the last one: любовь и музыканты (1/1)

?? [ Шрам — рубец от зажившей раны. ] ??10.01.202111:11amУтро. Троицк. Снегопад. Новогодние каникулы, к сожалению всех учащихся и работающих, подходят к концу. Уже завтра по этим улицам побегут опаздывающие школьники и студенты, а взрослые дяденьки подвезут своих миловидных детишек в школу и помчат в офис три на три метра. Тем не менее, учёба — прекрасное время. Алишер, правда, с этим не согласится. А вот Славик — вполне. Марлов выгуливает Бонни по одним и тем же дорогам возле трэп-хауса. Он сегодня отчего-то вспоминает многое из прошлого. Вспоминает всё подряд, в хаотичном порядке. То, как было весело тусоваться с лучшими друзьями, поднимать с нуля канал, используя вместо камеры тапок деда, учиться писать биты, мучаться в музыкалке, но понимать, что эти чёртовы ноты нужны, мчать куда-то в переполненных автобусах, делить на троих или даже четверых одну шаурму... Детство. Кажется, так это называется. Время, когда весь мир для тебя удивительно прост, в нём нет ничего, кроме абсолютного добра и абсолютного зла, которым пугают родители за непослушание. Время, когда тебе хорошо просто жить, без прелюдий и послевкусий. Время, когда ты можешь концентрироваться на настоящем, ведь игра — единственный вид деятельности, в котором важен непосредственно процесс.Погрязший в подобных мыслях Слава сворачивает к дому, собачка энергично бежит за ним. Вдалеке виднеется такси, а Марлов уже знает, кого он сейчас увидит. Дверь припарковавшегося автомобиля распахивается, на улицу выскакивает славин лучший друг. Это никто иной, как Игорь Логинов. Человек настолько доброй души, что прикосновения его рук, кажется, могут исцелять. Миловидный парень деловито вынимает из багажника свой тёмный чемодан, а потом, запыхавшийся, забрасывает упавший край огромного шарфа обратно за спину. Такси быстро уезжает, а вот Славик не менее быстро подскакивает к добравшемуся в целости и сохранности другу.— Привет! Ты же говорил, что в обед приедешь?Игорь, улыбаясь, обнимает Славу одной рукой, а потом переводит взгляд на лающего Бонни. — Привет. Без пробок доехал. Сегодня, видимо, какой-то особенный день. — Странно. Так-то воскресенье, везде должно быть много людей... В общем, бессмысленные разговоры во время того, как друзья заходят сначала на участок, а потом и в трэп-дом. Славик помогает Игорю тащить чемодан, а тот ведёт Бонни, потому что захотелось понянчиться с чьей-то собакой. Припорошенная снегом веранда напоминает слишком о многом. К превеликому счастью или превеликому сожалению, трэп-хаус стал сборником самых ужасных и страшных воспоминаний наряду с другими, самыми прекрасными. Каждый уголок здесь что-то значит, каждый предмет уже был в чём-то замешан. В доме убрано, всё сверкает: недавно приходила клинерка. На кухонной стойке располагается тарелка со свежими фруктами и овощами, рядом стоит бутылка минеральной воды. Гостиная в полном порядке, дверь вмонтирована обратно. Всё выглядит очень свежо и спокойно, радует глаз, гостей привести приятно. Игорь возится с собакой, а Слава оттаскивает его чемодан в сторону. На втором этаже слышатся шаги. У Марлова сердце тут же начинает колотиться, как бешеное. Как же он ненавидит что-то скрывать.По лестнице сбегает Алишер. Сегодня он выглядит очень и очень хорошо. Даже как-то слишком. Деловой костюм, облизывающий крепкое тело в области талии и бёдер, расстёгнутая сверху светлая рубашка, собранные волосы, чистое, бодрое лицо. Когда Славик уходил выгуливать Бонни, Моргенштерн ещё спал. А тут, ну, самая настоящая Утренняя Звезда. — Вернулся? — Алишер спрыгивает с двух последних ступенек и показывается в проёме меж коридором и кухней. — А я проснулся. Смотри, что нацепил на себя. Старший резво оборачивается вокруг своей оси, довольно демонстрируя шмотки.— А ты не изменился, — произносит Игорь, обращающий внимание на Моргенштерна. Алишер в удивлении замирает и смотрит на Логинова. Славик, не успевающий двух слов связать, молча наблюдает за происходящим и отглатывает минералку из бутылки.— Игорь. — Алишер. Ладно, ситуация более, чем странная. Потому что Марлов должен был предупредить возлюбленного, что приедет его друг, но в итоге он этого не сделал. И теперь в воздухе висит недопонимание, очередное. — Давно не виделись, ты что тут делаешь? — Утренняя Звезда подходит к стойке, возле которой уже стоит Славик, и выбирает себе яблоко посочнее. Игорь ведёт взглядом по Марлову, теряясь. — Мы же-— Приехал в гости, — экстренно перебивает его Слава, смотря Алишеру прямо в чёрные глаза. — Вот, решили потусоваться. Ты же не против?Моргенштерн с подозрением смотрит на друзей. Он не дурак, сразу чувствует, что что-то не то. Ему что-то не рассказывают, а это плохо. — И что, если я скажу, что против, ты его выставишь? — ухмылка старшего. — Ой, иди ты. Славик шутливо толкает Алишера в плечо, а тот ударяет в ответ, только куда сильнее, с чувством. — Турбулентность. Моргенштерн перекидывается парочкой слов с Игорем, но, к сожалению, на разбор по молекулам времени сегодня нет. Утренняя Звезда отправляется, не поверите, по делам. — У меня встреча с новым пиар-директором. Вернусь, как только заработаю парочку лямов!Алишер легко целует подбежавшего попрощаться Славу в макушку и выходит на холодную улицу, где Азиз уже выгоняет один из новых мерсов на улицу. На душе неспокойно, но все вопросы подождут до вечера...11:44am— Ты почему ему не сказал, что мы уезжаем в Новосибирск? — осуждающий тон Игоря, парень валяется на диване в комнате Марлова, а тот постепенно укомплектовывает вещи в свой чемодан.