24. Жертва Аполлиона (1/1)

What can change the nature of a man? (Что может изменить человеческую природу?) Тorment planescape — Чтобы победить, нужно правильно выбрать место драки. Дуайт. Город Грехов — Очень важно, где драться, но ещё важнее иметь хорошо вооружённых друзей. Дуайт. Город Грехов Homo homini lupus est Музыка: Пикник — Искры около рта Van Langen — Des Geyers Schwarzer Haufen Powerwolf — Sanctified with Dynamite Tequilajazzz — Пуля (Ага) Deception — The Cruxshadows — Ничего не понимаю! — в который раз сказал Кейн, внимательно смотревший в монитор, на котором не отображалось ничего примечательного. А ведь должно было! Кому, правда, должно? Голокамера словно бы взирала на пустое помещение: меня же в кадре не было, хотя я и стоял напротив пытливого жерла. — Это не обязательно, — ответил я. — Я просил тебя фиксировать результаты эксперимента, а не делать из них выводы. Оставь это занятие мне. — Как такое вообще возможно? Ты залез мне в мозги? — не унимался он. — Я их не трогал, — брезгливо сказал я. — Меня беспокоит, что, оказывается, кто-то в любой момент может обмануть меня — а я даже и не замечу. — Кейна слегка пугало происходящее, хотя он это и скрывал; он не был готов к ?сверхъестественному?, и это его выбило из колеи. Хотя, разумеется, ничего ?сверхъестественного? не существует по определению — существование само по себе делает любое явление естественным. Иногда экран мигал, и на фоне пустого трюма на мгновение проступали мои контуры — когда Кейн смотрел одновременно и на меня, и в монитор. В голове моей словно лопалась струна — логика моих действий начинала противоречить самой себе. Но это происходило всё реже и реже — я приноравливался поддерживать иллюзию в изменяющихся условиях. У меня получалось убедить в том, что я не существую, камеру, но не Кейна. Я возжелал повторить подобное в качестве эксперимента с тем, кто не знает о моём существовании. Возможно, будет проще. — Теоретически джедай может использовать воздействие на разум жертвы, чтобы нарисовать в нём всё, что душе угодно, — сказал Ивендо, также участвующий в эксперименте. Он иногда садился рядом со мной, и я старался скрыть от камеры не только себя, но и его за компанию. В идеале я должен был научиться скрывать всю нашу группу — без этого рассчитывать на успех даже и не стоило. Как оказалось, команда ужасно этому мешала своими странными мыслями. Осознать свою полную субъективность и внутреннюю пустоту они были не в силах. И их уверенность в своём априорном бытии, в существование всего вокруг без какого-либо удостоверения в самом этом факте выбивала у меня из-под ног почву. Я встретился с подавляющей силой веры в объективный мир. Что ещё хуже — верили они и в объективное собственное бытие — сведения о котором черпали только от тех, чьё независимое существование тоже, по-хорошему, требовало подтверждения. Непроверяемого, само собой. Но тут, впрочем, с большой вероятностью была ошибка в игре со словом "существует" — уже определённым через внешне осязаемый мир. — Я не вмешиваюсь в ваше сознание. Во-первых, я этого не умею. Во-вторых, некоторые вещи я считаю неприемлемыми. Хотя это и нерационально, поскольку куда худшие мои поступки меня не тревожат, — раздражённо ответил я. — Не тревожит такая иррациональность? — спросил Ивендо, как всегда выискивающий место, куда больнее ужалить. — Нисколько. Само наше существование не имеет рациональной причины, во всяком случае, таковая мне неизвестна. Как и все наши привязанности и страсти. Почему я должен беспокоиться о нерациональных же желаниях, возникающих в моей голове? Рациональный метод как инструмент… да! Но не как повод. — Но как у тебя так получается? — спросил Кейн, указывая на монитор — я уже вышел из зоны обзора одной голокамеры, но так и не начал отображаться на других — словно бы исчез с корабля. Пока кто-нибудь не встретит меня и не увидит своими глазами, можно подумать, что меня здесь не существует. — Я был бы рад тебе это объяснить, но боюсь, что не смогу, — сказал я, припоминая мудрость старого китайца. — Как известно, дорога, о которой можно говорить, не есть та дорога, по которой можно ходить. — Нихера не понял, — ответил десантник. — Дорога, о которой можно говорить, не есть та дорога, по которой можно ходить, — повторил я. — Прежде надо понять это, иначе любые мои объяснения не будут доносить до тебя смысла. — Понятно, что ничего не понятно, — не оценил чужой мудрости Кейн. — Как можно убедить камеру в том, что на её матрицу не падает отражённый от тебя свет? Так можно дойти и до выдуманного оружия, или убедить человека, к примеру, что он мертв. Или, что в нём возникла дыра от меча, из которой хлещет кровь. — Хорошо, что ты понимаешь, ведь фактической разницы между этим нет, — зловеще улыбнулся я. Я тренировался — хотя с моим оскалом такое получалось само собой. — Иллюзия, которая может влиять на реальность? — удивился Кейн. — Бред чистейшей воды! — Такой иллюзией мне отрубило ногу, — буркнул Ивендо. — Шлюз, который её ампутировал, был, конечно, самым настоящим. А вот тот вражеский корабль, из-за которого объявили боевую тревогу — вовсе нет. Плотная иллюзия. Иллюзия… но пробоины от его выстрелов остались в корпусе линкора навсегда, и с этой точки зрения он был самым что ни на есть настоящим. Хотя пара джедаев развоплотила его после этого усилием воли. Главным для них было понять, что он иллюзия, а не часть реальности. И тогда они с лёгкостью справились с ним, но до того для нас не было никакой разницы: настоящий он или нет. — Всё равно не понимаю, как это возможно… — тряхнул головой, словно стараясь избавиться от навязчивой мысли, Кейн. — Вряд ли я смогу выразить ощущения словами — от передачи слов об ощущениях, которые ты испытывать не можешь, понимание не наступит, — я попытался подобрать нужные слова. — Это как если бы ты никогда в жизни не видел открытый огонь, а я, тужась подобрать нужные слова, пытался объяснить тебе, как он выглядит. В придачу к этому ты был бы слеп от рождения. Без толку. Абстрактная модель моих действий, существующая в моей голове, не описывается ни одной известной мне лингвистической системой. — Короче говоря, объяснять ты не хочешь, — заключил Кейн. И ушёл, не желая дальше тратить время на пустые умствования. Я пошёл в ванную, неотступно преследуемый странным ощущением — словно я одновременно существую и, отчасти, нет. Так оно и было — для камер же меня не существовало! Опустил голову под струю холодной воды, взглянул в зеркало — всё то же лицо, только со слегка запавшими щеками, ещё сильнее выделившими острые скулы, в глазах — нездоровый блеск. Пара едва заметных шрамов — от осколков моего собственного клинка. Несколько тонких белёсых ниток пересекает горло — словно след от когтей. Вот он я. Одновременно быть и не быть… хотя одна из физических трактовок квантовой теории говорит о том, что пси-функция реальна и способность того же кота Шредингера быть одновременно и мертвым, и живым, является объективной характеристикой природы. Почему бы мне не быть слегка таким котом? А если убедить себя, что и в зеркале тоже ничего не отражается? Мурашки резво протоптались вдоль позвоночника, сердце забилось быстрее, насыщая обезумевший вконец мозг кислородом. Ведь если нет отражения — то и нет отражаемого предмета… Без мира вокруг меня нет и меня самого. Или что-то есть? — Пока команда не уяснит, что мир за пределами нашего восприятия не обязательно существует, у меня ничего не выйдет, — произнёс я, услышав подкрадывающегося Ивендо. Его выдал шум сервомоторов и отчасти искусственного дыхания. — Этого не произойдёт никогда, — сказал старик. — Я знаю. Люди, как правило, не воспринимают всерьёз философские идеи. Выслушают, прочитают и будут жить дальше, подобно тому, как бегут солдаты, получившие сквозное пулевое ранение — до того, как упасть замертво. — Безумцы, которые живут себе так, будто они бессмертны! Храбрецы, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец! — рассмеялся Ивендо. — Но ведь на них и держится мир. Мир, помешанный на размножении, утопающий в мечтах и иллюзиях. Какой есть. — Кажется, действительно держится. Крепко так. И мне это мешает. Знаешь, я могу и плюнуть на это, но, полагаю, вам не понравится. — Мне вот плевать, — злорадно сказал Ивендо. — Да, тебе-то с нами не бегать. — Кто-то должен управлять кораблём, — довольно сказал он. — Кто из вас справится со всем этим в одиночку? — Никто, — кивнул я. Он был прав: одновременно пилотировать на низкой высоте, стрелять и выполнять иные операции мне не под силу. Дело вовсе не в ловкости рук, а в опыте. — Но до тех пор, пока у Кейна продолжается идиосинкразия на экзистенциальные вопросы, он будет мне сильно мешать, — сказал я, вытерев насухо лицо. — Научись плевать и на его мнение, — хмыкнул лейтенант. — Но не демонстрируй такое при джедаях, сразу схватятся за световые мечи. — Почему? — Материальные наваждения, плотные иллюзии — это техники Силы, относящиеся к её Тёмной стороне. — Глупость какая-то! — возмутился я. — Из-за неё тебя могут укоротить на голову. Если будешь сопротивляться аресту. — Значит надо не попадаться. — Ты думал о последствиях? Я задумался. Что будет, если наши действия неожиданно расследуют и каким-то образом сумеют связать с нами? Граждане Республики убивают других граждан Республики — и где бы подобное ни происходило, это очевидный повод прокурору выписать ордер на наш арест. Но будут ли кто нас в этом обвинять? Корпорация, ведущая добычу на Апатросе, имеет лицензию на добычу полезных ископаемых, платит налоги Республике, но сам Апатрос ей не принадлежит. Он словно бы ничей — принадлежит Республике, но никому из её членов. Прежде чем открывать буклет с правилами, надо понять на какой игровой площадке ты находишься. Мои мозги вновь закипели, пытаясь объять несуразные правовые отношения, бытующие в Республике. Республика — царство, где, в большинстве случаев, правят законы, а не грубая сила. На стороне закона сильнейший игрок — Время. Республика существует уже достаточно долго, чтобы принять стабильные очертания, во всяком случае, в ?старореспубликанских? мирах. Тут принято уважать порядки как писанные, так и неписанные, беспредельщиков быстро и решительно выбрасывают за очерченные границы поля, на котором непрерывно продолжается эта однообразная ?игра по правилам?. При этом существующие корпоративные войны — пример методичного и циничного, казалось бы, ими пренебрежения. Но даже они ведутся по своим собственным и хорошо известным участникам правилам — с использованием исключительно анонимных методов нанесения ущерба. Если главу такой транссекторальной корпорации спросят — "знает ли он что о бедствиях его конкурента?", то он должен чётко ответить ?нет?. И ответ его должен быть аргументирован — ни одна улика не должна вести к нему. В противном случае на счета корпорации Республика незамедлительно наложит арест, совершив её финансовое убийство, и более никакие контракты не смогут быть заключены с ней легально. Отлучение от святого республиканского кредита будет незамедлительно произведено наместниками верховного божества Галактики — её крупнейшими банками. Им также выгодна стабильность и не нужны убытки, связанные с неограниченной корпоративной войной. У здешнего рынка есть не только невидимые руки, но и другие невидимые части тела. А сами эти руки сжимают невидимое, но грозное оружие. Не то чтобы такие открытые конфликты никогда не случались, но и все прочие субъекты Республики доходили до простой войны не намного реже, и такая кровожадность не была чем-то присущим только акулам корпоративного сектора. Всегда находились те, кто логично считал, что достичь победы в извечной игре возможно только перекроив юридические установки под себя, но против них выступал ещё один могущественный игрок — Масштаб. Он также как и Время работал на галактическую стабильность. Автаркией при этом не обладал никто, ни один игрок на политической арене Галактики не обладал истинной самодостаточностью и потому не мог пренебрегать ни первым, ни вторым. Но о корпоративных войнах болтали повсюду — попросту всякий конфликт такого рода с особым цинизмом освещали любопытные журналисты, создавая впечатление, что корпорации только и делают, что испаряют космические станции конкурентов залпами линкоров. В умах людей война гнездится прочно, поскольку война освещается в эфире. Нет её в нём — нет её и в головах. И всегда можно лишиться журналистской лицензии за намеренное недобросовестное освещение обстановки, поэтому всегда лучше искать источник дурных новостей где-нибудь подальше. Подальше от родины журналиста. Корпорации же — и так козлы отпущения в Галактике, лишний раз старающиеся не злить Сенат и народ Республики, поэтому не пинает их только ленивый. Что мешает вести открытые войны со всеми эстетически необходимыми острыми приправами, отчасти снижая накал конфликтов. Но свободные гиперпространственные путешествия и бескрайние не поддающиеся никакому контролю, постоянно расширяющиеся космотории неизбежно оставляют для войны достаточно простора. Потому и контроль за корпорациями со стороны Республики достаточно условен — одних законов мало: нужны финансирование и звездолёты, которыми обделяют юстициаров, следящих за исполнением этих самых законов в "корпоративном секторе". Сенат, так распоряжающийся деньгами Республики, можно было обвинить в безнравственности и пренебрежении своими собственными принципами и моральными обязательствами, но обвинять его в том, что он плохо исполняет свою работу никак нельзя. Он эффективно защищает интересы тех, кто в него входит, а входят в него не народы, не сектора и даже не целые виды, а их правительства. Судьба же населения корпоративного сектора интересует только само это население, ведь сенаторы от корпораций представляют интересы глав корпораций и их основных акционеров. В условиях узкой специализации, развитой техносферы, позволяющей контролировать каждый шаг и даже мысли человека, в окружающем всё это нравственном релятивизме естественным образом в ходе тысячелетней эволюции сформировались весьма странные новообразования. Злокачественные или же доброкачественные — я судить не берусь. Они научились выживать за пределами густонаселённых миров, подконтрольных государствам, сформировав из себя прослойку между совсем уж диким космосом, фронтиром, заполненным отребьем и преступниками со всей Галактики, и традиционной опутанной сетями законами цивилизацией. Не тратились они на пособиков, пенсии для тех, кто не озаботился накоплением запасов сам и социальные программы. Их не интересовали различные ?справедливости?, не стремились они и уравнять стартовые карьерные возможности для представителей различных видов. Никаких квот, ни одного кванта милосердия. Отчасти эти опасные механизмы вызывали у меня восхищение своими почти животными формами ловких и безжалостных хищников. Как и формы простого, но смертоносного оружия — единственным, но неоспоримыми достоинством которого является эффективность. Как не нужны оружию украшения — так и не было ничего лишнего в мегакорпорациях. Для их повелителей, само собой. В тёплом же и уютном замкнутом ?мирке? Ядра, Среднего и Внутреннего кольца не нужно тратить столь огромные деньги и усилия на обеспечение безопасности, но экономически они всё равно не выигрывают у этих ?корпораций?, вынужденных постоянно бороться за своё существование. И какое устройство, спрашивается, эффективнее? Технократ в моей душе злорадно оскалился. Анархист скривился от омерзения — тот, который социалист, индивидуалист же только пожал плечами. С другой стороны, развитое общество и не проигрывает, удерживая паритет. Такое моё внимание к корпорациям-монстрам совершенно не случайно. Ведь то, что мы намеревались совершить, чудесно укладывалась в рамки и методы корпоративных войн — наши действия должны были принять именно за акт агрессии корпорации-конкурента. Кортозис добывали во Внешнем кольце ещё десяток-другой корпораций, которые давно переделили ресурсы меж собой и не допускали в свой тесный круг никаких конкурентов. Наша акция должна послужить сильным ударом по крупнейшей из них — ?Рудодобыче Внешнего кольца?. Корпорация может официально купить километровый линкор для охраны своих дальних рубежей от пиратов, но использовать этот же линкор для нападения на своих конкурентов — нет. Слишком много проблем с подделкой или стиранием бортового журнала, гашением сигнала транспондера. К тому же линкоров не так много в Галактике — они приметные. С другой стороны, тайно приобрести небольшой транспорт, не оставляя следов в официальном документообороте, нанять группу головорезов и устроить диверсию — легче лёгкого. Благо есть где — тут, в отличие от покинутой мной Терры, есть самый настоящий фронтир, пространства, неконтролируемые как законом Республики, так и другими государствами. Если мы сделаем всё как нужно — подумают на враждебную корпорацию. Кроме того, у нас будет отличное алиби. И его вновь обеспечу я. — Мне кажется, Травер не понимает, на что согласился, — сказал Ивендо. — Но понимаешь ли ты? — Да, я уже оценил риск, — тряхнул я мокрой шевелюрой. Надо будет коротко постричься: волосы — это тоже улики. Да и скоро я вновь перестану влезать в шлем скафандра. Поэтому никто в космосе длинной прически не носит: не практично. — Риск… Риск быть пойманным, так? Или убитым. Это единственное, что тебя волнует? — поинтересовался Кейн. — Разумеется. — А… другие последствия? — И их ясно понимаю. Погибнет в районе тысячи человек, может больше, и, скорее всего, будет спровоцирован конфликт корпораций, который выльется в ещё большие жертвы. Главное — такое вряд ли подумают связать с группой самых обычных контрабандистов. — Тысяча смертей ради нескольких наших жизней. Тебя это не тревожит? — лукаво спросил Ивендо. — А почему это должно меня тревожить? — ответил я. — Вполне допустимый размен. Тысяча, миллион, миллиард, густонаселённая галактика — какая к хатту разница? Когда в знаменателе ноль — предел резво уходит в бесконечность. Я же не желаю обнулять свою жизнь. Что бы она собой ни представляла — она мне дорога. Неравенство очевидно. — Я кое-что разузнал. Хм… ?Я?; ты заставляешь меня вспоминать те времена, когда я общался с джедаями — они не любят теребить это слово без надобности. Тогда, когда ваши с Травером неосторожные действия привели к тому, что сгнила почти вся растительность на целой планете, жившей экспортом теперь уже разложившейся сельскохозяйственной продукции, ты счёл это по некой безумной, одному тебе понятной причине достижением. Недавно ты не менее удачно ?вышел подышать?. На Рилоте, совсем недавно, припоминаешь? — И что? — я вспомнил о короткой стычке и двух трупах, которых я оставил на камнях Кала'ууна. — Учитывая твои способности, ты точно должен был знать, чем это закончится. И ты намерено нарвался на драку. Расчленил пару твилеков ради удовольствия, — обвинил он меня. — Чепуха. — Нет, ты хотел это сделать, — улыбнулся Ивендо, сверкнув слегка пожелтевшей от въевшегося дыма металлокерамикой. — Тебе захотелось убить кого-нибудь. Сломать, сжечь, втоптать в грязь. Почувствовать на миг, как мир находится под твоим контролем. В момент убийства, в горячке кровопролития — когда руки сжимают оружие это сделать проще всего. И сейчас ты также неслучайно выбрал самый кровавый из возможных вариантов. — Он самый эффективный, — пожал я плечами. — Жалкие оправдания. Самый эффектный, согласен, но никак не самый эффективный. Ты хочешь стереть то место с лица земли и неимоверно рад подвернувшейся возможности. Ты видел бы сам, как загораются твои глаза, когда ты говоришь о взрывчатке и взрывах. Ты явно ненормален и сам — бомба с часовым механизмом. Ты болен насилием — ненавидишь этот мир и этого не скрываешь. — И что? Ставишь мне диагноз? Ты явно не дипломированный психиатр. — Вынужден им отчасти быть. И говорю я это тебе только потому, что это заметно не только мне. Одним, как Траверу, на это плевать, но другие сочтут это важным, и тебе от такого внимания станет нехорошо. — Это мне известно. Буду лучше скрывать свои интересы. Ивендо хмыкнул. — Не мне осуждать чужие отклонения, х-м-м… но ты преследуешь только свои интересы. Довольно неясные. И я непременно сообщу об этом капитану. Арка был бы тому рад — хоть кого-то он научил говорить правду. — Капитан должен это понимать и сам, — ответил я. — Да, ты полезен, нужен ему, и потому тебе нечего опасаться. Понимаешь, будь ты обычным социопатом, в этом не было бы ничего удивительного. Миллиарды вас таких мрачных, мнительных и неприспособленных. Одной шизоидной личностью больше — одной меньше, какая разница? Но ты владеешь Силой и даже не догадываешься, сколь много ты значишь для этого мира. — Что-то значу? — не понял я его. — Не ты ли сам говорил что-то о тщетности? — Говорил. Но ты один из немногих, кому повезло влиять на мир не только своими действиями. Всегда ограниченными, зажатыми в тиски реальности, остающимися в границах русла событий. — Мысли? — спросил я его. — Конечно. Твои дурные мысли искажают мир вокруг тебя. Нечистоплотные намерения; недисциплинированный разум порождает вокруг тебя настоящий хаос. Последствия этого мы все уже видели. Я удивленно вздёрнул бровь. — Я ничего не выдумываю, такова твоя природа, Олег, — объяснил старик. — Ты с этим родился. Тебе повезло управлять чем-то большим, чем незначительная часть мышц в твоём теле — в отличие от нас всех. Можешь также считать, что и слово ?