижимаясь лбом к окну в коридоре травмпункта.
- Нельзя-я! Совсем нельзя, ни капли, целых полгода!
- Полгода? – охренел на том конце провода Наполеон, - они че, припухли? Какие полгода, у нас выпускной на носу!
- Я буду трезвый, - простонал Лирик, не обращая внимания на недовольно косящуюся на него медсестру, - милый, забери меня из этого ужасного места! Меня тут пытают!
- Ээ.. слушай, я не могу сейчас, у меня отец скоро придет. Давай лучше едь ко мне.
Есенин вздохнул, пробормотал в трубку что-то на прощание и отключился.Вот так всегда. Хоть бы раз приехал и откуда-нибудь забрал. Сволочь. Ну разве трудно встретить искалеченного любовника? А может, он умирает. А может, это вообще последний день бездарной Есенинской жизни, а этому даже приехать влом.
- У вас что-то случилось? – участливо поинтересовалась сидящая невдалеке девушка.
- Да, - буркнул Лирик, аккуратно перекидывая сумку с одного плеча на другое, - все мужики козлы!
Наполеон открыл дверь, прижимая к уху трубку.
- Привет! Заходи. Да это не тебе, слушаю…Есь похоронил надежды на помощь парня и разулся, стараясь сильно не махать перебинтованной конечностью. Нап уже ушел обратно в комнату, судя по всему, разговор полностью завладел его вниманием. Бросив сумку в коридоре, Лирик ушел вслед за любовником, сел на диван и стал ждать, пока Император изволит закончить болтать.
Наполеон, нехорошо блестя глазами, расхаживал взад-вперед по комнате, слушал, изредка вставляя восторженные реплики и широко улыбался, словно получил заветный кусок пирога. Такой ажиотаж случался довольно часто, так что Есенин, не отвлекаясь от все больше и больше зреющей обиды, уткнулся в первый попавшийся журнал, оказавшийся гетеросексуальной порнухой, покраснел, отложил его в сторону и стал ковырять свой бинт. Он все еще пах антисептиком и кое-где слишком сильно пережимал руку, так что занятие очень скоро увлекло парня настолько, что он даже не заметил, как Нап с размаху плюхнулся рядом и протянул к нему загребущие конечности:- А вот и ты, душа моя! Тебе было больно?
Лирик обиженно надулся, но сопротивляться объятиям не стал. Да и поцелуй в щеку, очень скоро переместившийся на губы, перетерпел стоически.
- Ну же, - медово мурлыкнул Нап, забираясь руками под футболку парня, - не дуйся… я хороший…
- М... Дверь открыта.- Закрыта, - еще более хищно улыбнулся партнер и привлек к себе Лирика.- Когда успел? – Есенин, все еще изображая на лице грусть всего еврейского народа, поднял руки и Нап аккуратно снял с него футболку.- Пока ты смотрел на сиськи, - широкая ладонь прошлась по бедру.Есенин снова гневно сжал губы, но позволил расстегнуть и стащить с себя джинсы.
- Нафига тебе эти журналы?