12. В которой я притворяюсь туристом (1/1)

И небеса твои, которые над головою твоею, сделаются медью, и земля под тобою железом; Второзаконие. Глава 28, строфа 23 Любить незнакомые места легко: мы принимаем их такими, какие они есть, и не требуем ничего, кроме новых впечатлений Макс Фрай. Волонтеры вечности Музыка: Пикник — Инкогнито Пикник— Инквизитор Покинув цепкий плен Морфея, я поднялся с постели. Небольшая комнатка, три на четыре метра. Аккуратная обстановка тёплых синих и лиловых цветов. Полочки с разными вещами. Рядом на упругой постели сопела синей задницей кверху Ози. Я задержал взгляд — красота обнаженных форм — одна из немногих действительно хороших вещей в этом мире. И Сила. Весьма удобно быть эмпатом, и верно направлять свои усилия в нужном направлении. И не только в танце, но и в постели. Может поэтому джедаям и не разрешают слишком много внимания уделять половым нуждам? А то увлекутся… Я глянул на наручные часы — древний раритет, найденный в коробке с подобным ему мусором у Травера, затем опять на аппетитную попку. Затем опять на часы. Затем на попку. В это время по моим нейронами прошёлся целый ураган из волн активности, взвешивающих все ?за? и ?против?. На одну сторону весов легло краткосрочное предвкушение такого же краткого, но сочного удовольствия. Не столь уникального, но такого близкого! На другую сторону падал страх отрицательного подкрепления, вплоть до страха испытать сам страх. Не успеть не менее важные и полезные вещи. Неисчислимые паттерны активировались и гасли, пока все они не сложились в суперпозицию, и сознательная часть, гнездящаяся в префронтальной коре, не ?решила?, что время всё же дороже. И это почти галактического масштаба событие, заключённое в микрокосмосе черепной коробки, промелькнуло так быстро и так незаметно, что милосердно оставило сознанию иллюзию того, что то каким-то образом за него ответственно. Ситуация и опыт, как реальный, так и воображаемый сложили дважды два, а ?мне? лишь оставалось в дальнейшем делать оценку этого решения. Как-нибудь потом. Я пробрался в душ, где с трудом выбрал один из тридцати представленных сортов жидкого мыла. Тут проблема выбора встала в полный рост — эмоционального отклика на эти разноцветные баночки я не имел. Класть на весы лимбической системы было нечего, и пустые чаши уныло качались туда-сюда. Маркетологи не ставят своей целью упростить нам жизнь, а вот увеличение прибылей — их единственное фанатичное устремление. И в нём они добились недостижимых высот. Добавь в жидкое мыло немного какой-нибудь херни, назови по-другому — и можно поднять цену в два раза, заодно сбив с толку покупателя. Может эта дрянь и полезная, но того, как правило, не стоит. Ози успела проснуться, пока я шумел в душе. Но ещё валялась в постели — я сумел её вчера утомить. Да и сам устал — молодой и, возможно, ещё растущий организм уже требовал питания. — Зачем тебе столько вещей? — она показала на забитую предметами мою сумку. Нагота её совершенно не стесняла — традиции как минимум этой планеты были далеки от средневековых христианских ценностей. — Всё нужное в дороге. И для выживания. — Тяжёлая сумка. Ты уже уходишь? — Вроде того. Меня ждет ещё множество дел. — Не задержишься? — она обиделась? У неё самой было чем заняться — я был абсолютно в этом уверен. — Нет. Иначе останусь здесь навсегда. — Ты мог бы и остаться, — предложила она. Её интересует не только секс без обязательств? — Я увидел ещё не всё. — Что ты ещё не видел? — нагишом она смотрелась весьма соблазнительно. — Может, я тебе покажу? — Нет. То, что я хочу увидеть и понять, лежит за пределами этого города. Далеко за его границами. Может, за границами обычного миропонимания. — Тогда удачного пути, — она отвернулась. Обиделась. — Спасибо, — всё равно ответил я. — Всего наилучшего. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся. — Я поцеловал её на прощание. Произошло всё без особой горячности. — Прощай. Я вышел в коридор общежития. Или гостиницы. Трудно сказать, как правильно именуется это заведение. Почти все жители Корусанта не имели собственного жилья и снимали в зависимости от своего достатка карликовые квартиры, микроскопические комнатки или спальные ячейки в ночлежках. Клаустрофобия, верно, была смертельным заболеванием в столице. Квартира, привычная землянину, была шиком, доступным самым обеспеченным гражданам. Притом, что другие услуги и товары стоили смешные деньги. Но места тут на всех не хватало — и включался более древний, чем само человечество, механизм ограничения численности популяции. Индивидуумы, оставшиеся без своей собственной ?охотничьей? территории и, следовательно, без перспектив привлечь брачного партнера, не участвуют в размножении. Разумеется, сексом это заниматься не мешает — популярная в цивилизованных частях Республики безусловная контрацепция очень этому помогает. В неё включаются все методы, которые стопроцентно не дадут завести детей до тех пор, пока с этой целью специально не обратятся к врачам. Один из самых удобных способов у носительниц XX-хромосом заключается в том, чтобы сдать свои зиготы на хранение в одну из множества клиник по ?планированию? семьи. Благо заморозка в карбоните надёжно защищает их от разлагающего влияния энтропии. И бич современного земного общества — увеличение с возрастом женщины шанса на генетические отклонения у ребенка— минует тех, кто заблаговременно сдал ?своё будущее? на хранение. Правда не стоит забывать, что с эпигенетическими изменениями даже продвинутому ЭКО не справиться. Заморозить так можно было и сперму. Да и презервативы из более удачных материалов, нежели латекс — не оценить по достоинству нельзя. Но, видимо, на Набу эти достижения контрацепции не завезут и через тысячи лет. Мое насквозь техногенное мышление, легко позволяет понять, как устроена и по каким законам эволюционировала местная техносфера и как её можно использовать не хуже местных. Или же то, как они сами могут её использовать. Но только предполагать — истина могла быть бесконечно далёкой от моих предположений. Привычка нестандартно мыслить в просторах изометрии технических сооружений и обострённая математическая интуиция не способны помочь мне понять устройство этого общества. Я чувствую себя, как рыба, выброшенная на берег. Не знаю ни местных законов, ни табу и негласных правил. Привычный мне набор образов и правил, благоприятную атмосферу, которая всегда меня окружала, удалили в одно мгновение — и утрата столь привычной вещи, что её уже перестаёшь замечать, ударила по мне взрывной декомпрессией, превращая ткань лёгких в рыхлый поролон… Один мой знакомый пилот это пережил, хотя это его и сломало. Но он всё равно упрямо хромал, несмотря ни на что, к своей жуткой цели. Оставалось впечатляться его целеустремлённости и брать с него нездоровый, но сильный в своем безумии пример. Я не жаловался команде на это ни разу, да и Травера, кажется, всё равно интересует только то, что я хожу на двух ногах, говорю на основном и способен нажимать на триггер бластера. И то, что я не болтлив — когда это касается наших дел. Но всё равно я чувствовал себя не в своей тарелке, не понимая, что почём. Капитана это только забавляло, и он не спешил мне помочь, наблюдая за мной и не лишая сомнительного удовольствия познания мира на собственном опыте. Я, как выброшенный из гнезда птенец, должен был либо разбиться, либо научиться летать. Что ещё хуже, в крошечной каюте корабля я чувствовал себя в безопасности, пусть даже и запертый в тесную раковину с одним-единственным выходом. Здесь же в Корусанте я никак не мог смириться с постоянным ощущением взгляда, скребущего в затылок. Камер в мегаблоке было столь много, что числом они значительно превосходили его население. Включая те, что каждый носит с собой вместе с микрофоном. Носишь с собой смартфон в чистоплотности производителя которого ты не уверен — веди себя так, словно бы ты в прямом эфире. Даже если он выключен. Здоровой и не очень паранойей меня заразил Травер, но он относился к конспирации специфически — пока ты не покушаешься на чей-нибудь кошелёк, ты никому не нужен. До тебя есть дело только корпорациям, держащим копирайт, — им до всех есть дело, но ровно до тех пор, пока это приносит дополнительные прибыли, а не становится убыточной войной с мельницами. Мне Травер советовал по этому поводу не запариваться — излишняя и неумелая конспирация лишь привлечёт внимание, говорил он. Лучший рецепт оставаться незамеченным — это искусный блеф. Изображай Неуловимого Джо в обычной ситуации, а когда ведешь дела, щедро корми свою паранойю. Но соблюдать полную анонимность постоянно — в корне неверная стратегия. Где-нибудь да проколешься обязательно — пусть будет канал для контролируемого слива информации. Деревья ведь надо прятать не в степи, а в лесу? Но я не мог ничего не бояться и спокойно шагать, изображая благонравного горожанина. Злой червячок грыз меня за мозжечок постоянно. Хотелось что-нибудь сотворить эдакое. И одновременно с тем я боялся привлечь к себе внимание. Взять бы и отключить все камеры в блоке. Сжечь все продолжения любопытных глаз, повсюду проросшие фасеточными линзами! В блоке… само название звучит почти по-тюремному. Но ломать — грубо и примитивно, путь обмана сложнее, но куда интереснее. Ко мне направился дроид-полицейский. Патрульный ИскИн. Ищейка администрации. Или её ловчий — множество более мелких и многочисленных репульсорных дронов, оснащённых голокамерами сновали по блоку, дополняя стационарных вуайеристов — голокамеры и устройства неразрушающего контроля, заглядывающие прохожим в сумочки и карманы. Встречи с механическими агентами системы я старательно до этого избегал. "Душа" ушла в пятки, а в голове быстро рождались и припадочным пульсом метались мысли, ища выход из почти закрывшейся за мной камеры. Будущее взбунтовалось, подняв мутную взвесь со дна и снижая видимость до нуля. Мое нахождение в ползучем переплетении стен и коридоров Корусанта было лишь условно законным. Если бы не глупость, которую