случайность? не про тебя. Забудь вообще о нём — случайностей в твоей жизни не бывает. — Про случайности я согласен. Этот любопытный вывод я сделал уже давно хотя бы потому, что из всего множества вариантов будущего я наблюдаю не какое-то случайно выбранное, а то, о котором знаю я. Оно включает в себя это знание. Другой человек не увидел бы ту же картину, — не стал спорить я. — Но это предвидение не обязует тебя действовать. Что с того, что ты его увидел? — сразу же нашёлся Ивендо. — Никогда не понимал джедаев, которые видели в этом нечто необычное или изменяющее картину мира. Некоторые из них, как и ты, иногда философствовали на тему своего пророческого дара. Выглядело забавно. Я имел в виду совсем иное. — Предсказание не созидает свободы воли, если ты об этом, — ответил я. — Свобода выбора иллюзорна, так как полностью основывается на предыдущем опыте. А тот, в свою очередь, вызван другими предшествующими событиями. Тогда и предсказания, казалось бы, ничего не меняют — даже, казалось бы, осмысленное течение в волнах времени всё также предопределено. — Всё во власти Силы, — пожал плечами Ивендо. — Так говорят джедаи. — Но такая логика вдребезги разбивается о внепричинность множества событий, — ответил я. — Мир — это не порядок, а Хаос. Кажущаяся строгая последовательность событий натыкается на беспричинные события и перестает таковой быть. Обрывается. — Беспричинные ли? — переспросил злорадно Ивендо, затем прокряхтел. — Докажи-ка их беспричинность! Я беспомощно развел руками. — Вот то-то и оно. — Я полагаю, что они остаются беспричинными до тех пор, пока в них не вмешивается какой-нибудь джедай. Или я. Своими мыслями, как ты утверждаешь, — добавил я. — Которые взялись не просто так. Всё всегда сводится к наличию причины. — Докажи, — вернул я выпад Ивендо. — Вот в этом и заключается главное отличие между джедаями и ситами. Одни утверждают, что всё подчиняется воле Силы, вторые — что неплохо бы вертеть миром самостоятельно. — В таком случае я сит. Признаю… но только отчасти. — Метафизический конфликт мировоззрений в рядах использующих Силу, учитывая, что они понимают, как это всё работает, неизбежно выливается в поединки на световых мечах. А у тебя такого даже и нет, — предупредил меня Ивендо. — Досадное упущение, как может показаться, — кивнул я. — Постараюсь выкрутиться, Интересно, но почему тогда меня отпустил Реван? Это не было для него случайным порывом. — Нельзя просто думать иначе и рассчитывать на то, что такое право гарантировано, тут свобода воззрений как среди обычных людей почти не работает, — продолжал лейтенант. — Даже если ты уверен, что ничего не делаешь — скорее всего, это не так. — Да, ты прав, мне надо бы избегать джедаев. Но совсем по другой причине. — Почему? — Когда я сказал, что сит, я сказал ?отчасти?. Поскольку не могу утверждать, что это ?самостоятельное с миром обращение? в действительности таково. Поскольку истинный выбор — материя призрачная. — Истинный выбор? — нахмурился Ивендо. — Если бы я говорил, что я хочу, это моё желание, то в тот момент, когда мысль или решение возникали бы в голове, я бы имел альтернативу — отвергнуть их. Но я не волен над тем, что мне дано — где и кем я родился, что произошло до меня, а потому и выбирать русло для течения моей жизни. — Старая песня о главном… — разочарованно потянул Ивендо. — Было бы куда любопытнее, если бы ты с положенным тебе юношеским жаром доказывал, что весь мир в твоих руках, что у тебя есть выбор и всё, совершаемое тобой, зависит от тебя. — Но я стремлюсь разрушить подобный миропорядок, — перебил я его. — Пусть случайность не будет зависеть от меня и даже в теоретическом мульти универсуме, в котором одновременно случаются все варианты возможных событий, это всё равно не даст мне свободы воли, но я приложу все усилия к тому, чтобы разрушить цепочки последовательностей. Настолько много таких цепочек, насколько это возможно. — Но зачем? — открыл рот от удивления Ивендо. — Просто так. Без причины и ради беспричинности. Беспричинность должна начинаться с беспричинности. Но это не главная моя цель. — Тогда бы всякое предсказание не имело бы смысла, — проворчал Ивендо. — Какое тебе дело до предсказаний? — спросил я лейтенанта. — Хотя бы то, что я должен умереть на войне, — напомнил мне Ивендо. — Как это ни нелепо при моём роде занятий! — И ты веришь в это? — поразился я. — Мой опыт заставляет верить в это, но я также знаю — джедаи иногда ошибаются. Но это проблемы не предсказаний, а самих джедаев и нечётких трактовок ими своих видений. — Будущее не всегда приходит в виде чётких образов, — согласился я. — Знаешь, Ивендо, меня постоянно заносит в философию, — заметил я. — Может это и заразный вирус такой, но где его подцепил ты? — От джедаев, — пожал он плечами. — Но тогда он только попал в меня и лениво бродил в моей отравленной крови. Период инкубации длился до тех пор, пока я не оказался в отсеке, из которого внезапно выдуло за борт всю атмосферу. Потом у меня был год, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Например, тем предсказанием, которое я по дурости выпросил сделать. — А ты не мог попросить, чтобы тебе помогли его забыть? — нашёлся я. — Может быть, я и просил, но этого не помню, — весело сказал Ивендо. — В команде должен быть психолог и, быть может, он тогда помог бы мне, но его вынесло за борт ещё раньше, чем меня. Первый месяц после декомпрессии я лежал в лазарете, накачанный наркотиками, лишь изредка приходя в сознание, подключённый к громоздкой системе жизнеобеспечения. Я один раз пытался отключить себя от неё, но всё без толку. Корабль же, на котором я служил, продолжал выполнять боевую задачу — ради одного человека в лазарете никто не будет возвращаться на базу. Я лежал, не способный произнести ни слова, парализованный и ослепший. Зрение ко мне, кстати, вернулось далеко не сразу — спасли только один глаз. Но толку с него всё равно мало. Я, знаешь ли, вижу с помощью протеза — причем на мне, как и положено это делать на ветеранах, сэкономили — установили только один киберимплант. — Наверно, я должен сказать, что сочувствую, — ответил я. — Нет, ты и вправду способен к сочувствию, не стесняйся этого. В этом нет ничего дурного. — Способен — я же не психопат, моё отношение к людям не врожденное, а результат разумных выводов. Но раз: сомневаюсь, что сочувствие тебе нужно. Два: стараюсь также не лгать, как и ты. И три: кроме того, сочувствие — форма привязанности, а следовательно — несвобода. — Не лгать — не означает всё время говорить гадости. Хотя говорить их и приятно, спорить не буду, — ответил старик. — Тогда остаётся только молчать, — сказал я. — Тебе необходимо было быть найденным Орденом джедаев. Я, кажется, уже говорил такое. — Почему? — Они бы объяснили тебе, как примирить твои противоречивые требования. Они доки в поисках компромиссов. — Не люблю соглашательство. — А любишь ты насилие, — сказал он. — Есть множество способов его избегнуть, но вместо этого ты на него нарываешься. Обладая твоими способностями и не будучи таким чёрствым стариком, каким являюсь, я бы настоял на том, чтобы расплатиться с Куаном, а затем нашёл бы другой куда более безопасный способ заработать деньги. Я бы без труда на твоём месте заработал миллиарды кредитов, а не возил бы сомнительные грузы по Галактике. Никак не возьму в толк, что же тебе нужно, зачем ты здесь? Дружба? Нет, Травер тебе интересен, но ты не будешь плакать, если его убьют. — Не буду, — не стал скрывать я. — Но зачем тебе всё это надо? — У меня свои мотивы в этом путешествии. Видишь ли, некоторым вещам нельзя научиться, ими не занимаясь, особенно если используешь при этом Силу, — сказал я. — Теория бессильна, нужна практика. А тренажёр может обмануть обычные чувства, но никак не Силу. — Ладно, считай, что ты ушёл от вопроса. Но каковы оправдания твоим безумным затеям? Нет, сами они интересны: хотел бы я взглянуть на то, как они будут осуществлены… Но это не делает эту затею разумной. — Я не нуждаюсь в оправданиях, — ответил я. — Правда? — насмешливо спросил он. — Наша воля к жизни и воля сама по себе — достаточные условия для любых поступков. Мир сам диктует то, как нам необходимо поступать. Раз в нём есть место для оружия и взрывчатки, то они сами открывают нам новые пути. — Жестокость — храбрость трусов, — ответил Ивендо, затем, словно извиняясь, добавил: — Так бы сказали джедаи. — Храбрость случается от астрономической же глупости или от такого же большого страха. Не важно, какого он рода — страх за близких, родину или свою собственную жизнь. Храбрость не противоположность страха — а его второе лицо. Я сейчас боюсь быть убитым — и это вынуждает меня взяться за оружие. — Молодые люди любят бравировать своей храбростью. — Я не храбр. Но я свой животный ужас могу канализировать посредством разума — чтобы избегнуть его источника. — А страх смерти? — Неужели ты думаешь, что я не направляю и его? Иногда, когда до колик в животе боишься сдохнуть, надо ни в коем случае не замирать в ужасе, не бежать, куда глаза глядят, а наступать в сторону угрозы. Даже если впереди пулемёты — и именно чтобы не сдохнуть. Так парадоксально устроена жизнь. — Такое ощущение, что твои планы масштабнее, чем у Зима Деспота, — недоверчиво сказал Ивендо. Все древние лорды ситов, о которых я читал, совершили одно и то же достижение — умерли. Пешка рвётся в ферзи, шашка в дамки, но все они после этого продолжают скакать по всё тем же полям. А игра рано или поздно заканчивается, — подумал я. — Масштабнее? Ничуть, они касаются только меня самого, — ответил я вслух.* * * Представитель консалтингового агентства встретил нас в кантине космической станции на орбите ничем не примечательного мира в секторе Ботавуи, хотя дожидаться его пришлось почти час. Разговор состоялся на нейтральной территории в одном из конфиденциальных помещений. Кейна и Нейлу капитан с собой не взял — они остались на корабле. — Что вас интересует? — сразу перешёл к делу ботан. Он не представлялся, да и от нас это не требовалось. ?Ботан?, разумеется, на общегалактическом — на их собственном языке самоназвание звучало несколько иначе. Что-то вроде ?баффин?. И переводилось, естественно, как ?человек?. Он был невысок, даже значительно ниже меня, большую часть тела покрывал темно-коричневый мех. По-собачьи вытянутая морда, походившая слегка на лошадиную, была практически гладкой — ?лицо? ботана было лишено растительности. Я скосился вниз — ноги были обычными, не копытами, во всяком случае, в ботинках. Любопытное создание. Вернее, существо. Эволюция способствует сохранению генов, которые способствуют более эффективному собственному распространению(1). Тот ген, который не будет этого делать, — проиграет. Способствует ли он ранней смертности или же отключает у мужских особей ревность, — неважно. В этом лежит природа эгоизма, обмана и стремления к использованию других у животных как разумных, так и нет. И альтруизма, кстати, тоже. Учитывая неблагоприятную обстановку, вроде саблезубых тигров, у людей, к примеру, преобладают гены, побуждающие нас искать общества себе подобных. Эгоизм и альтруизм. Эти два условно разделяемых способа сохранения и распространения именно своих генов, словно стороны одной монеты в орлянке — конкурируют беспрестанно. Казалось, полный эгоизм способствует этому лучше всего, но родственники — тоже несут в себе ту или иную долю твоих генов. И ген защищает себя и в других его носителях. Это полезно для него. Это внутрисемейный альтруизм. Любовь к детям. К своим, в первую очередь. В тоже время, предположим, в результате мутации возникает ген, побуждающий убивать всех, не являющихся твоими родственниками. Такие девианты уничтожат не имеющих его миролюбивых созданий. И этот ген будет закреплён. Мишки, львы и воробьи тому примером(2). Но этому мешает то, что уже вся популяция начнёт терять конкурентные преимущества над другими популяциями и соперничающими видами. Вид даже может вымереть, загнав себя в ловушку обратной положительной связи, что добавляет ещё один этап отсева. Статистически выбиваются с трассы слишком зацикливающиеся на внутренней конкуренции, в ущерб внешним угрозам, виды. Хотя для этого нужны резкие перемены условий: обычно в долгом гомеостазе равновесие между необходимыми для разных целей адаптациями поддерживается самостоятельно. Так тонкий баланс выдерживает стремление к доминированию и, одновременно, достаточное групповое, социальное поведение. Этот баланс зависит от степени и соотношения угрозы со стороны иных видов и окружающей среды. Разные виды развивались в разных условиях. И эволюция разумных существ в разных местах Галактики шла различными причудливыми путями. Именно поэтому они такие разные. Нет более ?добрых? или ?злых? видов. Природа не знает таких философских категорий, их придумали те, кто обрёл самосознание. Ботаны более эгоистичны и склонны к конкуренции с другими разумными, чем те же люди. Это известно каждому. Как и то, что они весьма наблюдательны и изворотливы. Но при этом они обладают ещё более сильным внутрисемейным альтруизмом, чем люди. Они одновременно более эгоистичны и более самоотверженны. Но в более строгих пределах. Поэтому для них естественно клановое устройство общества. И клановая разведка. — Планета Апатрос. Шахтёрский поселок. Кортозисная шахта, — назвал место Травер. Тот, мгновенно воспользовавшись планшетом, нашёл то, о чём мы говорили. Помещение для приватных переговоров было защищено от прослушки, но в него не препятствовали проносить гаджеты. Для них тут был специальный контейнер с тяжёлой, плотно прилегающей крышкой — на случай нехватки доверия. Спартанская обстановка намеренно была таковой, чтобы негде было спрятать устройства различного назначения. Никаких ниш, пустот. Простые стол и стулья, растущие прямо из пола. Да и само помещение заставляло вспоминать отсек подлодки или сейсмоустойчивого бомбоубежища — одна коробка размещалась внутри другой. В зазоре звукоизоляция и клетка Фарадея. И ещё что-то мне незнакомое. — Да, единственное поселение. Во всяком случае, официально зарегистрированное. Крайне удалённое место. Некоторые виды информации могут потребовать более месяца на её поиск, — сказал он. — Это понятно, — кивнул Травер. — Меня интересуют оборонительные возможности поселения. Состав и численность охраны руководителя шахты Куана и охраны поселения. Возможности радиолокационных систем и навигационных датчиков диспетчерской. — Это можно устроить, — кивнул безымянный ботан. — Что ещё? — Есть ли у них ангар и истребители, — затараторил следом каркающим голосом Ивендо, — предполагаемая численность и тип судов на взлётном поле в ближайшие два месяца. — Топографическая карта поселения, план шахты, по возможности, — сказал Травер. — Всё, что можно, о гиперпространственном ретрансляторе голосвязи. — Это может быть дорого, а может, и нет, — сказал ботан. — Я могу только предполагать ваши намерения, которые, очевидно, меня не интересуют, но вынуждают меня быть с вами предельно осторожным. — В чём это выражается? — Вот в этом. — Он положил на стол оптронный инфочип. — На нём один документ с адресом электронной почты и два ключа. Одна электронная подпись для доступа к аккаунту. Второй — для декодирования полученного вами сообщения. Я передам это вам, если мы придём к какому-либо соглашению. Но файл данных придёт после оплаты. Сумма оплаты и счёт также придут на эту почту. Деньги вперёд. Никаких письменных договоров. — Как я удостоверюсь в том, что информация действительно придёт после перевода денег? — спросил капитан. — Оплату можно разделить. Установленную сумму вы отправите до получения данных. В качестве предоплаты за работу. Это вы сделаете в любом случае. Остаток после получения результата. Я могу пойти на такой шаг. Но остаётся вопрос: что мешает вам не перевести оставшуюся сумму? — Порядочность? — рассмеялся твилек. — Ваше положение сейчас таково, что вы можете рискнуть и не выполнить свою часть уговора. Или не сможете сделать это по причинам достаточно прозаическим. Не думайте, что я чего-то не знаю о своих клиентах. — Как насчёт залога? — предложил капитан. — Залог потребует договора. А так мы не работаем: документы и иные свидетельства взаимодействия не нужны ни нам, ни вам. Это не какая-то слежка за неверной женой или мужем, — позволил себе пошутить ботан. — Послушайте, у меня нет причин обманывать вас. Я официальный представитель уважающей себя компании. Условия требуют доверия к нам, но оно заслуженно. — Он не лжёт, — вмешался я. Я всё время сидел и изучал его в Силе. Не дать же себя обмануть на этот раз? — Тогда вопрос решён. Сколько вы хотите за эту информацию? — спросил Травер. — Вопрос задан некорректно, — блеснул карими глазами ботан. — Мы так не работаем. Правильный вопрос в том, сколько вы готовы за неё заплатить? Исходя из этого, работа и будет выполнена с соответствующей дотошностью и гарантиями верности информации. Как только на её выполнение будет потрачены все ваши деньги, с учётом принятой нормы прибыли, работа будет завершена. От подробной и грамотной компиляции информации из свободных источников до более тонкой работы. Вплоть до агентурной. Вы должны решить этот вопрос для себя сами. Также важна и срочность вопроса. Время — деньги. — А каковы пределы? — сразу же спросил капитан. — От пятидесяти тысяч кредитов за достаточно полезный и подробный реферат по открытым источникам до десятков миллионов. Всё дело в точности и тех сложностях, которые возникнут по ходу работы, в характере работы. Вы можете дать определённую сумму, задать рамки ваших интересов, и излишек средств мы вам вернём. Мы уважаемая компания и стремимся предоставить максимально подробные данные за полученное вознаграждение. Обманывать клиента не выгодно, он в будущем обратится к нашим конкурентам, — ответил этот наёмный разведчик. — Четыре миллиона кредитов, — сказал Травер. Его душила жаба, но эта информация была слишком важна. Денег было жалко, но без этой информации любое начинание, даже при своём коренном безумии, было обреченно на провал. — Компания ?Рудодобыча внешнего кольца? не относится к сильно закрытым, или следящим за своими секретами как подобает. Вам на радость. Этих денег хватит на весьма подробные ответы на интересующие вас вопросы. А теперь мне нужно их записать. И порядок их важности. Ботан взял в руки планшет. — Кроме того… мы бы не хотели подвергать риску своих агентов, — сказал он вкрадчиво. — Вам придётся назвать сроки, когда им лучше там не находиться, если возможен некий форс-мажор. Сами понимаете, насколько это для вас важно — сообщить как можно больше информации. И для нас тоже. Потратив ещё четыре часа на уточнение деталей, мы вышли из кантины. Травер дал организации, которую представлял ботан, целый месяц — нам ещё нужно было купить много далеко не самых легкодоступных и дешёвых предметов. В споре с Куаном нужны убедительные доводы. Хорошо, что тащиться до Апатроса ещё целый месяц нам не придётся — мы вновь собирались пройти уже однажды проложенным мною курсом, о котором никто кроме нас не знал — это вдобавок и должно было послужить надёжным алиби. Учитывая начало моего маршрута, мы должны были сымитировать двухнедельное путешествие до одной контрабандисткой базы, по пути посветив транспондером какой-нибудь таможне. И побывав в официальном, законном порту. Учитывая, что на самом быстром судне до Апатроса только добраться можно за эти самые две недели, не меньше, это должно было снять с нас все, даже случайно возникшие подозрения. По пути мы собирались забрать купленный анонимно груз, закладку в космосе. Получить данные от ботанов и скорректировать план. Выйдя у одной из нескольких миллионов подобных друг другу орбитальной станций, мы оплатили канал связи и зашли в голонет. Травер углубился в его тёмную часть, размещая заказы на всякие смертельные штуковины, со списком которых, наконец, определились. Я же открыл адрес своей официальной ?