1 часть (1/1)

Боже, пожалуйста, где бы ты ни был, кем бы ты ни был иль чем, прошу, помоги нам, Боже. Убей нас.—?И тогда весь твой внутренний мир обретает определенную форму, и рождается новая вселенная. —?Даже в голосе Винсента явственно чувствовались не то назидательная, не то претенциозная заглавная буква в начале предложения и неизменная точка?— в его конце.Чарльз нарочито медленно помотал головой, пытаясь одновременно не создать впечатления, будто монолог Винсента озадачил или разочаровал его, и вытряхнуть навязчивую мысль, зародившуюся еще на первых строках. Вся эта концепция, безусловно, выглядела как нечто, что Си мог бы выдумать,?— но однозначно не как что-то, во что он мог поверить.Белоснежная кожа стянута в маску улыбки, такую естественную и непринужденную для тех, кому она не предназначалась, и такую отчаянно-смиренную для единственного друга (который верил и в это), источавшего безысходность напротив.?Я просто хочу, чтобы ты жил?,?— кричал взгляд Чарльза, но тот, как на зло, никак не мог оторвать его от своих ботинок. ?Ты должен жить?,?— тянулись к Вордсворту слова, так и не произнесенные, но громыхавшие (чистый алюминий, дура) в голове у Эйлера громче красноречивой позы сестры. В глубине этой мольбе отзывались шепотом давно затаившиеся ?Стоит серьезнее воспринимать своих последователей?, ?Если так жаждешь контроля, просто напиши другую историю?, ?Я согласен потерять свою индивидуальность, если это значить перенять твою?, и не отпускали жгучие оковы ощущения, будто Си знал о них?— не потому, что воистину обладал абсолютным пониманием (с)его мира, но потому, что уже слышал слова Чарльза, едва не соскользнувшие с перил четвертого этажа. Или сам Чарльз подслушал их от кого-то??Убей меня, прежде чем я стану Хаосом в чистейшей форме?, не слышит он ответ.Так или иначе, последняя улыбка бога точно не была маской. Хотя, казалось бы, с чего Чарльзу было бы ее ожидать?Потерянный и потерявшийся, заблудший уже не только в сюжетных линиях своих-не-своих жизней, так высоко вознесший свои идеалы, что при падении они, казалось, успели сгореть, не долетев до земли,?— Чарльз и подумать не смог бы, что все эти слова относились не к нему. Тогда он лишь подозревал, что энергии и сотни съеденных Оракулом миров не хватит, чтобы воскресить идола хотя бы за Вратами Рая.За спиной Чарльза та, что жива, покуда он того не хочет (или пока мертв он), недовольно скрестила руки на груди.Чернильная и Бумажная принцесса встречали закаты на крыше замка, кормили яблоками личинкокотов, пекли печенье с изюмом. И с хлоркой тоже испекли.?Вступайте в Белое Общество?,?— провозгласила на банкете Бумажная принцесса и оскалилась.Пока Кожаная принцесса рыдала в ошметках собственной плоти.Девочка, что никогда не жила. Девочка, что никогда не существовала. В абсолютной пустоте Скарлетт переворачивается на другой бок и устало выдыхает в беспросветное ничто.Девочка, что несмотря на свое несуществование все же умудрилась испортить кому-то жизнь.Непослушные локоны, выжженные не то старостью, не то мудростью, не то очередной шалостью в обители Хаксли, разливаются молоком по не таким уже белым страницам.—?Снова поддалась.Она почувствовала его присутствие задолго до того, как он успел опустить ладони на ее затекшие плечи: со стороны?— сочувственное объятие, на деле?— цепкая хватка, мертвая (а потому вполне ему соответствующая) и рассчитанная далеко не на то, чтобы удержать ее?— оба прекрасно знают, что бежать ей некуда, и не станет освобождением даже смерть,?— но на то, чтобы напомнить.—?Философия плохо мне дается.Фрей, расцветший смертью в ее груди, Фрей, гниющий мертвый недобог, преданный собственными творениями, запертый не то в теле, не то в душе белой девушки, Фрей?— наклоняется ниже и покровительственно шепчет:—?Я заметил. И тем не менее ты понимаешь, что я не о ней,?— мурлычет он, и, разумеется, не удержавшись (поглотила бы бездна этих высших существ с их бесчувственной прямотой), усмехается. —?