я совершил в порыве неуёмного любопытства, при получении паспорта гражданина Республики, всё было бы нормально. Но я уже спустил курок — смятый свинец давно сорвался с нарезов и я, не в силах ничего изменить, лишь наблюдал полёт кувыркающейся пули. Начал стрелять — ловко проворачивай барабан, будь самым быстрым и метким. Или станешь всего лишь обычным мертвым. Иного уже не дано. — Гражданин, предъявите ваш документ, — прохрустел механический голос. В чем же дело? Или я показался ему подозрительным — это же грёбаный ИскИн, ему ничего не стоит вычислить скрывающегося преступника по мимике, выражению глаз — даже по походке. А если это и не так, я должен исходить из худшего. Легко прибыть на Корусант — нет для частных лиц ни препон, ни таможни. Но его стены настолько насыщены датчиками и сканерами, что кто-то мог сопоставить набор в моём рюкзаке или ещё что-то для меня неперспективное. Нет, мне нельзя позволить быть отслеженным этой системой! И у меня нет обязательного медицинского освидетельствования! Обязательной санитарной карточки, вернее. Сделать это можно было совершенно бесплатно за полчаса в любом медцентре, но я создал себе проблемы на ровном месте. Травер так торопился на Корусант со своим драгоценным грузом, что не нашёл, где бы за взятку получить этот файл, заверенный электронной подписью аккредитованного медучреждения. Хотя сделать это — задача нетривиальная, кто же пожелает рискнуть карьерой и лицензией медика? Этот документ во временной форме мог оформить даже сам капитан — медотсек нашего корабля превосходил возможностям своего оборудования среднюю земную поликлинику. А диагностическому и операционному ИскИну я доверял больше, чем провинциальным коновалам. Но ему для этого не хватало всего одного звена — к электронной подписи капитана нужно было приложить ещё и подпись, сформированную на основе лицензии уже самого корабля. Медкнижка — мелочь, отделаюсь штрафом, но это может потянуть за собой целый ворох ненужных мне событий… Мне известно, что я прибыл сюда на корабле полном оружия, нелегального контента — да и сам корабль был дорогущей летающей и многопунктно незаконной пушкой. И он ещё здесь — на Корусанте. Дроиду это не может быть известно. Но вдруг? — Ваш документ? — ещё раз требовательно сказал дроид. — У вас нет его с собой? В голове, яркой волной пробежавшись по синапсам, родилась рискованная идея. — Да, пожалуй, забыл, — сказал я, изображая поиск его по карманам. Уже само то, что я не имел вживленного радиочипа, из гражданина превращало меня в непонятный биообъект. — Тогда вы должны проследовать за мной для удостоверения личности до ближайшего гражданского терминала. Или я могу это сделать на месте? — Я всё равно собирался воспользоваться терминалом, — нашёлся я. Никогда не мешает почистить оружие перед тем, как из него застрелиться. — Идите за мной. В этот миг я благодарил неуёмную тягу к размножению всех подвидов Homo — в этой галактике почти сто триллионов ?людей?. И весь могучий ИИ, заключённый в бронированный корпус этого ?робокопа?, не мог определить кто я именно, даже имея доступ ко всем базам данных. Да и голограммы — чрезмерно тяжеловесные файлы для их анализа. Вернее, мощности, необходимые для этого превосходили всякие разумные рамки. Сравнить десять в одиннадцатой степени голографий на схожесть с моей рожей — это даже не искать иголку в стоге сена без неодимового магнита под рукой. А магнит излишне дорог для выявления подозрительной личности случайного прохожего. Но кого я успокаиваю? — Гражданин, не пытайтесь сорвать процедуру удостоверения личности, — предупредил меня дроид. — В противном случае я имею право применить к вам силу для задержания. Он ещё что-то вещал о моих правах и обязанностях, но я его почти не слушал — пытался собраться с мыслями и промыть ему мозги, как я это уже делал на Кореллии. Получалось не очень. ?Не передавай никаких данных телеметрии по любым каналам связи!? — сформулировал я приказ и мысленно талдычил ему, раз за разом. Без толку. Так не пойдёт, — решил я, — не все символы и ритуалы соблюдены, я и сам бы не воспринял это как приказ. А что я бы принял, как приказ? — Приказ! Какой вопрос такой и ответ. Очевидный. Значит надо придать значимости этому указанию. — Не передавай никаких данных телеметрии по любым каналам связи! — велел я дроиду вслух, вложив всю ту немногую жажду власти, что текла по моим венам и зиждилась в самой моей природе. Он никак не отреагировал, но — в Силе — нейроядро вспыхнуло и ярко засияло, как деформированный металл, раскалённый от сильного удара. — Отвечай! — приказал я ему ещё раз. Не меняя тона. — Сейчас я не передаю ничего по гиперволновому и радиопередатчику. Телеметрия обязана передаваться, мои функции повреждены… — Дроид начал резко двигаться, я, не зная его намерений, оборвал его порывы взмахом руки. — Стой! Стой на месте и не дергайся! — Дроид послушно замер. Затем он опять начал своевольничать — сбой был ликвидирован перезагрузкой ИскИна, его дополняли вполне простые программные алгоритмы, но и это не ушло от моего внимания. — Не перезагружаться! — рявкнул я. — Вот так… хорошо, — добавил уже довольным тоном. Интересно, что там Реван говорил про обратные связи? У меня скоро осыплется шифер, и я обзаведусь армией машин-убийц? Сомневаюсь. Я дал себе почти сутки — направив его на бесполезное патрулирование коридоров, после чего я внушил этому бездушному рабу закона сброситься с самой высокой известной ему точки города головой вниз. Хоть на краткий промежуток времени его ?жизнь? станет прекрасной в своем стремительном и неизбежном падении, хотя и примет самый трагический оборот. — Свет мой, Зеркальце скажи, да всю правду доложи, (рус.) — подошёл я к панели справочной службы. Она содержала карты, оказывала помощь в навигации и могла ответить почти на любой вопрос, посвящённый работе администрации и коммунальных служб. Полезная вещь. От вандалов её защищало око, прикрытое транспарстилом и нацеленное мне прямо в лицо. Я же взглянул на неё в ответ — как умею, не только на её внешний вид. Что я точно мог сказать, так это то, что все камеры, установленные на видных местах, имели более ощутимый налёт намерения. Люди, замечавшие их, знали об их назначении и оставляли на них отпечаток своего к ним отношения. Предмет, о котором знают многие, легче найти в Силе — больше тончайших шелковых ниточек ведёт к нему. Потяни за одну из них и увидишь сокрытое. Сила — чудовищная паутина, связывающая всё со всем. Но наполненная только тем, что возможно понять человеческим разумом — привычными образами и взаимоотношениями. Сам наш разум развился, чтобы решать вопросы социального взаимодействия, но это не означает, что ничего более в ней нет. Во всяком случае, я не имею права делать такой вывод. И для того, чтобы найти в Ней это запредельное, нужно совершить эксперимент над собственным сознанием, расширив его пределы. Сделать шаг за грань обусловленности, своей ограниченности. Поставить себя на край, но не сорваться с него. Я всегда был уверен, что будущее наше за рационализмом, хотя он всего лишь одинокий и мертвенно тусклый маяк в океане хаоса. Надеялся увидеть terranova, очищенную от необоснованных идей и авторитетов, безумия веры, и размытых невероятно широко трактуемых образов, безудержно чтимых человечеством вот уже не одну тысячу лет. Но, вступив в этот новый мир, чьи острова жизни раскинулись меж самих звёзд, я нашёл в нём всё ту же власть сказок и древних мифов. Наивность и невежество, граничащие с безумием. Я ещё не успел притронуться к мыслям философов Галактики, но боялся утонуть в пост-постмодерне. И вместо того, чтобы осторожно обойти это омерзительное улье, множественными своими провалами затягивающее в отвратительное скотское состояние по широкой дуге, я вставал на древний и хрупкий мост оккультного познания мира — занятие одинокое и опасное для душевного здоровья. Мало того, что вероятность построения ложных теорий значительно увеличивается в случае индивидуальной практики, так ещё и её результаты не верифицируются в принципе. Эксперимент над собственным сознанием ненаучен по определению. Бесполезен — полученная таким образом информация — мусор. Какие ни строй теории, а без толики странного и абсурдного — веры в собственные ощущения, не сдвинешься ни на шаг. А если и сдвинешься, то по этому узкому, как выщербленное лезвие жертвенного ножа, мосту пройдёт только тот, кто избавился от иллюзий и заблуждений — а я на подобное претендовать не могу. Неудивительно, что сам факт наличия камер повсюду я воспринимал через Силу буквально физически, как иголки, воткнутые в мой череп. И как любой сумасшедший, слышащий голоса, или наблюдающий галлюцинации не был способен от них избавиться. Осталось привыкать к этому, как к обычному шуму, к примеру, вентилятора, гоняющего воздух через радиатор видеокарты, раздражающего только при концентрации на нём внимания. Хорошо замаскированные камеры имели ощутимо меньшую аудиторию осведомлённых лиц. Продолжая мысль, камера, установленная лицом, искушённым в Силе, могла быть мной и не замечена. Если оно скрывало свои намерения, устанавливая ее. Эта теория нуждалась в проверке. Великий Древний! Мне нужна тысяча — другая помощников, желательно, так же как и я, чувствительных к Силе. И также как и я, готовых ограничить себя научной методологией и соблюдающих чистоту эксперимента. Жаль только, что как только в одном месте соберётся больше четырех человек — как по волшебству включатся стадные инстинкты, что исказит и обесценит почти любой внутренний опыт над своим сознанием. Уточнив маршрут тех достопримечательностей в столице, которые я собирался посетить открыто, я отошёл от терминала. Остатки денег с металлопластиковой карты с ?наличными? ушли на оплату билетов. Я посчитал это более разумным, нежели воспользоваться своим ?