гражданской? почты, с помощью которой Республика общается со своими гражданами. Когда входишь в сеть голонета, используя паспорт, вставленный в датапад, присланный сервером файл кодируется с помощью ключа, содержащегося в основном документе гражданина. Причем внутри него — он работает как смарт-карта, и переработанная информация отправляется обратно, туда, откуда была выслан. Высылаются и данные биометрии, экспресс-анализ ДНК, отпечатки пальцев и фото сетчатки и радужки глаза. Аппаратура, которая это делает, отправляет свою электронную подпись и контрольные суммы своего ПО. Процессоры в периферии тоже с закладками. У здешних кодеров и инженеров было достаточно времени, чтобы избавиться от слабых мест в защите информации. И, хотя у хакеров его было не меньше, они подчинялись одним математическим законам — наука криптография очень помогала в управлении такими огромными и протяжёнными цивилизациями. Хотя Республика по временному лагу всё равно уступала той же Испании Габсбургов в период её рассвета. Там, на республиканском государственном сервере, весь этот ворох данных сравнивается, и можно получить доступ к почте, привязанной к паспорту. Правда, не к полному набору возможностей — такой доступ всё равно не считается полностью защищённым. Я давно заметил, что здесь принято перестраховываться и осторожничать. Куда сильнее, чем на Земле. Но, по счастью, большинство юридических действий всё же можно совершить онлайн. Собственно, так государство и общается со своими гражданами. В своём ящике я сразу же удалил спам, предлагавший мне поступить в академию республиканского космофлота. Видимо, кто-то уже сопоставил результаты школьных экзаменов и мой прогресс в заочном обучении в кореллианском штурманском училище. Были и копии решений суда и всех постановлений прокуратуры в отношении меня. Вплоть до решения о признании моих документов временно действительными или нет. Болталось уведомление с красным флажком о каком-то странном штрафе, который я умудрился незнамо как заработать ещё на Корусанте. Придётся его оплатить — адвокаты обходятся ещё дороже. Травер заказывал всяких штуковин с запасом. Нам нужно было многое: два лэндспидера, оба с автопилотом; оружие, очень много оружия, и вовсе не стандартное. Личные щиты. Плохенькие, дешёвые, но зато много. Инженерные боеприпасы, рюкзаки с репульсорной поддержкой. Маяки и передатчики. Медикаменты. Средства маскировки. Брали всё и с запасом. Мины выбирал Кейн, спидеры Ивендо. Самое дорогое и опасное вписал в список я — барадиевую взрывчатку, достаточно много, чтобы устроить небольшую войну. Или обрушить в бездну сотню мостов. При этом капитан не заказывал ничего чрезмерно уникального или необычного — чем сильнее мы будем походить на самых обычных, усреднённых наёмников, тем лучше. Оставалось забрать заказ в одном из астероидных полей недалекого от нас сектора и получить информацию. Во время долгих перелетов нам было, чем заняться — мы сидели в кают-компании и совершали мозговой штурм. День, второй, третий. Всего двадцать дней — четыре недели(3) понадобилось ботанам, чтобы накопать всё, что было нам надо на эту шахту. А может у них как раз закончились деньги. Во всяком случае, присланные файлы нас более чем устроили. Самая первая строчка в нашем заказе касалась системы контроля рабов — необходимые координаты серверов и система их охраны была нам предоставлена очень полно. Я открыл оглавление доклада. Шахтная колония Апатроса. Постоянная численность населения ~ 2500 р. (Данные за год) р. — Разумных? Вероятно. Рабов ~ 1350[] [?] — я ткнул в сноску. В ней была погрешность оценки, дисперсия и прочие вероятностные оценки величины. Также оценка контингента, тяжесть их статей, кроме того, приводилась удивительная оценка числа каторжников, покидающих Апатрос, там стояло число ?0?. ?Вероятно, нетрудоспособные рабы ликвидируются, предположительная цель — сохранение конспирации в использовании подневольного труда?. Разумно, — решил я. Горных рабочих и инженеров, свободный персонал — 62 р. Администрация — 121 р. Охрана рабов ~ 130 р. Охрана административного корпуса ~ 25 р. Работники прочих служб, не связанных напрямую с добычей ~ 360 р. Первоначально вахтовая добыча, в связи с потерей рентабельности по указанию начальника шахты Куана Сенда[], переведена на использование рабского труда[]. Я перелистнул страницу. Ангар. Предполагаемая структура охраны ангара. Четыре истребителя типа ?S-100 Жало[]?, судя по закупочным ценам, б/у, состояние среднее, но не оснащённые гиперприводом. Логи вероятностного анализа были приведены — практически вся аналитическая информация имела гиперссылки на обоснования. Я ещё раз вчитался в характеристики истребителей. Грозные машины. Но если всё пойдёт как надо — они не взлетят. Эта малютка в двенадцать метров длинной могла быть оснащена гипердвигателем! И щитом одновременно. Крестокрыл, похоже, был не первым, кто мог этим похвастаться. Хотя за компактные вычислитель навикомпа и сам гиперпривод приходилось платить очень много. Истребитель из-за них стоил почти в два раза больше, был тяжёл и неуклюж. Да и не всякий пилот обладал должной квалификацией для того, чтобы использовать всё это дорогостоящее оборудование. В итоге обычно его покупали с пустым отсеком под гиперпривод и устанавливали дополнительное вооружение или более мощный щит. Или лишний бак с тибанном — оно всё полезнее. Я вчитался в текст отчета дальше. График прибытия и убытия рудовозов. Частных и торговых кораблей. Карта. Это самое главное. Не та, что для жителей, где указаны все кормушки и лавочки, а та, где все объекты, представляющие интерес с точки зрения обороны. Ретранслятор гиперсвязи. Тип, схема. Совершенно стандартный, что нам на руку. Защита вполне стандартная. Экономия на спичках дорого им обойдётся. Стационарный щит, прикрывающий поселение. Ракетная батарея ПВО или, скорее, ПКО. Щит, прикрывающий шахту отдельно. Несколько бластерных и турболазерных батарей. Часть их располагалась на периферии, часть на крыше административного центра, по сути, целая крепость. И слишком много, чтобы они управлялись каждая специальным человеком по отдельности — для этого служил специальный штаб. Который теоретически неуязвим до тех пор, пока держится щит. Достаточно серьёзный подход, чтобы отпугнуть каких-либо пиратов, решивших поживиться в оторванном от цивилизации поселении. Энергия, производимая реакторами гиперматерии и другими вариантами термоядерных энергетических установок, невероятно дёшева. Её очень много, и следствием этого является множество больших пушек у достаточно малого числа людей. Звездолёты относительно дёшевы по той же самой причине. Да и все прочие товары, особенно если они массового производства, стоят копейки, если не требуют редких и дорогих материалов. Исключение — всё, что связано с гиперпутешествиями и гиперсвязью. И оружием. Казалось бы, всё это делало нападение немыслимым, но мы не собирались атаковать в лоб или следовать тем схемам, которые ожидают от пиратов. То, что мы собирались сделать, вообще нельзя было ожидать. Море охраны, а нас всего два твилека и три человека. Незаметно пролетело ещё несколько дней планирования. Мы успели уже много раз поругаться, обвинить друг друга в идиотизме и недоразвитости. Почувствовать себя великим стратегом не получалось. В основном срались Кейн и Ивендо. Не беспочвенно. В кают-компании зависла развесистая, как раскормленная майонезом плесень, голографическая диаграмма рассчитанного по срокам плана. Раннее время выполнения, позднее время. Всё было обсчитано и оценено. Всего он состоял из более чем нескольких сотен действий. Висели и планы ?Аурек?, ?Беш? и ?Креш?, от них отпочковывались ?Беш-1?, ?Беш-2? и так далее. Их мы ещё и заучивали на память. — Пока я служил под начальством джедаев, — с удовольствием делился своим опытом Ивендо, — я многое узнал о планировании. Как правило, оно сводилось к консультации с Силой. — Она вполне может дать ответ на корректно поставленный вопрос, — сказал я. — Но ты же сначала его задаёшь, а не ждёшь от неё пинка под зад? — спросил меня Ивендо. Он единственный ни на миг не ставил под сомнение мои способности. — Вроде того. Насколько я знаю, я поступаю не по одобренной Советом методике. — Пока я не увижу действие Силы на практике, я в неё не поверю, и эти фокусы с камерами — это только фокусы, — вмешался Кейн. — Джедаи в отличие от тебя умеют пользоваться своими мечами или поднимать предметы в воздух, что выглядит намного более внушительно. — Юноша, вы видели джедаев где-нибудь за пределами проекции головизора? — насмешливо спросил его Ивендо. — Нет, старичок. — А я насмотрелся. И не тех, которых показывают в голодрамах, а настоящих. И не стоит даже удивляться, когда они совершают самые неожиданные и невероятные вещи. Куда более удивительные, чем подъём предметов в воздух и размахивание древним энергетическим оружием. Я лишь улыбался — Кейн спал, когда я тренировался его удивлять по-настоящему. Оставшееся время готовили снаряжение. Зубилом выбивая чипы из всего того, что можно оставить за собой. Не все они откликались на стандартный сканер. Некоторые прятались и ждали кодированного запроса, какой могли делать только менты или иные агенты сионизма или жидорептилоидов. Ну, или кто там ещё следит за всеми обеспокоенными параноиками. Даже в трусах, напечатанных с использованием нанотехнологий и склеенных без единого шва молекулярным клеем, был электронный микрочип. Где произведены, из чего сделаны, уникальный номер, по которому при желании можно определить, где и кем они приобретены. Всё это содержалось в нём. Без них товар не проходил по нормам, не соответствовал стандартам, и продать его было нельзя. Хорошо хоть само их удаление было неподсудно. Однако возникали проблемы, — в автоматизированной прачечной такие трусы уже не постираешь. Вообще всё это делалось для удобства и безопасности. Благие начинания. В тех случаях, когда механическое удаление не проходило — разрушали направленными излучениями. За это время я второй раз за время моего путешествия на ?Шлюхе? прочитал книгу под названием ?Криминалистика, полный курс?. Некогда, давным-давно я читал такую на Земле, и именно её содержимое убедило меня не нарушать уголовный кодекс. Она была убедительнее него, поскольку сажают не за преступления, а потому что поймали. Травер был умён, и в его личной библиотеке книги по криминалистике содержались в изрядном количестве. Занимали там почётные места и многочисленные инструкции успешных маргиналов и даже крыс из нержавеющей стали, доживших до того возраста, когда руки тянутся к клавиатуре. Жаль, но простым магнитом эту гадость не стереть. Помогает хороший такой пучок ионизированных частиц, и то не всегда. Самые продвинутые из них откликались на запросы, заданные с расстояния в сотню — другую метров. Идёшь ты по улице, а ЗОГ уже знает, куда ты направился, кто ты и даже цвет твоих трусов. В паспорте тоже содержалось такое устройство, функционально подобное RFID(4) чипу или транспондеру нашего корабля. Но оно не имело источника питания и поэтому имело ограниченный радиус действия. В Корусанте многие не носили с собой документов, денег и паспорта. Их заменяли вживлённые в организм микрочипы. И эти люди ещё верят в гарантированное им конституцией право анонимности в голонете и невмешательстве в их личную жизнь! Хотя большинство право — их ничем не примечательное существование никому не интересно. Но, в отличие от столичного стада, я, как и все прочие члены команды, таскал паспорт как капсулу с ядом. В защитной оболочке. Я не упускал своего шанса рискнуть своей жизнью и своим здоровьем. С оружия варварски сбивались клейма и номера, если их не спилили ещё до нас. Оно и так нелегально приобретённое, хуже уже не станет. Хотя в этом было мало толку: химическое травление проявляет внутреннюю структуру металла и все эти спиленные клейма — защита только от ленивых. Свойства фокусирующих кристаллов в бластерах тоже содержались в разных картотеках. Сложнее было со спидерами. Для того чтобы извлечь из них транспондеры, нужно было поработать не только ключом, но и другими более грубыми, но действенными инструментами. Под руководством Ивендо с помощью кувалды и какой-то матери я боролся с высокими технологиями — никогда не думал, что буду заниматься чем-нибудь эдаким. Когда меня это здорово подзадолбало, я понял, что это такие же устройства слежения, как и голокамеры. И вывести их из строя Силой — для меня проще простого. Транспондер на нашем корабле, который откликался на сигналы республиканских юстициаров или Флота, сильно осложнял жизнь Траверу, да и нам всем за компанию. Он был вмонтирован прямо в основной гиперпривод и удалению не подлежал. Независимо от нашего на то желания он отвечал на стандартный запрос и выдавал, кто мы. Более того, мы должны были предоставить ответ на такой запрос любого другого корабля. Нас это, конечно, не устраивало. Поэтому на борту был кодовый модулятор, не позволяющий отвечать транспондеру. Он был замаскирован под часть рефрижератора и включался при требовании ?разморозки второго режима?. Старый пиратский трюк. Подошёл час "Ч", и я сел за пульт навигатора, вручную изменяя работу мотиватора гипердвигателя — стремясь выпасть настолько низко, насколько это было возможно. И как можно медленнее. Я, стиснув зубы, пережидал выход корабля из гиперпространства. Мир мало-помалу сходил с ума. Или я. Система отчета не важна, важен результат. Полчаса выползать из гипера. Технически осуществимо, как отрапортовал с усмешкой лейтенант. Наша психика его волновала мало, а его собственной уже ничто не угрожало. Сложнее всего было с необычными и сбивающими с толку ощущениями в Силе. Где ты находишься и что происходит вокруг, обычно можно почувствовать. Но в такие моменты всё начинает обманывать меня, безумный калейдоскоп искажает весь мир вокруг. Всё ради того, чтобы возмущения в гиперпространстве, рождаемые нашим кораблём, были ниже чувствительности поста контроля. Ко мне подошёл совершенно незнакомый человек. Хотя корабль пространство замкнутое, но я этому не удивился. — Эй, ты что так на меня уставился? — спросил он. Голос также не был мне знаком. — Да ничего, — постарался я не подать вида. Хорошо хоть человек. Всякое может быть. — Ты так вцепился в кресло, что я уже заволновался за тебя. — Ничего, — не подал я виду. — Не люблю я эту болтанку. Тут только физики определились с одиннадцатью измерениями тысяч пятнадцать лет тому назад… всё, кажется, идёт отлично, а им говорят — есть и другие. Вот они, наверное, удивились! С тех пор ещё не отошли. — Ты, похоже, тоже. — Прикольно, конечно, использовать то, что не понимаешь. Есть механизмы, есть частные законы. Но мне это отчего-то не нравится. Особенно то, что это сопровождает. Теряются какие-то связи, кажется, что ничто в мире, кроме этого корабля, не существует, да и он сам — навязчивая иллюзия. Никак не могу отделаться от таких мыслей. — А, это бывает, — покачал он головой сочувствующе. — А ты вообще кто? — Олег. — Тёзка значит. Будем знакомы. — Он протянул мне руку. Я пожал её как настоящую. — Как до жизни такой докатился-то? Связался с плохой компанией? — Да вроде компания хорошая. — Ха! В чём же дело? Неужели сам сплоховал? — Должно быть, плыть по течению не самый хороший выбор. Неизбежно куда-нибудь впадаешь. — Та же проблема, — кивнул он. — Давай осматриваться по сторонам. — А то что? — Возможно, мы больше не встретимся, — предупредил меня он. — Будет печально. Всегда не прочь поговорить с умным человеком. — Олег! — окликнул меня встревоженно капитан. Надеюсь, что всё же капитан. Это и вправду был он. На фоне абсолютной пустоты космоса, который просматривался сквозь почти истончившиеся стенки корабля. Я оглянулся обратно, но мой собеседник бесследно растворился. — А? — сумел промолвить я. — Всё в порядке? — участливо спросил капитан. — Через двадцать минут будет точно в порядке. Садись рядом, лучше я буду разговаривать с кем-то реальным, — попросил я его. — Обычно таких чувствительных, как ты, списывают с борта. Это редко, но бывает. Хотя о случаях с галлюцинациями я никогда не слышал. — Мне не мешает. А это извращение с выползанием в реальность скоро закончится. Я же вижу, что ты — это ты. И я могу отличить реальность от игры сознания. Или не сознания. Во всяком случае, мои нейроны не стремятся заняться сепаратизмом или устроить массовое вымирание. — Хорошо, если так. Но ты тут с кем-то разговаривал, верно? — Почти так, — не стал отпираться я. — Я слышал не только тебя, — сказал он слегка испугано. — И это мне не нравится. Мистика какая-то. — Тем лучше для тебя забыть об этом и сохранять свою ?нормальность?. — Как хочешь. Но если начнёшь вести себя странно… — То есть, чем мы занимаемся уже пару месяцев — это не странно? — твилек сумел рассмешить меня. — Достаточно суматошно. Обычно работёнка у меня поспокойнее, но ничего слишком выходящего за рамки я не вижу, — пожал тот плечами. — Хотя если вспомнить, почему мы тут… — Я только предлагал, — склонил я голову на бок, изучая одно из самых странных созданий, каких встречал в своей жизни. — А я соглашался, — кивнул Травер. Стена за ним наконец-то стала монолитной. — Согласен, не стоит сваливать на тебя все мои оплошности. — Мы близки к выходу, — сказал я. — Шесть минут до нормализации, — кивнул он. — Пик колебаний пройден. Да, да, я знаю такие слова. — Заметно. Я живой прибор по этим ?пикам?. Пора переодеваться? — Пора, — вздохнул Травер. — Всё ещё не нравится эта затея? — спросил я его. — Никто не заставляет. Мы можем развернуться в любой момент. — Поздно. Корабль возник близко, очень близко к поверхности планеты. Или планета возникла? Пятьдесят километров над поверхностью. Несколько граммов вещества на кубический километр, казалось бы, немного, но щит на долю секунды ослепительно вспыхнул. Звук сильнейшего удара прокатился по кораблю — поскольку он выходил из гипера неравномерно — иначе бы водород и гелий отчасти насытили бы собой структуры корабля. Мы же растолкали весь воздух перед собой разом, смяв на миг пространство. Рискованный шаг. И произошло это так быстро, что породило ударную волну, едва не оглушившую нас самих. Вздумай мы выйти ещё ниже, щиты бы не выдержали, а корабль развалился от удара об атмосферу. В дело тут же вступили тяговые двигатели, выдавая тягу во все свои астрономические десять тысяч тонн силы(5) и не давая разбиться скорлупе корабля о безжизненные камни Апатроса. Максимальный импульс тяги при этом стремительно растрачивал наши запасы топлива. Ведь с ростом скорости выхлопа реактивного двигателя создаваемый импульс растёт линейно, а кинетическая энергия частиц — квадратично. Поэтому высокая ?топливная? экономичность двигателя достигалась дорогой ценой — экономия рабочего тела, иначе говоря, высокий удельный импульс, вели к тому, что наш двигатель потреблял воистину чудовищное количество энергии. Режим максимальной тяги не был основным, и ограничение по мощности обходилось увеличением расхода ?топлива?. Парадоксально, но потребляя от реакторов корабля одинаковую мощность, один и тот же двигатель мог создавать при этом различную тягу — в зависимости от того, насколько мы ценили запасы тибанна на борту. Я опять вспомнил о плазменных двигателях — и о том, почему они популярны среди нищих. У нас деньги пока были, а баки были полны. Пока. Но мне резко стало не до топлива — корабль тормозил, всё ещё несясь прямо в мрачный, как наряд жнеца, грозовой фронт. Донёсся рокот грома — ворчание стихии с лёгкостью преодолело по большей степени психологическую защиту тонких переборок. — Ёбаный агрегат! Грозовой фронт! — выругался Ивендо, ловко изменяя курс корабля и режим полёта. Рядом с кораблём сверкнул ослепительно-белый шнур плазмы, корабль, держащийся на репульсорах, толкнуло ударной волной — но Ивендо удержал его от опрокидывания. В глазах долго ещё висел бич белого пламени. Корабль дрожал, атакуемый взбесившимися потоками наэлектризованного воздуха. Ничего не было видно — в плотном пылевом облаке легко можно было заплутать, и потому Ивендо вёл терзаемое стихией судно по приборам. Когда ещё одна вспышка, как всполох мгновенно сгоревшей магниевой стружки, зажгла гало на нашей сетчатке, пилот закрыл остекление заслонками. Я покосился на лежащий прямо в кокпите контейнер-рефрижератор, наполненный барадиевой взрывчаткой. Замотанный в мягкий как пуховая подушка пластик, он источал смертельную опасность. Корабль дрожал, как дворовая шавка от холода, и дрожь эта угрожающе передавалась на контейнер со взрывчаткой. Впору было дрожать мне самому, но сам я этой тряски не чувствовал — гравитационные компенсаторы в кресле отрабатывали любые даже незначительные ускорения. Я сосредоточился в Силе на взрывчатке. Жизнь этой дряни измерялась вероятностями. Кривой вероятности детонации от выдерживаемых им перегрузок. Его можно было со всей силы стукнуть о стену и не взлететь на воздух. Или подкинуть в воздух и расщепиться на отдельные атомы. А когда его было много, это кратно усложняло жизнь. Зачастую его разбавляли амортизирующими материалами и старались снизить чувствительность к детонации, но это мало помогало. Ещё его ?