Д-да, ситуация. После того случая с Тимати, который окончательно подорвал славино здоровье, мальчик посоветовался с доктором в очередной раз и пришёл к выводу, что ему более, чем необходимо сменить обстановку. Азиз тоже сказал правильные вещи тогда, когда они сидели в ванной на втором этаже: в перезагрузке что-то есть. К тому же, мама с бабушкой просто разрывали телефон, они так беспокоились и устроили настолько мощную истерию, это невероятно. Будто с цепи сорвались, вырвались из клетки субординации. Потому Славик решил отправиться в незамысловатое путешествие и доехать до Новосиба на поезде. В компанию он позвал своего лучшего друга, а тот после минувших событий не смог отказаться, да и не хотел. Вот только...— Я не могу ему сказать, — вымученно протягивает Славик, складывая что-то из компактного оборудования. — Я уже два дня пытаюсь, но...— Чувак, мы уезжаем уже завтра. Завтра. — Знаю. — Разве тебя жизнь не научила, что молчать нельзя? Ох, как же ты прав, Игорь. Научила. Преподала столько жесточайших уроков, что, кажется, несколько органов успели выйти из строя. Молчал то Алишер, то Слава, раз за разом они обжигались, раз за разом оказывались на грани ментальной или физической погибели. Со всем, конечно, справлялись, шли дальше, смотрели в будущее с надеждой, не сдавались. Но теперь, стоило Марлову вляпаться во что-то, усложняющее жизнь, в очередной раз, он опять даёт слабину. — Он так расстроится. Альтруист. А может зависимый до чёртиков. Или просто невротик. Сердобольный, заботящийся обо всех на свете, кроме себя. На первом месте в пирамиде славиных приоритетов красуется возлюбленный, на втором — друзья, коллеги, фанаты и родственники. И только на третьем месте, у самого основания этой пирамиды, стоит он сам, сжимает худыми пальцами скромную бронзовую медаль ?За отвагу?, держит всё, что выше, на своих хрупких плечах.В этом нет ничьей вины, кроме собственной. Наверное, именно поэтому так горько и сложно. Мы сами выдумываем себе проблемы. Всё в голове. Марлов опускается на уютное компьютерное кресло и принимается крутиться вокруг своей оси. Сам себя сжирает от переживаний. — Правильно ли мы поступаем? — подаёт голос саунд-продюсер. — Я ведь совсем не хочу терять Алишера. Блять, а если я сделаю хуже этим? Игорь сочувствующе смотрит на метающегося друга. Очень тяжело практически в полной мере понимать чувства близкого человека, но при этом быть неспособным помочь. — Тебе же плохо, Слав. Тебе это нужно. Тебе. Если он не готов принять факт, что у тебя тоже есть право на что-то личное, то это, блин, уже какие-то абьюзивные отношения. — Знаю. Пауза, Славик трёт переносицу, размыкая персиковые губы. — Он так расстроится.Любовь к Алишеру у Марлова бесповоротная, неразбиваемая и непробивная. Он недавно, засыпая, пришёл в своей голове к выводу, что простит возлюбленному всё. То есть, ну, в прямом смысле всё, что угодно. Измены, побои, ужасные высказывания, любые срывы, да всё, всё. Без исключений.Но для того, чтобы прощать, нужен ресурс. Внутренние силы, любовь не только к миру, но и к себе. Ведь как можно отдавать тепло, если ты такой холодный?Логинов же знает, что уехать необходимо. У него нет ни единого сомнения касательно этого вопроса. У Славы руки трясутся уже постоянно. У него мешки под глазами размером с галактики. У него дыхание сбитое, а он даже не двигается, просто сидит. — Скажи, тебе ведь прописали успокоительные? Марлов утвердительно кивает. — Да. Атаракс и Фенибут. — Они помогают?— Я пью их около недели. Ну знаешь, они оба достаточно слабые, но более сильные мне пока не назначают, потому что можно впасть в медикаментозную зависимость, или что-то типа такого. — Так помогают или нет?Славик хочет что-то ответить, но из него вырывается горькая усмешка. Пальцы сжимают подлокотники кресла. Помогают, конечно, помогают. — Ну, как тебе сказать. После пистолета в лицо — не очень. Игорь тоже улыбается, но, заслышав такие слова со стороны друга, улыбка эта сходит с лица за считанные секунды. — Какого ещё пистолета в лицо?— Ну, как какого-Так. Блять. Слава слишком поздно понимает, что проболтался. Что рассказал не о чём-то там, а об очень и очень отвратительной и страшной ситуации. Так привык обсуждать это с Азизом и Алишером, так отвык от общества, незнакомого со случившемся, что...— Никакого. Логинов уже не верит. Принимает сидячее положение, а потом встаёт на ноги и подходит к креслу. Смотрит на Марлова сверху вниз, а тот пытается изобразить легкомыслие и беззаботность. Получается совершенно не правдоподобно. — Какого, блять, пистолета? — Лучше не знать, Игорь. Реально, понять не советую, — Славик часто моргает добрыми карими глазами. — Либо ты рассказываешь мне, либо я спрошу обо всём у Алишера. Страшно. Страшно даже произносить имя Чёрной Звезды вслух, что уж о сплетнях. Но это, всё-таки, лучший друг. Самый лучший друг. Один такой на всей планете. Человек на века. Потому Слава рассказывает. Немного путается в информации и словах, но всё же излагает ситуацию в подробностях. Сейчас, спустя время, всё это уже не выглядит как покушение на убийство, нет. Скорее пьяный дебош, который, как обычно, стал для Марлова чем-то чрезвычайно важным. Потому что нет ни одной вещи, касающейся Алишера, которая важность для Славы бы не представляла. Потому что кажется, что в этом мире любая мелочь, связанная с возлюбленным, куда-то ведёт, а любая его собственная выходка или выходка по отношению к нему обязательно аукнется через несколько дней, месяцев или даже лет. Потому Слава отнёсся к увиденному и услышанному шестого числа с чрезмерным вниманием. Так, будто у него есть всего один шанс что-то сделать. Хотя, блять, Марлов только и делает, что что-то делает. Из раза в раз. К концу всей этой истории Игоря, кажется, самого надо лечить. По кусочкам собирать. Бедолага в таком ахуе давно не был. — Только никому не рассказывай. Мы договорились молчать об этом, — заключает Славик, касаясь предплечья Логинова. — Пожалуйста. — Молчать, потому что он вас запугал?