смартфоном?. Шагая по бесконечным коридорам, я никак не мог избавиться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает. И что было тому виной в первую очередь — Сила или же мой встревоженный разум было уже не столь важно, по сравнению с тем, насколько сильно это меня раздражало. Найти такое место, укрытое от посторонних взглядов было недостаточно — вся эта дрянь назойливо маячила в периферии, а то и в ближайшем будущем. Я взмахнул рукой, навсегда сжигая ближайшую камеру, запаса эмоций хватило с лихвой — зрачки расположенные даже в сотне метров отсюда ненадолго мигнули от вспышки моего гнева. В меня впилось на камеру меньше. Но оставшиеся острые и любопытные жвала в моей голове стали чувствоваться ещё отчётливее. Желание избавиться от этого нового чувства ничего не давало, я, как словивший сильнейший кислотный трип, видел звуки, рождённые в непредназначенных для этого частях мозга, и слышал запахи. Образы невиданным и искажённым образом отражались во всех моих чувствах. Перегруженное сознание бунтовало от натиска информации. Сливающийся в гул шторма поток коротких замыканий в моей голове сводил меня с ума. Я сжал виски и впечатал лоб в холодную и шершавую стену. Затем затравлено оглянулся по сторонам — никто не видел этого акта временного умопомешательства. Стараясь скрываться от наблюдения за собой, как делал это ранее ещё в метро, я добрался до отделения Банка муунов. Пусть и потакая паранойе, но иначе я не мог. Недолгая процедура оформления счета напомнила регистрацию паспорта, но вопросы, интересующие банковский персонал касались моей физиологии, а не личности. Им была важна только надёжная привязка счета к моей биометрии. Не соотнося её с моей личностью и паспортными данными. Ещё одна карта в колоде — возможности игры расширяются. Возможность оформить обезличенный, номерной офшорный счёт прямо в столице меня позабавила, но вместе с тем удивило полное попустительство официальных властей. Мимо автоматического ателье я прошёл не останавливаясь, хотя и собирался обновить свой гардероб. Делиться биометрическими данными с посторонними непроверенными организациями я не спешил. Вряд ли здесь так же уважают право на неприкосновенность такой информации, как в Кореллии. Привязав счёт к своей биометрии, я хотел было выслать его Траверу по комлинку. Отстегнув от пояса коммуникатор, соседствовавший с клеткой Фарадея для паспорта и прочих карт, оснащённых радиочастотной идентификацией, я начал поиск беспроводных сетей. ?Ваше устройство связи не имеет требуемого сертификата соответствия, не внесено в список одобренных для безопасной коммуникации, его использование может повести к нежелательным последствиям вроде заражения вирусами и непреднамеренному использованию нелицензионного ПО… бла… бла… и так далее?. Сообщение было более чем красноречиво. Также меня информировали, что у меня нет цифрового ключа идентификации для использования бесплатных общественных сетей. Но я не спешил набрасывать на себя поводок раньше времени.

Голонет, что официальный, что его тёмная шифрованная часть в равной мере развивались по простым и диким законам естественного отбора. Согласно которым ничто не создаётся с нуля, а лишь приспосабливается к новой ситуации, мутируя, видоизменяясь и заимствуя чужие гены в ходе горизонтального переноса. И, практически, останавливаясь в развитии, коль скоро это всех устраивает. Все новые решения, как матрёшки, содержат в себе старые, поддерживают давно и безвозвратно устаревшие протоколы, таская за собой мусорную ДНК, состоящую из старых вирусов и паразитов, обрастают подпрограммами и чужими алгоритмами. И, как бактерии в кишечнике, в них роились многочисленные скрипты, подчас шпионские, и даже глисты социальных сетей, внимательно запоминающие, какие же страницы вы посещаете, и рекламу какого рода вам надо подсунуть. Голонет давно уже не представляет собой набор документов и простых протоколов связи — нет, каждый сайт это уже огромная программа, как умелый паразит сжирающая ресурсы любого устройства, на котором его откроют. Но ровно настолько, чтобы пользователь этого не замечал раньше времени. Иначе говоря, гигантские скорости связи и производительность датападов и серверов расходовались на страницы, распухшие от голографических картинок и бездарного высокоуровневого кода галактической протяжённости. А то и собранные без обращения к их внутренней структуре — в инструментах для ленивых. И всех это устраивало. Что же касалось даркнета Галактики — ему мешали жить так конкретно, что он, вынужденный выживать в более тяжёлых условиях, не мог обзавестись эволюционным излишеством вроде павлиньего хвоста или развесистых оленьих рогов. Хитрая, невзрачная крыса-мутант, способная проникнуть куда угодно и питаться крафтбумагой и машинным маслом — вот чем он был. И это меня устраивало — ничего лишнего. Но выйти в него здесь было не так просто. Для этого нужно ?вредоносное? или ?нежелательное? ПО. Которое нельзя установить на то устройство, которому дозволено выходить в эти контролируемые, ухоженные шпионами публичные сети. Искать же обходные пути не было времени. Особенно тяжело это было делать в подобном колючем окружении, порождавшем самим своим устройством бессильную чёрную злобу. И которая сама лишь усиливала чувствительность ко всё глубже и глубже вонзающимся в виски раскалённым иглам. Прижавшись лбом к холодной стене медленно и неглубоко дыша, я постарался успокоиться. Насколько это было возможно — подумать о чём-то приятном и не столь сильно ранящем сознание — это получилось. Приступ, вызванный столь грубым и неумелым обращением к Силе, начал постепенно стихать, хотя и не отпустил меня насовсем. Я торопливо вышел к внешним парковкам блока и не без помощи Силы нашёл бомбилу. Водила спидера не передавал в центр сведения о моих перемещениях, да и вообще работал он нелегально, что было мне на руку. Копы могли запросить в дорожной сети маршрут владельца летающего авто, но не список его пассажиров. Хоть и в элитные кварталы Корусанта он меня везти всё равно не согласился. Пришлось ловить такси-автомат в другом, удалённом от центра блоке, где я заодно плотно пообедал. Пусть джедаи ломают голову над причиной моей остановки в этом блоке. Сознательно заплатив таксисту без лицензии, я сам нарушал законы. Совершил сделку, не уплатив налогов. Но за это обычно никого не наказывали — трудно доказать то, что ты не ?жертва мошенника?. В Республике даже дача взяток, и прочие потакание преступлениям были наказуемы. Как и сокрытие информации о готовящихся преступлениях, имеющих высокую социальную опасность. Но и это было достаточно трудно доказать. На сегодня я составил для себя культурную программу. И даже навязчивые видения, от которых я никак не мог избавиться, не могли этому помешать. Первым делом я направился в Галактический музей. От наплыва туристов его надёжнее спиралей Бруно, тех самых, на которых застревали куски плоти, отбрасываемые взрывами тяжёлых снарядов под Верденом, защищала цена билета. Даже забронированный заранее он был не по карману пособикам. Всего в музее было более тысячи крупных экспозиций. И ещё больше мелких. Полтора часа в экспозиции, посвящённой освоению галактики, и ещё час в зале, посвящённом Великой Гиперпространственной войне стоили мне восемь тысяч кредитов. Остатки выигранного у джедая. Место я забронировал за день, хотя и оплатил сегодня, иначе это обошлось бы ещё дороже. Обратная пропорция стоимости билета от числа желающих посетить выставку — единственный способ контролировать их численность в допустимых пределах. Так управлялся наплыв толп абсолютно всех массовых сборов и концертов. И политических митингов. Даже туда допускали по билетам! Бесплатных концертов не было вообще, реши кто-нибудь выступать даром, ему бы пришлось вводить лимит на посещение и всё равно регистрировать билеты, пусть и дармовые и пропускать на акцию исключительно по ним. В противном случае миллионные толпы раздавили бы сами себя. Вводить ограничение по прописке было тоже невозможно — за её полным отсутствием. Государство общалось с гражданами через специальный почтовый ящик и не интересовалось их физическим местом пребывания. Во всяком случае, официально или до решения суда. Воинского учёта тоже не было. То, что меня удивляло на первых порах — отсутствие санитарного контроля, границы и таможни для отдельных граждан было в Корусанте… эх я деревенщина! — в Корусанте было нормой. Пройдя досмотр и оставив сумку и куртку в камере хранения (тоже с кусачими ценами) я прошёл под высокой каменной аркой, которой было более двадцати одной тысячи лет. Музей был сверстником Республики. В Силе он весил, как наковальня. Сам воздух был тяжёл от свидетельств вершившейся истории, собранных в нём. Тысяча разумных проходила под ней за минуту. Я поднял взгляд вверх — высеченная в камне надпись на высшем галактическом гласила: ?Здесь хранятся доказательства человеческого гения и невежества. Смотри и запоминай?. Пока специально не задерёшь голову, проходя под ней, — её и не заметишь. Особенно если смотреть только под ноги. Запомним. Выданный мне автоматом билет служил проводником, доведя до входа в залы, посвящённые освоению Галактики. Ими служили пустые отсеки древних кораблей. Удивительно, но ракеты для первых выходов в космос ни в Корусанте, ни в Дуро, или Кореллии не использовали. Первый зал был отсеком ?