нежность? сильно зависела от температуры. Неудивительно, что, несмотря на огромную разрушительную силу, он не пользовался популярностью и был ненавидим любой организованной властью. Оружие психов и террористов, не находившее официального признания. Военным не нужны боеприпасы, над которыми надо трястись, как над хрустальными. Всего у нас была почти тонна барадия, энергия в котором была скована не в химической форме, а на специфичных электронных оболочках, населённых чем-то иным, а не самими электронами. Готовыми в любой момент сорваться со своих мест в стремительный забег. Триста тонн в тротиловом эквиваленте… или даже чуть более. От партии к партии разнится. Именно от него зависела наша жизнь и не наша смерть. Летя на бреющем, корабль нёсся, разгоняя воздух перед собой работающим щитом, — мы торопились покинуть бурю. Мимо то и дело сверкали молнии — одна из них ударила в ?Счастливую шлюху?, но обошлось — не сгорело ничего важного. Удары электричества ещё несколько раз втыкались заточенным жалом в корабль и несчётное число раз проходили мимо, пока корабль уходил из-под небесного обстрела. Словно бы сама планета собиралась обрушить весь свой гнев на непрошеных визитёров. Выйдя, наконец, из странного погодного явления, мы притормозили и отключили щит — теперь корабль шёл медленно, как скат, припадающий к дну моря, огибая все неровности рельефа. Поле маскировки накрывало нас капюшоном, позволявшим фотонам обходить корабль, превращая корабль в размазанное пятно в оптическом диапазоне. Но оно никак не скрывало его теплового следа. На орбите было несколько спутников, но большинство из них наивно смотрели в стороны от планеты, а не на её однообразную поверхность; вглядываясь в темноту, из которой могла прийти угроза, но не замечая того, что творилось у них прямо за спиной. Но всё равно — работающий плазменный двигатель с мощностью в несколько мегаватт на орбите Земли, к примеру, хорошо заметен даже в районе Плутона, пусть и совсем не сразу. Плутон… Хотя он несчастный даже и не планета. Как предмет назовёшь, такая судьба его и ждёт: никто не любит Аида. С другой стороны, если магия имен работает, то нам должна сопутствовать удача, и во время торможения после выхода из гипера нас никто не должен был заметить. Но, по счастью, спутники смотрели на поверхность Апатроса не столь пристально — их попросту было слишком мало для этого. ?Подкрасться? к кому-либо в космосе — это та ещё сверхзадача. Ходят слухи о каких-то генераторах невидимости, скрывающих от любых сенсоров, но это не более чем космический фольклор. Об ангелах ведь тоже болтают? Одна из идей заключалась в том, чтобы перемещаться полупогруженным в гиперпространство. Но её осуществление пока было не реализовано из-за нерешённых инженерных вопросов. Но мало кто решился бы поступать, как мы. Учитывая, что это требовало ювелирной совместной работы пилота и штурмана. Проникнуть в шахтёрский городок не через КПП было и вовсе невозможно. Ладно бы камеры и турели по периметру. Лэндспидер неизбежно подорвётся на минах, реагирующих на давление его гравитационной тени. Которые, вдобавок, поставлены на неизвлекаемость. А аэроспидер, взлетевший выше пяти метров над землей, не избегнет захвата РЛС. Пешком же идти слишком рискованно. Но зачем ломать замок, если можно подобрать отмычку? Взяв минимум вещей, запахнувшись в серые маскхалаты, мы вышли из корабля и сели в заранее приготовленный и снаряженный лэндспидер. От поселка до шахты вела практически прямая и относительно ровная грунтовая дорога. Не то чтобы по ней ездили — над ней парили, но трястись в спидере вверх-вниз никому не нравится, и потому работа экскаватора сделала путь немного приятнее. И предсказуемее. Радуясь топографической карте, мы поступили по заветам древних воителей Карт-Хадашта, немало попившим крови детям Капитолийской волчицы. Мы устроили засаду в складках местности. Любимая забава Ганнибала Барки. Я в ожидании зажевал питательный батончик с неопределимым вкусом. Полный набор питательных веществ и витаминов в одной упаковке. Только на вкус, как резиновые опилки — нет бы глутамата натрия с чем-нибудь ярким и вкусным намешать. Видимо, то, что сухпай был военным, должно было отличать его от обычной искусственной еды не только большей концентрацией белков, жиров, углеводов и витаминов, но и отвратительным вкусом. Капитан осматривал линию горизонта через огромный тактический бинокль. Который, разумеется, имел и собственный интеллект. Хотя с нашим планом подзорная труба смотрелась бы более гармонично. Пропустив несколько грузовых и обычных лэндспидеров и один автобус-автозак, мы, наконец, приметили то, что нам было нужно — легковой спидер. Именно такой, какой был нам нужен — с закрытым верхом и стёклами с изменяемой прозрачностью. Базовая комплектация, но удостовериться в этом не мешало бы. Парочку спидеров в куда лучшем состоянии мы до этого трогать не стали — они выглядели не такими разбитыми, и их владельцы с большей долей вероятности могли иметь киберимпланты, вроде интерфейсов или датчиков жизнеобеспечения. Таких ?прошитых? без шума не грохнешь, и даже угрожать не стоит — вскоре о таком узнает вся шахтёрская база. Ведь вызывать неотложку такие импланты умеют самостоятельно. Спидер шёл на автопилоте — водитель, рассмотренный Травером через лобовое стекло, занимался своими делами, не смотря по сторонам. Фатальная беспечность. Хлопнула, как бич, по ушам поставленная Кейном мина. Установленный на строго выверенном расстоянии фугас создал направленную ударную волну. Он не разнёс спидер в клочья: нет, он просто сдул его в кювет. Осколков не было, кусок пластида, упакованный в полиэтилен, гуманно обошелся со спидером. Есть у них один минус — отсутствие сцепления с дорогой, ветром-то их сносит, а тут такой удар! Но те же репульсоры не дали укатившемуся в кювет спидеру вдолбить себя в грунт кверху днищем. Не самый удачный результат, но спидер хотя бы не разбило о камни. После такой аварии он был обязан остановиться — на это и был расчёт. Мы с Кейном подскочили к спидеру и дернули дверь — но она не поддалась, мы рванули в сторону и дернули другую, по счастью, она оказалась не заблокированной. Капитан навёл на водителя бластер, но тот никак не отреагировал на угрозу — сидел, понуро уткнувшись в штурвал. Мы, переглянувшись с Кейном, подхватив его под мышки, выволокли наружу. Как оказалось, хозяин транспортного средства уже намерился остывать. Бедняга свернул шею. — И что теперь делать? — спросил Травер возмущенно. — Клиент зажмурился! Без проводника будет неудобно. — Поедем без него. Затемним стекла и проедем. Один хрен по транспондеру пропускают, — предложил я. План это не меняло. — Я, помнится, когда вывозил мусор, вообще с трудностями на КПП не столкнулся. Хотя никому и ничего не докладывал. Но мы перестраховывались. — А что с этой рекламой ремней безопасности делать? — спросил Кейн, пнув труп. Решать надо было быстро. — Посадим на своё место, — невозмутимо сказал Травер. — Так даже лучше, следить за ним не придётся. — Блять! (рус) — выругался я. — И кто сядет рядом со жмуром? Я — пас. — Нашёлся белоручка, — проворчал Кейн. — Какая разница, где сидеть, один хрен говном на весь салон вонять будет. Он, не проявляя к покойному никакого почтения, обшарил тело на предмет документов. — Может, бросить его тут? — предложила Нейла, сморщившись от отвращения. — Он ещё и обоссался, — сказал Травер, осматривая салон в поисках свободного места. Нужно было ещё запихать ту тонну взрывчатки, что лежала до этого в кокпите. Благо она была уложена в репульсорные контейнеры — значительный вес её не мешал погрузке. Но только погрузке. — Ты тоже обгадишься, когда сдохнешь, — сказал Кейн, вытащив из кармана жмура идентификационную карту. — Но бросить его тут нельзя. Ещё заметит кто. Мы же это обговаривали? По счастью у спидера было багажное отделение, и мы затолкали труп в него. К несчастью, оно сообщалось с салоном. После чего тронулись в направлении поселения. Коммуникатор погибшего был распилен надвое виброножом и выброшен в окно. — Что такие все кислые? — окликнул Кейн. — Он умер счастливым. Раз… и перелом шейных позвонков. Никакого разочарования в потомках-уебанах или бесцельности своей жизни. Ха! Не будет портить всем настроение на старости лет, как Иве… пилот. — Неплохая смерть. Быстрая. Неожиданная, — раздался в комлинке голос Ивендо. Он... ему завидовал? Впрочем, понять его можно, он к своему хэппи-энду ближе, чем я. — Ты так хочешь нас поддержать? — с сарказмом сказал капитан. Радиомолчания мы не придерживались — в этом не было смысла. Комлинк не та штука, по которой легко отследить место передачи. — У меня целый корабль с кучей пушек. Если вас прикончат, я успею дать красочный концерт по заявкам. Так что, да, — ответил он. Он прав, — подумал я. Не на всяком военном корыте такая энерговооружённость, всё-таки водовозы мон-каламари, если вырезать заполненные водой бассейны, тянут очень много дополнительных реакторов и пушек. Но если мы не избавимся от истребителей, даже от этого будет мало толку. — Мы через пятнадцать минут будем на месте, — сказал я. — И у меня нет никаких недобрых предчувствий. Поэтому не надо упаднических настроений. Я отчасти понимал того водилу. Смотреть тут не на что. Унылые бесцветные холмы. Вряд ли он был счастлив. И ничто не предвещает засады… Вот так и становишься частью того, что искренне презираешь. На пропускном пункте мы лишь слегка сбросили скорость. Радиочастотная идентификация прошла на ура — пропуск в автомобиле ответил на кодированный запрос. Пропускная система сверила полученный ответ с тем, что должен соответствовать уникальному коду, и признала лэндспидер зарегистрированным транспортным средством. Спрятанная под дорогой система сканирования сообщит, сколько человек в машине, но не скажет, кто они. Главное — они не каторжники. Спрятать свой рабский ошейник-передатчик и летальную дозу взрывчатки одновременно — невозможно. Их постоянно считают — сколько их и где находятся, куда убыло и где прибыло, за ними следят камеры и сами они выдают себя — передатчиками. Неудивительно, что в таких условиях никто и не пытается сбежать — смирение со своей участью неизбежностью проникает в разум и без того порабощённых шахтёров. С другой стороны, беспечность не в меньшей степени поражает охрану. Нас, разумеется, пропустили. Что могут четыре человека? Кейн направил спидер не к гаражам или жилой зоне, а к портовым сооружениям. — Всё-таки неплохо было бы распылить какой-нибудь оглупляющий газ или что-то вроде того, — предложил Кейн. — Если будем работать аккуратно, нас никто не заметит и так, — ответствовал я. На взлётном поле стояло только одно небольшое судно, которое тут по идее не должно было находиться. Это предполагалось, но с малой вероятностью. Главное, чтобы сейчас не велась погрузка-разгрузка. Стояла и огромная грубая коробка рудовоза. Но погрузка была завершена вчера, вылет запланирован на завтра. Один из тех примеров, когда кто-то планирует своё будущее. Камеры нас не видели — но эта работа практически выключала меня из игры. Прихватив с собой всю подготовленную взрывчатку, мы вышли из спидера. Меня вели за руку — я был сосредоточен на совсем другом. Пользуясь картой доступа, изъятой у покойного хозяина спидера, мы проникли на склад руды и добрались до кладовщика. Это оказалось несложно — склад сырой кортозисной руды практически не охранялся. Кому вообще нужно воровать руду? Она, конечно, дорогая, но тырить её имеет смысл десятками тонн. Мы, шарясь по складу, предсказуемо наткнулись на кладовщика, или охранника. — Эй? — Женщина встала из-за рабочего стола. — Вы кто? Больше ничего она сказать не успела. Заряд, выпущенный из ионного бластера Травером, разнес её голову. Стрелял не только он. Мы все вместе открыли огонь — стена за ней вскипела от попаданий. Причиной тому послужил блеск нейроинтерфейса в её виске. Тонкий ободок внешней его части, как корона, сидел на голове. Ну, раньше сидел. Её не возьмёшь в заложники и не сможешь проконтролировать тот момент, когда она, не произнося ни одного слова и не совершая ни единого движения, сдаст нас безопасникам. Электроника теперь передать о её состоянии тоже ничего не успеет — Травер продолжал всаживать в труп заряд за зарядом из специально захваченного на такой случай ионного бластера. Для надёжности. Тишина застыла в кабинете. — Терминал-то хоть не разнесли? — сказала Нейла озабоченно. — Цел он, — сказал капитан. Оттащив по частям в сторону превратившиеся в обожжённый фарш останки убитой и убедившись в том, что она не подняла тревоги, капитан занял её место. В крови испачкаться мы не боялись — почти всё взятое с собой снаряжение было одноразовым. После операции мы собирались от него избавиться. Найдя управление, капитан разблокировал несколько дверей, ведших в самое святое — парк дроидов-погрузчиков. Многие технические задачи здесь решали иначе, чем я мог себе представить. Во всяком случае, ради таких понятий как ?удобство? и ?понятность процессов? электроэнергию не экономили. Дойдя до склада, я включил свет в просторном ангаре. В два ряда в нём стояло двадцать дроидов, массой тонны с две каждый и несколько специальных погрузчиков меньшего размера. И два дроидизированных репульсорных крана. Очень удачный набор. Крайне удачный! Была ли задача команды проще или же сложнее, чем моя — я не мог решить. Чья работа тяжелее, маляра или физика? Под руководством Кейна они крепили взрывчатку к дроидам так, чтобы её не было заметно. На каждого по тридцать-пятьдесят килограмм. Учитывая, что это барадий, каждый из них становится бомбой, сравнимой по мощности с авиационным крупнокалиберным боеприпасом. Я же, сев прямо на пол, закрыл глаза и погрузился в раздачу заданий дроидам. Сначала внушить им общие положения — по счастью, дроиды были однотипны, и работать можно было оптом. Затем каждому свой маршрут и точку назначения. Пришлось держать в уме вызубренную карту поселения. Я закончил одновременно с командой — у нас на это ушло не меньше часа. Затем выпил бутылку стимулятора — меня едва не шатало. Затем встал и повелительным тоном произнёс: — Бездушный металл — восстань же и служи мне! (рус.) — не смог сдержать я накатившего чувства. Я всплеснул руками в повелительном жесте, и все дроиды разом, гудя сервомоторами, начали распрямляться из сложенного состояния. — Охренеть! — выпал в осадок Кейн. — То, как ты это сделал, расскажешь позже, ладно? — сказал капитан, тоже впечатленный. — Когда мы решим самый сложный вопрос, — кивнул я. — И самый рискованный, — сказала Нейла. Напоследок мы уточнили у дроидов оцениваемое ими время на дорогу до их целей. В их головы была заложена карта поселения, и им самим сделать это было куда проще, чем нам. Покинув складские помещения, мы выдвинулись в сторону автобазы. Предварительно заблокировав все двери в складском комплексе, кроме ангара с дроидами-погрузчиками. Нет желания, чтобы кто-нибудь обнаружил весь тот беспорядок, что мы там устроили. Перемещение на спидере привлекало намного меньше внимания, чем шарящиеся по поселению подозрительные вооружённые личности в глухих масках. То, что автопарк, перевозящий каторжников на работу, был расположен за пределами охраняемых бараков, что было сделано в целях безопасности, тоже было нам на руку. — Пилот, — обратился к Ивендо по комлинку капитан. Мы заранее договорились не использовать в радиообмене и обращениях другу к другу имена. — Да? — отозвался он спустя пару секунд. — Всё под контролем? — Так точно. — Я передам тебе на контроль запуск программы ?Носитель?, — доложил я о том, что установил передатчик среди дроидов — он должен был инициировать процесс. Передал данные Ивендо — о сроках, за которые дроиды доберутся до своих целей. На нескольких дроидах закрепили голокамеры с передатчиками, на других были только взрыватели, которые мы связали с мотиваторами дроидов через стандартные разъемы. — Принял. Фокусник справился? — Справился. Сейчас мы направляемся в гаражный комплекс. Если что-то пойдёт не так, то придётся передать дроидам код ?вторая цель?. Как понял? — Понял отлично. Но думаю, что основной план выглядит намного веселее. — Шанс, что они доберутся до всех намеченных целей, не столь высок, чтобы забывать об альтернативах, — сказал я. — Ты всегда рассчитываешь на худшее? — спросил Травер. — Пессимист — это хорошо информированный оптимист. Мы, выбравшись из спидера, подошли к забору гаражного комплекса, ограждавшему объект от непрошеных посетителей — я же в это время прикрывал команду от камер. Тепловых, акустических и других хитрых датчиков я тут не встретил — экономия заставляла строителей выбирать самые простые, но проверенные решения. Оставив спидер с трупом в багажнике у забора и заблокировав его с помощью снятого с тела водителя брелока, мы по-пластунски подобрались к ограждению со стороны стихийной свалки. Механики не вывозили изношенные детали и различный техногенный мусор далеко за поселение, а попросту выбрасывали его за забор, куда никто не смотрит. Достав широкий тесак, Кейн начал методично проделывать отверстие в ограждении. Виброгенератор позволял лезвию вгрызаться в тонкую плиту из дюракрита. Да и смесь, замешанная на недомолотом, согласно нормам, песке Апатроса, оказалась тем ещё говном. Или ?цемента? не доложили. Я же, погрузившись в Силу, высматривал, не среагирует ли кто на шум. Затем придержал руками плиту, метр на полметра вырубленную из стены, чтобы она не создала лишнего шума и не придавила Кейна. Друг за другом мы протиснулись через образовавшееся отверстие. Плиту посадили на пенистый быстросохнущий клей обратно. ?Как раньше? оно не стало, но в заборе больше не зияла дыра. Мой разум, развращённый земной действительностью, увидев трещины в заборе и заделанные в нём отверстия, принял бы это как должное. Будем надеяться, что я не один такой. Здание гаража имело несколько входов и выходов — но мы не стали тревожить проходную. Закинув лебедку на карниз, мы забрались на его крышу. Всё так же невидимые для голокамер — но не для людей. Ещё одно узкое место в плане. Но его никто не срезал — минута и мы уже были на плоской крыше здания. Вскрыв крышку вентиляции плазменным резаком, мы проникли в вентиляционную шахту. Первым пошли в тёмную глубину, из которой дул ветерок, я и Нейла, как самые компактные члены зондер-команды. У нас был неполный план здания и представление о стандартных типоразмерах воздуховодов. Они, как и само здание, не отличались оригинальными решениями. Медленно проползая по квадратному сечению, я наткнулся на первое препятствие. Решетка также пала под действием компактного плазменного резака. Наткнувшись на гравитационный вентилятор, я на миг затормозил. Был бы он установлен вертикально, я бы просто проскочил, но он был в горизонтальном воздуховоде. Компактная зона переменной гравитации — это ни разу не приятно. — Что там? — шёпотом спросила Нейла. — Гравитационный компрессор, — так же в полтона ответил я. — Сам не пролезешь? — Если только подтолкнет кто. Меня и подтолкнули. В ушах заложило, закружилась голова, и едва не стошнило. Было даже больно — жесткая перегрузка прошлась тугой волной сквозь тело. Остальных тоже одного за другим протолкнули через напорный участок. Один только Кейн, едва протискивающийся через трубу, не смог это сделать сам, хотя и придал отличное ускорение капитану. Его протянули за веревку. Пока мы это делали, он натужно сдерживал рвотные позывы. — Я бы не стал блевать, — раздался шепот капитана, усиленный многократным отражением от стенок воздуховода, — для начала нужно развернуться, а у тебя это не выйдет. Так что терпи. Хотя только тебе через это переползать — дело твоё. — Надо было взломать парадную дверь, — сказал он спустя минуту, весь позеленевший. — И пустить в расход всех, кого встретим. — Ага, и на этом бы всё начинание закончилось, — ухмыльнулся я. — Будем вести себя не как глупые киногерои. Пусть сражаются другие, а мы пожарим сосиски на огне войны. — Мы на месте, — сказал капитан. Он рассматривал на нарукавном проекторе планировку гаражного комплекса. Я вновь достал плазменный резак. — Сейчас завоняет, — предупредил я команду и надел респиратор. Выбираться из замкнутых пространств — это мой конёк. Вырезав округлое отверстие, я сдвинул отрезанный кусок металла в сторону и спустился вниз по поданной сзади веревке. Вытащив совместными усилиями Кейна из этой кишки, я заварил отверстие обратно. Взбрызнув шов из заранее припасенного для этого маленького одноразового баллончика с краской, я замаскировал место проникновения. Воздуховоды никто не красит, поэтому цвет мне был известен заранее. Мы оказались прямо в просторном гараже. Десяток широких и длинных репульсорных барж для перевозки каторжников занимали почти всё свободное пространство. — Лень — это то, что погубит этот мир, — осклабился Травер. — Ага, — сказал Кейн, открывая незапертую дверь. — Эти долбоёбы никогда не закрывают за собой двери. Всего-то нужно ввести код. Десятизначный. Не всегда можно рассчитывать на пропуск — его должен дополнять код, пусть и самый простой. Даже четыре цифры — это полезно: так, к примеру, устроен пропускной режим на АЭС. Хотя, чем длиннее код, тем лучше. И если он вводится с кнопочного терминала, то, не зная его, можно подбирать до бесконечности, программы не помогут, если не подключиться к плате изнутри. Мы были готовы даже к такому, но в этот раз излишняя сложность сыграла злую шутку — водители забили на неудобную систему безопасности. Несколько звеньев из цепи событий выпали за ненужностью. Мы прошли в импровизированный автозак мимо рядов кресел. Все они были оснащены системой фиксации, позволявшей не беспокоиться о том, чтобы кто-то попытался сбежать со своего места. Решётки и замки были для этого не нужны. Как говорил Кейн — именно в этой ?