Хотя, это как посмотреть.Тихий шелест тетрадей переходит в неожиданно глубокий гул, и Шарлотта не сразу осознает, что гудит у нее в ушах. А над ухом гудит Фрей.—?Снова поддался твой замочек на правильные слова-ключики. —?Дыхание мертвенно-холодное, мурашки на коже притаились прямо под ледяными пальцами. —?Как тебя назвали на этот раз? Подругой? Лучшей подругой?Шарлотта с безмолвным выдохом провожает исписанный безукоризненным курсивом листок, скользнувший с парты после очередного движения. Если он помнется, ее… лучшая подруга будет недовольна. Фрей опускает подбородок на ее голову, и это почему-то по-своему приятно; Шарлотта с усталым смирением отмечает, что в глазах знакомо помутнело, и это кажется сейчас лучшим исходом из возможных.По крайней мере, тот листок отдавать не придется.—?Пора наконец научиться позволять себе ставить себя выше прочих. Иначе рискуешь захлебнуться чернилами насмерть, милая. —?Мягко проводит по кудрям. —?И пора просыпаться,?— добавляет он, в последний раз скользнув пепельной ладонью по чужому предплечью.Нелепые споры о принадлежности друг другу, философии потребления, капитализме?— и все в одном предложении. Когда приходит осознание настоящих причин обидных прозвищ, резких отзывов и навязчивых поддразниваний, в груди Уорхол обжигающе вспыхивает нечто цвета глаз Эйлера.Анри пытается если не подпустить, то подобраться ближе, Анри тянется за поцелуем, Анри получает номер с двумя односпальными кроватями, горстку таблеток и билет в один конец.Анри красит волосы, трепетно подбирая каждую буковку к цвету Чарльза, но вместо признания получает лекцию о бессмысленности траты времени и ресурсов на мертвые клетки. Анри груба, бестактна и проста, как ни один из третьестепенных персонажей рассказов Чарльза, но пророчит ему долгую дорогу и светлое будущее?— на двоих.У Анри все валится из рук: тарелку бьет случайно?— думается, на счастье, а сервиз обращает в гору осколков уже нарочно. Чтобы уж наверняка.Но она никогда не будет Си, а Уилтшир снова голосует за нее.Скарлетт нежно опустила Q84 в ванну с кислотой и смотрела, как та медленно разлагалась, пока натягивала ее кожу. Шарлотта позволила, но Эйлер, кажется, поскользнулась.—?Как бы я ни бежал от объективов папарацци, от Анри не скроешься?— она не упустит возможности запечатлеться вместе.—?Будто не знает, как ты получаешься на фотографиях.—?Вот и я ей говорю. Поэтому хотелось бы отделаться поскорее?— все-таки в костюме невыносимо душно.—?Вынужден согласиться. Жадные до внимания выпускницы не оставят нас в покое, пока мы не переоденемся.—?Тогда поторопимся разделаться и с ними?—?Угум. Поскорее бы все закончилось.Его голос звучит так же обреченно-обыденно, на лице теплится непринужденная улыбка, которая (Чарльз уверен, так кажется лишь со стороны) не отличается от той, что Винсент демонстрировал учителю мгновение назад, но в стеклянных серых глазах, чудится ему, что-то мельнуло?— впервые с момента их знакомства, и позже Эйлер признает, что вырвался бы с торжества даже без подсказки забытого плаща. Не такого уж судьбоносного, как выяснилось…И еще позже Эйлер поправится?— не с момента их знакомства. А с того дня, когда один невезучий труженик честной братии муравьев лишился своих крыльев.—?Ты веришь в бога, Беннетт?Беннетт тянется недоуменно взъерошить непривычно рыжие волосы, но тут же отдергивает руку?— воспаленные провалы пустых глазниц напоминают о себе при малейшем движении, и он отмечает, что скоро лишиться придется не только эмоций. Как приятно, что мыло никогда не откажется в этом помочь.—?В Эйлера? —?Феликс отрицательно качает головой. —?В Оракула?—?Нет, при чем тут эти паразиты.—?А, в Кукловода, что ли?..—?Нет же. В Бога, Беннет.Беннетт позволяет себе растянуть губы в ухмылке ровно настолько, чтобы не превышать установленный еще в лабораториях порог боли. Кожа вокруг невырезанных мутаций ощутимо натягивается, но он привыкнет. Куда же он без ухмылок, пусть даже большую часть времени проводит за стеклом скафандра?