спального? судна, экипаж которого, в виде шоковой заморозки, летел тысячи лет к своей цели. И как брокколи, положенные в микроволновку, должен был прогреться и ожить, добравшись до цели. Я отключил назойливого звукового экскурсовода, его голос раздражал, отвлекая от созерцания. Читал я быстрее, чем вещал научно-популярно, даже слишком популярно экскурсовод. Согласно описанию первых колонизационных кораблей, более половины из них всё ещё в дороге, летят разогнанные за сотни лет пути до субсветовых скоростей. Они затеряны не только в пространстве, но и во времени. Для них самих время сжимается, подчиняясь СТО. Они движутся по маршрутам, не пересекающимися с гиперпространственными, вот уже тысячи лет, и не имеют гиперволновых приемников. Вдобавок, скорость их движения в реальном пространстве такова, что перехватить их уже невозможно. Последний раз такое судно было замечено триста лет назад, но не вышло на связь. Огромные суда всё ещё неумолимо приближаются к своим целям. При этом многие из этих миров уже освоены. Однажды колонистов встречал сам Канцлер Республики, как героев освоения Галактики. Они были, мягко говоря, удивлены. Посмотрел на первые скафандры-трёхболтовки и гиперприводы. Одна из первых действующих моделей была вмонтирована в стену зала, или же ей и служила и превосходила размером наш легкий фрахтовик. Рядом находился его предок, созданный инопланетной, не людской цивилизацией, на основе которого был создан человеческий инструмент покорения Галактики. Во всяком случае, это была одна из версий, представленная гидом, были и куда менее фантастические, но истина давно была безвозвратно утеряна во мраке прошедших тысячелетий. Так или иначе, понадобились сотни лет для того, чтобы понять, как он работает, или же для того, чтобы кто-то его разработал. И ещё двадцать, чтобы заставить его работать правильно. Не обошлось без Силы, как утверждают джедаи. Затем, соединив его с кораблями, уже тысячи лет бороздившими просторы Кореллианской системы, человечество отправилось в самое своё захватывающее путешествие. Во всяком случае, так его тут называли. Я подошёл к двигателю поближе. Он, скорее, напоминал гигантскую папку, чем движитель звездолёта. И Сила в нём, несомненно, была. Множество ярких точек, соединений, цепей и целых элементов в нём несли следы вмешательства. Настолько яркие следы, что затмили и на минуту рассеяли назойливые сигналы от неприятных мне элементов техносферы, которые всё ещё донимали меня. Хотя уже и не так сильно. И воздействие это было очень могущественно, коль скоро за это время отпечатки воли создателей ещё не растворились в Силе, окружающей двигатель. Гиперпривод… Гипердвигатель. Что в имени твоем? Мы живём как минимум в одиннадцатимерном пространстве, и ?наше? трёхмерное — всего лишь проекция. Одна из мириадов иных ей подобных. И это устройство позволяло перемещаться по неведомой от Ньютона и вплоть до Римана части этих координат. Известно, что расстояние до предметов в трёхмерном мире постоянно, но это не выходя за серые рамки трёх пространственных измерений. Плюс время. В картине гиперпространства, не отданной в багетную мастерскую, всё выглядит несколько иначе. Вектор расстояния, спроецированный в четырёхмерном пространстве до того или иного объекта, зависит от нашего расположения по координатам в других измерениях(1). Благодаря тому, что прямая — лишь частный случай геодезической линии в неискривлённом пространстве. А пространство по этим "лишним координатам" как раз и было необычайно искривлённо, позволяя сокращать путь, и особенно там, где оно было искаженно удачно — вдоль так называемых гиперпространственных маршрутов. Гиперпривод позволял вырваться из нашей браны, ?плоской? проекции мира, путешествуя по невообразимым для человека местам и пространствам, пересекая всё и ничто одновременно. В то же время эти координаты-величины на самом корабле не изменяются, он остаётся на месте — это мир вокруг него изменяется. Парадокс движения? Нет, всего лишь относительность движения в иных координатах. С точки зрения стороннего наблюдателя корабль, уходивший в гиперпрыжок, исчезал из нашей реальности. Но с точки зрения экипажа мир вокруг нас невообразимо преобразовывался. А экипаж корабля продолжал пить каф. А я воду — мне эта горячая моча уже опостылела. Отношения со временем на борту корабля регулировал застаиватель поля времени, не позволявший замедляться течению времени на корабле. Он сохранял скорость течения времени на корабле соответствующей стандартной. Вы спросите, а можно ли его замедлить? Так, чтобы для нас проходило во время прыжка меньше времени, чем за время нашего отсутствия в Галактике? Такая возможность была, но это приведёт только к тому, что вы прилетите к точке назначения позже. А для вас за прыжок пройдёт столько же времени. Вынырнете в далеком будущем, к своему удивлению. Для реальной же экономии времени необходимо лететь в иных пространствах быстрее. Для ускорения перемещения было два пути. Первый, интенсивный, заключался в увеличении скорости дрейфа в гиперпространстве, для чего увеличивали в размерах и энергопотреблении ту его часть, которая отвечала за разгон корабля в гиперпространстве(2). Использовать его, как двигатель, в нашей проекции было затруднительно, оттолкнуться им было не от чего. Потребляла эта часть двигателя совершенно неприличные объемы энергии, и за каждый шаг увеличения скорости плата возрастала. Второй путь, экстенсивный, заключался в прокладке более короткого маршрута. Простейший путь выбора маршрута заключался в том, чтобы найти наиболее короткий путь через подбор оптимального значения каждого измерения в отдельности, а затем скумулировать их. Построив ряд векторов в шестимерном пространстве, если так проще. Но более сложный маршрут заключался в сложных перестроениях по аурек, крэш и форн(3) координатам. Но с ростом их числа падала точность прыжка. А постоянный выход из гипера и вход в него для уточнения координат в свою очередь замедлял движение. Поскольку делалось это ради точности очень медленно, также как и вывод ядерного реактора на мощность. Или установка его корпуса на опорное кольцо. Самое сложное было в том, что простые координаты большинства объектов в Галактике по декартовым осям x, y, и z, или, иначе, радиус-вектор, были всем известны и занесены на астронавигационную карту с учётом постоянного движения всех звёзд, планет, и их систем в Галактике. С потрясающей точностью. Ничего сложного в картографии Галактики не было. Но занести на карту пространство ещё по одной координате было на порядок сложнее. Следующая координата создавала сложности ещё на порядок бо?льшие. В тысячу раз. Третья координата ?форн? завершала апофеоз гипернавигации. Гиперпространство изучалось тысячи лет миллионами исследователей. Но области, исследованные во всех трёх координатах, или наоборот, все три координаты, ведущие в каком-либо причудливом направлении сквозь галактику в ?реальном? или беш-пространстве(4) были малы. Их по очевидным причинам называли торговыми маршрутами. И пять крупнейших из них были огромными хайвэями Далёкой. Три из них, пересекавших полгалактики, упирались в Кореллию и Дуро, затем, с ещё двумя, они пересекались в Корусанте. Первая пара систем служила величайшим доком и перевалочной базой в Галактике, Корусант — столицей Республики. Из одного конца в другой Галактику по такому маршруту можно было пересечь и за часы, а вот лететь в соседнюю захолустную систему, через двадцать световых лет — несколько суток. Это при везении, бывало, путь занимал и несколько месяцев. И никто не мог помочь в этом жителям такой планеты, кроме них самих. Или корпораций, собиравшихся прибрать их богатства к своим рукам. Исследование гиперпространства было делом затратным и требовало специальной квалификации, коей кореллианцы и немногие их конкуренты делиться не спешили. Дело усложняли эгоизм и жадность первооткрывателей. Сведения о таких путях стоили баснословно дорого и часто держались в секрете, подобно закодированным лоциям португальцев, ведущим в Японию в семнадцатом веке(5). Они давали коммерческое и, что не менее важно, военное преимущество. В среде исследователей гиперпространства царила атмосфера недоверия и нездоровой конкуренции. И риск быть убитым или информационно ограбленным не уступал возможности исчезнуть в неведомых измерениях и никогда из них не вернуться. Но всё новые и новые смельчаки отправлялись в неизведанное, как ночные мотыльки, увлечённые яркими огнями, сулящими невиданное богатство при удачном исходе. Но риск со временем снижался, и тому, как это происходило, и был посвящён следующий зал. Человечество вышло в ?открытое море?. Теперь в нём надо было научиться ориентироваться. Первые гиперпространственные путешествия были смертельно опасны. Входя в гипер, корабль теряет всякую связь с реальным миром (Беш-пространством) и может только принимать сигналы гиперпередатчиков. И то не всех, а исключительно мощных. Первые гипердвигатели не имели достаточной точности и не могли переносить корабль по аурек, крэш и форн координатам согласно программе прыжка в несколько заданных шагов. И тем более вернуть его обратно в ?реальность?, не зная, насколько силен был дрейф по гиперкоординатам. Для оценки своего положения требовались гиперпространственные маяки. Они сильно ограничивали область возможных путешествий радиусом действия своего сигнала. Да и стоимость подобной инфраструктуры не позволяла летать с полупустым трюмом, слишком дорогим удовольствием это было. Затем, с развитием конструкции гиперпривода, и маяки утратили свою актуальность, хотя многие из них ещё продолжали свою работу. Несмотря на свою кажущуюся ненужность, они всё ещё повышали точность прыжков и снижали аварийность. Вдоль хорошо освоенных маршрутов. Но звездолёт всё ещё не стал самодостаточным средством для путешествий. Огромный массив данных о разведанных областях гиперпространства, гипернавигационные карты остаются необходимыми элементом для межзвездных путешествий. Они составляются и регулярно обновляются Республиканским космическим бюро. Эта организация находится в состоянии ?холодной войны? с Кореллианским братством штурманов. Она мало того, что посягает на их доходы и тайные знания, так и Республика посредством её наличия обосновывает ?дорожный налог? в виде капитанских лицензий и лицензий на грузовые и пассажирские перевозки — как необходимую оплату за использование актуальных карт гиперпространства. В Кореллии, разумеется, не любят тех, кто претендует на монополию, особенно их собственную, хотя и ничего поделать не могут. До тех пор, пока опять не выйдут из состава Республики. Полюбовавшись на статуи ?