скотовозке? перевозили самых опасных уголовников. Во всяком случае, его самого трудиться в шахту возили конкретно в этом автозаке. В подражание настоящему автозаку в нём был запирающийся снаружи непрозрачный ящик общей камеры на двух заключённых. Видимо, для особенно буйных. Как рассказывал Кейн, им никогда не пользовались. Замка он не имел и запирался снаружи на крепкий засов. Воспользовавшись вновь архиважным в нашем плане резаком, в стенке прямо за засовом было проделано аккуратное крохотное отверстие. Теперь открыть его или закрыть можно было и изнутри. Как и заблокировать тоже. Кейн в это время торопливо проник в кабину. Она не сообщалась с основным объёмом автомобиля, делая практически невозможным побег заключённых из автозака с его захватом. Про системы сигнализации и внутренней связи я умолчу. Счёт шёл на минуты — пока мы подготавливали отсек под своё понимание о его назначении, сержант прилепил под сиденьем водителя три крохотных, но очень злых кумулятивных заряда, изготовленных нами вручную — по дороге. Не успели мы упаковаться в тесной коробке, как всё оставшееся место занял Кейн. Мы с ним оказались у выхода, а Нейлу впечатало в меня. Я не то чтобы был совсем против, но было неловко. Но смена пока не торопилась. — Пилот, — пропыхтел в комлинк капитан, — сколько ещё нам ждать смену? Ему было проще спросить Ивендо, чем открывать меню коммуникатора, который отсчитывал все временные метки. — Ещё пятнадцать минут. Но вы бы лучше сидели там, где сидите. Автомеханики тоже там бывают, знаете ли, — ответил пилот. — Хаттово дерьмо! Я вместо этого включил подачу атмосферы на дыхательной маске. Сделав несколько полных глотков чистого воздуха, я отключил её. — Это правильно, — одобрил Кейн. — Нам ещё в шахте воздух пригодится. Пока команда томилась ожиданием, я колдовал над голокамерой, установленной в тесном ящике. Мысленно растёкшись по всему автозаку, находил всё, что связанно с системами безопасности и сигнализацией. — Сколько нам ещё ждать? — кончилось терпение у покрасневшей Нейлы, чьи лекку лежали на мне. Я едва этим не воспользовался. — Ш-ш-ш! Стражник идёт, — сказал я. Вот мы и приплыли… Наверно, нас скоро выпустят отсюда. Это точно. Хе-хе. Но кто-то будет этому не рад. Но и пакет с сибирской язвой тоже кому-то приходилось открывать — всякое в жизни случается. Пол дрогнул. Водитель занял место в кабине и, хлопнув дверью, тронулся с места. На меня навалилась не только Нейла, но вся команда. Хорошо, что я наотрез отказался снимать всю броню и закрепил на частично выполняющем роль экзоскелета поддоспешнике панцирь с ещё парой-тройкой пластин. Поэтому мои ребра чувствовали себя на высоте. В отличие от остальных частей организма. Минут через пять мы встали. Судя по шуму и крикам в ?салоне?, в него по одному заводили каторжников. Их отцепляют от энергетической ?цепи?, к которой они по двое прикованы, и заводят в просторный салон, где снова фиксируют на кресле. На выходе ситуация повторяется. Вероятность побега исключена. Сердце замирало каждый раз, когда их проводили мимо спецкамеры. Хотя Кейн и утверждал, что ей не пользуются из-за неудобства, но риск того, что в неё заглянут, всё же был. Мы заблокировали дверь изнутри, но это могло вызвать нездоровые подозрения, и тогда нас должна была спасти обманутая голокамера. Впрочем, дёрнув дверь, удостоверившись в надежности засова и глянув на картинку с одураченной камеры, охрана ничего не заподозрила. Мы тронулись в путь до шахты. У капитана мигнул индикатор — мы проехали мимо брошенной на обочине радиометки. Значит, наступала пора действовать. — Пилот, — шепнул капитан в комлинк. — Отсчёт пошел. Готовь посылку. — Принято. Я просканировал организмы охранников — обычные дешёвые наёмники. Никакой киборгизации, датчиков жизнедеятельности и прочих причуд. Даже датчиков пульса. Если их убить до того, как они схватятся за свои комлинки, то ничего и не произойдёт. Боги, какая самонадеянность! Мне даже стало немного стыдно за столь неэффективную систему безопасности, но в этой банальной экономии не было ничего особенного. Ключевые объекты, к примеру, охранялись куда как строже, но мы в них и не лезли. — Пятый, — прошептал я Кейну, — сейчас один охранник направится в нашу сторону. Второй остановится в конце коридора. Он мой. Десантник кивнул и просунул тонкий, но прочный рычаг через отверстие... Лязгнул метал отодвигаемого запора. Звука не должно было быть! — Че за херня! Пойду, посмотрю, — раздался ослабленный железными стенками голос охранника. — Идёт, — прокомментировал я. — На счёт три станет около двери. Раз. Два. Три! Кейн со всей силы толкнул створку, и та отбросила совсем близко подошедшего охранника в сторону, спиной на поручень. Он, опираясь о противоположную стенку, попытался было достать оружие, но Кейн, сделав шаг, сходу впечатал свой массивный лоб в его лицо. Не глядя дальше на то, как удар за ударом лицо охранника методично превращают в отбивную, я вслед за Кейном выскочил наружу. Поймал шокированный взгляд второго охранника, тянущегося к оружию, и сделал выстрел первым. У меня, в отличие от него, оружие уже было в руках. Попав ему в горло, заряд плазмы почти оторвал голову, кровь, хлещущая из разорванных артерий, алым потоком залила нескольких ошалело смотревших на происходящее арестантов. Водитель не успел среагировать — в тот момент, когда Кейн разбивал череп несчастного охранника, Травер активировал детонаторы, превращая водилу в раскиданные по всей кабине куски мяса. В салоне повисла тишина — затем из тесной коробки вышли твилеки. Кейн выволок бесчувственного охранника, лицо которого превратил кровавое месиво, в коридор. — Вы видели, что с ними стало. Посмотрите-ка все на эту харю! — на весь салон почти прокричал он. Чёрную маску, закрывавшую его лицо, залила кровь, что придавало ему совсем дикий вид. Затем он поднял за шкирку охранника: — И так будет с каждым! В это время Травер с Нейлой, выбравшись на крышу через пропиленное отверстие, направились в сторону кабины. Салон от неё отделяла бронестенка. Да и сама кабина была блиндирована. Я же повторять за ними эти достойные Голливуда трюки не собирался. Кейн достал вибронож и ловко отрезал охраннику голову. Продемонстрировав итог за волосы, он насадил голову на поручень. Затем он переступил через обезглавленное тело. — Сейчас каждый из вас, кто решит обрести свободу и отрезать головы пидорам, получит оружие, а затем мы вычистим от них шахту, — возвестил он. — Ни хуя не выйдет, — оборвал его немолодой нагловато выглядевший тип. — Нас подорвут, как только мы попытаемся дернуть отсюда. — Ни хуя не выйдет у них. Центральный пост управления заминирован. А все команды на ликвидацию идут через него, — подал я голос. — И, когда мы заедем на территорию шахты, он взлетит на воздух. Кроме того вам всё равно ничего не светит — рабов никто не освобождает, их закапывают. Это ваш первый и единственный шанс спасти свои жизни. — Какого рожна тебе это надо? — продолжал гнуть своё этот, видимо, самый авторитетный уголовник. Кейн в это время обшарил трупы в поисках цифровых ключей от силовых оков, не дававших заключённым встать со своих седушек. — Бунт. Бессмысленный и беспощадный, — сказал я с усмешкой. — В космопорте стоит целый огромный грузовоз. И может статься так, что он вывезет отсюда не руду, а всех вас. У вас есть только один этот шанс, и другого не будет. — Кому повезёт уцелеть, конечно, — ввернул Кейн. — Но насильно вас никто не заставляет. Можете гнить тут до конца своей уёбищной жизни. Автобус начал тормозить, уходя в кювет. Травер добрался до руля. Надеюсь, он не опрокинет автобус. — Сейчас мы раскуем тех, кто согласится. Им повезёт, будут выбирать оружие первыми, — сказал Кейн. Ивендо вывел из отдаления гружённый оружием дистанционно управляемый спидер в точку встречи. Теперь начинался отсчёт для дроидов. Самый важный. — Порезать вертухаев дело правильное, — протянул один из уголовников. — Я в деле. — И я. — Я тоже впишусь! Потянулся нестройный хор. Кто сомневался, решил попытать счастья с большинством. Только один из заключённых не захотел участвовать в бунте. Ему и так недолго сидеть осталось, как он сказал. Идиот. Отключив энергетические кандалы первых энтузиастов, мы перетащили всё оружие в салон. Десятка полтора тяжеленных ящиков. После чего вернулись на основную дорогу, как будто ничего не случилось. Травер гнал, стараясь успеть попасть на базу раньше, чем дроиды доберутся до основных целей. В ящиках было и оружие, которое мы приготовили для самих себя, но на специальную миссию мы не взяли. Мой прямой тяжёлый меч. Не тот, что из бескара — он слишком приметен. Но тоже неплохая железяка. Броня. Повторитель и прочие радости для Кейна. Вход в расположенную за городом шахту и несколько зданий рядом с ней прикрывал свой щит. Был и свой центр контроля. Структура, сходная с таковой у основной базы. Но несколько турболазерных турелей, прикрывавших въезд, и прочный забор по периметру никак не могли повлиять на происходящее внутри. Там тоже были какие-то дохлые турели, но не для защиты от хорошо вооружённого нападения, а для подавления возможных выступлений. Всего заключённых было чуть более тридцати человек. Щитов было только двадцать пять, всем их не хватило, и из-за этого едва не вспыхнула поножовщина. Пока мы занимались собственным снаряжением, того пацифиста успели прирезать, аргументировав, что эта ссученая гнида всё равно бы их сдала. — Смотрите сюда. Сюда, блять! Если хотите выжить, то вы будете слушать меня. Иначе вас порешат, как стадо нерф, — ораторствовал Кейн. Он кратко ознакомил гоп-компанию с основными задачами, целями и средствами. Лично раздал самым адекватным, по его мнению, одноразовые "умные" гранатомёты и связки ручных гранат. — Быстрее, — раздался в наушнике тревожный голос Ивендо. — Вы так можете и не успеть. — Успеем, — сказал я. — Не стоит гнать. Моя интуиция меня обычно не подводит. Автозак прошёл через ворота. Автоматика подсчитывала в нём число заключённых, охранников и людей в целом. Она не могла определить, кто именно находится в кресле, в кабине и прочих местах автозака, с учётом того, что мы забрали пропуска охранников. Чтобы обойти её, пришлось пойти на хитрость и выбросить по пути убитых, причём труп того пацифиста удачно свёл неравенство. Как ни в чём не бывало капитан вырулил на площадку для вывода каторжников, где их должны опять сковать и довести в таковом виде до шахты. Подошла достаточно хорошо вооружённая группа охраны. Каторжники тоже сидели на своих местах, а мы залегли в проходе, делая вид, что нас нет. Если брызги крови и повреждения заметят — придётся действовать быстро. — Пил-лот, — прошипел в комлинк общей связи капитан. — Когда будет взрыв? — Небольшие затруднения у дроидов. Подождите ещё минуту или две, я смотрю тут обстановку с камер… ну и срань же они творят! Встречающая делегация ждала, когда выйдут уже разделённые на части их коллеги и передадут живой груз. Но никто не спешил выбраться из автозака. Зеки сидели на своих местах. Мерцали нити энергетических оков. Напряжение нарастало: вот-вот и пробьёт искра. Открыв дверь, вошёл один из охранников, решивший разобраться в неясной ситуации. Видимо, не вытерпев странного ожидания. Но тут же напоролся на мой меч, виброгенератор которого я и включать не стал — шея человека и без того уязвима. Затем, пинком отправив труп по ступеням вниз, я выскочил из автозака, рассекая ещё одного охранника мечом на две половины. Не останавливаясь, я побежал к следующему, вооружённому автоматом, человеку. Пока я догонял неожиданно бросившего оружие и побежавшего от меня охранника, вышел Кейн. Два спаренных ствола повторителя выплеснули ослепляющий поток плазмы, разорвав на части и обжарив несколько человек. За ним выбрались и урки, бросившиеся на растерявшихся охранников — никто не ждал от каторжников рукопашной атаки и тем более наличия щитов, из-за чего холодного оружия у ещё оставшейся в живых охраны сильно недоставало. — Башня! — закричал Кейн, напоминая о приоритетной цели. Пара стрелков с гранатомётами выпустили свои заряды в турель, способную простреливать плац. Одна реактивная граната, дымя, прошла мимо, а самоликвидатор сделал из неё фейерверк вдалеке от нас. Вторая попала прямо в цель, выведя её из строя. — За мной! — побежал он в сторону генератора щита. В ухе пикнул комлинк. — Почти все объекты на основной базе разбомблены. Центр управления точно разнесло двумя зарядами — с запасом, — отрапортовал Ивендо. — Щит только ещё цел. Но дроиды скоро доберутся и до генератора, я с них получаю картинку. Неважнецкое зрелище. На что ты их запрограммировал, Олег? Меня блевать тянет от их работы. — Потом! — ответил я на бегу. Щит, прикрывавший нас зонтиком тут, дроиды не взорвут. Это только наша работа. Эмиттер щита всегда уязвим. Он не может быть спрятан под толщей брони, как электрогенераторы или серверные. Находясь же под щитом всегда несложно уничтожить то, что его создаёт. — Вешайте взрывчатку на забор! — приказал бойцам Кейн. Заряды плазмы взрыли землю вокруг нас, поднимая тучи едкой пыли. — Второй взвод — прикрыть огнём! — во всю глотку орал Кейн. — Первый за мной! Только сейчас! Вперёд! Он повёл группу бойцов за собой в пролом. Кейн успел разделить толпу зэков на два взвода и даже назначить заместителей-взводных. Траверу и Нейле ничего не оставалось, как идти за сержантом, на бегу поливающим всё перед собой широкими очередями из повторителя. Плазма выплевывалась из него во все стороны, как картечь из пушки царя-Гороха, но достаточно плотно, чтобы способствовать залеганию противника. Пара каторжников упала, отброшенная попаданием плазмы. Кое-кому не повезло получить щит. — Рассредоточиться! — заорал как резаный уже я. Я с тяжёлым бластерным автоматом производства Цзерки отстреливался со вторым взводом, укладывая пенитенциариев одного за другим. Но толку было мало — они хорошо укрепились в нескольких зданиях рядом. — Кто-нибудь, закидайте гранатами это ебучее окно! — прикрикнул я. Перенастроенный бластер стрелял точно и мощно. Но редко. Впрочем, я не расходовал тибан и не грел сверхпроводящие обмотки и внутренние камеры почём зря. Раздался громкий хлопок — мутная плёнка щита над головой погасла. Взвод Кейна сделал свою работу. — И... Пилот! — подал голос капитан. — Твой выход! Жги! — Этого только и ждал, — ответил Ивендо довольно. — Дискотека начинается. Старик зажигает на танцполе. — Залечь и не отсвечивать! — приказал я. — Вжаться в землю! Оставалось только ждать. Недолго. К нам летела непосредственная авиаподдержка. На одной из вышек, где находился станковый повторитель охраны, поливающий нас огнем и не дающий поднять головы, расцвёл огромный огненный цветок, яркий, как второе солнце. Её металлический остов разлетелся раскалёнными щепками во все стороны. Вспышка подожгла железо — это Ивендо открыл огонь из плазменных турелей ?Счастливой шлюхи?. Пилот начал свой макабрический Рок-н-ролл. — Я буду вести целеуказание, — сказал я в эфир. — Понял, — отрапортовал Ивендо, всадив ещё выстрел в какое-то укрытие. — И я, — добавил Кейн. — Видишь, где мы? — Дайте по выстрелу в воздух. Дыма слишком много. Нихера ж не видно. — Принято. — Я сделал салют в воздух. Заряд плазмы ярким плевком ушел в небо. — Вижу ясно. Корректируйте мой огонь. Теперь в наших руках была мощь огромной боевой машины, по недоразумению считающейся лёгким фрахтовиком. Туда, куда падали наши заряды плазмы, через миг неслись просто огненные её потоки, сметавшие всё на своём пути. Редкие залпы пары турболазеров проделывали оплавленные дыры в укрытиях. Испаряющиеся в мгновения металл и камень разрывали на куски конструкции, как самая настоящая взрывчатка. ?Счастливая шлюха? в руках Ивендо непрерывно выдавала тысячи мегаватт огня(6), превращая укрытия, в которых ещё оставалась охрана, в подобие Муспельхейма. Причём по самому кораблю никто не стрелял — лишённые щитов турболазерные башни стали лёгкой мишенью. Ивендо сжёг только те, что могли вести огонь в его направлении — это мы оговаривали заранее. Нас окутал сухой жар, разогретый воздух поднимался от раскалённых и расплавленных строительных конструкций, раскуроченных огнём Ивендо. Удушливый дым пожарища и вонь сгоревшего пластика проникли в лёгкие — я вновь включил подачу воздуха в маску, а каторжники зашлись в кашле, пока доставали простые маски, выданные им перед боем. Похоже, солдат, который не носит на себе систему жизнеобеспечения и глухой шлем, на такой войне почти бесполезен. Пункт управления обороной взял Кейн. Толстая бункерная дверь не помогла, даже укрытая за лабиринтным входом, устроенным по всей науке. Не бывает много брони — бывает мало взрывчатки. Или огневой мощи — Ивендо тоже подмог. Выжившие каторжники — двадцать человек — собирали трофеи. Ещё один был совсем плох, ему оторвало обе ноги. Кейн вколол ему лошадиную дозу обезболивающего, но сомневался, что тот протянет больше часа. — Что теперь? — подошёл к нам вожак уголовников. Пожары после того, как Ивендо закончил лечебное прогревание, почти сразу утихли — горючие материалы почти не используются в строительстве, а то, что расплавили турболазеры ?