—?Вот вы о чем, мистер Хониккер… К сожалению, мистер Хаксли слишком далек от стандартного человеческого понимания идола. —?Парень искрит острозубым смехом, всегда готовый отпустить непозволительную как для него, так и для молодого ученого шутку, лишь бы на секунду зажечь в тускнеющих с каждым днем глазах теплый огонек. —?Но если ваш спаситель, благодетель, а к тому же и работодатель,?— несмотря на ехидную интонацию, при этих словах в его голосе проглянуло что-то, что он пытался вызвать в собеседнике,?— оказался с характером, то ничто так не помогает сгладить углы, как хорошо известное всем нам антибактериальное средство…—?Я стал немного ближе к пониманию, почему ты не любишь быть трезвым. И все же в два раза превышать условно рекомендуемую дозу три дня подряд?— это перебор.Внушительный срок для того, кому отведено так мало. Беннету же для мыльной терапии не хватит и всей жизни, когда оной не останется у Феликса.—?А ты, Флоренс? Веришь в кого-нибудь?Флоренс смущенно выглядывает из-за двери.—?Я не хотела подслушивать. —?Мнется на пороге. —?И не хотела мешать.—?Да-да, без разницы. Просто утоли мое любопытство в последний раз.—?Я лучше принесу мыла…—?Ох, еще поминки мне тут устрой. Все-таки меня поражает, как некоторых чужие мелкие проблемы заботят больше собственных конечностей,?— закатывает глаза Хониккер, но боковым зрением подмечает, что Беннетт больше не улыбается.—?Тебе… череп не жмет? —?хмыкает Генри, хватаясь за ветвистые рога и являя миру лик самого Крампуса.—?Сделал бы я то же самое с твоим противогазом, но, боюсь, он настолько прирос к тебе, что снять его можно только вместе с головой,?— не остается в долгу Айден. —?Хорошо хоть, что не скафандр…—?Иначе тебе пришлось бы повязать меня желтой ленточкой, чтобы не потерять в толпе Гудвинов и Болдвинов.Улыбки вмиг становятся кривыми; мужчины отводят взгляды каждый в свои прошлые жизни?— в разных смыслах.—?Однажды я воспользуюсь одним из твоих скальпов,?— глухо смеется ученый.—?Бумажная принцесса сразу бы размокла и превратилась в чернильные катышки,?— сердито дребезжит Осирис. —?Это же гребанная бумага.—?Ого, а ты пореалистичнее некоторых сверхлюдей и искусственно созданных племянников! —?восхищенно щебечет Шарлотта, занося лом над очередным резервуаром.—?Глупое человеческое создание. —?Дрон опасливо отворачивает объектив от взметнувшейся в воздух тучи осколков и кусков размякшей плоти. —?Мне вполне хватило бы одного тела. Что ты творишь?—?Развлекаюсь! —?качнув кудрями, откидывает голову на плечо Вилтшир. —?За откушенную руку.?Умри?,?— предлагает он Шарлотте, видимо, слишком вжившись в роль своего идола. Или мечтая отомстить скрывающейся за полными покорности и благоговейного трепета глазами тульпе. Или же действительно надеясь скинуть на удивление тяжкие оковы божественной власти. Не от них ли мечтал избавиться истинный владелец этого сосуда?Белый, кристально-чистый, настолько, что вечно сокрытые чернильными перчатками руки Эйлера восстановить этого оттенка не сумели, и тот лишь проглядывал иногда в непослушных кудряшках Шарлотты. Пока они не слиплись в темно-бордовые липкие лохмотья в результате тщетных попыток их обладательницы приблизиться к этому самому идеалу.?Вступайте в Белое Общество!??Умри со мной?,?— повторяет Вордсворт, протягивает руку, обнадеживающе улыбается, и улыбка настоящего Эйлера проглядывает сквозь неотделимую от кожи маску Си?— не Вордсворта, как Чарльз заклеймил его в стремлении вознести своего бога, но Феннела. Протягивает руку?— без перчаток, желтых ли или черных, и в глазах напротив вспенивается страх.Шарлотта поднимает голову в надежде уловить сквозь серый полумрак нулевого этажа проблеск тонких ниточек, веря, что сейчас невидимая паутинка привычно дернется, и ее ладонь протянется в ответ. Шарлотта заглядывает куда-то сквозь потолок, ?что мне делать, Сет?, боясь поверить, что вариантов ответов на самом деле куда больше, чем способно поместиться на панели управления?