Великой пятерки?, трёх человек, дуроса и дролла, создавших математический аппарат для описания гиперпространства, я прошёл дальше. Толку-то от железа, если нет чёткого плана по его использованию? Следующий зал был посвящён древним путешественникам и цивилизациям, странствовавшим среди звёзд, и до ?эпохи открытия гипертехнологий?. И такие были. Хотя, учитывая размеры зала и число материальных свидетельств, — это больше походило на легенды. Причудливые корабли и конструкции, согласно противоречивым сведениям, были предназначены для совершения путешествий без гиперпрыжка. Но доказательств тому было столь мало, что, скорее всего, они служили приманками для туристов, а не являлись подлинными артефактами, свидетельствующими о чьих-то скитаниях по Галактике. Примером таких технологий были То-Йоры, корабли-зиккураты, используемые Орденом дже?дайи исключительно для сбора одарённых по всей Галактике. По одной версии, предтечи Ордена джедаев владели знаниями о перемещении в пространстве. Но не спешили делиться маршрутами и технологией с жителями посещаемых планет. Или Мастера-дже?дайи не могли это сделать по причине полной зависимости технологии от Силы. Причём делали они это за десять тысяч лет до открытия гиперпривода и людьми, и дуросами. Что характерно, выбрали они для базирования Ордена и исследования Силы планету Тайтон в Глубоком ядре Галактики, что говорит само за их знания о гиперпространственных путешествиях. Или о безумии. Существовала версия, что эти корабли сами собрали одарённых и отвезли на Тайтон, где стали на вечный прикол. То есть кто-то организовал этот тур по всей Галактике и построил для этого специальные корабли, по легендам тысячи лет дожидавшиеся вылета с Рилота, Шили, Коррибана (sic!), Манаана, Катара, Кашиика, и неизвестного мира, заселённого людьми, и совершившие рейс на ещё нескольких десятков миров. Открытие каждого нового крупного маршрута, как правило, знаменовалось новой масштабной войной, так, открытие Перлемского маршрута привело к контакту Республики и Благородного союза Десевро и Тиона, что почти привело к разрушению столиц этих государств. Видимо, именно поэтому в современном Ордене джедаев никто не занимался прокладыванием новых маршрутов. Или они об этом молчат. Учитывая, откуда родом Реван. Полюбовавшись на странные конструкции и элементы сооружений, некоторые из которых превосходили возрастом человеческую цивилизацию, я перешёл в следующий зал, в котором были собраны свидетельства первопроходцев ?исследователей гиперпространства?, их корабли и инструменты. Многие из них были лицами легендарными, но мне не знакомыми. Человек, впервые проложивший хайдианский путь сделал это случайно, путешествуя на корабле с неисправным гиперприводом. Именно этот агрегат возвышался передо мной. Гипернавигационные карты, по сути, представляют собой расширенные данные об обычных координатах звёзд в трёхмерном пространстве, варианты их положения в зависимости от гиперкоординат места. Как трёхмерная карта против двухмерной. Только каждое измерение из трёх гиперкоординат дополняло ещё на один ранг размерность трёхмерной карты Галактики. Составляются они, как правило, экспериментально и с определённым шагом. Вроде бы просто. Стой на месте и перемещайся по гиперкоординатам, да фиксируй расположение звёзд при этом. Но при этом сами звёзды, как объекты исчезают, заменяясь на другие. Расположенные в других местах. В зависимости от этих самых заезженных координат Мир меняется настолько сильно, что понять, где же ты, почти не возможно. Только по гиперсвязи и маякам. И то в исследованной области. И такими мелкими шажками столь длинные и протяжённые маршруты не могли бы быть проложены при всем желании. Возвращаясь к этому счастливчику. После того, как он отмотал в неизвестном направлении, примерно за полдня, полгалактики, его двигатель выкупили на Дуро за десять миллионов кредитов и изучали десяток лет, чтобы понять по какому же маршруту он двигался. Его измерили до микрона подетально, просветили всеми излучениями каждый винт и провод. Разобрали каждый чип по атому. И нашли-таки отвёртку, забытую в нём при сборке этого агрегата. Отвёртка (часть сборочного дроида) лежала рядом с этим несчастным гипердвигателем на специальном постаменте. Та самая хайдианская отвёртка. Чтобы посмотреть на неё выросла целая очередь желающих. Сам я это сделать не успел, поскольку электронный гид напомнил о заканчивающемся времени посещения. Я вышел перекусить в кафе, перед тем, как идти на следующую экскурсию. Подумать только. Отвёртка! Так бы и не узнала Галактика о существовании дагов и множества других экзотов без нее. В следующий зал ходили люди иного склада, чем я. Половина, посещавшая зал, принадлежала к касте меднолобых. В отличие от множества провинциальных военно-исторических музеев и выставок, посвящённых Великой Отечественной или иным войнам, этот музей не был просто заставлен древними инструментами убийства, выпускаемыми тысячами и миллионами в одной серии. Каждый предмет здесь имел свою историю. Трагическую или героическую. Хотя и мог выглядеть на первый взгляд непримечательно. Был среди них и маяк, прилепленный к кораблю Звездокол-12(6), угнанному из ареста проходимцами братом и сестрой Гэвом и Джори Дарагонами, приведший Флот ситов в сектор Корос, ныне известный как Тета. Да и самому кораблю нашлось место в экспозиции. Это было специальное судно для исследования гиперпространства. Сенсоры и ионные двигатели торчали из его уродливого корпуса во все стороны, как плавники причудливой глубоководной рыбы. Сразу видно, что этот корабль создавался вовсе не для полётов в атмосфере. Рядом с ним стояли фигуры самих первопроходцев. Драная одежда и короткие плащи едва прикрывали их тела, открывая множество золотых на вид украшений. На голове симпатичной девушки был самый настоящий венец, гравированный чеканкой замысловатых геометрических фигур. Крылатый обруч прикрывал дисками виски, а скулы металлическими лепестками. При этом он служил не только шикарным украшением, но и гарнитурой. Определённо стильно. Мода тысячелетней давности в системе Корос мне нравилась. Было в ней нечто, отдававшее древним Шумером и Азией. И когда я успел стать неравнодушен к блестящим украшениям? Видимо, кровь ситов сказывается. Как сообщала их история, они практически попали в долговое рабство. То, что было на них, ни в коем случае не было золотом. Я уточнял. Тяжёлые металлы также были редки и в этой галактике, хотя стоили они дешевле, поскольку добывались из более удобных источников, вроде астероидных полей или небольших планет, сила тяжести на которых не спрятала всё плотное поближе к их ядру. Наиболее ценные артефакты, были подвешены в антигравитационном поле внутри одиночных цилиндрических ячеек из транспарстила. Так они были доступны для рассмотрения с любой стороны. Мечи джедаев, сражавшихся за Республику, соседствовали в выставочных ячейках с испещрёнными крючковатыми символами вдоль долов широкими клинками воинов ситов. Строчки заклинаний покрывали тусклые долы тяжёлого оружия. Немногие надписи я мог прочитать. Написанное было ахинеей, или имело грамматические ошибки. Были и ?световые мечи ситов?. Мечи джедаев того времени были несовершенны и без внешнего питания не могли проработать дольше нескольких минут, потребляя в сотни раз больше энергии, чем современные, бывшие, кстати, развитием ситских. Грубые и тяжёлые они, тем не менее, не требовали соединять их кабелем с энергоячейкой весом в пару килограмм, которую носили на поясе. Как это делали джедаи. Но большинство ситов, несмотря на это, предпочитало использовать холодное оружие. Все эти мечи были искусными подделками. Ни один из клинков ситов не был настоящим. В них не было ни капли Силы. В световых мечах, всё же бывших настоящими, не было кристаллов, хотя я ясно ощущал, что некогда они яростно пылали, сокрытые в рукоятях и готовые извергнуть из себя всепрожигающее пламя. Виной тому был видимо Орден Джедаев, ?обезвредивший? это оружие. Мечи джедаев, напротив были истинными историческими реликвиями. Я осмотрел образцы стрелкового оружия, используемого обеими сторонами. Огнестрельное оружие преобладало над плазменным и различными иными видами баллистического, как то электромагнитное или рельсовое. Химическое оружие, яды также были почитаемы в армиях ситов. Но мощь их армий держалась на магии, искусстве обращения с Силой. Каждый рядовой воин легионов Наги Садоу был знаком с определёнными техниками её использования. И огнестрельное оружие зачастую было против них бессильно. Ситы, предпочитавшие рукопашный бой устраивали мясорубки на захватываемых планетах. Но ни одна их сухопутная операция не была осуществлена без поддержки с орбиты. Каждая битва на поверхности сопровождалась сражением флотилий в космосе над вступившими в смертельный бой войсками на поверхности. Малочисленный, по сравнению с силами Республики, флот одного военачальника Наги Садоу почти раздавил Республиканские войска. История рисовала его этаким чудовищем, развращённым Тёмной стороной, единственным желанием которого было сделать из каждого жителя Республики своего раба. А джедаев — героями, их всех спасшими. Причём в духе голливудского кино. По их заверениям этот сит был способен даже дестабилизовать ядра звёзд и устроил взрыв сверхновой — сами по себе они раньше срока не взрываются, особенно если на их орбите есть вражеские флоты. Также он был способен усилием воли влиять на сражение, идущее в соседней системе. Ещё одно очко Ордену ситов. Но эта единоличность их и подвела. Потерпев поражение в Республике, лорд ситов вынужден был ретироваться на родину, где был нелюбезно встречен своими конкурентами. Разразившаяся гражданская война ослабила Империю ситов, а к этому моменту наспех восстановленный флот Республики пришёл к ним в гости. То, что произошло дальше, следует называть геноцидом, массовой бойней, военными преступлениями… но преступление совершили только ситы. Проиграв войну, которую начали первыми. — ?