Счастливой шлюхи?, уже почти остыло, хотя ещё излучало тепло. — Надо зачистить шахту. И освободить всех остальных. Тогда не будет силы, способной противостоять вам всем, — сказал капитан. — У нас есть для этого крайне эффективные инструменты. — Бластеры там не работают. Как и щиты, — ответил он, — или в твоей колоде затесался третий Наёмник(7)? — Пара Лордов-ситов найдётся, — кивнул капитан. Наш дроид погрузчик, на котором я отрабатывал приёмы зомбирования, выгрузил из корабля ещё десяток ящиков. — У охраны внутри звуковые пушки RT-22(8). Гарантированное подавление бунтующей толпы почти любого размера. Идеально для замкнутого пространства, — сказал подошедший Кейн. В его устах это звучало как реклама. — Хотя у некоторых есть пулевое оружие. Но это только пистолеты. А в этих контейнерах штурмовые дробовики с какого-то отсталого мира. Говённые бронежилеты, но держащие, тем не менее, любой пулевик. Осколочные гранаты. Что из этого эффективнее, а? — Дробоган, — расплылся в широкой улыбке уголовник. — Но что защитит нас от контузии? Стоит только пустить волну из эртэшки… — Специальная маска, — ответил Кейн. — Во всяком случае, не потеряешь сознания с десяти метров и дальше. — Не слышали о таком, — с сомнением ответили ему. И сомневались они не зря: с короткого расстояния акустическая пушка могла повреждать даже внутренние органы, игнорируя простую броню и большинство щитов, но действительно мощные образцы такого оружия стоили дорого и были слишком сложно устроены, чтобы работать в кортозисной шахте. — Из личного опыта. Дёшево и сердито, — успокоил его Кейн. Я передохнул, пока каторжники вооружались и готовились к штурму. Заодно, воспользовавшийся паузой, соединил часть нового одноразового комплекта доспехов с пластинчатым тораксом, но нацепить всё не успел, да и не смог бы: подогнать под себя все детали я попросту не успел, а купленные в космическом городе латы я боялся засветить. Слишком они персонализированы. Спускаться вниз в толщу камня страсть как не хотелось. Там не спрячешься и не увернёшься. Лишаться щита и всей связи тоже было неприятно. Настолько я привык к этой подпорке, не позволявшей быть убитым шальным зарядом плазмы. Охрана внизу уже должна была знать о нашем вторжении. И не могла не подготовить встречу. Клеть со штурмгруппой медленно спускалась вниз. На её дно набросали кучу листов пластали — для защиты от пуль. Трёх легкораненых оставили сверху — в захваченном командном пункте. Теперь власть над сохранившимися турелями безраздельно принадлежала нам. Прикрывал нас сверху и Ивендо. Я сжал в руках древний реактивный пулевик, найденный мной ещё на Коррибане. Нашёл для него несколько пачек патронов, за всё то время, пока путешествовал с Травером. И починил пружину. Остальные материалы, несмотря на прошедшие сотни лет, не деградировали и не потеряли своих механических свойств. За спиной болтался тяжёлый, почти квадратный дробовик. Ещё два барабана на четырнадцать патронов отвешивали нагрудные карманы. Длинный меч же брать я не стал, взял короткий — всё равно размахнуться негде. Чёрное снаряжение профессионального наёмника — шлем, маска, баллистические очки — придавало мне вид крутого профессионала, но им я не был. Кто-то начал стрелять по клети снизу. Несмотря на постеленные на решётчатый пол листы метала, одна пуля прошила зазор и попала кому-то в живот, взрыхлив требуху, как мотыга — землю. Я сглотнул. Раненый вопил не унимаясь, затем стих, выдавливая из себя едва слышный хрип. — Бросьте гранаты, — велел я. — Как хочешь… — сказали урки. — Все разом на счёт три: Раз, два... три! Вниз полетели гостинцы. Затем по клети пришёлся ощутимый удар, металл заскрипел. Пара десятков гранат, пролетев пятьдесят метров вниз, взорвалась прямо напротив импровизированных огневых точек, сдув всех обороняющихся. Сила подсказала мне, как это произошло. За гранатами в дело пошли взрывчатка и бутылки с адской зажигательной смесью. Дым помешает уцелевшим увидеть приближающуюся опасность, но и целиться нам тоже. Пока охрана не отошла от удара, вниз скинули веревки. Кейн и я пошли первыми. За нами уголовнички. Нейла осталась в клети. Метнули несколько наступательных гранат, расчищая путь. Картечь с искрами, выплёвываемыми из дробовиков, прошивала плотную завесу дыма, калеча и убивая без разбора. Я стрелял в дым по наитию. Каждый выстрел пронзал дым и находил свою жертву. Дошло до того, что стреляли уже только наши бойцы, безрассудно в запале растрачивая боекомплект. — Отставить огонь! — перекрикивая шум, заорал во всю мощь своих могучих, хотя и измученных кортозисной пылью лёгких Кейн. Я почти оглох от стрельбы и едва его слышал. Активные наушники тоже в шахте не работали. Вернее, теперь уже не работали. Забыл снять — сейчас только на помойку. Но от чуть не отбросившего меня акустического тычка, породившего крайне неприятное чувство в груди, они меня защитили. Он кричал ещё несколько раз, пока стрельба не прекратилась. — Осмотреть убитых, оказать помощь своим раненым! — Все убиты? — спросил он меня. — В тот штрек отступило десяток. — Я указал рукой в выработку, больше напоминавшую природную пещеру. — Всего в шахте ещё с пятьдесят охранников. А у нас пятнадцать бойцов. И преимущество в инициативе и вооружении. И, в перспективе, в численности, — довольно сказал Кейн. — Соберите всё оружие, не оставляйте ничего за собой, — сказал Травер. — Раненых поднимите наверх… И притащите сверху огнемёт уже! Мы хорошо подготовились к пещерным боям. Но его мы тащить первый раз побоялись. Рвани он в тесной клети, до костей бы в ней сгорели все. — Быстро! — гаркнул Кейн. — нельзя дать им снова укрепиться! — Рейд? — спросил я кровожадно. — Идёт, — кивнул тот. — Первый взвод за мной. Постреляем немного! Я забил патронами единственный магазин пистолета. Запасного у меня не было. Музейная реликвия, как-никак. Ещё одна баррикада пала, сметённая огнём и гранатами. Потерь на этот раз мы не понесли. Едкий пороховой дым начало разносить по всей шахте. Система контроля заключённых состояла в регистрации их положения и контроля всех дверей и зон добычи. Вздумай кто буянить, его мгновенно изолируют, а потом группа лиц с дубинками разъяснит ему, что к чему. Но на полноценный бунт, и тем более штурм никто не рассчитывал. Первый не имел смысла из-за взрывчатки, контролировавшей их жизнь вне шахты. В шахте их снимали из-за кортозиса, но покинуть её не представлялось возможным — половина охраны была снаружи, но её мы уже перестреляли. А штурм? Кому и зачем может понадобиться штурмовать шахту с рабами? Ну, серьёзно? Теперь мы, разделившись с твилеками на две группы, продвигались с боем по шахте. Взрывчатка и инженерные боеприпасы открывали перед нами все двери, заблокированные охраной, вернее осла, гружёного золотом. Большинство же их было разблокировано с внешнего контрольного центра на поверхности. Достаточно было раздать оружие шахтёрам, и большая часть охраны была жестоко убита. Оружие охраны тут же подбирали, и новые бойцы вливались в ряды нашей небольшой армии. Часть охранников пыталась убивать потенциальных бунтовщиков ещё до того, как волна гнева настигала их. Повсюду в шахте творились беззаконие и кровавая расправа. Я следовал за Кейном, но наше вмешательство уже почти не требовалось — в руках бунтовщиков была большая часть оружия в этой шахте. Мы с Кейном присматривали за каторжниками, неплохо справляющимися уже и без нашей помощи. Они обладали важнейшим преимуществом — знали все штреки и штольни, квершлаги, рудоспуски, восстающие ходки — все рукава огромного подземного комплекса. — Там забаррикадировался десяток-другой недобитков, — сказал я Кейну, указывая на план шахты. Любая связь в пределах шахты прослушивалась всеми сторонами конфликта, что несколько осложняло дело. Поэтому мы старались продвигаться по ней, не пользуясь проводными телефонами. Огромные тяжёлые будки защищали примитивные аппараты от зловредного кортозиса. — Поедешь в тот рукав? — спросил Кейн, пригнувшись — рядом всё ещё шла перестрелка. — У меня заварушка, прямо здесь. — Справлюсь и сам — возьму десятка два бойцов, — ответил я. — Рискнёшь? — Думаешь, не надо? Ничего, нас там два десятка будет, — успокоил я скорее себя, чем Кейна. — Надо беречь людей — чем больше уцелеет, тем лучше. — Как хочешь, — благословил он меня, махнув рукой, — вниз! Мы упали на сырую и холодную породу — мимо просвистели осколки от взорвавшейся гранаты. Взяв наперевес дробовик, я вышел к движущейся мимо толпе. Взяв двадцать человек и сев на дрезину, я оправился в пятый штрек. В тусклом свете фонарей всё быстрее и быстрее мелькали рёбра крепей — словно рельеф внутри чужих кишок. — Покиньте шахту, иначе мы её взорвем к херам, — по аналоговой кабельной связи громко на всю шахту сообщил нам кто-то. Пятый рукав, отделение безопасности по внутренней кодировке. То место, куда мы направились. — Надо сваливать, — нервно сказал один уголовник, перескочив на соседнюю сцепленную с моей дрезину. — И сами тоже? — спросил его голос капитана с издёвкой. — Тоже же завалитесь. Сдавайтесь лучше. Уголовники нервно переглядывались, вслушиваясь в публичный диалог Травера с охраной. — Ваш бунт бесполезен. Это дебильное начинание не стоило организовывать. Можете бесконечно сидеть внутри штреков, как черви. Выйдете — и вас всех прикончат, — зло сказал собеседник капитана. Голос его динамики разнесли на всю шахту. — Оу! — удивился капитан. — Вы явно не в курсе ситуации. Если думаете, что тут единственная группа, вроде нашей, то сильно ошибаетесь. Мы не идиоты, чтобы рисковать в составе такой малой спецгруппы. Всё спланировано — ни у кого из вас здесь нет шансов. Если только вы не сдадитесь. Наш собеседник не мог знать, что первые группы каторжников уже были на поверхности и спешно разбирали трофеи. А в пункте управления перехватили контроль над турелями. Отключив всякую связь с центром. Но и капитан умело плел вязь лжи. Не стоит им раскрывать глаза на истину — решил я. Пусть заблуждаются. А то и правда, взорвут нас, как обещают. А так пусть надеются на внешнее вмешательство. — Надо торопиться, — сказал я. Но уголовники меня не слушали — они собрались на задней дрезине и уже собирались отцепить её. — В пятом штреке запасы аммонита! — истерично сказал один мужик. — Надо съёбывать отсюда, пока нас всех не похоронили! Большинство его поддержало. — Надо их прикончить — никто так быстро решения по самоубийству никогда не принимает, — ответил я, пытаясь воззвать к их разуму. — А вот просто сбегая, можно не успеть выбраться всем и тогда всё действительно обернется бедой. Да послушайте вы меня, наконец! — Иди ты на хуй! — сказали мне, разъединяя сцепку. На моей вагонетке осталось три гуманоида. — Хатт! Срань хаттова! — закричал я. — И кто знает карту этих катакомб? — Я. Ладно, проведу тебя. Только быстро, — согласился показать мне дорогу цереанин с дубинкой в руках. — Надо успокоить охрану, лучше насовсем, пока они нас в действительности не подорвали. Оставшись в меньшинстве, мы мчались по рельсам всё быстрее и быстрее, торопясь устранить нависшую над всей шахтой угрозу. — Ни хрена себе далеко до этого пятого рукава, — сказал я, изучая схему. — Шахта старая, — пожал он руками. — Там же пост охраны. Ты знаешь? — Именно это и влечёт меня туда. — Он может хорошо охраняться. Я довезу тебя, а ты там сам, как хочешь, разбирайся, — сказал цереанин. Предчувствие стало совсем нехорошим. Буквально по позвоночнику пробежало. — Разворачивай взад. Быстро! — сказал я ему, внезапно осознав всё дерьмо, лавиной обрушившиеся на меня из будущего. — Надо уходить из шахты и как можно скорее! — Как скажешь… — Он дернул за рычаг — противно завизжали тормоза. Вагонетка начала сбавлять ход. Договорить он не успел. Земля зашаталась под ногами. Мотало, как при девятибалльном землетрясении. Я едва не упал на мелькающие под ногами пути. С потолка сорвалась крошка, камни, начали валиться целые глыбы. Вагонетка едва успела затормозить, когда за нами обрушилась порода. Рельсы повело, вагонетка сошла с них, и я полетел кубарем по камням. Попытался встать, но темноту штрека пронзил мой крик — ногу свела сильнейшая боль. То ли перелом, то ли вывих. Криворукие Норны! — Эй! — окликнул я цереанина, включая фонарик. Бесполезно. Он разбил продолговатую голову о камни, забрызгав их кашей из кровищи и своих мозгов. Ещё одна жертва галактического человекоцентризма — у него не было каски, поскольку стандартные не налезли на вытянутый вверх череп. Уперев приклад дробовика в землю, я допрыгал на одной ноге до вагонетки. Каждое движение сопровождал новый укол боли. Нет никакой возможности вернуть её на рельсы. А идти с вывихом… Я нашёл моток веревки… Или провода... а что — это идея. Обмотал его вокруг неестественно повернутой ноги, набросил на колесо вагонетки, как на блок, и потянул, упираясь другой ногой в её борт. Бля!!! А! Мой крик не стал причиной ещё одного обвала только чудом. Я потянул ещё сильнее. Во рту стало солоно от крови, я прокусил собственный язык. Запихав обрывки изорванной штанины в рот, как кляп, я потянул в последний раз. Нога приняла естественное положение, выработанное миллионами лет эволюции, а не единственным неудачным приземлением о камни. Затем открыл аптечку, вколол немного обезболивающего. Немного — чтобы оставаться в сознании и суметь в случае чего отстреляться. Перебинтовал ногу. Надо было брать свою, правильную броню. Хотя и эта спасла от кучи переломов... Встал. Больно. Но идти можно. Я захромал в сторону от завала, но не успел прохромать и пяти минут, как услышал приближающийся шум. Вжался в стену. Ещё одна вагонетка приближалась со стороны проклятого пятого рукава. Кто на ней мог ехать, у меня не было сомнения. Я поднял дробовик и разрядил его несколько раз в вагонетку, целясь в тёмные фигуры. Она, не останавливаясь, врезалась в завал. Ещё несколько трупов и ещё одна вагонетка, не пригодная к использованию. Хотя… Я скинул с неё одного из убитых, намертво вцепившегося в рычаги. Щелкнул ими в другую сторону. Она тронулась, постепенно набирая скорость. Интересно, какое направление движения тут считается верным? Впереди были люди. Я дернул экстренный тормоз, и чуть снова не вылетел из вагонетки. Спрыгнув с нее на здоровую ногу, я неловко укрылся в темноте. — Никаких вестей от Освальда. Может, впереди обвал. Тогда придётся воспользоваться обходным путем. Но что-то долго их нет, — раздался впереди голос. — Смотри, это их вагонетка! Хатт! Да на ней кровь. Похоже, впереди бунтовщики. Я достал пистолет: патроны к дробовику заканчивались. Медленно навёл его на едва видимую впереди фигуру, снял палец с защитной скобы и надавил на крючок. Говоривший покачнулся, как пьяный, и упал мешком на землю. В ответ выстрелили несколько раз. Пули просвистели совсем рядом. Я рухнул на землю, пропуская над собой ещё несколько раскалённых кусочков металла. — Покажись ты. Говна кусок! Сука, мать твою я ебал! Пистолет выпал из рук; не найдя его в темноте, я разрядил болтавшийся до того на ремне дробовик в сторону кричавшего. Последний заряд картечи вышел, и я, отбросив ставшее простым костылем оружие, начал копаться в поисках потерянного оружия. — Сукин сын! Ты поплатишься за это, — заорал кто-то. По голове словно ударило молотком — меня шатнуло. Весь вид передо мной слева покрылся сетью трещин, в глазах потемнело. Пуля попала в противоосколочные очки, вмяв ?стекло? и едва не лишив меня зрения. Я даже не успел испугаться. Вторая срикошетила с наплечника. Я наконец выстрелил из вовремя поднятого пистолета, свалив одного охранника. Третий лежал без движения. Я прихромал поближе к нему, когда он медленно потянулся к оружию. Или только собрался это сделать? Хитрый засранец притворился мертвым. Я потянул ещё раз за спусковой крючок, но пистолет лишь мёртво щёлкнул ударником. Кончились патроны. Я отбросил ненужное оружие в сторону. Оставалось только выбить оружие из его рук. Пинок вышел неуклюжим — меня подвела нога, и я расстелился на шпалах, запнувшись об рельс. Раненый противник почти дотянулся до своего пистолета, но я мертвой хваткой вцепился в него, не давая добраться до оружия. В ответ он поменял тактику и теперь всем весом навалился на меня, намереваясь зарезать гудящим виброножом. У меня уже не было сил оттолкнуть его, единственное, что я мог сделать — не дать ему проткнуть меня. Я хрипел под его весом и от адской боли в сдавленной ноге. Руки были заняты борьбой, и мне, придавленному превосходящим весом, не удавалось подняться. Страх, злость заполнили меня. Как дикое животное, я вцепился зубами в горло врага, разрывая артерию. Он задергался, теряя силы, и выронил нож. Я мог бы схватить ещё теплую рукоять, но вместо этого только глубже впился зубами в его горло. Противник захрипел, заливая моё лицо кровью. Сердце собиралось проломить грудную клетку. Спустя минуту я нашёл в себе силы сбросить с себя умирающего и прислонился к холодной стене туннеля. Затем поднялся и сделал неверный шаг. Обернулся… надо подобрать оружие. Не мир принёс я… Медленно, хромая, как некогда на Коррибане, собрав всю свою волю в кулак, я дошёл до ворот в пункт охраны. Сам он был покинут. В здоровенном помещении не было ни души. Сняв с настенного телефона трубку, нервно вызвал пункт контроля. — Восьмой! Восьмой! — связь, должна же остаться связь! Даже сейчас я не мог наплевать на конспирацию. — Кто там, — раздался голос с той стороны. — Фокусник. Третья команда, — просипел я. Даже наши позывные должны вводить в заблуждение. Если их кто-то сможет услышать. — Сейчас найдем кого-нибудь из твоих. Я бы мог попытаться выбраться самостоятельно, но боюсь, если даже Сила и не даст мне заблудиться, физических сил у меня на это не хватит. Пришлось ждать целую вечность, прежде чем со мной вышли на связь. — Гм. Фокусник. Говорит ?Восьмой?. — Я и так по голосу узнал Травера. — Вижу, где ты. Сам никак не выберешься? — Нет. Путь сюда завалило наглухо. — Есть ещё одна ветка… — протянул капитан. — Знаю, я уже изучил схему. Но столько я не пройду. Мне нехорошо. — Тогда за тобой отправят дрезину. Ты дождись только, — обеспокоенно сказал он. — Буду ждать… — Связь оборвалась, и я не успел договорить. Заодно погас и свет. Кого ещё нелёгкая несёт?! Я превратился в слух, ожидая подмоги. Или охраны. Она ещё могла быть здесь, в этой части шахты. Я стал припоминать схему, которую мы заучивали пару суток. С другого пути не могло прийти ничего хорошего. Обыскав всё, что осталось на поясе, я нашёл лишь одну гранату. Тяжёлая и по характеру наступательная. Такой в небольшом помещении охраны только самоубиваться. Шум предвестил прибытие ещё одной тележки. Приехавшие не торопились въезжать на ней прямо в помещение караула. Они ?спешились? задолго до того, как доехали до въезда. Тихо пробираясь по залу, выхватывая куски реальности из мрака тактическими фонарями на своём оружии. Я затаился за подпоркой, сжимая гранату, как утопающий в бескрайнем море доску из набора своего разбитого о скалы корабля. Боль в колене не давала сосредоточиться, и я почти ничего не мог почувствовать в Силе. Отсветы от ищущих лучей подсветили широченное помещение, все его ниши и закоулки с терминалами достаточно ярко для моих кошачьих глаз. Я выдернул чеку, удерживая рычаг на гранате. Тихий звук извлечения чеки из запала неожиданно легко разнёсся по всем углам гулкого подземного помещения. — Вон там! — поток света лизнул колонну и мое плечо, выглядывающее из-за неё. Я неловко, торопливо бросил гранату. Она, ударяясь звонко о металлический пол, немного не докатилась до трёх человек, широкой цепью прочёсывающих пункт. Я вжался спиной в колонну, охрана шумно повалилась на пол и в углубление узкоколейки. Скачок давления нещадно ударил по перепонкам, сноп осколков пронёсся мимо. Срикошетивший осколок чиркнул по руке. Я, пользуясь эффектом разорвавшейся бомбы, сделал несколько выстрелов из пистолета, затрофеенного до того у охраны. В ответ тоже выстрелили. Пуля бесполезно смялась о грудную пластину, другая, как молоток, ударила в шлем. Я выстрелил ещё раз, попав в грудь охраннику, тот повалился навзничь. С трудом ища спасения в Силе, я едва почувствовал то место, где притаился последний противник. Медленно подошёл к нему, осторожно опираясь на готовую в любой момент подвести меня ногу. Только я подобрался к утопленному под рельсы пути, как из поднятого над краем под узкоколейку широкого раструба звуковой пушки ударила волна воздуха. Меня отбросило и повалило на землю, в глазах потемнело. И, несмотря на плотно сидящие на голове наушники, казалось, что прямо внутри черепной коробки колоссальная струна устойчиво запела ноту ?