— Да нет, блин. Потому что у Алишера и так столько проблем...Игорь, сталкиваясь с очередной попыткой Славы тотально пренебречь собой, устремляет взгляд в потолок, скрещивая руки на груди. Господи, помоги. — У Алишера и так столько проблем. — тяжёлый вздох Логинова.— У Алишера и так столько проблем.— У Алишера. А у тебя?Славик не знает, что ответить. Но его друг знает, что сказать. — Пистолет, блядский пистолет, который направили на тебя. А за шесть, семь, сколько там дней до этого, твой любимый Алишер на всю страну рассказывает про вас. И доводит тебя до обморока. — Я сам себя довёл...— Может быть, но довёл из-за него. И ты ещё сомневаешься, уезжать ли. Правильно ли поступаешь. Сам-то понимаешь, насколько это глупо?В канун Нового года почти те же самые слова на этом же самом месте произносил Даня Узенюк. Говорил, что это всё Марлова погубит, советовал расставлять приоритеты и границы, все дела. А тот пропустил всё мимо ушей и, довольный, продолжил отдаваться в нули. — Я так его люблю, — истрёпанная до невозможности фраза, так часто Славик её произносит. — И он меня, я знаю. Мы не виноваты, что вокруг нас столько всего происходит.Игорь снова тяжело вздыхает и присаживается на колени перед упрямым другом. — Ты ведь понимаешь, что не можешь больше? Понимаешь же, я вижу.Марлов смотрит в глаза Логинову и чувствует, как сильно жмёт в сердце. — Не могу что?— Тянуть такие отношения. Ты не справляешься с ними. Слова, которые так больно режут по живому. Почему? Потому ли, что это олицетворение самого огромного страха? Или потому что правда? Да ни за что этому не быть правдой.— Дело не в наших отношениях, Игорь. Дело в жизни, она... сложная, понимаешь? — Не спорю. Но скажи честно: Алишер хоть раз помог тебе справиться с трудностями? — Конечно! — без сомнений, меньше, чем через секунду, произносят славины губы. — Когда?— Ну...Двадцать первое июня.Он приревновал меня к своим подругам и, ничего не объяснив, уехал к Диле.Второе сентября.Он меня поцеловал.Третье сентября.А потом не напомнил об этом и отказался сотрудничать и жить.Девятое октября.Он признался мне в любви и ничего не объяснил, оставив виноватым.Десятое октября.Он уехал в Санкт-Петербург, отказавшись объяснить хоть одно из произнесённых вчера слов.Четырнадцатое октября.Он, обдолбанный, лишил меня девственности на кухонном столе. Пятнадцатое октября.Он приставил нож к моему горлу. Шестнадцатое — двадцатое октября.Он был самым лучшим. Ноябрь.Он, обдолбанный, швырял в меня вещи и слал нахуй. Тридцатое декабря. Он рассказал всей России о наших отношениях, а потом искренне не понимал, что случилось. Тридцать первое декабря. Он расплакался в моих руках. Шестое января.Я был готов умереть за него, попавшего в очередную чрезвычайную ситуацию по собственной глупости.Сегодня.Я молчу о всех своих намерениях, потому что боюсь сделать ему больно. Вот и всё, вот и все даты, которые Слава запомнил, он других не воспринимает в своей жизни, ни свой день рождения, ни общепризнанные праздники, ни дни самых серьёзных побед. Нет, ничего, абсолютно ничего такого. Только это... Эти даты, среди которых... Только...— Он помогал мне. — упрямо. — Что-то мне подсказывает, что ты не можешь честно ответить даже внутри собственной головы. Игорь касается славиных рук, Слава упрямо прожигает друга взглядом. Вот только упрямство его быстро сгорает без остатка, подобно бензину, и перерастает в отчание. Ну вот, опять. — Как ты можешь такое спрашивать... Как можно так говорить об отношениях... В которых я так счастлив... Так влюблён...Не понимает, не понимает,не понимает. — Я просто хочу сказать, что ты ему ничего не должен. — Должен. — Нет, не должен. — Я всегда буду ему должен. Игорь сжимает славины руки чуть сильнее. — Почему? Ну почему?Марлов трясётся. Он хочет, чтобы эти самоистязания прекратились, чтобы загоны растворились в кислоте, но ничего, ничего, блять, не выходит. — Потому что он нашёл меня, — тонкий, дрожащий голос, Славик сражается с истерикой. — Потому что он сделал из меня человека. Потому что он меня любит...— Ты и был человеком. Мы дружим всю жизнь, я знаю, о чём говорю. — Не знаешь. Не знаешь!..Не знает, никто не знает, никто на этом свете не знает, как Славе больно. Как многого он от себя хочет. Как он стремится к простоте битов, а они всё равно занимают у него столько сил, что пиздец. Как он прикладывает неимоверные усилия, чтобы всё было хорошо, а всё не хорошо, только рушится прямо в его руках. Как он возится с этими отношениями с Алишером, потому что верит в них больше всего на свете. Потому что не верит ни во что больше. — Слав-— Блять. Блять, пусти. Марлов вырывает ладони из объятий Игоря и вскакивает с места. Крепко обнимая свои плечи обеими руками, мальчик безжизненно добирается до дивана и съёживается на нём, уткнувшись лицом в подушку. Его тело содрогается от отчаянного плача, потому что он совсем не знает, что делать. Логинов некоторое время остаётся недвижно сидеть, а потом встаёт и подходит к другу со спины. — Слав. Сдавленные рыдания.— Ну Слав. Безответно. Игорь с бесконечной жалостью смотрит на похудевшее тело, понуренные плечи и истеричные всхлипы. Таким Славик был лишь когда-то бесконечно давно. Тогда, в детстве, когда потерял очень важную звёздочку, освещавшую ему путь.