В ходе битвы биосфера была безвозвратно повреждена и ситы покинули этот мир?, — прочитал описание сражения, которому была посвящена миниатюра и стеллаж с предметами. — Миленько (рус.), — одобрил я решительность Республиканских военачальников. Цивилизациям тоже иногда надо преподавать уроки. Как ни старались ?сторонники света?, но то, что зовут Тёмной стороной: питающее гнев, яростное и необузданное, и… одновременно коварное и притягательное — всё это всё равно пронизывало предметы, служившие ситам верой и правдой, как оружие, или для иных целей. Я подошёл к богато изукрашенной книге, открытой посередине. Та же ахинея. Но почему здесь ощущается Сила? Я закрыл глаза, заглянул в неё и увидел, как наяву, картину прошлого: Два человека, молодой парень и девушка в неприметной одежде забирают её под видом реставраторов. Обманули охрану музея, как детей. Восхитительные ушлёпки! И ушли довольные, с книжкой наперевес. Отчасти я понимаю джедаев, забравших после этого всё интересное куда подальше и заменивших бутафорией настоящие реликвии ситов. Если для той пары одарённых ограбить музей, как сходить в магазин за продуктами, то хранить здесь ценные предметы не разумно. Да и охрану после этого усилили. Сила стала яснее после небольшого представления, устроенного для меня. Я, долгое время вглядываясь в тени, оставшиеся от уже потухших огней, стал видеть отчётливее. Как тогда, рядом с Реваном. Жаль, что это опять ненадолго. Недалеко от выставки доспехов я заприметил странную фигуру, не замеченную мной до этого. Что было достаточно странно. Почти исчезающий прозрачный призрак бродил вдоль выставки… Общаться с призраками становится моим хобби. Я подошёл поближе к нему. Он заметил мой интерес. — ТЫ… — он упёр в меня указательный палец. — Ты видишь меня? Гуманоид говорил на языке ситов — и так хорошо, что было ясно — этот язык для него родной. Простые тёмно-красные доспехи, лицо прикрывает маска. Не военачальник. Офицер. — Вижу, — подтвердил я тихо. — А остальные нет? — Нет. Ты первый кто заговорил со мной за… не знаю сколько лет. Ты одарён, в отличие от этих рабов и жалких наёмных воинов, чьи толпы приходят поглазеть на свидетельства нашего краха. Жалкие подобия настоящих воителей — они не берут силой причитающееся им, и даже не защищают свою собственность! Нет, они служат торговцам, охраняя их богатства, как какие-то цепные животные. Или рабы, которым доверили в руки оружие. — Окружающие наверно думают, что я разговариваю с воздухом, — я улыбнулся, представив, насколько нелепо смотрюсь. — Может, отойдём в сторону? — Как будто тебе до них есть дело! — взмахнул сит когтистой ладонью. — Нет. Их мнение мне безразлично. Но за мной следят. Тут уйма камер, я наблюдаюсь как минимум парой десятков, есть ещё и датчики звука… — Камеры, — потянул он, словно пробуя слово на вкус. — Да, ваше изобретение. Постоянно друг за другом подсматриваете, шпионите. Нам оно было не нужно. Вздумал бы кто из слуг замыслить измену, как тотчас бы лишился головы. Сит же, позволивший за собой следить — ничтожество. Я отошёл к стеллажу, делая вид, что рассматриваю ланварок(7), так, чтобы ни одна камера не смотрела мне в лицо. — Так я думаю, наш разговор не привлечёт нездорового любопытства, — сказал я проследовавшему за мной воину. — Наверное. До этого места я ещё могу дойти. — До этого места? — спросил я с интересом. — После смерти я решил сохранить свой дух, разум и волю, в отличие от тела, в сохранности. Но дело пошло не так. К этому надо готовиться, и долго. Желательно возвести толковую гробницу, не пожалев костей жертв в основание. В хорошем месте. А тут, да ещё без подготовки… Сторонние мысли, знаешь. Лишние эмоции. Ни один сит не смог взять и освободиться от плоти просто так. — Они привязывают тебя к чему-то материальному? Чему-то в музее? — Обычно это что-то важное, значимое. Иначе, не выбрав одно, начнёшь думать о многом, рассредоточишь эмоции и растворишься в пустоте. Умрёшь окончательной смертью. — И ты привязал свой дух к предмету, выставленному в музее. — Да. Обычно связывают себя со своим телом, останками. Но я решил привязать себя к своей маске, полагая, что эти недоумки не удосужатся меня захоронить по всем традициям. — И зачем это делать? — Чтобы не умирать, естественно! Но это… я скорее рад буду умереть, чем смотреть на толпы идиотов! — он почти кричал в отчаянии. — Я раньше гордо не боялся смерти, идя в битву, как это должно, но в последний момент, почти у черты запнулся. И вместо того, чтобы уйти в небытие, как того заслуживал, брожу среди этих… трофеев. — И как ты здесь оказался? Вернее сохранился? Мне казалось, что джедаи не оставили никаких значимых артефактов в зале. — Ленивый падаван-кретин просмотрел. Или я его обманул, — он безумно хохотнул. — В итоге я здесь. Как ещё один экспонат. Хожу кругами и смотрю на толпы зевак. — Нравится? — не сдержал я ехидства. — Умеешь же ты плюнуть в душу. Я бы лучше умер, чем влачил дальше это жалкое существование. — Что-то мешает это сделать? — я осмотрел призрака. — Я теперь ничего не могу. Был слаб при жизни. Сейчас ещё слабее. Но вот стать духом, как Лорды смог. Но видимо настолько слабым, что меня не то что неодарённые, джедаи, что изредка здесь бывают, не видят. Но ты увидел. Как? — Хорошо вижу. — Ты бы мог стать великим. Уничтожить всех этих ничтожеств. Или сделать их своими рабами, чего они и заслуживают. Как те двое, что забрали записки старого Симуса, но не заметили меня. Хотя, я думаю, они могли и это сделать. Но слишком были увлечены друг другом. У них, говорят, это получалось неплохо. В этом музее есть целый зал, им посвящённый. Или ты можешь стать великим владыкой, как Нага Садоу. — Не интересует. Добиться того, чтобы для тебя в музее отвели место… Пфф, — пренебрежительно фыркнул я. — Но личное могущество для личной же свободы… это мне интересно. — Так настоящей силы не добьешься! — бросил он пренебрежительно. — Покоряя всех вокруг, покоришь и Мир, и его правила. — Я бы хотел быть свободен от правил этого мира. Но не править им. Это ещё одна форма рабства, на мой взгляд. — Только стоя у власти, ты сможешь сделать это! Либо повелеваешь ты. Либо управляют тобой. Иное не дано. — И где теперь Нага Садоу? — спросил я его. — Со своей идеей покорить Республику? — Он сделал многое. И после этой войны. И за порогом смерти. Он был учителем Фридона Надда. А уже он учил Экзара Куна. Джедаи думают, что сокрушили и его, — он расхохотался. — Это не так? — Ни один Лорд ситов не исчезал бесследно. Всегда будут последователи. Сама Сила, направляемая Их волей, к этому приведёт. Это как закон природы. И джедаи это понимают. И боятся! — довольно проскрипел он. — Эти мутные слабаки, до сих пор страшащиеся самого нашего имени, бывает, копаются здесь. Выискивают, что бы ещё можно забрать. Они уже почти вынесли всё ценное, но всё ещё возвращаются… интересно зачем? Или они так ничему и не научились за тысячу лет и копаются в наших инструментах, пытаясь постичь искусство алхимии? — начал делиться со мной наболевшим призрак. Я посмотрел на часы. Мое время в зале заканчивалось. — Стой. Не уходи! — окликнул меня призрак, опасаясь остаться здесь в одиночестве ещё надолго. — Что тебе ещё нужно, кроме как поболтать? Впервые за тысячу лет? — Убей меня! Разорви связь с маской! — Скажи мне, как достичь бессмертия. Настоящего. Тогда я подумаю над этим. — Я не знаю! Никто из ситов этого не знает! Плоть разрушается, но можно сохранить свой дух. — Не уверен, что он существует вне контекста наблюдателя. Может помедитируешь над этим ещё некоторое время и найдешь ответ? — Ты бы хотел быть свободен? Да? — Да. — Одно слово. Найди Тайтон! Место, откуда всё началось. Может, там ты найдешь ответы на свои вопросы? Не наш кенотаф — Коррибан. Там лишь скрипящий песок и старые призраки, давно ушедшего Золотого века. Или Зиост — там тоже ничего нет. Большего я не знаю, — извиняясь, развёл он руками. — Я подумаю, что можно сделать. Где, говоришь, твоя маска? Он отвёл меня к стеллажу, на котором лежала тяжёлая чёрная, местами покрытая красным лаком и изукрашенная золотом фигурная маска. Часть шлема, прикрывавшая лицо в бою. Пафос — неотъемлемый элемент древних ситов. Но, учитывая, сколь важны для использования Силы символы, и учтя мнение Ревана, это может быть практичным решением. Интересно, что будет с тем идиотом, который её нацепит на себя? — Ты видишь то, что меня связывает с ней? — спросил сит почти мне в ухо. Я кивнул. Я понимал, что это было. Маска содержала в себе часть Силы воина. А он, связанный с ней, нёс её отпечаток. Просто… но я видел лишь это. Он каким-то образом смог запечатлеть всё то, чем он был при жизни, в этом предмете. Не знай я, что это маска, мог бы решить что на этом месте сам сит — ощущение в Силе было необычайно схожим. Было что-то ещё, что ускользало от меня, но я знаю, что можно сделать. — ...Можешь что-нибудь сделать? Я вновь кивнул. Затем подошёл к призраку и рывком сорвал с него маску. Она клубилась у меня в руках ледяным, обжигающе холодным туманом. Холод проходил через всю руку, сами кости словно застывали от близости к клубящемуся туману. Даже оторвать руки не было возможности — они словно бы примёрзли к маске. Я развернулся и с размаху бросил этот ?