Ля?. Дыхание сбилось. Я не смог найти выбитый волной из рук пистолет. И вместо этого достал нож. Стрелок высунулся ещё раз, уже целиком, решив закончить со мной, но я почти без размаха метнул в него штык-нож, по случайности верной стороной. Дуракам везёт. Виброклинок вошел ему в грудь над обрезом бронежилета. Виброгенератор позволит воткнуться брошенному без особой силы клинку в тело как в горячее масло. Звуковая пушка выпала из его рук на пол. Он потянулся было к ней, но упал, не сумев взять её в руки. Я медленно пополз до него по полу, едва освещаемому упавшими тут и там фонариками, подгребая руками, как обессиленный червяк. Затем меня пронзило чувство тревоги, почти столь же ясное, как физическая боль от порванных связок в суставе. Подстреленный мной ранее охранник не был убит и всё это время целился в меня из пистолета, хотя руки его и дрожали. Ужас пронзил меня; не зная даже что мне и делать, я, оттолкнувшись локтем, покатился вниз в колею с рельсами. Пуля, посланная неверной рукой, попала мне в уже вывихнутую ногу. Я заорал от бессильной злобы и боли. Больше даже от обиды: насколько глупо позволил себя подстрелить! Стрелок опять попытался навести на меня пистолет, но его зрачки туманила страшная боль, а руки едва держали оружие — он истекал кровью. Рванув к нему, наплевав на непереносимую боль в ноге, я выбил из его рук оружие, вмазал кулаком по лицу. Достав нож из груди распластанного на путях человека, я остервенело, обильно пачкаясь в крови, воткнул клинок в неудачливого стрелка далеко не один десяток раз. Для верности. Живучие ублюдки! Затем поднял звуковую пушку и с мрачной решимостью стал ковылять к следующему раненному — которому не удалось спастись от гранаты. Пока я не удостоверюсь в том, что человек мною убит, теперь я всегда буду считать его раненым! Направив звуковую пушку ему прямо в лицо, я несколько раз выстрелил. Его глаза лопнули, залив лицо кровью. Рот беззвучно раскрывался в гримасе агонии. Я выстрелил ещё пару раз. — Сдохни, ублюдок! — сопроводил я последнее нажатие на гашетку. В помещении наступила тишина — все охранники были убиты. Окончательно. Выбравшись обратно на настил перона, я начал оказывать себе первую помощь. Кровеостанавливающее, первым делом — баллончик-распылитель гемостатика. Давящая повязка с кольто. Затем местная анестезия. Вытянув обездвиженную ногу, я достал фляжку с водой, которая неведомо как осталась до сих пор целой. Промочил горло, прополоскал рот от крови. Своей и чужой. Руки были по локоть в ней, лицо же я и не счёл возможным оттереть. Через десяток минут доехала двухзвенная электродрезина с десятком оседлавших её каторжников. Я осветил фонариком приближающихся людей, и на меня тут же навелось несколько стволов. — Ты Фокусник? — спросили меня. — Я, — сказал я для себя неожиданно тихим, посаженным голосом. — Ты цел? — удивленно спросил меня каторжник. — Легко ранен. Вывих, в ногу попали. — Много же у тебя ног. Я уж увидев тебя, решил, что ты такой же дохлый, как и те жмуры. Даже более. Ты не похож на живого. — Это не моя кровь. Помогите лучше встать. — Тебе не ногу, а задницу прострелили, — гоготнул мужик на дрезине. — Жопа немного выше, — ответил я. — И до неё я пока не дошел. Но вы все в неё попадете, если мы станем тут задерживаться. Хочется мне как можно быстрее глотнуть чистого воздуха. Туннели ещё долго не хотели заканчиваться. Затем меня положили грудью прямо на холодный металл клети, и моторы, загудев, натянули тросы, начав поднимать меня вверх навстречу свету. Когда я был снизу, под клетью я успел рассмотреть, сколько в толстых листах, накиданных на неё, оспин от пуль и осколков. Удивительно, что мы смогли спуститься в эту преисподнюю живыми. Кейн умеет быть убедительным. Когда он орёт над ухом, ты, уже не думая ни о чём, бежишь с автоматом наперевес, не воспринимая возможность гибели как часть реальности. Да, без него бы у нас ничего не вышло… Теперь, поднятый наверх, я жадно вдыхал воздух пыльной планеты. Он казался мне необычайно чистым, кристально свежим, после кортозисной шахты. Чёрт возьми, я жив! — Оле... Фокусник. Ты как? — с серьёзным беспокойством окинул меня взглядом капитан. — Царапина, — оскалился я Траверу. — В ногу пулю словил. Остальное — урон только косметический. — Ничего не хочу сказать, но ты смотришься ужасно, — подошёл Кейн. — Как дела? — спросил я. — Ты ещё спрашиваешь, как дела у нас? С тобой всё в порядке? — Он, не спрашивая разрешения, хотя я и не мог сопротивляться, стянул с меня шлем, очки и наушники. Респиратор я умудрился, не помню сам, где, оставить под землей. — Фу! — выдохнул он облегченно. — Просто я решил, что тебе проломили череп. Такое бывает; шок, думаешь, что всё в порядке. А через день умираешь от внутричерепной травмы. — С чего ты так решил? — Ты в крови словно выкупался. Загрыз несколько человек? А? — спросил он, напустив наигранного понимания в голос. — Только одного, — вполне серьёзно ответил я. — Он ничего не проповедовал, и о вкусе ничего не скажу. Но у меня была неприятная альтернатива — быть проткнутым ножом. — Сейчас сядет Ивендо и заберет тебя. Тебе нужно в медотсек, — сказал капитан. — Я могу ходить, — отмахнулся я. — Ковылять, но не бежать, — сказал Кейн. — Извини, но от тебя сейчас будет мало пользы. — Проблема. Я оставил образец своей крови в шахте, — сказал я обеспокоенно. — Забудь про эту херню! Её там слишком много, чтобы разбирать, из кого она вытекла. Кроме того, её скоро завалят из-за засевшей хер пойми где пары охранников, так что расслабься. Огромная тень корабля накрыла нас, Ивендо быстро опустил ?Шлюху? во двор шахты и откинул аппарель, так, что она практически касалась земли. При этом сам корабль, не опуская шасси, завис в паре метров над землей. Ювелирная работа, как всегда — и я был уверен, что он не прибегал к автопилоту или парковочным программам. Я проковылял на борт, добравшись до кокпита. — Фокусник… Олег, мы же уже на борту, — сказал Ивендо, — ты ранен? — Ерунда, — отмахнулся я — Иди в медотсек и не пытайся даже изображать из себя идиота. Или героя, как вы там себя иногда зовете? Обкололся до бесчувствия и решил, что если не болит, то можно строить из себя не пойми что! — Ладно. Но ты расскажешь потом, что случилось, пока я расчищал туннели. Я прихромал в медицинский отсек, где Ивендо помог сорвать с меня испачканную и изодранную одежду, окровавленные и поцарапанные доспехи, свалив всё это на пол. Затем помог мне лечь на кушетку. — Нормально так тебе задницу разворотило. — Это не… — Немного ниже, но кого это волнует, — усмехнулся пилот. — А мы не должны уже сейчас переходить к следующей части плана? — подозрительно спросил я. — Сейчас на борт зайдёт Нейла, думаю, ей это зрелище понравится больше. О! А вот и она. Я ухожу. — Ты ещё ходил с этим?! — спросила она. — Разворачивайся на бок. Надо мной склонился медицинский сканер — томограф, который высокотемпературные сверхпроводники делали невероятно компактным. В зеркале отражалась начавшая опухать физиономия. Очки, остановившие пулю, оставили своим округлым краем, плотно прижимавшимся к лицу, лиловый замкнутый след — их впечатало в голову. — Симпатичная задница, — сказала Нейла. Я валялся без штанов, по сути голым, и сильно покраснел от стыда, или, скорее, потемнел из-за моего цвета кожи. — Ты что, стесняешься? Меня? — игриво сказала она, осмотрев меня со всех сторон. — Тут вовсе нечего стесняться, такой м-м... инструмент обычно повод для гордости, а не стыда. — Это всё из-за тебя, — оправдался я. Она зафиксировала меня в поле стазиса в полуподвешенном состоянии. Манипуляторы автоматизированной хирургической системы придвинулись ко мне. — Теперь ты точно не сможешь избегать меня, — сказала она весело. — Или я тебе не нравлюсь? — В иной момент времени я бы сдался, и, похоже, сделаю это сейчас. Но я не дикарь, чтобы желать женщину, будучи вымазанным в чужой крови, — сказал я. — Кроме того, такие отношения — это немного не то, что я хочу. Мы друзья, а если я... буду с тобой, то это будет немного по-другому, — я не мог объяснить, что имею в виду. — Мы коллеги, а не любовники. — В этом нет никакого противоречия! Ты не пропускаешь не одной женской задницы мимо себя, когда находишься за пределами корабля. А меня избегаешь, — обиженно сказала она. — Я молод и меня тянет на приключения. И проще удовлетворять потребности своей природы, а затем заниматься чем-то интеллектуальным, чем изображать из себя джедая. — Глупости. Я не могу смотреть на то, как ты мучаешься. И прочитала в энциклопедии про ситов, что они были очень и очень активными разумными. Ты понимаешь, о чём я. Корабль тесный, полёты долгие. Почему тогда ты должен сдерживать себя тут? — Потому что мое воспитание не позволяет мне делить одну девушку с несколькими мужчинами. Корабль тряхнуло. Узнаваемая отдача от турболазеров. — Это нормально, когда Ивендо воюет, разговаривать о моих половых предпочтениях? — спросил я её. И зашипел, когда гибкие манипуляторы начали ковыряться в бедре. Или в ягодице. Где-то посередине. Но боли отчего-то я вообще не почувствовал. — Пуля едва тебя задела, а оставила такой раневой канал, — сказала Нейла с сочувствием. — Сейчас из тебя достанут осколок. Корабль бодало отдачей, по его переборкам передавался гул от работающих плазменных турелей. Пилот развлекался, пока я валялся на операционном столе с голым задом и в компании с симпатичной твилечкой, которая нагло изучала меня, как коня. — Значит, она была экспансивная. Или разрывная. Неудивительно, что они не могли ничего пробить ими, — предположил я. — Не волнуйся. Сейчас я наложу повязку с кольто. Даже шрама не останется. Портить такие ягодицы шрамами не стоит, — сказала Нейла. Затем, пользуясь моей неподвижностью и беззащитностью, избавила меня от эрекции. — Это жестоко. И бесчестно, — только смог сказать я. — А энциклопедия не врала, — сказала она в итоге. — Ты никуда от меня не денешься! — Ты такая же озабоченная, как и Свельда. — Мне далеко до зелтронок. Но ты, кажется, ближе к ним, чем думаешь. Накрыв меня простыней и зацепив её края так, чтобы она не сползала, Нейла вышла. Я чувствовал себя, словно меня поимели. Хотя так оно и было. Взяв в руки браслет корабельного коммуникатора, я нашёл кнопку громкой связи. — Как дела? — лежать в неведении я не собирался. — Пока не родила, — ответил Ивендо. — Эти идиоты не сообразили, в чём дело, и сразу же отправили на шахту несколько аэроспидеров с десантом. — Это когда контрольный центр был уже наш? — Так точно. Их сожгли с оставшихся турелей ещё на подлете. Хорошо, что вы вовремя связь отрубили, сделав тот командный пункт автономным. — А что дальше? — Сейчас Кейн с Травером захватили космопорт и двигаются по направлению к администрации. Вторая команда, хе-хе. А действовала даже третья! И пятая! Все только об этом и говорят. — У страха глаза велики, это понятно. Время сделать звонок? — улыбнулся я, думая о последней части плана. Если выгорит, то это оправдает все наши усилия. — Через пару минут, — прикинул Ивендо. — Я включу одностороннюю громкую связь, чтобы ты тоже мог этим насладиться. Ведь всё, что мы сделали, в действительности было только ради этого, да? Я думаю, что ты тоже в этом уверен. Хотя капитан и найденный им на этой помойке сапог, несомненно, храбрый, вынужден признать, не понимают всю утончённость момента. Но ты… — Да, всё действительно ради этого. Сделай это как нужно. — Конечно, — довольно сказал Ивендо. — Капитан Маверик. Говорит капитан Маверик. Хоть кто-нибудь может связаться со мной по административному каналу связи? Или же нет? — Говорит диспетчер. Неустановленное судно, приём! — Свяжи меня с кем-нибудь из твоего начальства, сынок, — сказал Ивендо проникновенно. — Ладно, всё равно сейчас всё похерилось… — Здравствуйте, вы кто? — раздался знакомый голос. Куан Сенд собственной персоной. — Я — капитан Маверик. Что тут у вас творится? — Я бы сам хотел спросить это у тебя. — Я прилетел сюда, найдя в истории корабля отметку о посещении этого места. И о том, что на корабль грузили кортозис, думал типа подзаработать. — Я не понимаю, о чём ты? Отметку? Корабль был здесь и раньше? — вкралось подозрение в голос начальника. — Да, пару месяцев назад. Но он тогда ещё не был моим. — Дай догадаться. Предыдущие хозяева его безвременно покинули? — Совсем глупый твилек и его оборванцы? Да. Но они сами виноваты, если ты понимаешь, о чём я. — Я не удивлен, — не скрывая радости, сказал Куан. — Но то, что твой корабль находится здесь в такое время, наводит меня на некоторые подозрения. Ты должен это понимать. — Я вышел из гипера ещё пару суток назад. Решил сэкономить время, но вышло всё не очень удачно. — Прыжок с большой погрешностью? Далеко вышел? Такое бывает. Но почему я узнаю об этом только сейчас?! — Куана не оставляла паранойя. Оправданная, надо сказать. — Да хер его знает! Я посылал запросы на открытых частотах, никто не ответил. Как глухие. Диспетчер молчал до этого часа. Хотя на орбите у вас за это время вышло три серьёзных судна, — вслед за Травером создавал вязь лжи Ивендо. — Когда? — поражённо спросил начальник. — Сутки и ещё одно пять часов назад. Почему ты спрашиваешь это у меня? — весьма талантливо изобразил удивление Ивендо, играющий капитана Маверика. — Тут что, не только глухие, но и слепые окопались? А, понял, твоего диспетчера с потрохами купили пираты. Он тебя кинул. Ты где такого наивного придурка нашёл? — Это не ко мне. Тут творится какая-то ситхова мистика. На нас напали пираты. Ещё дроиды взбесились. — Понятно, что ничего не понятно. Но на судёнышках, что вышли из гипера, и ста человек не поместится, а у вас полноценная война идёт. В эфире раздался грохот. — Слушай, нам становится всё тяжелее сдерживать этих оборванцев, — сказал Куан осторожно. — Я был бы благодарен тебе, если ты вытащишь меня отсюда. Очень благодарен. — Это интересное предложение, но мне неохота лезть под плазму. Вдруг ещё пара пиратских судов объявится, — сомневаясь, сказал Ивендо. Треск плазмы о стены усилился. — Ты не останешься в накладе. Я гарантирую это. — Посмотрим. Но у меня не автобус. — Три человека уместятся? — Куан был уже на измене. — Поселю вас в одной каюте, — сказал Ивендо с издевательской интонацией. — Но валяйте. — Можешь подлететь к крыше административного центра? — Это где? — растягивая слова, спросил Ивендо, всем своим видом показывая, что не торопится. — Там, где сейчас летает слишком много плазмы. Но у вас же есть щит? — Уже вылетел. Действительно яркая картина. — Олег! — сказал Ивендо. — Что там? — Он мне поверил? — Нет, честно говоря. Весь в подозрениях. Но у него совсем нет выбора. Его яхта осталась на взлётном поле, а тут скоро его бывшие рабы сделают из него рубленую котлету. Как миленький запрыгнет. — Я бы не доверял головорезу и угонщику корабля, — засомневался Ивендо. — Даже если он и боится за свою голову, боязнь потерять её ещё раньше сильнее. У него нет выбора. Мой чуткий слух уловил стук аппарели о дюракритовую крышу здания и треск энергетического щита. Легчайшая перегрузка показала, что мы уходим из зоны обстрела. — Это потрясающе. Классно, — сказал пилот довольно. — Крупный функционер корпорации спасает свою шкуру от своих же рабов, бегая под огнем по крыше, бросая своих подчинённых и воспользовавшись сомнительным предложением первого встречного пирата. Мы ничего не боялись, поскольку корпорация ?Рудодобыча Внешнего кольца? вела добычу с помощью рабского труда и постаралась бы избежать официальных обвинений. Но если мы оставим улики, то разыскивать нас будет корпорация, пусть и скрывая этот неприглядный факт. Что будет несколько лучше уголовного преследования, но всё равно много хуже, чем внимание одного Куана Сенда. А ставки-то всё растут. Шахта приносила её владельцам сверхприбыль, и потому законность этой добычи волновала их слабо. Несмотря на то, что у них была лицензия каторги и получена она была у субъекта Республики, это делало подобное законным только в глазах этого субъекта — Феальтэ, если не ошибаюсь, мир весьма этичных веганов. Поскольку эта лицензия распространялась только на территорию юрисдикции самого Феальтэ и была недействительна там, где действовал первый кодекс. Апатрос располагался вне корпоративного сектора, и потому это было для нас очень важно. Рабство здесь нарушало законы Республики как надгосударственного образования за неимением здесь государств, готовых придать ему вид законности, но строгость этих правил и в этой галактике, тем более на её окраинах, компенсировалась необязательностью их исполнения. Корпорации при этом сами могли устанавливать свои собственные законы и на территории принадлежавших им планет — такое действительно позволялось. В Корпоративном секторе, этой банке с пауками. Им это дозволяли до тех пор, пока они платили налоги Республике и не нарушали некоторых важнейших ограничений. Вроде разработки оружия массового поражения или закладки фундамента машинной цивилизации со злобным ИскИном во главе. В местах, где вообще всё принадлежит одной корпорации, неудивительно, что и силы правопорядка, и даже суды принадлежат ей же. Существование независимой судебной и правовой системы в оторванном от цивилизации месте, где все сферы жизни контролируются одной структурой, выглядит невозможным. Вероятно, Сенат это понял и узаконил де-факто сложившуюся ситуацию. Я находил всё это забавным — история, плутая во тьме веков, вернулась на круги своя. Земля в квадратных метрах, воздух — в кубометрах, да и сами планеты целиком принадлежали корпорациям. И это давало им право распоряжаться всем на них, даже жизнями своих сотрудников. Во всяком случае, там, где это им разрешила Республика. Пока. Власть такая же масштабная, как у государств, неизбежно придавала этим корпорациям и их характерные и самые уродливые черты. Большинство населения Галактики считало подобное аморальным, а живущий по волчьим законам заповедник — состоящий из множества отдельных участков Корпоративный сектор — хорошим примером того, как жить как раз таки не надо. Но подобное устройство было поразительно устойчивым и стабильным, даже привлекая крутых интеллектуалов, чей труд там оценивали действительно высоко, и не менее амбициозных социал-дарвинистов. Да и рядовые работники жили по земным меркам очень хорошо. Хотя сами могли так не считать — иные понимания качества жизни. Как бы ни хотелось увидеть жителям цивилизованных планет, тех, где существуют права человека, профсоюзы, разделение властей на три ветви, пусть и торчащие из одного ствола, и иные достижения социального прогресса, что власть ?корпов? в их заповеднике рухнет, но она была более чем устойчивой. Эти по сути первобытные и технократические по внешнему виду новообразования на теле Галактики продолжали бороться за жизнь в далеко не самых простых условиях. Хотя та же Цзерка управляется вполне прогрессивно — в ней действует достаточно известный принцип: ?Один человек, один голос?. Сурт Адрон владеет сотней процентов акций, и голос принадлежит ему. Человек, которого никто никогда не видел, но о котором слышала вся Галактика. Я же видел в подобном явный регресс — шаги даже не к раннему капитализму, а к самому настоящему феодализму. Когда всё принадлежит кому-то конкретному, а неравенство закреплено законом. Власть таких эффективных менеджеров, не скованных никакими ограничениями, напоминает мне также и мир животных, где нет никаких прав и обязанностей — только завтрак и ужин. Но теперь таким ужином стали сами хищники. Ирония судьбы. — А у них там, в шлюзе есть компенсаторы? — вспомнил я про ?дичь?, загнанную в ловушку, испугавшуюся красных флажков. — Есть, но я его отключил. Пусть почувствуют всю тяжесть своего положения, — злорадно ответил мне Ивендо. — А сейчас помолчи, я свяжусь с ними. — Маверик, мля! А компенсаторы не нужны? — раздался голос Куана.