— Пожалуйста, не плачь. Игорь присаживается возле Марлова и медленно оглаживает спину друга, сломанную с десяток лет назад, до сих пор несущую на себе слишком много тяжести. — Всё будет хорошо, когда ты отдохнёшь. Всхлип. — У меня ведь всё есть, Игорь. Почему я такой эгоист?Не складывается, ничего не складывается в голове. Столько раз клялся на Библии, что разобрался, что принял, что осознал, что покончил со внутренними пререканиями. На самом деле он просто очень хорошо лгал сам себе. — Какой ты эгоист, ну какой? Сам слышишь, что говоришь? Слав...Логинов обнимает друга со спины, а тот только сильнее ревёт. — Ты самый светлый человек из всех, которых я знаю. Ты не виноват, не виноват, блять, в том, что тебе довелось влюбиться в такого человека. Такого человека.Какого?Единственного, кто смог разжечь во мне пламя? Единственного, кому я необходим?— Я просто хочу любить. Я не хочу страдать... — Слава поёживается в объятиях друга и поворачивается набок. — Тогда прекращай ненавидеть себя за то, что ты тоже способен чувствовать отрицательные эмоции.Психологи утверждают, что злость — хорошее чувство, если отслеживать его в каждой ситуации и не позволять ему накапливаться. Праведная злость может ощущаться и в отношении себя, и в отношении близких людей, когда они не оправдывают твои ожидания. Это более, чем нормально. Потому что как бы ты ни был влюблён в человека, идею или событие, всегда найдутся триггеры, покажутся обратные стороны каждой из заслуженных медалей, день сменится ночью, а лето — зимой. Злость — это нормальное явление. Но желание полюбить целый мир — тоже. Славик высвобождает одну из ладоней и показывает её тыльную сторону Игорю. На безымянном пальце красуется кольцо с маленькой гравировкой в виде месяца.— Знаешь, что это за кольцо?Игорь рассматривает украшение, которое заметил ещё утром, но значения не придал, с неожиданным для себя трепетом.— Догадываюсь.— Да, обручальное. ??????08.01.2021 [flashback]10:10pm— Не-ет, ну мы же договаривались надеть их только после свадьбы...Слава сидит на алишеровых коленях, а Алишер — на диване в музыкальной студии. Из сабвуферов раздаётся приятный бит, написанный младшим от нечего делать; новая светодиодная лента сияет приятным зелёным цветом. Парни специально проводят как можно больше времени именно в этой комнате. Всё потому что хотят победить навязчивый страх. Моргенштерн, кудрявый и упрямый до невозможности, сжал в ладони два совсем не драгоценных, но невозможно прекрасных кольца. Купленные под Бруклинским мостом в центре Нью-Йорка, они всё лежали и лежали у него в дорогущем портмоне, ждали момента, когда можно будет их нацепить и разделить эту жизнь на двоих, точно пополам. — Да блин, чтобы жениться, надо обратно в Нью-Йорк лететь, — жалуется Алишер, шутливо обхватывая Славика обеими руками и принимаясь его качать туда-сюда. — Ну да-ва-ай... Соглашайся!— Забудь. Марлов податливо обмякает в любимых руках. Зависает в моменте, но насчёт колечек зачем-то упрямится. Мягкое чёрное худи саунд-продюсера трётся о домашнюю футболку Моргенштерна, издавая приятный звук и нагреваясь. — Хочешь, прямо сейчас сделаю предложение. Я могу, — находится старший, замирая. — А потом всё подпишем. — Ты серьёзно?— Блять, будешь моим мужем?Славик безумно рад, что хотя бы здесь нет никаких перформансов. Ещё не хватало тех самых трепетных речей и возлюбленного, стоящего на одном колене. — Ну, Алишер, мы так никогда не поженимся.— С каких пор тебя волнуют бумажки?Ла-адно, иди ты к чёрту, вымогатель. Тяжело вздыхая, младший смеётся и тянется к сжатой в кулак руке Моргенштерна. Тот ладонь податливо расслабляет, демонстрируя колечки. — Мы даже размеры не посмотрели, когда покупали, — Славик ворочает небольшие кольца пальцем. — Я посмотрел. Твоё вот это, с луной. Такие они красивые. На одном выгравирован полумесяц, на другом — ясно солнышко. У Марлова сердце бьётся всё чаще. Такой, на самом деле, важный момент. Всё равно все уже в курсе их отношений, что скрывать?— И почему с луной?Алишер подцепляет славино кольцо и надевает его на худой безымянный палец. — Ну как, ты мой спутник, вся хуйня. — Так подожди, Луна же спутник Земли, а не Солнца. Моргенштерн задумывается, поправляя кольцо на пальце Марлова. — Ой, иди ты нахуй.Славик смеётся, а потом быстро надевает Алишеру его солнечное кольцо. — Утренняя Звезда, получается. Ну, это ахуенно, не поспоришь. Двое вытягивают правые руки вверх и смотрят на свои парные украшения, скромно знаменующие торжествование совсем не скромных чувств. — Ты мой, — констатирует Алишер.— Однозначно. ??????Слава, конечно, так и не стал относиться к возлюбленному как-то иначе, и к себе никакого экзотического отношения не получил. Они не называют друг друга мужьями, не разбрасываются ни шутками, ни серьёзными высказываниями про грядущих детей, их семейный очаг разве что очаг возгорания. Но сами кольца будто обладают мощной силой. Они крепко-накрепко связывают влюблённых какой-то незримой нитью, сулят что-то бесповоротно хорошее, благотворное. И поэтому сейчас Славик, словивший приступ загонов, неприятнейшую из истерик, смотрит вместе с Игорем на подаренную Алишером драгоценность и улыбается сквозь слёзы. Первая директива: никогда не забывай про Нью-Йорк. — У Алишера такое с солнышком.— И почему у тебя Луна, а у него — Солнце? — Игорь задумчиво смотрит на гравировку. Слава сжимает ладонь в кулачок. — Потому что Алишер — Утренняя Звезда. А я просто тихий спутник, ну, самый обычный, — Марлов пытается изрекать что-то романтичное, хотя романтика как явление ему чужда. — Раз уж мы говорим метафорами, то надо заметить, что ты куда светлее. — Месяц тоже светлый. Но на нём не сгореть, а вот на Солнце — запросто.