предмет? в витрину. Он прошёл сквозь стекло и слился с металлом забрала. Я торопливо оглянулся. Призрак ощупывал своё лицо, больше не прикрытое изогнутой пластиной. — Я чувствую, что таю, исчеза… — всё тише и тише говорил он, постепенно растворяясь в воздухе. Он медленно исчез, пропал, как стёртый в планшете ластиком рисунок. Даже следа от него не осталось. Пикнул гид, намекая, что оплаченное время почти истекло. Я направился к выходу из экспозиции, мимо всего того, что не увидел из-за этого странного призрака. Малозаметного. Теперь и вовсе растаявшего. И почему со мной всегда случаются всякие странные вещи? Сила. Почему я решил сходить в этот музей? Именно сюда? Не подумав, не проанализировав? Было ли это моё решение, или Сила, откликаясь на мои желания, вела меня, ни разу не оглянувшегося, словно поводырь в царстве Аида. Но было ли моим желанием встретить его? Нет. Но узнал ли я что-то новое? Да. Значит, смысл был. Зиост… Тайтон? Что это? Вновь загадки. Я вышел из музея. Вышел по-настоящему. Впервые, наверное, за всё время, проведённое на Корусанте, надо мной простиралось небо, а не потолок. Власть над ним ещё принадлежала дочери Хаоса, но света хватало и без присутствия на небосклоне дневного светила. Мерцавшие во мраке далёкие маяки вселенной были лишены своего гордого одиночества. Достроив вавилонскую башню, человек обосновался и на захваченных им небесах. Множество обитаемых сфер, платформ и спутников сверкало и мигало шляпками гвоздей, вбитых в небесный свод над моей головой. И они отражали свет звезды на город, и без того освещённый фонарями и огнями бесчисленных спидеров. Ночь приближалась к своему логическому завершению, но ещё царил томительный и смутный час, предвосхищавший приход Гелиоса. Корусант не находился в глубоком ядре Галактики, но будучи достаточно близко к самому плотному скоплению звёзд в галактике имел гораздо более богатое звёздное небо, чем та же Земля. Но различить, какой огонек — далёкое светило, а какой — могучая орбитальная станция — не вооружившись телескопом, было нельзя. Но что было понятно, как впрочем, и всегда в жизни — иллюзорные звёзды были красивее и светили ярче настоящих. Все это создавало донельзя шикарный вид, который я рассматривал, вдыхая прохладный свежий воздух. Проживание в элитных кварталах дает преимущества и в рафинированной атмосфере, которой лишена остальная часть планеты. Я постарался очистить голову от мыслей и вопросов, ответы на которые могли и подождать, рассматривая ночное небо. Заодно и окончательно избавился от того нездорового и навязчивого внимания датчиков и голокамер. Ещё совсем немного и заалеет восход. В приподнятом духе нанял такси-дроида просто посмотреть на центр города, увидеть недавно достроенное здание сената, в котором Палпатину суждено кричать ?Аб-со-лют-на-я влааааааасть!!!? и похоронить Республику под гром аплодисментов, и на молодой ещё Храм джедаев, возведённый менее ста лет назад. Седьмая битва при Руусане ещё не случилась. Бэйн ещё не обвёл вокруг пальца всех, включая себя. До событий оригинальной трилогии целая уйма лет. Хотя и не у меня. Оставалось лишь сожалеть, что я почти ничего не знал о том, что происходило до Бэйна и введения правила двух. Эти знания могли бы мне помочь, но мне оставалось положиться на судьбу и не задаваться вопросами, что же свершится завтра. Огромный маятник провернулся, и из-за плотного частокола зданий, как небоскрёбов стоящих отдельно, так и сросшихся в конгломераты вроде мегаблоков, показались первые лучи солнца. Как наконечники копий засверкали вершины башен — блистая своей зеркальной поверхностью. Я знал, что это всего лишь способ контролировать климат планеты — отражать большую часть солнечного света обратно, но менее прекрасным отполированный город, купающийся в лучах своего светила, это прозаичное знание не делало. Не зря этот город сравнивают с гранёным драгоценным камнем. Издали грибок Сената, расположенного посреди огромной площади — проспекта Основателей, смотрелся обманчиво небольшим. Но его купол был в диаметре более двух километров. Как семислойный щит Ахилла, прикрывавший его от любой опасности. Ранее это было большое светлое здание с просторнейшими окнами, выглядевшее, как огромный величественный храм. Построенный тысячи лет назад на заре основания республики он не был так технологичен, как нынешняя крепость, без единого окна. Ивендо говорил, что дух старой республики погиб вместе с ним. Он вообще много что говорил. Такого. Строительство нового сооружения не впечатлило никаких врагов Республики, за их почти полным отсутствием, но повергло в ужас налогоплательщиков. Дело было в том, что для его уничтожения потребовалось бы уничтожить и полпланеты заодно с ним. После того, как Экзар Кун оставил на месте предыдущего здания сената дымящуюся дыру, предварительно устроив в нём впечатляющее выступление, сенаторы всерьез озаботились своей безопасностью. Выжившая их часть. Так как деньги были не их личные, то на строительство их не пожалели. Несмотря на размеры, постройка сотни мегаблоков обошлась бы дешевле. Купол Сената был сделан из нейраниума. Этот материал не брала ни радиация, ни световой меч. Сила не желала спокойно обтекать это место. Тугой, пульсирующий вихрь задевал своими протуберанцами весь округ. Они тянулись много дальше, через всю Галактику. Следует только присмотреться, проследить их путь и станет ясно, что именно сюда стекалась воля миллионов облечённых властью и исходила уже отсюда на огромные расстояния. К тысячам миров и триллионам разумных. Центр паутины, в котором когда-нибудь расположится жирный паук, отслеживающий каждое её колебание. Палпатину верно импонировало играть эту роль. Спидер нёс меня всё дальше по проложенному мной маршруту. Храм джедаев был полной противоположностью этого места. Сила равномерно стекалась к нему и протекала через зиккурат, увенчанный башнями, вверх, в небо. Могучий поток, но спокойный. Не горная речка, но гордая полноводная река, несущая свои волны в безбрежный океан. Хорошее, умиротворяющее чувство. Но стремящее растворить тебя в своих водах. Такой поток и камни размоет со временем. Моя песчинка личности создавала пенящиеся волны, пересекаемая этим потоком. Подальше отсюда! Мой путь привёл меня в блок, равноудалённый и от ?Счастливой шлюхи?, и от блока Фарланда, и от Храма также. Настало время залечь на дно. Стать тенью человека, каких множество здесь. И попытаться перестать отбрасывать её в Силе. Пусть каждый носил яркие цвета, но в огромной толпе все они смешивались в некий грязный оттенок, как в давно используемой палитре неряшливого живописца. Монотонный бег гомогенной толпы подавлял мышление. Связность мыслей терялась. Даже Сила текла как-то монотонно, без интереса. Я вырвался из толпы и встал в нише под фонарём. Надо сконцентрироваться на цели. Но не так, как на несчастных камерах… зря я это даже вспомнил! Найти место, где можно переночевать и не быть найденным не составило труда. Сила привела меня в один из множества ульев, заполненных человеческой и не очень биомассой, жившей ?на пособия?. Место, заселённое не любящими слежки за собой, иначе говоря, людьми, не ведшими честный образ жизни. Никаких пропусков на входе не потребовалось. Администратор получил порцию наличности и выдал магнитный ключ-карту от ячейки 331. С фактом хождения наличных денег безуспешно боролась Корусантская администрация. Она ничего не могла сделать с тем, на окраинах Республики никто не мог обеспечить достаточную безопасность финансовых операций с использованием банковских карт и паспортных счетов. Мало установить кабинку для доступа к своим деньгам и документам. Недостаточно защитить шифрованием соединение и установить в этой кабинке биометрические сканеры, которые обмануть при всем желании невозможно. Надо быть уверенным, что её не разберут на части любопытные хакеры. И не соберут в совсем иной конфигурации обратно. В связи с чем, чемоданы кредиток были актуальны и в век звездолётов. И легальны. Охрана проводила меня подозрительными ощупывающими взглядами, но не стала задерживать. Сила, я сделал ошибку, но где? Комфортабельный гроб с мягкой пружинящей поверхностью обошёлся всего в сотню кредитов. Внутри спальной ячейки я нашёл микроскопический шкафчик для личных вещей с кодовым замком, монитор с выходом в голонет и таблички с правилами проживания на трёх языках. Безлимитный доступ к внутрисистемной сети и строго лимитированный в галактическую сеть. Мне был доступен общий туалет и душ. Последний за дополнительную плату. Вещи в стиральной машинке или вручную не стирал никто, для этого были прачечные. Слишком дорого стоила расходуемая при этом вода. Готовить тоже не было нужды. Питаться в общепите было дешевле. Доступны были разогреваемая готовая еда, или пакеты с готовым питанием. Жизнь в этом месте напоминала поездку в купейном вагоне. Становилось дурно от одной мысли, что миллиарды людей проводили так всю свою сознательную жизнь. На восемь спальных мест приходилась одна микроскопическая гостиная. Выход в неё прикрывали символические шторки, раздвинув которые я понял, что в секции жило ещё пять разумных. В сон пока не тянуло. Я выбрался наружу в тесную гостиную. В ней пил дымящийся остро пахнувший напиток старичок. Человек. — Здравствуйте, — поприветствовал я. Он долго рассматривал меня, чуть прищурившись. — Малец, ты явно не на своем месте. — Это временно. Что вы пьете, если не секрет? — Стим-чай. Откуда ты свалился? — Издалека. — Ха! Тайны. Но мне не интересны твои секреты. Ты точно не из нашего блока. — Это очевидно, — не стал отпираться я. — Ты не похож на человека, скрывающегося от регистрации. Или живущего на базу. Хотя и одет более чем странно. Я может и старый человек, но это определяю на раз, — немного напугал он меня. — Недоработка, — сожалеюще согласился я. — Тебя никто не ищет? — поинтересовался он участливо. — А то мне не нужны неприятности. — Эти люди далеко от Корусанта. Но не хочу давать им шансов, — успокоил его я. — И это не правоохранительные органы. — Это не важно. — Для тебя нет. — Всё равно скрываться здесь, в столице…. Нет! Более глупой идеи я не слышал. Но мне нет до этого дела… Если не секрет, откуда ты? — спросил он, противореча сам себе. — С планеты под названием ?Земля?, эти места тут зовут ?Неизведанными регионами?, или как-то так, — я помахал ладонью, указывая на максимальную неопределённость этих слов. — И далеко же тебя забросило! — Невероятно далеко. Тут всё для меня в новинку. Непонятно ни-че-го. Как так можно жить? — Как — ?так?? — Так плотно. Неужели билет на рейс до любого свободного мира стоит дорого? Вещей-то у всех не больше одной сумки. — А сам-то зачем приехал? — Изрезанное морщинами лицо старика издевалось надо мной. — Увеличиваешь плотность населения? — Я проездом. Мне столица не понравилась. — Значит, ты был не везде. Вверху вполне себе приличная жизнь. Можно ни разу в жизни не спускаться ниже сотого уровня и предполагать, что нет более райского местечка, чем Кор. — Был там? — Почти вверху. Работал в одной ?корпорации? в молодости. Но меня сократили в рамках оптимизации персонала. Другой работы я не нашёл. А уезжать не захотел. Привык, знаешь ли, жить в цивилизованном мире. — И поэтому выбрал для жизни такое место? Ничего не скажешь — оплот цивилизации. — Тут есть своя неповторимая атмосфера. Всё время останавливаются новые люди из самых необычных мест. Обычно такие, которые не хотят, чтобы их нашли, — сказал он с усмешкой. — И кто хочет с ними свидеться? Полиция или более загадочные лица? — Копы? Да с чего ты взял, что от них можно здесь укрыться? Верховный администратор города настолько задушил банальную преступность, что такие места остались только как заповедники. И то, в них устраивают рейды, как на диких зверей для пополнения зоопарка.

