Ты останешься? (1/1)
Паша скорей разобьет в щепки свой любимый аккордеон, чем даст им хоть самый малейший, крошечный шанс.У Паши на бедрах густые белесые разводы спермы, но он невозмутимо ходит по комнате, проверяет телефон, закуривает. Потом садится за фортепиано и приподнимает крышку. Он скользит пальцами по клавишам так же, как скользил ими еще каких-то пять минут назад по Юриной коже. Только намного нежней и ласковей. По комнате разносится взвинченная си-бемоль, а под правой лопаткой у Юры саднит, потому что Паша любит цапаться, любит делать больно. Но эта боль правильная и справедливая.Юра мечтает, что однажды они во всем разберутся, и он займется с Пашей любовью. Не будет ебать его до сорванного напрочь голоса и до синяков на бледных бедрах. Не будет оставлять неаккуратные грязные засосы на длинной аристократичной шее. Ласкать будет, вылижет каждый миллиметр тела, обцелует каждую блядскую родинку и каждую ебучую нелепую татушку.Мечтать Юра мечтает. Но знает, что этого не случится примерно никогда. Паша скорей разобьет в щепки свой любимый аккордеон, чем даст им хоть самый малейший, крошечный шанс. Он будет топить все Юрины чувства высокомерными злыми словами. Он будет заглатывать его хер глубоко-глубоко, до однозначных звуков и текущей изо рта слюны. Он будет подставлять жопу, отдаваться как в последний раз. Но ровно до того момента, пока Юра не сделает попытки побыть с ним честным.Паша встает из-за фортепиано и тушит сигарету, потом вытирается между ягодиц Юриной майкой, ее же проводит себе по животу, но небрежно, быстро. Первое, что он сделает, вернувшись домой,?— примет душ. Будет больно водить жесткой мочалкой по коже, оставляя саднящие следы. Потом почистит зубы, минимум дважды. Запотевшее зеркало в ванной он протирать не станет, чтоб оно, не дай бог, не показало стыдные последствия Пашиного бесконечного падения.Первое, что сделает Паша, вернувшись домой,?— примет душ. Юра сегодня домой не вернется вовсе. А первое, что он сделает, когда Паша уедет к жене,?— напьется в хлам. Не так, чтоб писать зажигательные матерные песни или снимать видео, как правильно лупить лучшего друга по ебалу. А так, чтобы блевать, чтобы ни одной мысли в башке, чтобы ни одного воспоминания о том, что было час назад, неделю назад, месяц. Целую жизнь назад.Но Паша почему-то не уходит. Он почему-то ложится с Юрой рядом, закидывает руки за голову и устало выдыхает. Собирается с мыслями. И этим пугает до чертиков.—?Аня уходит.—?Куда? —?Юра не спрашивает, откуда и зачем Аня уходит. Ему сейчас, если честно, и на ?куда? плевать, но хоть что-то же спросить все равно надо.—?Никуда. Из группы.Молчание окутывает липкой паутиной, и Юре кажется, что он навсегда останется перепачканным этими клейкими нитями. Он не чувствует себя виноватым. Потому что уход Ани из группы?— это меньшая из Юриных ответственностей. И, наверное, потому что на самом деле ему не очень интересно все, что не касается Паши напрямую.—?Ты останешься?—?Она хочет ребенка. И не хочет больше тебя видеть.В комнате так тихо, что слышно как лампочка гудит под потолком. Юра трогает небо языком в надежде найти подходящие слова. Но вместо них в голове громко стучит вопрос, оставшийся без ответа.—?Да. —?Вопрос, на который Паша отвечает целую вечность спустя, когда надежда рассеивается под потолком вместе с остатками сигаретного дыма.Дети это здорово?— совершенно искренне думает Юра. А потом Паша поворачивается к нему лицом, натягивает плед на них обоих, хотя его откровенно не хватает, и устало закрывает глаза. Он действительно остается, и это единственное, что сейчас имеет значение. Юра пишет короткое сообщение с текстом ?У меня все хорошо, переночую тут. Люблю?. И совершенно не врет впервые за несколько лет. Потому что правда все хорошо. И любит. Правда.