Марлов громко всхлипывает, плачет ещё несколько минут, а потом стирает слёзы воротником худи и возвращается в мир живых. Нервная система ни к чёрту, это устоявшийся факт, который стоит поскорее принять и не винить себя за это. — Я скажу Алишеру. Скажу, честно, — Слава с благодарностью смотрит на друга, терпящего подобные припадки. Логинов не может не улыбнуться. — Я уверен, что всё это пойдёт вам на пользу. Поверь мне. Вместе друзья заканчивают собирать вещи в комнате для съёмок роликов и переходят в спальню, но складывать, если честно, толком нечего. Марлов куда тщательнее собирает Бонни, чем самого себя. Не хочется ни кофт набирать, ни косметики какой-то; лучше оставить всё, что тревожит, здесь. Любимые худи, любимый макбук, прошедший огонь, воду и восхождение по карьерной лестнице, что-то поесть, комплектующие к телефону, шапка. Хватит. Слава вернётся сюда слишком быстро, чтобы забирать вещи. Да, так оно и будет. — Хочешь дошик? — время задуматься о еде, Марлов ещё не успел нормально покушать. — Спрашиваешь!? — Полпалки салями и подсолнечное масло — лучшее, что у нас есть, — констатирует Андрей. — Вот почему я вешу сорок пять килограммов, — Слава крутится возле столешниц и ждёт, когда закипит красный чайник. ?Великие времена. Вот только тогда Марлов весил сорок пять килограммов, потому что ел раз в неделю, а сейчас — потому что раз в неделю спокойно спит. Заваривается доширак. Заканчивается паника. ??????06:38pmАлишер весь день провёл в делах, это просто шокирующая деталь сегодняшнего дня. Оказывается, Утренняя Звезда умеет работать. Да-да, умеет, и очень даже неплохо. Сначала встреча с новым пиар-директором, потом с новыми спонсорами, потому что благая половина старых отказалась сотрудничать ввиду понятных обстоятельств, следом — адвокат и возня со штрафами. Компания Азиза приятно разбавляла общее напряжение, быстро проникающее в размягчённое тело, а обед в любимом ресторане тоже пошёл на пользу. Но что-то подсказывало Алишеру, что-то глубоко внутри него так и ныло, так и подначивало вернуться домой. Поскорее встретиться взглядом со Славой, посмотреть, что там с нагрянувшим Игорем, чем мальчики занимаются, не произошло ли каких неприятных перемен. А потому, стоит только развязаться с последними бумажками, Моргенштерн заскакивает в кондитерскую за большим ягодным тортом и мчится в трэп-хаус на всех парах. — И чем вы тут занимались весь день? Я надеюсь, что войной, а не любовью. Алишер забегает с холодной улицы внутрь, сбрасывая с себя шарф и куртку. Слава с Игорем, тусующиеся на втором этаже, неторопливо спускаются вниз. — Не смешно. У меня девушка есть, — Логинов первым сворачивает на кухню и ставит чайник. Марлов же с улыбкой на лице отправляется в прихожую и забирает у возлюбленного торт, получая дружелюбное подмигивание в знак благодарности. — Смешно-смешно, раз Славик улыбается, — Моргенштерн плавно потягивается во весь рост.Я не поэтому улыбаюсь, дурак. Я улыбаюсь, потому что вижу тебя.Азиз присоединяется к чаю, к чаю присоединяется коньяк. Ничего особенного не происходит, просто очередные, тысячные по счёту посиделки на кухне трэп-дома. Здесь и видосы снимали, и кальян курили, и оправдательные эфиры вели, и кокаин снюхивали, и с друзьями позорились, по пьяни падая с этих неловких стульев. Очередное место, притягивающее целую плеяду воспоминаний. Азиз жмякает Бонни, как истинный фанат братьев меньших. Игорь рассказывает какие-то истории из Питера, что-то про Мурино и центр, заявляющий себя культурнейшим местом России. Алишер курит электронку, а свободной рукой под столом то и дело находит славину ладонь и крепко её сжимает, переплетая пальцы. Слава пьёт чай и много кушает. А ещё, чувствуя касания старшего, думает о том же, о чём и всегда: как правильно быть счастливым? Как же жаль, что не существует универсальных алгоритмов, ведущих к гармонии с собой. ...А может, пути из неисповедимых и сто раз непроходимых паутин всё-таки лучше???????11:21pmВечер переходит в ночь, отсрочить неотвратимое больше не представляется возможным, потому что время не собирается устраивать себе каникулы. Слава стоит на кухне в одиночестве и молча делает какао. Алишер ушёл наверх около часа назад, задумавшись о чём-то своём. Игорь с Азизом заболтались, но потом и они тактично разошлись отдыхать. Марлову было просто необходимо побыть наедине с собой. И вот, он размешивает шоколадный порошок в горячем пенном молоке, разлитом по кружкам, а все его мысли направлены на то, чтобы подобрать нужные слова. Как сказать Алишеру о том, что Славе необходимо уехать? Что он уезжает уже завтра? Как максимально доходчиво донести до него смысл сего поступка? Психотерапевт советует быть максимально открытым, но не оправдываться. Просто заявить и подкрепить основаниями, не более. Сложно. Ладно, прорвёмся. Марлов раскладывает на какао зефир, а потом ставит кружки на какой-то деревянный поднос, который подарила Дилара. На самом деле, какао Слава сделал не просто так. Ему вспомнилась алишерова Исповедь для Пятницы — действительно классное и необычное интервью от лица Моргенштерна. Он там тоже веселился с этим шоколадным напитком, а вещи говорил очень и очень правильные. Хотя, дело даже не в правильности, скорее в искренности. Дорогого стоит. Шажок за шажком, Славик тихонечко поднимается на второй этаж. Стремится ничего никуда не пролить, достало быть неуклюжим. Мама, правда, говорит, что ?