— Неужели здесь никто не нарушает законы? — спросил я недоверчиво. — Ничего серьёзнее нелицензированной наркоторговли или проституции. Никакого тебе разбоя, торговли оружием, ?чёрными? имплантами или органами. Скукотища, — заметил он с кислым видом. — Банальные нарушения требований по общественной и пожарной безопасности. То, что подпадает под штрафы и дисциплинарные наказания, — он задумался. — Дебоши и драки только иногда ещё случаются. И некоторые идиоты изредка воруют чей-то контент… вернее палятся на этом. — Даже не верится! — Нелегальные услуги нейрохирургии, генетиков и биомехаников в другую кассу. Контрабанда биологически-активных материалов. Это несколько иной уровень. Надо быть важной шишкой, или иметь кредиты, чтобы хотя бы услышать о них. — Значит вот оно лицо современной преступности? У меня на родине лидирует коррупция. — Коррупция не самостоятельный вид преступления, а катализатор. Ну, ещё его может выполнять присутствие хаттов, или район, заселённый экзотами, мм… определённых видов. А так у нас лидирует работа и оказание услуг без соответствующих лицензий, мошенничество, подделка документов, кража материальных ценностей, воровство цифровой информации, взлом защищённых сетей и прочие шалости, — перечислил он. — Ты случаем не в суде работал? Он улыбнулся. — Близко. В полиции. Я постарался сохранять спокойствие. — Всегда интересна реакция. Я там занимался уборкой помещений, пока меня не заменили дроидом. Я расслабился. Он не лгал. Или был очень в этом уверен. Тут вошёл человек с сумкой наперевес. В виске его наблюдался интерфейс. А под глазами мешки. — А вот и наш журналист, — поприветствовал его дед. — И вправду журналист? — Без лицензии. Отобрали, — пояснил дедок. — Это вообще-то личная информация, — заметил мужчина, отреагировав на обсуждение его персоны. — Секретная? — спросил я. — Нет, — ответил он. — Просто я с настолько дикого мира, что у нас лицензия на работу журналистом не требуется, — объяснил я. Трудно счесть аккредитацию "лицензией". Дед, в чём я был уверен, говорил о чём-то совсем ином. — И каков процент достоверных новостей у вас? — спросил он. — Процент. Думаю. Дедок хохотнул. — Я спросил, сколько процентов? — повторил вопрос ?журналист?. — Я и ответил. Один процент. Полностью правдивых и не конъюнктурных новостей. — Ожидаемо, — мрачно сказал он. — У вас без лицензии нельзя публиковаться? — Можно, но ни одно приличное СМИ не возьмет у тебя статью даже на рецензию. — Похоже на цензуру. — Это она и есть. Общественная цензура. — И что надо сделать, чтобы получить лицензию? — Ничего выдающегося. Можно даже не учиться на журналиста, сдать группу тестов, и она в кармане. Только рейтинга она тебе не даст. Но в местечковые газетёнки писать можно. Потерять её намного проще. — И за что отбирают? За несогласие с ведущей ролью партии? — За клевету или ложь. Намеренное искажение информации. Призывы к нарушению законов, или экстремизм. Видизм. Человекоцентризм, в частности. Про этот список целый роман можно написать. — А судьи кто? — задал я животрепещущий вопрос. — Судьи и есть. Отобрать лицензию можно, только доказав факт наличия такого нарушения в судебном порядке. Но подать на тебя в суд может кто угодно, а процесс суда открытый и транслируемый в голонете. Мы частенько просиживаем штаны в суде. В основном журналистов отпускают. Но недовольные найдутся любой статьей. Хорошо, истца заставляют оплачивать услуги суда и следователей, и компенсацию подсудимому, если он попусту отвлёк людей, — злорадно закончил он. — Это так принято проводить суды над журналистами? Показательно и общедоступно, чтобы о зажимании свободы слова не возмутились? — я всё ещё искал подвох. Он обязательно должен быть! — Так все суды в Республике проводят. Ты не знал? Откуда ты? — Меня постоянно это спрашивают. С неизведанных регионов. — Это интересно. Я бы мог взять у тебя интервью, если ты не против. — Это будет чем-то для меня новым, — решил я. — Но ты же нелицензионный мастер стила? — В Сети за кредиты публикуюсь помаленьку. Не жить же на одни пособия. — Тоже верно. Только возьму я тоже чая. Жидкость эта имела исключительно химическое происхождение и разливалась за копейки в автомате. Зуко-чай. Удивлю желудок с печенью крепкой смесью кофеина и ароматизаторов. Зато горячий. Я вернулся, прихватив заодно пачку каких-то печенек. Ощущение поезда усилилось. Поезда размером с целую планету. В помещение проскочила двухцветная кошка. Фелинкс, как называли их в Галактике. Может кошкой он в действительности и не является, но похож был до безобразия. И мяукал также. — Привет киса, — поздоровался я с животным. — Вернулся, Бандит, — сказал дед. — Отчего Бандит? — задал я вопрос дедку. — Не зарегистрирован. Видишь ошейник? — он показал, гладя ластящееся животное, на тонкий обод, закреплённый на шее того. Я кивнул. — На нем написано, где искать владельца. Но в самом фелинксе нет чипа с регистрацией. А он дышит. Потребляет кислород. Поэтому за него надо платить налоги. Заводить на него паспорт. Платить за медрегистрацию и прививки. Раз в полгода обязательный осмотр у ветеринара. И всё это платно. — Бесплатная медицина на домашних питомцев не распространяется? — хмыкнул я. Фелинкс требовательно мявкнул. Вот, кто в Силе прост. Никаких задних мыслей, только здесь и сейчас. Счастливая тварь. — Нет. Если всё по закону делать, то на его содержание уйдёт больше, чем я трачу на себя. А с туалетом огромные проблемы. — Штрафуют? — догадался я. — Если твой питомец нагадит где-нибудь, кроме специально отведенного места, то влепят штраф в пять среднемесячных доходов. И оплатишь ещё услуги санитарной службы. — Ну, знаешь. У меня на родине многие держатели домашних животных выгуливают их в парках, или у детских площадок. Когда смотришь на их животное, занятое дефекацией в их присутствии, людей зачастую приличных и обеспеченных, возникает мысль о том, что и для них самих вполне допустимо сесть посрать на людной улице. — Это же фелинкс. За ним не уследишь. Убежит погулять утром, вернётся вечером. Но меня за это не оштрафуют. — Не найдут хозяина? — я кивнул на ошейник без чипа. — Ага. Поймают Бандита и отвезут в питомник. Вывесят объявление и в течение пары недель будут ждать меня за ним. И за всеми штрафами и неоплаченными налогами за компанию. — А если не придешь за ним в срок? Я взял кота на колени, почесал за ухом. Животное благовоспитанно не сопротивлялось. — Усыпят и утилизируют биологические отходы. Станет котлетой в общепите. — Зверь счастливо мяукал, не подозревая об угрозе, нависшей грозной тенью над его пятнистой шкурой. — Фелинксу может повезти, и он попадёт в питомник, спонсируемый благотворителями, уходящими от налогов. Но в нашем блоке его скорее поймают и съедят гаммореанцы или хатты, чем случится такое невероятное событие. — И кто-нибудь официально содержит животных? — полюбопытствовал я. — Богатеи всякие. Кому уже кредиты девать больше некуда. Но рабы не намного дороже. — А у вас не так? — спросил журналист. — Да ничего не нужно. У нас небо из каждого окна видно, — вздохнул я. Это переплетение металла неожиданно сильно начало давить на меня, когда я вспомнил про родные просторы. Мы сидели и болтали, владелец лицензии на создание новостей делал заметки и записывал иногда мои рассказы на диктофон. Удивительно, но жизнь на Земле для людей Корусанта виделась как нечто невообразимо примитивное и средневековое. Печальный мрачный мир экзотов. Отравленные океаны и экологический вандализм. Он даже сказал, что будет вынужден заменить в рассказе гуманоидов на кого-нибудь экзотичнее, а то совсем неправдоподобная история складывается. Мы засиделись до самой поздней ночи, судя по часам, разумеется. Дед уже улёгся спать, остальное население ячейки просыпалось и уходило по делам, или, напротив, приходило спрятаться от лучей искусственного освещения в высокотехнологичный гроб. Я же постарался уснуть — завтра предстоит сделать ещё многое. 1) Если вам не понятна эта фраза, перелистывайте сразу две страницы. Но вы многое теряете. Примерно, как Травер, нажимая нужные кнопочки на навикомпе. 2) Это не нечто отдельное и единственное, как некая параллельная реальность, а часть мира более сложно устроенная и более наполненная явлениями и объектами, чем наш закуток пространства. А может и нет. 3) Названия дополнительных измерений даны мной на основном по названиям букв аурубеша. 4) То есть в обычном трёхмерном пространстве галактики. 5) Подробнее читайте ?Сёгун? Джеймса Клавелла, там неплохо показана ценность таких заметок. 6) Крушитель звёзд-12, вроде, более каноничный перевод, хотя я не уверен в этом. Но ?icebreaker? — это по-русски ледокол, а не крушитель льда, а судно Дарогонов называлось ?Starbreaker 12?. Учитывая, что это не боевое судно, а исследовательское для прокладки новых маршрутов, то я использовал именно название ?Звездокол-12?. 7) Наручное оружие, предназначенное для метания отточенных лезвий круглой формы, полёт которых можно корректировать с помощью Силы. Очень актуально для владеющих телекинезом. Может быть установлено и на древке, наподобие секиры.