— даже больше двух.Она почти чувствует, как чужая бледная рука подрагивает в ее собственной (не таким видел спасителя Эйлер, но таковым создал). Сжимает ее посильнее, делясь собственной уверенностью, и они покидают земную оболочку, возносясь к небесам. Приносят покой и порядок, очищают порочные и грязные цвета, стирают из кубов душ ненависть и тревогу, как и положено богам, и делают своих подопечных почти такими же белыми и счастливыми, как они сами. Шарлотта смеется, поглощая миры.Если бы она существовала. Если бы существовала та, что что заперта в ее теле, если бы существовал на самом деле мир, в котором настоящим оказался один лишь бог. (Фрей облегченно потирает шею.)Винсент смотрит на нее глазами Чарльза, которого Скарлетт, смотрящая на него глазами Шарлотты, не узнала.?Поразительный парадокс?, хмыкнул бы Феликс, однако Фелиции до судеб бывших домочадцев своего ?дяди? дела нет. В последнее время ее все больше заботит вопрос стремительно уменьшающихся запасов мыла и тот бред, который неряшливый рыжий наркоман с парой десятков лишних глаз несет под его воздействием из-за стекла скафандра. Бред, который последний оправдывает своей нелюбовью к трезвому состоянию, причем вещает он об этом таким тоном, будто Фелиция сама его в этом убедила. ?Не слушай меня. Ты дал… обещание, что не будешь… То есть дала. Ай, забудь!?— не то нелепо подмигивает, не то жмурится от боли лишними глазами Беннетт, лихо разворачиваясь на пятках по направлению к выходу из морга. —?Его здесь нет. А ты никогда не будешь им?.—?Постой,?— останавливает его однажды преемница Генри. —?Все-таки расскажи мне о…По губам струятся чернила, поблескивают в полумраке нулевого этажа радужными разводами, призывно, маняще?— лживо и безнадежно. В пальцах хрустит спичка, искрится в нетерпении; чиркнуть по плесневелым камням?— а большего ей и не нужно, чернила-не-чернила заливают землю ровно в тот момент, когда Шарлотта поднимает руку?— и ткнуть запылавшей головкой себе в грудь. Оракул возбужденно бьется где-то под веной, Оракул выступает на коже лишними глазницами, Оракул щурится на объявшие то, что на самом деле никогда и не было живым, кровавые языки пламени. И снова?— кажется?— умирает.На Фрея в поглощенном паразитом сознании не остается места.?Прощай, Винсент?. Вялые лучи заходящего солнца напоследок разглаживают складки на сером свитере, после чего обладатель его навсегда лишается их заботы, падая в объятия жадной до внимания бездны.Бездны? До единственных свидетелей своеобразной церемонии погребения на ее краю доносится приглушенный звук падения. Сколько же Винсентов сбросил туда Чарльз??Вордсворт и Вайлтшайр держались за руки?,?— насмешливо выведут потом мелом на доске. Но некому будет смущаться при виде этих слов.А Скарлетт вспомнит себя лишь после того, как умрет в третий раз.***Машина проносится в нескольких сантиметрах от твоего носа.Ты со вздохом поднимаешь глаза на дорогу?— от неожиданности рука дернулась, и пуговица осталась в пальцах, печально покачивая оборванными нитками на промозглом ветру. Краем глаза замечаешь, как Лилит с усталой (а ведь день еще не успел начаться) улыбкой убеждает очередного ?спасителя? в том, что ее нисколько не задело, а пара капель на одежде не требуют мгновенного вмешательства посторонних.—?И почему таких становится все больше? —?сердито одергивает она пальто, наконец нагнав тебя.?Да потому что ты, черт возьми, с каждым днем все хорошеешь?.—?Не знаю,?— рассеяно отвечаешь ты, снова не попадая пуговицей в петлю.На этот раз терпеливо дожидаешься зеленого сигнала светофора, избегая смотреть на часы. В медленно тающей дреме двигаешься по тошнотворно родному маршруту, будто по рисованным двумерным клеткам. ?Пожалуйста, выберите направление?, вопрошает невидимая консоль, и ты, убежденный, что ни один из путей этого царства не приведет тебя к хорошей концовке, тащишься к той, которую нельзя назвать плохой.Тебя зовут Сет, и сегодня на работе ты снова отлично выспишься.