против природы не попрёшь?, но он попробует. Дверь в спальню и без того приоткрыта, так что саунд-продюсер спокойно приоткрывает её лёгким прикосновением и нажатием плеча. В комнате темно. Алишер не спит, как и ожидалось; он, вытянувшись прямо на покрывале, залипает в свой макбук. Его красивое лицо освещается лишь отблеском с экрана, но Славе и этого хватает, чтобы заметить каждую деталь и насладиться. Моргенштерн отрывает взгляд от ноутбука сразу же, как Марлов пересекает порог. — Что делаешь? — младший тихонько проводит к кровати и ставит поднос на тумбу. Ничего не разлил, вот удача. — Да хуйня, ничего. — А я принёс вот что. Алишер не может не улыбнуться. Это несчастное какао почему-то очень трогает одним своим существованием. — Посмотрим фильм? — Слава падает спиной на свободную часть постели и разводит руки в стороны, размазывая одеяло. — Фильм? А какой? — старший тянется за одной из кружек. — Что насчёт Титаника?Почему Титаник? Первое, что пришло в голову гениального саунд-продюсера. Фильм Джеймса Кэмерона с культовым треком в исполнении Селин Дион, который каждый видел целиком, либо, как минимум, отрывками. Сам Слава больше по аниме, разумеется, но сейчас не до этого. Не до развлечений. Не до рисунков. Хочется заглянуть ещё в чьи-нибудь действительно живые глаза, наверное.— Похуй, ебашь. Младший садится на подушки возле Алишера и забирает у него ноутбук. И вот в этот момент, именно в этот, ни в какой другой, снова повисает напряжение. Причём одновременно и с обеих сторон. Потому что как бы лампово эти двое не проводили сейчас время, факты остаются фактами: Слава пришёл говорить нелицеприятные вещи, а Моргенштерн уже об этом подозревает. Марлов заходит на сайт с фильмами и вводит данные от своего аккаунта, а его возлюбленный молча глотает какао. Тишина неприятно облепляет обоих, а потому, не выдержав, оба размыкают губы и одновременно выдают:— Я уезжаю в Новосибирск. — Слушай, что-то случилось?Ох.Зато... Слава наконец смог. Смог произнести эти физически тяжёлые слова.И снова тишина. Алишер замирает в оцепенении и молча рассматривает стену перед собой. То-то ему показалось, что каких-то вещей на полках не достаёт. То-то ему показалось, что его любимый стал куда более странным. А ведь однажды Моргенштерн уже слышал такие слова. Тогда, когда земля под ногами разверзлась в первый раз. ? — Ахаха, — Клайтин, отрываясь от разговора, занимающего весь его ум, всё-таки проверяет мессенджер. — Слава уезжает в Новосибирск. Опять. Чего?Алишер как по команде меняется в лице. — Чего?— Пишет: ?Я уезжаю в Новосибирск?. Да камон, Славик опять балуется, — Андрей равнодушно отбрасывает телефон. ?Алишер потирает переносицу и, тихо посмеиваясь, делает ещё один, слишком уж большой глоток какао. — Опять балуешься? Марлов непонимающе сводит брови, чересчур сосредоточенно выискивая фильм. — Ты о чём? Я правда уезжаю.Ладно. Совсем не весело, совсем не радуют такие слова. Наоборот, моментально вгоняют в ужас. Алишер с плохо прикрытым волнением отводит взгляд от несчастной стены и заглядывает возлюбленному в лицо.— Уезжаешь? В Новосибирск? — Да. Уже завтра. Прости, что не сказал тебе раньше, но... — Славик недолго смотрит в родные чёрные глаза, потому что этот зрительный контакт его пугает. — Я не мог решиться. В общем, ты главное не думай, это не из-за тебя и ничего такого. Просто пара недель с родственниками. Ну вот, вот оно. Вот, что так пугало Алишера сегодня. Вот, что представало перед ним в самых страшных снах. Это что, точно всё?— Ты меня бросаешь? — глухо произносит старший, сжимая кружку. — Боже, нет, конечно, нет, — этого Марлов и боялся. — Это из-за Тимура, да? Из-за очередного пиздеца, в который я тебя ввязал?Славик делает глубокий вдох и медленно выдыхает, потому что хочет собраться с силами и всё объяснить. Но это очень тяжело, ведь кажется, что одно неверное слово — весь карточный домик снова рухнет. — Нет. Это не из-за тебя. Мне просто нужно сменить обстановку, ничего особенного. — Тогда почему ты не зовёшь меня с тобой? Это Игорь поэтому-— Да, Алишер, я еду с Игорем. У него тоже там родители, так что, ну, сам понимаешь. Не понимает. Слава это знает, а потому, откладывая ноутбук в сторону, поворачивается лицом к своему парню. — Я попробую объяснить иначе. Я вымотан. Не ты меня вымотал, а я сам себя. Я говорил об этом и с врачом тоже, и суть проблемы в том, что я беру и тащу слишком много. Мне просто нужно провести время наедине с собой, только и всего. — Наедине с собой — имеешь в виду, без меня? — безжалостно спрашивает возлюбленный. Слава сначала молчит, а потом с усилием кивает. Не будет отрицать.— Разве ты сам не хочешь отдохнуть от меня? Послушай, ты ведь такой свободолюбивый. Всегда был таким. Не хочу я от тебя отдыхать, я хочу тебя касаться, обнимать и целовать, хочу проводить с тобой все дни и ночи напролёт до конца своих дней, хочу с тобой напиваться до победного и впадать в забвение, хочу с тобой танцевать вальс на крыше трэп-хауса, хочу с тобой летать на самые тёплые и роскошные острова, хочу ходить на частные вечеринки и отрываться, будто под таблетками, хочу каждый день ублажать тебя на нашей огромной кровати, хочу оставлять на тебе укусы, а потом обрабатывать их и тысячу раз извиняться, хочу растить с тобой наших сыновей, хочу достать тебе звезду с неба, хочу называть планеты именами твоими, хочу, чтобы ты был рядом, хочу, чтобы мы дышали воздухом одной и той же комнаты, хочу, чтобы мы держались за руки и никогда не разрывали зрительный контакт, хочу чувствовать твой запах, хочу слышать твой голос и петь твои песни своим влюблённым голосом... — Был. Я стал совсем другим, Слав. Совсем, — неужели это ещё не ясно? Алишер был уверен, что вполне. — Ты же знаешь, как часто я менялся, вся эта хуйня с образом, это ведь не просто так, мне после встречи с тобой хочется совсем другого...