— О, забыл. Извините, — без капли раскаяния сказал Ивендо. — Оставьте всё оружие в шлюзе. Вообще всё, вплоть до заколки. У меня нет желания, чтобы ты подбивал мою команду утырков к бунту. — Это не похоже на доброжелательное отношение, — прокомментировал Куан Сенд. — Я могу выпустить вас и с другой стороны от шлюза. Сказать, с какой скоростью и на какой высоте мы летим? — Как хочешь. Халса, Отри, делайте всё, что он велел. — И без фокусов, — предупредил их Ивендо. — Олег, — Ивендо переключил связь. — Ты можешь сказать, есть ли у них оружие? — Отсюда? Попробую проверить. — Ножи у охранников и станнер во внутреннем кармане пиджака у Куана. И щиты они не сняли, ты же им не сказал, — спустя минуту сказал я. По требованию пилота они лишились и этого снаряжения. — Пять минут, — сообщил мне Ивендо. — Подберём капитана и того пехотинца. Мы пролетели ещё немного. Травер и Кейн, воспользовавшись спидером, сделали ноги ещё задолго до того, как взбунтовавшиеся каторжники начали штурмовать администрацию. Оставив созданный хаос своей собственной судьбе. — Проходите, — сказал вышедшему начальнику шахты Ивендо, закрывая за ними шлюз. В это же самое время открылась первая створка шлюзовой камеры и откинулась плита, прикрывающая её — аппарель, впуская в ту же самую шлюзовую камеру, где раньше находился Куан со своими охранниками, Травера с сержантом. За их спины. В это время Нейла и Ивендо должны выйти им навстречу — и капкан для Куана уже был готов захлопнуться. А я лежу, прикованный к кровати! Причем зад... э, бедро болит всё сильнее. Анестетик переставал действовать. Я хочу это видеть!!! Хорошо хоть есть звук. Надеюсь, идёт видеорегистрация. Но ещё есть Сила. Я обратился к происходящему внутренним оком. — А... Я тебя, кажется, знаю. Точно. Конечно, все твилечки на одно лицо, но, кажется, тебя я видел… — прозревая, сказал Куан, рассмотрев Нейлу. Шлюз открылся. — Обернись, — сказал ему Ивендо. — Травер?! — поражённо сказал Куан. Его мысли спутались и метались в стороны, как обдолбыш на танцполе под экстази. — Ты помнишь, как меня зовут, — ответил Куану капитан. — Похвально. Меня прозвали Последним. Знаешь почему? — Нет, не доводилось слышать. — Он попытался отступить от капитана, но наткнулся на Ивендо. Куан жадно смотрел Траверу за спину — туда, где оставил всё своё снаряжение. Никаких шансов — он это понимал. — Однажды пираты захватили мой корабль, — начал травить новую историю капитан. — Такие же пассивные пидорасы, как и ты, скажу я тебе, но не в таких отглаженных костюмчиках. Впрочем, во что дерьмо ни упакуй, вонять оно меньше не станет. — Если только не поместить его в плотно закрытый контейнер, — добавил со знающим видом Ивендо. — Вроде гроба. На твоей же родине трупы именно закапывают? Какая мерзкая традиция! — Я никак не смогу уговорить тебя проявить ко мне милосердие? Я очень богатый человек. Что тебе нужно, Травер? Десять миллионов кредитов? Новый корабль? Я мог дать тебе всё, что ты захочешь. Скажи, что тебе надо! — Попробуй, — сорванным от крика голосом сказал Кейн. Он легонько ударил ещё не успевшими остыть стволами повторителя Куана в живот, отчего тот упал на пол и скорчился в позе эмбриона. — Можешь даже отсосать у меня. Или как вариант мы можем продать тебя больным извращенцам в публичный дом. Там твое искусство лизать жопу оценят на все сто баллов. Охранники, инстинктивно дернувшиеся было защищать своего хозяина, также упали, получив оглушающие заряды из прихваченного Ивендо электролазера. Тяжёлые дипломаты выпали из их рук на пол. Лейтенант, тут же подхватив их, унёс подальше. В защищённую от радиопередачи камеру. Весьма разумно — у Куана нейроинтерфейс, и он мог испортить содержимое дистанционно. — Угомонись, Кейн, — остановил его Травер. — Он так и не узнал, почему меня зовут Последним. — Так вот, — он нагнулся к скрючившемуся на полу от боли Куану, — когда пираты захватили мой корабль, они начали выбрасывать мой экипаж через шлюз. А меня решили выбросить последним, нацепив на меня салфетку и дав баллон с запасом воздуха на полчаса. Я вращался вокруг корабля пару минут и решил отцепить баллон. Баллон с кислородом. В открытом космосе нахер. Воспользовавшись реактивной тягой, я полетел в противоположную. Так я смог попасть на поверхность своего корабля. Открыл шлюз стыковочной камеры и попал в него обратно. У меня с собой всегда нож, как ты видишь. И на корабле тоже местами есть нычки с оружием. Только так, что я один знаю, где его взять. А ещё только я знаю кое-какие коды, воспользовавшись ими, я проник в кокпит и убил самозванца, занявшего мое место. Потом, заблокировав все люки, отключил все компенсаторы на корабле за пределами рубки и ускорился до пятнадцати единиц. Заодно начав откачивать атмосферу из отсеков. Головы этих идиотов были отправлены одной большой бандеролью. А теперь главный вопрос? Куан промолчал. — Почему они идиоты? Потому что они связались со мной. Решили, что меня можно взять и убить просто так. Куан, ты не слышал про эту историю, нет? — Нет, — ответил тот. — Если бы ты слышал, то знал бы, что бывает с теми, кто хочет лишить меня жизни. Они умирают. Но я добрый твилек и честный контрабандист и поэтому дам тебе шанс. Я поступлю с тобой так же. У тебя тоже будет получасовый запас воздуха. — Ты не сделаешь это со мной, — сказал Куан неверующе. — Ещё как сделает, — кивнул Ивендо. — Но это не устраивает Кейна, должен заметить, — сказал Травер. — Я могу его понять: он хочет, чтобы ты страдал дольше. Но у него ещё будет шанс, — обрадовал он Куана. — Кейн, — обратился капитан к нему. — Головы этих мерзавцев, — он указал на охранников, — надо закатать в карбонит. А остальной мусор положить в отсек для биологических отходов. — Сначала нейроинтерфейсы надо извлечь. Руки тоже можно отрезать и заморозить. На разборку. Там киберимпланты, они больших денег стоят, — предложил тот со знанием дела. Травер покачал головой. Риск слишком велик — процессоры и импланты тоже имеют серийные номера, и их реализация на черном рынке может быть ведущей к нам ниточкой. — Доставай из них хоть всю требуху, если есть желание, — сказал он вслух. — Работа грязная, поэтому получишь с них половину всей цены сверх доли. Согласен? — подмигнул он так, чтобы Куан не увидел. — Это честно, — кивнул он. — Мне денежки нужны. Нейла и Кейн унесли бесчувственные тела в машинное отделение. Куан за это время обзавелся наручниками. И был отконвоирован в свободную каюту, которую заранее приготовили в качестве камеры. Капитан зашёл ко мне в медотсек. Он был в отличном расположении духа. — Поправляешься? У тебя из всех нас самое геройское ранение. — Завязывайте с этой темой, — мне было уже не смешно. — Я видел, что сделали те дроиды, пока прокладывали себе дорогу, — сказал он с отвращением. — Им ведь кто-то попытался помешать. Омерзительное зрелище! — А зря. Я убедил их в том, что все мешающие выполнению их долга органические субъекты надо разделять на отдельные детали или придавать более компактную для упаковки и перемещения кубическую форму. Они легко восприняли такие указания, так как они похожи на их оригинальные программы. — Не напоминай, столько крови я видел в первый раз в жизни. На стенах, на потолке, повсюду. Это было ужаснее, чем галерея современного искусства. — Был другой вариант? — Возможно. Кстати, у нас богатый улов. Бодигарды Куана притащили с собой два здоровенных ящика с наличностью. Там должна быть она, я думаю. Или ещё что поинтереснее. Я бы не рискнул бежать под таким плотным огнем с такой тяжестью, если в ней меньше пары миллионов кредитов. — Чую проблему, — протянул я. — Помнишь тот ящик, который взорвал? Конечно, помню, ещё бы не помнить. — Они такого же рода? — вслух сказал я. — Напичканные датчиками и взрывчаткой? — Именно! — Куан должен знать код. Но в его положении не имеет смысла говорить верный. Скорее, он захочет взорвать нас, — размышлял я вслух. — Надо выбить из него настоящие коды. Ты же чувствуешь, когда говорят правду? — Натренировался за прошедшее время. Если он не будет сконцентрирован, а он не будет, то обмануть ему меня не получится. — Отлично! — загорелся Травер. — Кейн вызвался вытащить из него правду. — Этот может. — Не одобряешь пытки? — Нет, конечно. Но конкретно за этого лощёного червя заступаться не собираюсь. Но он же понимает, что мы от него избавимся, как только он станет для нас бесполезен? — Это не важно, он всё равно заговорит. При должном пристрастии говорят вообще все. Я думаю, что первоначальный план можно слегка изменить — как только вытащим из него коды от награды за наши головы, можно будет продолжить. Его деньги станут справедливой моральной компенсацией, — предвосхищая прибыль, сказал Капитан. Несмотря на ранение, я не мог не привести короткий маршрут, проложенный мной ранее в Апатрос, ещё к большему идеалу. Минус час и более плавный ход — для меня важное достижение. Сменив несколько раз повязку с кольто, я дождался, когда ранение затянется, и доковылял до машинного отделения, где руководитель шахты был закреплён на верстаке. Кейн как раз подбирал инструменты. Ключи от разума. — Ивендо заругает за то, что используешь его игрушки не по назначению, — сказал я ему. — Зачем тебе разводной гидроключ? Или набор для пайки. И что ты будешь делать со строительным феном? Куан дернулся. Он был наг, рот его затыкал импровизированный кляп. — Может пригодиться. Но я думаю, что хватит тисков и пассатижей, — зловеще сказал Кейн. — Есть ещё плазменная горелка, — предложил я, вступая в игру. — Вонять будет, я не хочу нюхать горелое дерьмо. Так ведь, Куан? — Он ткнул ему в ногу отверткой. Тот промычал что-то невразумительное, давясь кляпом. — Что ты засунул ему в рот? Нестиранные неделю носки? — спросил я Кейна. — Именно их. — Это самое жестокое, что можно было с ним сделать. Я одолжил у капитана одну интересную штуковину. Он сказал, что это болевой нейроиндуктор. И за его хранение могут и не погладить по головке. Не знаешь, как он работает? Куан начал биться в путах. — Нужно провести эксперимент, — кивнул Кейн на пленника. — Этот кляп доставай сам. А то он как домашний питомец — всё слышит, понимает, а сказать не может. Он сорвал изоленту с его губ и вытащил импровизированный кляп. — Ур-роды! — подал голос Куан. — Ни хера вы от меня не получите. — Так или иначе, — я взял в руки шлифмашинку, — но ты сообщишь коды доступа. Не заставляй меня причинять тебе страдания. — Вы взорвётесь! — Мы всё равно откроем кейсы, — сказал Кейн, с размаху ударив ручкой отвертки ему по пальцам. Хрустнула тонкая косточка. — Ааргх! Пидорасы! Вы большие кретины, чем я думал, — сказал Куан. — В нём атмосфера из аргона. Стоит ему разгерметизироваться, как вы расщепитесь на атомы. — Не держи меня за идиота, — ответил я. — Я знаю, как они устроены. И в аргоне газ-маркер, причем уникального состава. Даже открывать в плотной среде из того же газа рисковать не стоит. Нет, ты просто скажешь нам коды, и все будут довольны. Включая тебя. Кейн присоединил нейроиндуктор к его руке. Щёлкнул кнопкой. Куан заорал так громко, что я чуть не оглох. Его настиг тремор, и через минуту он уже хныкал, как девочка. — Ты будешь говорить, или нет? Это же в твоих интересах? — спросил я его. — Ничего вы от меня не получите! — закричал Куан Сенд. — Я думаю, надо сменить инструмент, Сенд, — ухмыльнулся Кейн. — Все эти высокотехнологичные приблуды — полнейшая хрень. Но стоит начать работать кусачками, как люди рассказывают целые истории. Мне не терпится перейти к более действенным методам. — У нас много времени. Не стоит его сильно калечить. Может быть, высокие технологии всё же помогут? — осадил я сержанта. Он пожал плечами и ещё раз включил садистское устройство. — Не стоит держать слишком долго. Он может подавиться языком, или у него не выдержит сердце, — сказал я, наблюдая за конвульсиями Куана. Отвратительное зрелище. А моя эмпатия делает это ещё более неприятным. — Хорошо, хорошо, — со всхлипом сказал тот, отойдя от приступа боли. — Записывайте код, — он продиктовал двадцать знаков. — Ай-я-яй! Ты плохой человек, Куан, — сказал я. — Зачем ты пытаешься нас напаять? Кейн достал плоскогубцы, щелкнув ими в воздухе. — Я сейчас удалю тебе лишний зуб. Я не дантист, но думаю, что справлюсь, — он подмигнул Куану. — Ты соврал, а разве мама не говорила тебе, что врать нехорошо? — Я сирота. — Сочувствую. Сиротка, значит. Но кто-то же должен был это тебе сказать? Поэтому каждый раз, когда ты будешь лгать, я буду вырывать тебе ещё один зуб. Ещё двадцать семь раз ты сможешь солгать. Потом я отрежу тебя яйца. — Двадцать шесть, — поправил я Кейна. — Никакой он не сирота. Я отвернулся, пока Кейн с сосредоточенным лицом вырывал из десен вопящего Куана зубы. — Будешь ещё врать? — спросил его почти ласково Кейн. — Нет. Штоб ты шдох, — прошепелявил Куан. Вместо верхних передних резцов зияла пустота, подбородок его был весь в крови. Я с омерзением смотрел на вырванные зубы. Никогда не мог спокойно смотреть на работу дантиста. Даже слышать её. Детская травма. Вот трансляции операций по удалению раковых опухолей не вызывали у меня потери аппетита. Я набрал в шприц противошоковое и вколол дергающемуся Куану. Надо беречь его организм, а то сердце и вправду может отказать. Даже если эти судороги — движения проснувшейся совести. — Код? — спросил я ещё раз. Он снова солгал. Упорный человек. Кейн снова взялся за плоскогубцы. — Нет, шолько не шнова! — взмолился Куан. — Извини. Но ты солгал, — ответил я ему. — Даже животные учатся на своих ошибках, а ты не сделал нужных выводов. Кейн удалил ему ещё один зуб. Он был не чужд прекрасного и стремился к симметрии. — Я шкажу. Шкажу! — простонал Куан. — Я записываю. Уговор пока не меняется. На этот раз он не врал. Лежащий в луже собственной мочи, хнычущий, он не вызывал уже ненависти или злобы. Продиктовал он и коды от дипломатов. Перечислил содержимое, как его использовать — все коды, цифровые ключи, инфочипы, куда их вставлять и что с ними можно сделать. В некотором смысле весь Куан, всё, что он собой представлял, уже был у нас в руках. Только банковскими счетами мы его не смогли бы воспользоваться, но это было не столь неприятным упущением благодаря другим его документам и запасам криптовалют. Я не злой человек, но у меня закралось ещё одно подозрение. — А после того, как мы откроем чемоданы, нас не ждут ещё никакие сюрпризы? — Нет там нишего! — прошепелявил Куан. — Кейн. Господин соврамши, видимо, мазохист. — Там гипермаяк! Не надо, только не… — вопли Куана стали только громче, когда Кейн с сосредоточенным лицом вцепился за последний резец плоскогубцами. На его лбу выступили капли пота. — Капитан! — Кейн нажал кнопку громкой связи рядом с панелью состояния нашего и соседнего отсека. Восемь зеленых квадратов. Давление, температура, ускорение и радиация. Всё в норме. Большие и рядом со всеми дверями — очень удобно. — А? — Клиент сознался. Только лужу напустил. — Пусть там в ней и лежит. Нам до выхода из гипера недолго осталось. Я выдохся, хотелось умыть руки и забыть случившееся. Стоять я тоже устал, заныло ранение и вывих. — Последний вопрос, — подошёл я к Куану, после того, как вышел десантник. — Зачем ты отправил нас в гости к пиратам? — Я не отправлял ваш-ш к пи-атам! — прохрипел Куан. И, что характерно, он не лгал. Но это знание я оставил при себе. Капитан и Ивендо пришли за Куаном с ?салфеткой? — комбинезоном для кратковременного пребывания в открытом космосе. Дешёвая штуковина. Существовали и вполне полнофункциональные скафандры, такие же лёгкие и удобные как этот комбинезон. Но кусались цены. Тот отбивался, как мог, пока его вели к шлюзу. Он еле перебирал подкашивающимися ногами и умолял не отправлять его в пустоту. Даже обещал перевести все свои деньги на наш счёт. Хотя сделать бы этого в действительности не смог бы, поскольку выдал бы нас этим с головой. Какая это стадия принятия неизбежного? Его шепелявая речь сбивалась на бормотание. Он, похоже, потерял надежду и говорил уже сам с собой. Сами они также облачились в скафандры и вывели его через шлюз наружу. Через пять минут пилот с капитаном вернулись с прогулки в открытый космос. — Стоит вернуться в пилотскую, — сказал Травер. — Такое просто нельзя пропустить. — Что? — спросил я, не до конца понимая капитана. — Увидишь. И я действительно увидел. Медленно мимо остекления в десятке метров от корабля пролетал Куан. Он волчком крутился в космосе и размахивал руками, словно был птицей и мог улететь от нас в тёплые края. Я помахал ему рукой в ответ. — Ты и вправду вернулся на корабль с такого положения? — подивился я. — Меня и вправду выкинули с корабля, — не стал отрицать капитан. — Но вернулся я на него совершенно естественным путем, без этих трагичных моментов с кислородным баллоном. — Запуская на орбиту астрономического объекта, будь то корабль или планета, другое тело в качестве спутника одним толчком с его поверхности, надо быть очень точным, — наставительно сказал Ивендо. — А что так? — спросил Кейн, с удовольствием наблюдавший за таким спутником. — Это надо делать по касательной, — ответил за пилота я. — Строго горизонтально, если запускать с планеты, например. Хотя там ещё и атмосфера мешает это сделать. Это же азы законов обращения искусственных спутников! — Точно! — кивнул одобрительно Ивендо. — Материальных точек в природе нет. В итоге орбита такого тела пересечётся с самой планетой или же кораблём. — Ну, я и пересёкся, — продолжил Травер. — Кое-кто решил висеть в дрейфе, наблюдая за летающим вокруг твилеком. Причем толкнули ме-едленно так. По сути, оставили рядом с кораблём висеть в вакууме. А зря. Хотя и это бы по-настоящему не сработало бы. Меня бы всё равно унесло в сторону — корабль слишком лёгкое тело, чтобы вернуться на него хотя бы за год. — И что ты сделал? — спросил я. — Нашёл, что отцепить от комбинезона и бросить в сторону. Несколько инструментов, которые забыли в кармане ?салфетки?, позволили мне вернуться обратно на корабль. Кроме того, несмотря на то, что летел обратно я очень долго, команда ничего не смогла сделать за это время с кораблём — оказалось, что управлять им, когда капитана на борту нет, они не могут. Удивительно, да? — А Куан? — О. Его отправили в эллиптическую орбиту по всей науке, — потёр довольно руки Ивендо. — Зря я динамику в сложных гравитационных полях в училище изучал? — Что-то он медленно летит, — сказал Кейн — смотря вслед плавно удаляющемуся начальнику шахты. — Так он от нас очень и очень далеко, — охотно ответил я. — А вообще по эллиптической орбите так оно и есть. Чем дальше от корабля, тем медленнее скорость. Абсолютная, с нашей позиции, да и угловая тоже. Про описываемые за равные промежутки времени радиус-вектором равные площади треугольников я говорить ему не стал. Вряд ли Кейн знает, что такое ?радиус-вектор?, да и Кеплер в далекой галактике не рождался, хотя его второй закон работал так же неукоснительно. Куан был на практически таком же расстоянии от центров масс номерной звезды или её планет, как и мы, поэтому на него оказывалось такое же воздействие, как и на корабль. Из-за этого ничего не вмешивалось в его обращение вокруг корабля. Из-за малой массы корабля, даже двигаясь с черепашьей скоростью, Куан должен был иметь большую ось орбиты огромной протяжённости. Пожалуй, к списку вещей, за которыми можно наблюдать вечно, можно добавить летящего в межзвёздной пустоте человека, который до этого покушался на твою жизнь. — Смотри, — указал удивлённо капитан на начавшего стремительно ускоряться Куана. — Он последовал моему совету! — Совсем с ума сошёл, — сказал я. По волнениям в Силе действительно можно было судить о пограничном, а то и заграничном состоянии его психики. Ему недоставало спокойствия майора Тома. — Он воспринял твой рассказ за чистую монету? — удивилась Нейла. — Легковерный человек, — осуждающе сказал Ивендо, вводя данные в панель управления. Корабль стал двигаться вслед за Куаном. — Извращенцы, — сказала осуждающе Нейла, — вам нравится смотреть, как он дёргается в скафандре? — Разумеется, — удивился постановке вопроса пилот. — Жаль, что сейчас у него закончится кислород и полёт будет происходить уже по инерции. — Включи что-нибудь веселое! — сказал Травер. Ивендо тут же включил какую-то жизнеутверждающую музыку. — Безумие, смерть и последующее забвение в бескрайнем космосе. Достойный финал его истории, — сказал я задумчиво. Но почему я тогда решил, что нас отправили к пиратам? Ведь там нас ждали, я чувствовал дурные намерения и отправил нас туда не кто иной, как сам Куан… Тогда в этом у меня была абсолютная уверенность… об этом говорила и сама Сила. Теперь же это было вовсе не так! Только что Куан утверждал, что не собирался нас кидать… И он действительно был уверен в этом. Что же изменилось? Ничего не понимаю! 1) Более подробно у Чарльза Докинза в книге под названием ?Эгоистичный ген?. Это намного более интересное его произведение, нежели те скучные и банальные вещи, написанные им о религии, понятные почти каждому здравомыслящему человеку и без неё. Он всё же биолог и этолог, а не философ. Хотя, конечно, кто-то же должен их писать, а то в этом столетии наблюдается нехватка серьёзных критиков клерикализма и веры в ?бога?, прочие неверифицируемые гипотезы или иную магию. 2) Воробьиха своеобразно заботится о своих птенцах: она отлавливает и убивает птенцов других самок, с которыми спаривался отец её детей. Делается это ради того, чтобы непутёвый воробей заботился только об её потомстве. Природа — отнюдь не библейский эдем. 3) В звёздных войнах неделя — пять дней. И весь фик так, кстати. О чём я упоминал, но напоминаю ещё раз. В Галактике: 368 дней = 1 год 60 секунд = 1 минута 60 минут = 1 час 24 часа = 1 день 5 дней = 1 неделя 7 недель = 35 дней = 1 месяц 10 месяцев + 3 праздничные недели + 3 праздничных дня = 1 год 4) Чип радиочастотной идентификации. 5) Внесистемная единица — сила, равная той, которая действует в поле тяготения Земли на одну тонну. Также используются помимо [Тс] по аналогии [Кгс] — килограмм силы. Реактивные двигатели не характеризуют мощностью в Ваттах, как это принято для ДВС, или электродвигателей, поскольку важна именно тяга двигателя — поделенная на массу аппарата/ракеты она дает развиваемую им/ей ускорение. В это время одинаковая тяга может создаваться двигателями, потребляющими различную мощность — будь то ионный двигатель, работающий от источника тока, или ракетный двигатель, использующий энергию реакции окисления топлива окислителем. Двигатели с высоким удельным импульсом, т.е. с малым расходом топлива+окислителя/несгораемого рабочего тела при этом крайне неэффективны энергетически. Забавно, но факт. 6) Это величина расчётная — на основании огневой мощи кораблей из трилогии приквелов и полученной энергии, необходимой для питания ионных двигателей, способных разгонять корабль массой в сотни тонн с большими ускорениями. При малом расходе рабочего тела, что очень важно. Если цифра показалась большой, то для сравнения дульная энергия танковых орудий порядка 10 МДж, т.е. если бы они вели огонь с частотой в 1 выстрел/сек, то мощность такой артустановки составила бы 10МВт. И это только энергия болванки — без учёта содержащейся в снарядах взрывчатки. Поэтому, чтобы вызывать сравнимые с обычной артиллерией разрушения, лучевое оружие должно иметь значительно большую мощность. Энерговооружённость кораблей в ЗВ для достаточной их маневренности должна превосходить, и желательно существенно, 1Мвт/м^3. И быть порядка 10Мвт/м^3. 7) Карта Саббака. В колоде таких только две. 8) Не каноничное оружие. Не стоит искать его в интернете. Хотя, как таковое (класс оружия), оружие этого типа было популярно в ДДГ именно для этих целей. И само по себе канонично, как и бластеры. В рамках КОТОРа.