1 часть (1/1)

—?Я тоже хочу.Петя был очень зол. Он ненавидел, когда его злили. Еще больше он не любил, когда до скрежета в зубах его доводил любимый человек.Слова Вени раздались громом в голове полицейского. Что значит ?хочу?? Что значит ?тоже??—?Не смей.Внутри Хазина все сжималось. Его любимый и родной человек не мог гробить себя. Не на его глазах. Не сегодня.Петя, право, и не задумался бы о вреде наркотиков, пока Веня не принялся смотреть щенячьим взглядом, любопытно прося.Какое ему? Ему точно нельзя. Он на таблетках. А Хазин? А ему можно? Видимо, можно. Можно скрутить прямо на кухне во вторичный вечерочек, смести дорожку перед и/или после секса, а иногда и опрокинуть пару колес бессонной ночью.Петя делал все это и не думал о Вене. Вене, который это внимал. Он, конечно, никогда не был пай-мальчиком, к правильным не относился, но и наркотиков в его жизни не было?— не до той степени плох.—?Но я хочу!Хочет он. Петя видел торчков у себя в отделении?— приятного мало. Он точно не хотел бы, чтоб Веня превратился в такого же очередного.—?Хотеть не вредно! Ты себя нахуй угробишь, и я этого не допущу!Веня, конечно же, не сторчался бы. Это же его Веня. Петя бы точно показал ему, как принимать правильно. Грамотно. И высокого качества. Но никогда не станет. Потому что эта мерзость не должна быть даже рядом.—?Не стыдно тогда себя гробить? М? Я же люблю тебя. А ты себя у меня отнимаешь.И он снова смотрит. Предательски красиво смотрит своими огромными живыми глазами, кусая кончик собственного пальца?— любимая привычка.А что Хазину ответить? Так и есть. Он плюет на себя в очередной раз. Опять не думает. Опять его действия вперед его мыслей.Казалось, что самое ужасное наказание его настигло. Родной и любимый его Венечка заговорил о наркоте. О дерьме. О дерьме, которое лучше бы, блять, не вспоминать.Хазину стало противно от самого себя.Он подошел к сидевшему на диване юноше и прижал его голову к своей груди, принимаясь трепать черные локоны. Его сердце билось. Очень сильно билось. А Веня слушал каждый удар, словно искал в этом ответ. Потом поерзал немного и принялся тереться головой, как котенок, подныривая под бледные и холодные петины пальцы. Тонкие и хрупкие на вид, но притом сильные.—?Хочешь я перестану? Сейчас же брошу? И никогда-никогда, клянусь, никогда, слышишь? Никогда не притронусь.Хазин опустил ладони на юношеские щеки и повернул голову так, чтобы смотреть ровно в глаза.—?Хочу. Но это же непросто?Хазин тоже захотел, хоть и знал, что будет ломка. Но сейчас, в эту самую секунду, он понял, насколько деструктивная вещь эта дрянь. Его любимый хотел было начать травиться, чтобы быть с ним вместе даже здесь.Петя потрепал Веню по волосам и прошептал аккуратное ?я люблю тебя?, нежно целуя в уголок губ.