Смена образов. Образов, только образов. А значит, это не имеет значения. — Я не хочу с тобой спорить, — тихонько отвечает Марлов, касаясь руки возлюбленного. — У меня ощущение, что ты от меня сбегаешь, — Моргенштерн смотрит в добрые карие глаза с зашкаливающей тревогой. — Что ты боишься быть со мной. Или не хочешь. — Я просто должен отдохнуть, только и всего. — Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете?Внутри разума Славика что-то вымученно усмехается. Алишер ведь не совсем такие эмоции испытывает. Наоборот, чуть ли не полярно противоположные. Он любит, правда любит Славу, здесь сомнений нет. Но, любя, он не только отдаёт, но и поглощает. А Марлова поглощать никто не научил. Никто ему не позволил. И вот почему он истощён.— Мы оба сильны на громкие слова, — спокойно отвечает младший. — Но я чувствую то, что я чувствую. Пауза. Одна из самых напряжённых за последнюю вечность. — Я тоже люблю тебя больше всего на свете. Но сейчас мне нечего тебе дать. Не-че-го. Это для тебя так просто, ноэто для меня не просто так. Алишер влетает во фрустрацию, ему страшно дышать. Но он всеми силами делает вид, что всё в порядке, потому что пытается уважать славины решения. Тоже ведь не дурак, понимает, что намечающаяся пауза — очевидное последствие двух реально безбашенных месяцев. Но вдруг... Вдруг перерыв обернётся ликвидацией?— Всё, давай смотреть. Не грусти, это всего две недели, — Славик берёт ноутбук и пододвигается поближе к парню. Тот кладёт голову на родное плечо и так застывает на все три долгих часа, пока тонет легендарный Титаник. Великий, неповторимый, самый дорогой в своё время корабль плывёт в тот самый Нью-Йорк, место, где сбываются мечты, но беспощадно уничтожается из ниоткуда взявшимся айсбергом. И всё, тысячи судеб переломаны навсегда. Ледяная вода северной Атлантики, многочисленные короткие замыкания и последующие взрывы, разлом судна пополам и стремительный уход обеих частей под воду. Ни Слава, ни Алишер бы не плакали, если бы не проводили бесконечные параллели между экранизированной трагедией и другой.Их личной. 11.01.202101:24pm?? [ Над нами облака, за нами миллионы лет;на губах остался вкус твоих вишнёвых сигарет ] ??Возле чёрного забора припарковано такси среднего класса, а вокруг него собралась делегация фанатов. Ну, на самом деле, это стоят уезжающие и их провожающие. Холодно; воздух ледышками пропах. Атмосфера такая, будто это не миллионеры тусуются, а бедные студенты стоят у подъезда ветхой панельки. — Бонни, ну ты куда, твою мать, — Слава, утопающий в длинном чёрном пуховике и бессменной чёрно-красной шапке, бежит за собакой, которую отстегнул от поводка всего на долю секунды. Да-а, брать с собой собаку — дело, безусловно, рискованное. Это как с ребёнком путешествовать, сомнительное удовольствие. Алишер, съёжившийся в темно-зеленой куртке, стоит возле Азиза и наблюдает за неотвратимым процессом. За тем, как Игорь складывает в багажник авто чемоданы, за тем, как Славик хватает Бонни обеими руками и тащит обратно, за тем, как Бонни забегает на заднее сидение салона такси. Что-то большое заканчивается. И пусть Марлов утверждает, что эта поездка ничего не значит. Нет, какая-то история всё же подходит к логическому завершению. Какая именно, думать не хочется. Алишер курит электронную сигарету, потому что выдыхаемый пар хотя бы ненадолго затмевает собой одну из самых грустных сцен в его жизни. Ты уезжаешь. Ты покидаешь меня. Слава просит водителя подождать ещё минуточку, обещая доплатить за все неудобства. Он хочет попрощаться по-нормальному, не в попыхах, а так, будто это его последний шанс сказать что-то важное. Азиз делает шаг назад, когда Марлов приближается к Алишеру и смотрит в любимые глаза снизу вверх. Холодный ветер обжигает бледные лица, заставляет подрагивать, но ни один, ни второй мороза не замечают. — Ну что, до встречи через две недели?Славик улыбается, а следом берёт возлюбленного за руки. Тот не сопротивляется, сжимает родные ладони в ответ, потому что скоро такой возможности не будет. Двое молчат, прислушиваясь к дыханию друг друга. Забавно, но, кажется, жизнь им обеспечивает совсем не дыхание. Просто бесполезные сокращения лёгких. — Зачем же ты так, — тихо роняет Утренняя Звезда, оглаживая славины ладони. Столько всего позади. Целая жизнь. Всего год, один чёртов год вместе, но этот год разучил Алишера жить самостоятельно. Он не понимает, как мог существовать, развиваться, ходить в школу, веселиться, делать музыку и любить что-тобез него, без Славы. Мы настолько легко привыкаем к людям, разве нет? Мы можем стать зависимыми буквально по щелчку пальца. Зависимыми от чьих-то красивых глаз цвета ивовых листьев, от чьего-то голоса, такого бархатного и приятного, от чьих-то шуток про деньги и песен про любовь. Мы можем даже не заметить момента, когда нас связали по рукам и ногам и кинули в безвыходный колодец. А в итоге остаётся только констатировать: я обречён либо быть с тобой, либо не быть вообще. — Всё будет хорошо. Не грусти, ну, — Славик выхватывает из алишеровой руки электронку. — Мне тяжело... Тяжело с тобой прощаться, — признаётся Алишер, чувствуя жгучую боль. Марлов хорошенько затягивается и выдыхает большое облако пара. Моргенштерн, прикрыв глаза, вдыхает этот пар изо всех сил, донельзя сосредоточенно. Заполняет пустоту в груди. — Мне тоже тяжело. Но нам это нужно. Скоро я вернусь, и всё снова будет хорошо. Славик отдаёт Алишеру сигарету, а тот не берёт, мотая головой.