Глава 3. Одиночество (1/1)

Расплатившись с таксистом, Клэйтон захлопнул дверцу ситроена и отпер своим ключом парадную дверь отчего дома. Тёмные окна смотрели на него с мёртвым спокойствием, словно не понимали, что сюда ещё кто-то может прийти. Вернее, не знали, зачем. Но молодой и теперь уже единственный хозяин так не считал и потому смело вошёл в дверь, немного притормозив на пороге. Это было нужно затем, чтобы убедиться в том, что он готов к тому, что непременно увидит. Следы прошлой жизни, той самой, которой уже не будет. Но уже через минуту, переборов свои ощущения, Клэйтон смело шагнул в парадное и прошёл в гостиную на первом этаже. Тишина в доме давила на сознание, оставляя внутри неприятное чувство иррационального страха перед таким зловещим затишьем. Того, который часто возникает в заброшенном здании, из которого давно ушли все люди и потому любой звук поневоле настораживает или когда ты один в ночной тишине комнаты и ещё не уснул. По заброшенным домам Клэйтон не лазал, за то темноты в детстве долгое время опасался и потому сейчас без труда вспомнил то давнее чувство. Хотелось немедленно зажечь везде свет и включить всё, что можно - телевизор, магнитофон, неважно, только бы на полную громкость, чтобы создать хотя бы иллюзию того, он не один. Но пока просто вошёл в гостиную и не сняв пальто и ботинок, присел на низкий диван возле камина, уставясь в его прозрачное стекло, отражение в котором было выпуклым и нереально деформированным, как на шуточной картинке-шарже, которую однажды подарил Клэйтону партнёр по бизнесу. Тогда он рассмеялся, а Сэм сказала, что на ней он лучше, чем в жизни. Только сейчас Бэресфорду не хотелось смеяться, он просто молча сидел и взглядом машинально отмечал предметы знакомой обстановки, где он родился и вырос. Здесь не было никого с того самого дня, когда Клэйтона отправили на операцию и потому тут всё осталось так, как было тогда. Вот на столе лежит початая пачка сигарет и пепельница с несколькими окурками. Рядом лежала голубая косынка из тонкого шёлка с белыми цветами по краям. На вешалке в прихожей висело женское бежевое пальто из лайковой кожи, рядом стояли чёрные туфли на каблуке. Лилит всегда умела красиво одеваться и вообще очень следила за собой и потому выглядела скорее не матерью, а сестрой Клэйтона, возможно даже ровесницей или погодком. Она вела правильный образ жизни, никогда не курила и редко употребляла алкоголь, наверно поэтому её сердце подошло сыну так идеально. И теперь на память о ней осталась лишь горстка пепла в урне крематория и запах духов, что до сих пор витал в гостиной, немного перебитый запахом табака. Это очень не понравилось Клэйтону, хотелось немедленно устранить эту погрешность. Он взял пепельницу и пачку и зачем-то поднёс к носу. Но тут же брезгливо поморщился. Ну и гадость же, и как он только мог травить себя этим и не замечать? Окурки тотчас же полетели в унитаз, а пачка спланировала вниз из окна, приземлившись в мягкий снег. А хозяин дома вернулся обратно и снова устроился на диване, на этот раз взяв в руки мамину косынку и прижав к груди, надолго замер без движения. На улице медленно темнело, фонари зажигали вечерний свет, на небе загорались звёзды и в их неверно свете за окном кружились лёгкие снежинки, напоминая о скором празднике. А Клэйтон всё продолжал сидеть, глядя в пустоту, не потрудившись даже переодеться или хотя бы снять верхнюю одежду. Время замерло и остановилось и он хотел, чтобы так продолжалось вечно. Если закрыть глаза, то можно вообще представить, что никаких последних событий не было, а он просто заснул на этом диване и во сне увидел всё то, что пережил за этот месяц. Клэйтон и правда в скором времени начал засыпать. Сперва сидел, потом видно сказалось утомление и усталость от больничного быта и его голова начала медленно клониться вбок, к плечу, глаза закрывались и крепкий сон плавно принял его в свои нежные объятия. За окном было тихо, даже ветер не шевелил занавески, словно позволив уставшему отдохнуть и набраться сил для завтрашнего утра, в которое он с удивлением обнаружит себя спящим на диване, прямо в пальто и ботинках. Первый луч зимнего солнца легко и без препятствий проскочил в незанавешенное окно и пробежав по лицу безмятежно спящего остановился на нём, щекоча ресницы. Клэйтон зажмурился и потряся головой, открыл глаза. Он помнил вчерашнее, поэтому ничему не удивился, а просто встал