— Оставь себе. Моргенштерн очень боится, что его забудут. Ему кажется, что стоит Славе сесть в эту машину и уехать на вокзал — все воспоминания в голове саунд-продюсера магическим образом сотрутся. Так что эта электронка, она как портсигар с рубиновым камешком в центре, который призванному на войну солдату дарил отец. Марлов снова улыбается, а потом, не выдерживая напора эмоций, набрасывается на возлюбленного с объятиями. Прижимается к родной груди, сильно сжимая изумрудную куртку, прислушиваясь к сердцебиению. Думая обо всём, что связано с этим неповторимым человеком.Алишер обнимает Славика в ответ, касаясь выученных наизусть изгибов плеч и лопаток. Разница в росте позволяет старшему прижаться к шапке возлюбленного щекой и вдохнуть запах вкусных женских духов. Тишина. Секундное умиротворение. Мерцающие снежинки, падая с неба, исполняют удивительной красоты танцы. Трэп-хаус уже не кажется таким ужасным, весь мир уже не такой колкий. Кажется, даже смерть исчезла из списка причин переживать. Алишер Тагирович Моргенштерн. Человек, у которого так много хейтеров, что они могли бы образовать несколько государств. ? — Ну ты, главное, помни, что у тебя есть я и куча других ахуенных людей. ?Человек, способный одной бестактной фразой испортить чью-то жизнь. ? — Ты не сможешь мне помочь...— Я ради тебя всё смогу. ?Человек, нежелающий воспринимать людей вокруг, как что-то значимое, пренебрегающий чужими интересами во имя своих.? — Ну, существуют же такие люди, которые просто любят тебя. Без условий.— Да? Покажи мне хоть одного такого человека.— Славик, я люблю тебя любым. ?Человек, обожающий деньги и влияние, обожающий цифры и громкие факты. ? — Вот так я не целовал тебя никогда, даже в день платины.— Как?— Ну, бережно? ?— Алишер, знаешь, я иногда думаю, что лучше тебя бы не было, — тихо произносит Слава.Вместе с тем, Алишер Тагирович Моргенштерн — обычный парень, обожающий весь мир. Просто чувак из трущоб, поднявшийся за счёт неукротимого таланта и уверенности. Человек, который умеет по-настоящему любить и дарит неповторимые ни в одной из следующих жизней эмоции. И этот человек не принадлежит никому, кроме одного маленького мальчика с добрыми карими глазами. — Но потом понимаю, что лучше тебя и нет. Алишер поднимает взгляд в небо, чтобы не заплакать. Славик, последний раз оглаживая спину возлюбленного, отстраняется. — Всё, до встречи! Мальчик прячется в капюшоне, резво разворачивается и уже через несколько секунд скрывается в салоне такси. — Пока...Автомобиль срывается с места и спешит на железнодорожный вокзал. Моргенштерн прячет опустевшие руки в карманы куртки и долго смотрит вслед. Наблюдает за тем, как на дороге остаются новые колеи, как мокрый снег разлетается в разные стороны, а кто-то из прохожих отскакивает в сторону, ярко выругиваясь. — Ну, идём домой? — Азиз наконец подаёт голос, подходя к боссу поближе. Алишер немигающим взглядом продолжает смотреть вперёд. Такси сворачивает на другую, большую дорогу. — Я хочу написать про Славу трек. Давно пора. Ведь звучание — это эмоции. Оно не бывает плохим или хорошим, вся суть в ощущениях. Поэтому музыка — лучший из существующих инструментов, что выражают чувства. Алишер стряхивает с кроссовок снег и забегает на участок, телохранитель следует за ним. Сегодня наверняка родится хит, которому суждено победить все предыдущие работы Утренней Звезды. Что же стоит вынести из этой долгой, совсем неоднозначной истории? Вряд ли можно сделать конкретные выводы и подвести итог. Нет, невозможно подытожить то, у чего не было конкретного начала, то, что в разных глазах выглядит по-разному. Любовь, счастье, боль — чувства, не поддающиеся консолидации. Но главное — беречь каждое из своих чувств и того, кто в тебе их зажигает. Потому что мир огромен и непреклонен, Вселенная не знает пощады и лести, она холодна и тверда, как металл. Каждая из эмоций в голове — большая ценность, самый важный атрибут существования. Ведь что бы ты ни чувствовал, поезда так же будут бежать по рельсам, Луна будет провоцировать приливы и отливы, день сменит ночь, а весна — зиму, после цветения будет увядание, президенты будут переизбираться, младенцы будут рождаться, моря — высыхать и забирать чьи-то жизни, темаки с красной икрой — продаваться в японских ресторанах. Жизнь вокруг нас никогда не будет ждать, а потому остаётся лишь прыгать в попутку с кем-то невероятным, самым лучшим на этой планете, кем-то, с кем тебя свела судьба, и потратить оставшееся на бренной Земле время так, чтобы все обзавидовались. Боль была, есть и будет. Неудачи и провалы, отчаяние и ощущение, что сил встать с кровати нет — тоже. Но это лишь часть чего-то большего. Часть великой истории, истории индивидуальной. Твоей. Моей. Нашей с тобой.Самое главное — не молчать. Не молчать о чувствах, не молчать о том, что представляет для тебя важность. Если не рассказывать, а утопать внутри собственных несбывшихся надежд, похожих на сожаления, жизнь станет не более, чем сном, который забывается практически полностью, стоит проснуться и распахнуть глаза. Нельзя молчать, потому что это чревато самым болезненным падением вниз. Алишер и Слава уже поняли это. Осталось лишь провести работу над ошибками и превратить огонь страстной любви в пожар любви вечной. ??????????и даже если звёзды разорвутся,а гладь небесная вмиг станет нетверда,я отыщу тебя среди армагеддона,разрушенных домов и звука старого шансона,ты будешь где-то здесь, курить на маленьком балконе,безукоризненный, нерукотворная икона;расскажешь мне,как у тебя дела.