и сделал то, что должен был ещё вчера - отправился в душ. До ужаса захотелось вдруг отмыть с себя запах больницы, а вместе с этим смыть и следы недавнего прошлого. На это его сподвиг сон, где ему снилась покойная мама, сказавшая то же самое, что и перед операцией, о необходимости жить долго и счастливо, чтобы её жертва не оказалась напрасной. Да, Клэйтон знал, что будет нелегко, особенно, в начале, но был уверен, что справится, слабые люди не переживают того, что уже удалось ему. А значит он справится и с остальным, ведь у него есть самое главное, что нужно для этого - жизнь. И сбросив с себя одежду, молодой мужчина с удовольствием встал под упругие струи горячего душа, вылив на себя полбутылки ароматного геля. Как же это всё-таки приятно, снова почувствовать себя живым и знать, что над тобой больше не висит топор гильотины в виде внезапной смерти от сердечного приступа. Конечно и нынешнюю его жизнь тоже не назовёшь безоблачной, придётся до конца дней принимать препараты для подавления иммунитета, ограничивать себя в пище, физических и эмоциональных нагрузках, но всё равно это лучше, чем чуть, что сразу хвататься за сердце и бледнея валиться на пол, чувствуя тяжесть в груди и удушье. И каждый такой случай мог сделаться последним. Каково же это было жить вот так, когда тебе нет и тридцати. Когда вся жизнь впереди и думать хочется совсем о другом - о любви, семье, детях, а вынужден был о таблетках и пересадке. Но сейчас всё позади и нужно просто привыкнуть к этому. Тщательно смыв с себя мыльную пену, Клэйтон выключил воду и начал вытираться большим полотенцем, стоя перед большим зеркалом, отражавшим его по пояс. Да, всё было на месте, всё то же, что и прежде, вот только грудную клетку, словно деля её надвое, по середине пересекал продольный шрам, заканчивающийся у рёбер. Он был свежий и потому ярко-красного цвета и на любого слабонервного произвёл бы тяжёлое впечатление, но для Клэйтона он был сейчас прекраснее любого аксессуара. Ведь это было доказательство его новой жизни и того, что его любимая мама навсегда останется с ним. Продолжит жить с ним в одном теле. При этой мысли мужчина почувствовал как сердце пропустило один лишний удар и снова забилось в нормальном ритме. Это явно значило, что мама его услышала и она довольна тем, что сейчас наблюдала с небес. Это немного подняло настроение и Бэресфорд решил немного пройтись по окрестным улицам. Тем более он ничего не ел со вчерашнего утра и здорово проголодался, а режим питания так же не следовало нарушать. И Клэйтон сейчас же высушил волосы феном, отчего они распушились и легли вокруг головы, как пушинки одуванчика, и одевшись в простые джинсы и свитер, накинув сверху пальто, отправился на выход. Его дом стоял на окраине, но всё равно было недалеко до набережной, можно было дойти пешком. День выдался тёплым и безветренным, однако, снег всё равно падал редкими хлопьями. Людей вокруг почти не было, но стоило миновать окраину, как народу на улице стало пребывать, люди находились в радостном возбуждении, они улыбались друг другу и встречая знакомых желали им счастливого рождества. Магазины светились огнями, зазывая прохожих купить подарки родным и друзьям. Яркие гирлянды украшали провода и фонари, а из почти всех репродукторов звучали рождественские песни. Last krystmas; Krystmas tree; Merry krystmas и многие другие, знакомые с детства любому местному жителю. Всё это в сумме создавало атмосферу близкого праздника и дарила соответственное настроение, да только вот со всем этим странным образом не вязался один прохожий. Тот, что шёл один посреди улицы, в чёрном пальто, застегнутом на несколько нижних пуговиц, крупные снежинки падают на его светлые волнистые волосы, надолго замирая там. Лицо его было совсем не оживленно-радостным, а будто бы не контрасте с лицами большинства лиричным и задумчиво-печальным. Его словно сейчас здесь не было, он не видел ни этих огней, ни этих магазинов, не слышал и музыки, направляя внимание куда-то внутрь себя.- Он будто бы какой-то неприкаянный, - произнесла вслух одна молодая особа, что вот уже несколько минут наблюдала за ним - Возможно у него что-то случилось и можно помочь?Ответить на эти слова Клэйтон не мог, поскольку просто не подошёл ещё настолько близко, чтобы их услышать и потому отвечать пришлось той, кто и произнесла:- Возможно и он сам не понимает, как одинок, за то я знаю, как это грустно.